Лепестки сакуры

Джаред сразу понял: что-то неладно, когда борт пошел на посадку в космопорту Касса. Что-то случилось. Взвыли сирены, металлический бездушный голос просил всех сохранять спокойствие, и не покидать свои места, внизу расцветали жуткими смертоносными цветами взрывы, и Джаред с испугу подумал, что это осатаневший роск догнал его, но отчего-то расстреливает космопорт, а не лайнер, но эти дурацкие мысли быстро оставили его. Он увидел, прильнув к иллюминатору, кто расстреливал порт, и обреченно вздохнул. Судя по всему, капитан пассажирского лайнера успел отреагировать вовремя, включены были защитные экраны, и резко изменив курс, корабль вновь нырнул в гиперпространство. Джаред не все предусмотрел. Оказалось, нет. Форс-мажорные обстоятельства в виде космической саранчи рейнеков, расстреливавших сейчас базу Касса, он не учел. Обрывки информации успели выловить офицеры связи лайнера, пока они несколько минут зависали над портом. Из беспорядочных сигналов с Касса следовало, что рейнеки напали сразу на несколько баз, включая и планеты росков, практически уничтожили базу на Кассе, расстреляли космопорт. А вместе с ними и призрачную надежду Джареда спастись от возмездия роска. Не будет никакой экспедиции, будет война – настоящая война, которой он так хотел, и, скорее всего, роски и ильены объединятся против общей угрозы. И возможность добраться до него для Эклза – для капитана Эклза! – станет вполне реальной. Джаред не мог понять, какое именно чувство берет в нем верх: изумление, страх, или отчаянная, нездоровая радость. Как будто даже непредсказуемые рейнеки были на стороне роска. Джаред сидел в салоне второго класса борта, слушал нервную болтовню пассажиров, и улыбался. Черт знает почему, но муки совести, так неотступно грызшие его, немного утихли, и он испытывал что-то похожее на эйфорию. Сейчас перед его внутренним взором стоял, как статуя возмездия, капитан Эклз, и почему-то эта картина вызывала в нем нечто вроде облегчения. Странное, очень странное чувство, особенно если учитывать, что встреча с ним грозила Джареду смертью. – А мы еще посмотрим, кто кого, – сказал Джаред воображаемому роску, прожигающему его таким знакомым, презрительным взглядом: – Я так просто не дамся. Высадились они в порту Кьерры, планеты в центральной части владений ильенов, капитан не ошибся – сюда рейнеки еще не добрались. Джаред бегом кинулся к ближайшему кому – не терпелось узнать масштабы катастрофы. Все оказалось еще хуже, чем он предполагал. Рейнеки действовали, как всегда, слаженно. Напали одновременно на дюжину планет, грабили и убивали, но, судя по карте с отмеченными точками набегов – основным объектом нападения была драгоценная Саали, с ее чертовыми лепестками сакуры. База Ил-со была сметена в пыль, в живых остались только те, кто успел стартовать с планеты на модулях и кораблях. Ближайшая к Саали база росков, несмотря на серьезное сопротивление, значительно пострадала, еще десяток баз в радиусе сотен миль тоже лежали в руинах. Спешно была объявлена мобилизация – по громкой связи в порту постоянно передавали адреса, куда нужно явиться всем военнообязанным, и Джаред, едва узнав, где ближайшая точка сбора, уже бежал туда, не раздумывая больше ни о чем. С рейнеками, которых все же чаще называли саранчой, чем пиратами, было трудно, почти невозможно бороться. Огромный, похожий на пчелиный улей корабль возникал из ниоткуда, и его можно было увидеть только в момент, когда он выходил из гиперпространства. А потом он снова как будто растворялся – его не могли обнаружить никакие радары. А с неба на беззащитные планеты сыпались и сыпались, как прожорливая саранча сотни, тысячи юрких кораблей, и едва жители приходили в себя, начинали давать отпор, и спешили на помощь корабли союзников – они исчезали, оставляя за собой смерть и опустошение. Методов борьбы с саранчой так и не было придумано. Но в этот раз, похоже, рейнеки хотели выдоить Саали основательно, стрясти с нее все лепестки: по данным разведки, планету облепила сотня кораблей-роботов, без перерыва выкачивающих из нее драгоценную каменную руду. Значит, так стремительно как обычно, рейнеки не исчезнут, задержатся. И в этот раз их действительно было очень много. Если бы корабль-матку можно было обнаружить! Тогда, уничтожив его, они надолго забыли бы о рейнеках, может быть, навсегда, но без знания секрета защитной вуали, прятавшей так хорошо и большой корабль и маленькие, вплоть до момента нападения – это было невозможно. *** Стремительная война бывает хороша для воина одним – в один день он может вырасти от младшего офицера – сейла – до старшего – айри, или вовсе до коммандера, но такое случалось редко. Джаред рад