Наследник Невалос. Новая магия.

Проснувшись, Ден потянулся. Он больше не чувствовал себя таким бесконечно усталым, но от этого легче не стало. Каждый раз, когда он снимал медальон, у него кружилась голова и подкашивались ноги. Он научился скрывать это от других, чтобы не будить в них чувство беспокойства за него. Однако, с каждым разом медальон становился все горячее, и вскоре от него стали оставаться следы. Спина за ту неделю, что они находились в пути, практически зажила. Боли больше не было, лишь небольшой дискомфорт. Ден научился не спать на спине, ложиться и делать вид, что засыпает, а потом аккуратно снимать медальон, чтобы никто не заметил. За неделю вымотались все, не только он. Сказывалось отсутствие нормальной пищи, долгие походы и кратковременный сон. Лучше всех держался Алекс. Своим жизнерадостным видом он вдохновлял других, но Ден слишком хорошо знал своего друга, чтобы верить в это. Он видел, как под маской веселья и жизнелюбия прячется усталость и изнеможение. Возможно, его друг как раз был ближе всех к грани, за которой он сломается. Нужно было заканчивать поход. Все чаще Ден слышал чьи–то шаги, все чаще поднимал всех посреди ночи, потому что срабатывало заклинание. Кто–то преследовал их. Упорно и целеустремленно. За последние несколько ночей Ден почти не спал. Его ноги ныли от напряжения, а глаза слишком часто пекли от усталости. Это утро было одним из немногих, когда им удалось достаточно долго поспать. Все еще спали, слишком утомленные погоней, поэтому Ден не стал их будить. Вместо этого он закрыл глаза и расслабился. Совершенно неожиданно он оцепенел, и у него перед глазами возникла картинка. Слишком счастливая, чтобы смотреть на нее без боли. Он видел своих родителей во время какого–то праздника в том месте, где сейчас находился приют. Ден знал, что это место раньше называлось Институтом. Его мать выглядела потрясающе красивой в ярко–зеленом, просторном платье, не скрывающим ее довольно большой животик. Ден понял, что в этом видении уже есть он. Рядом с ними, его родителями. Они выглядели такими счастливыми, такими влюбленными и молодыми, что он даже не мог считать их родителями: его мать была не на много старше его самого. В ее глазах светилась любовь и нежность. Его отец аккуратно положил ладони на живот его матери, и в ту секунду Ден почувствовал тепло в районе спины. Из его глаз полились слезы. Видение исчезло, но тепло осталось. И от этого тепла все внутри переворачивалось. Воспоминание разрывало его на части. Он больше не мог сдерживаться. *** Алекс проснулся незаметно, как всегда бывает, когда вроде высыпаешься, но вроде и нет. Открыв глаза, он устремил свой взгляд на Авгус, спавшую с ним рядом. Он так любил ее, как никогда никого раньше не любил. Без нее у него не было смысла для существования. Сейчас девушка мирно спала, выглядя при этом такой милой и спокойной, что Алексу ничего большего не было нужно для счастья. Убрав прядь с ее щеки, он легонько поцеловал ее. В ответ Авгус сонно улыбнулась и приоткрыла глаза. Повернувшись к нему, она прижалась к его груди, спрятав лицо в складках одежды. Алекс рассмеялся этому проявлению лени и усталости. Посмотрев на небо, он понял, что уже давно день, но никто не будил их. Повернув голову в ту сторону, где должен был лежать Ден, он дернулся. Есть такие вещи, видя которые невольно вздрагиваешь. Например, когда твой близкий друг лежит без движения с широко раскрытыми глазами. — Ден? Никакого ответа. Алекс позвал громче, разбудив Падме и Нину. Опять тишина. Юноша встал и подошел к Дену. Тряс его за плечо, бил по щекам – все впустую: он даже не шевельнулся. Только один раз на памяти Алекса у его друга были такие остекленевшие глаза, но тогда это состояние длилось всего несколько секунд, сейчас же они не могли разбудить его около пяти минут, и до этого он пролежал, наверняка, довольно долго. Когда Алекс совсем отчаялся, он заметил маленькую слезинку, катившуюся из уголка глаза его друга. А в следующий миг он моргнул, и его оцепенение сменилось истерикой. Никто даже не успел понять, что случилось, как Ден лежал, уткнувшись лицом в землю, и плакал. Алекс не знал, что делать. Никогда еще на его памяти Ден не плакал. Это было действительно неожиданно. Алекс застыл, не в силах пошевелиться. Словно в тумане он почувствовал, как кто–то оттолкнул его, и понял, что Падме делает то, что должен был сделать он. Но осознание этого факта не заставило его сдвинуться с места. Когда Падме обняла Дена, и он плакал, уткнувшись лицом ей в шею, Алекс просто пораженно наблюдал за этим. Между тем, оцепенел не только он. Когда Падме провела рукой по спине Дена, ее глаза расширились от удивления. Приподняв край его футболки, она показала всем то, что обнаружила: на его спине не было и намека на шрамы. Как это можно было объяснить? Когда Ден успокоился, он сел и спрятал лицо локтями, обхватив руками колени. Ему было стыдно. Стыдно за то, что дал волю чувствам. Но вместе с тем он прекрасно понимал, что слезы помогли ему. От воспоминания остался лишь сладкий и теплый осадок. Боль ушла вместе со слезами. Он чувствовал, что должен как–то объясниться с друзьями. Рассказать им обо всем. Ден поднял голову и оглядел всех вокруг. Тяжело сглотнул и заговорил: — Когда я проснулся, было еще рано, и я решил вас не будить. Лег обратно и… и тогда меня захватило видение. Это и раньше бывало, но никогда оно не было таким длинным и таким ярким. Я видел родителей. И себя. И… когда папа коснулся маминого живота, где был я, мне стало так тепло… и так больно. — Мы найдем их. Ты же заставил нас в это поверить. Верь и сам этому. Ден провел рукой по лбу, убирая непривычно длинные волосы со лба. Кто бы мог подумать, что они так быстро вырастут? В приюте всех мальчиков стригли очень коротко, чтобы волосы не мешали. Не больше двух сантиметров. Сейчас же волосы у него были около пяти, и это нервировало, но вместе с тем давало понять, что времена менялись. И то, что всего несколько недель назад казалось таким привычным и незыблемым, теперь становилось чужим и враждебным. Ден тяжело вздохнул и встал. — Нам надо идти. Мы сегодня слишком задержались. Он старался быть сильным, но это было не так уж и легко. Слишком долго они шли по этому лесу. Все меньше оставалось надежды на то, что когда–нибудь они из него выберутся. — Ден. — Да? Парень посмотрел на Падме. Что–то в ее взгляде изменилось. Теперь он не был таким грустно–обреченным. Теперь она смотрела на Дена с нежностью и уверенностью. Парень не мог понять, откуда в ней взялась уверенность, если у него самого ее не было. — Твоя спина. — Что с ней? — Она зажила. Пока у тебя было видение, все шрамы исчезли.