был уже тому, что в три дня стал помощником комма, и мечтал только об одном – чтобы тот как можно дольше оставался жив, нет, не хотел он слишком быстрой карьеры. Веселый был комм, бешеный, удачливый, собака. И чем-то напоминал роска Эклза, наверно тем, как смотрел на вражеские корабли, сужая в ненависти светлые глаза. Нет, пусть живет. Да и хрен тогда вылетишь на модуле-истребителе покрошить саранчу в капусту, комм не имел права рисковать так, он отвечал за всех. Быстрее пули неслось время для Джареда, дни сливались в недели, полные крови, потерь, напряжения. Ильены и роски дрались насмерть, но саранча все прибывала, на место десяткам уничтоженных кораблей являлись сотни, и все оттесняли их от Саали, выдавливали вглубь их владений, были даже объявлены эвакуации с самых близких к местам сражения планет. Самое правильное было бы объединить усилия, но слишком много лет роски и ильены враждовали, и никто не решался сделать первый шаг. Джаред не помнил, когда спал в последний раз, держался на адреналине и таблетках, но даже так, даже сейчас – никогда не забывал о роске, о Дженсене. Как он слышал, красавец Эшаль был цел и невредим, и активно участвовал в боевых действиях. И был сейчас буквально в нескольких милях от корабля ильенов. Джаред каждый раз усмехался, когда думал об этом. Это было… забавно. Он бы не удивился, если бы узнал, что и на истребителе Эклз вылетает в обход правил, и иногда представлял, что бы он сделал, если бы они встретились там, в гуще схватки. Конечно, это были опять нереальные мечтания, роски еще ни разу не дрались плечом к плечу с ильенами, но… Бывает, как известно, всякое. И что-то бывает и в первый раз. А еще бывало, что опасные мечтания Джареда сбывались, но все получилось совсем не так, как в мечтах. На очередном вылете в составе боевой десятки, он, во время преследования потрепанных основательно рейнеков, чуть не столкнулся с буквально вылетевшим из ниоткуда истребителем росков. Он вовремя отреагировал, и столкновения не произошло, но он был готов поклясться, что проклятый роск выскочил как будто оттуда, где, по его предположениям, находилось скопление кораблей или большой корабль рейнеков. А когда он, взбешенный, сделав разворот, помчался параллельно роску, он понял, что такое мурашки, и что значит выражение – побежали мурашки. По спине промчался целый табун этих сволочных мурашек, потому что на серебряном боку истребителя черными с золотом буквами сияло по-росски – Эклз. И он запоздало вспомнил, что на его борту тоже светятся алым буквы – Падалеки. Одну безумно длинную минуту Джареду казалось, что ничего не происходит, потом истребитель Эклза резко дал в сторону, и Джареда кольнула тревога. Похоже было, что машина роска только что побывала в нешуточном бою, и шанс, что он долетит нормально, был невелик. Но Джареду скоро стало не до пустых переживаний за роска. Нужно было позаботиться о себе. – Не понял, – услышал он в наушниках озадаченный голос Ривза, одного из пилотов десятки, – айри, кажись, этот псих хочет вас протаранить. Он уже и сам видел, что истребитель роска несся на него, по широкой дуге, он вильнул вправо, тихо матерясь, и лихорадочно соображая, что же делать. Тут лениво подал голос Крино: – Айри, я сейчас сниму его. Совсем уже обалдели эти роски, на наркоте, что ли, сидят. – Не сметь! – заорал Джаред, и сам оглох от своего крика, ответом ему была удивленная тишина, он быстро взял себя в руки и приказал: – Быстро, следом за саранчой. Это приказ! Я сам тут управлюсь, он неопасен. У него кончился боезапас, и, вроде, серьезные повреж… Роск сделал обманный маневр и чуть не вписался в него со всего маху, Джаред как будто даже услышал скрежет срываемой обшивки, и следом удивленное, уже от Криса: – Ни хуя себе, не опасен! – Я сказал, преследовать рейнеков! Блядь, перестреляю за невыполнение приказа, отвалите все! Я сам тут управлюсь! Голоса отдалились, он не слышал уже, что пробубнил в ответ Крис, видел только, что истребители будто нехотя развернулись, и скоро были так далеко, что превратились в маленькие светящиеся точки, но Джареду было не до наблюдений. В смертельной пляске танцевали, вертелись и заламывали невиданные виражи две машины, две птицы смерти, как их называли штатские. Роск вытворял со своей такое, что Джаред едва успевал уворачиваться, и если бы у него было время на перерыв, непременно бы выразил свое восхищение. Но нужно было спасать свою жизнь. Он не собирался пускать в ход пушки, но рука сама, автоматически тянулась к гашетке, когда роск бесстрашно пер на таран, и от греха, чтобы случайно не сбить роска, вырвавшись на несколько минут из все сужающихся кругов, несущих две машины друг к другу, Джаред в бешенстве расстрелял боезапас в пространство. Они кружились-вертелись-плясали так опасно близко, что Джаред не понимал, как они еще не столкнулись. Джареду удавалось иногда отлететь, и тогда он, стремясь увеличить между ними расстояние, давил со всей силы на рычаг скорости – чтобы оторваться. Роск давил, перекрывая воздух, мельтеша как призрак смерти перед глазами – хотелось вздохнуть напоследок всей грудью, отдышаться, но роск снова наступал, нагонял, неотвратимо, настойчиво. Джаред уже совсем потерялся в пространстве, он не мог бы сказать, где его корабль, где роски, все сместилось, остались лишь они вдвоем, он и Дженсен, в этом бесконечном танце смерти. Джареду казалось, что они целую вечность танцуют в смертельных объятиях, и это никогда не кончится. Он снова, в очередной раз, сделал отчаянную попытку вырваться, все вертелось кругом в бешеном водовороте, звезды казались размытыми кляксами, чернота, как воронка, раззявила свою пасть, и вдруг Джаред отчетливо услышал скрежет, и вой сдираемого металла. Его выдернуло вместе с ремнями из кресла и, прежде чем врезаться в лобовое стекло, он еще успел со странным облегчением подумать: «Ну вот и все…» *** Первое, что увидел Джаред, придя в себя, это нависшее над ним лицо, расписанное сине-черной татуировкой. Красные глаза с вертикальным зрачком изучали его с холодным равнодушием, и только увидев это незабываемое сочетание: черный-красный-синий – Джаред похолодел. «Бля…» - все, что он успел подумать. В следующий момент его бесцеремонно схватили, дернули, и нет, не поставили – усадили на жесткое сиденье, но Джаред все равно чуть не упал – так закружилась голова. Предметы вокруг постепенно принимали более четкие очертания. Джаред, тряхнул головой, чтобы поскорее развеять туман в голове. Небольшое помещение освещалось голубоватым неживым светом, и похоже было больше всего на захламленный склад, столько всякого любопытного барахла валялось вокруг, но самым интересным, конечно, был персонаж, сидевший прямо перед ним на большом, обтянутым красной кожей кресле, и постукивающим небрежно длинной трубкой по тускло сиявшему серебром столику. Джареду никогда раньше не приходило в голову – а куда деваются все те, кого забирали с собой рейнеки? Они же не только убивали и грабили, часть людей пропадала без вести после их варварских нападений. Их считали погибшими, да. Потому что никто из пропавших не возвращался. Рейнеки не контактировали ни с кем, выкупить пленных – или рабов? – никто никогда не пробовал. И судьба их оставалась неизвестна. Кажется, теперь он на своей шкуре узнает, что бывает с теми, кому не повезет попасть в плен к саранче. Интересно только, как это произошло. Джаред призадумался, вспоминая последние секунды их безумной схватки с роском. Никто не видел корабль-матку саранчи, по одной простой причине – ее укрывала плотная вуаль-невидимка, и если предположить, что они оказались в опасной близости от этого корабля, то их вполне могли захватить ловушкой, какую, например, использовали ильены, когда находили в космосе неуправляемый или поврежденный корабль. Значит, черная пасть ему не померещилась, их просто затащило внутрь… И возможно, они сейчас находятся в том самом корабле, который так долго и усердно искали. Джареда скребло что-то, свербело на краю сознания, кроме самого факта, никак не укладывающегося в голове – что он, блядь, в плену! – что-то очень важное, пока не шарахнуло по нервам, так, что он резко дернулся. Роск! Оглянулся дико, и закричал сразу насторожившемуся рейнеку в лицо, на межгалактическом: – Где он? Он жив? Ну тот, на другом корабле? Рейнек, первый рейнек, которого Джаред видел вживую, продолжал бесстрастно изучать его, и Джаред, вроде и понимая, как бессмысленны эти вопросы, все равно спрашивал, уже перейдя на родной язык, и все больше озлобляясь: – Что непонятного? Этот чувак, роск, он жив? Чего смотришь, урод? Трудно ответить на вопрос? Рейнек, может, и не понимал слов, но интонацию отлично уловил, нахмурился, и сказал что-то резкое. Джаред оглянулся – к нему от двери подходили еще два рослых рейнека, и Джаред сразу вспомнил, и как будто даже услышал голос Чада, из давней, прошлой – такой другой жизни: «Ты сейчас допиздишься, Падалеки…» Джареда учили вежливости старательно и долго, а после рейнек, тот, что сидел в своем дебильном красном кресле сказал что-то своим подручным, снисходительно так, и Джаред расшифровал это для себя как: «Довольно дураку на первый раз», и его потащили по узким обитым черным пластиком коридорам и крутым тесным лестницам куда-то все ниже, ниже, пока они не остановились перед одной из бесконечных металлических дверей. Рейнеки открыли дверь и впихнули его в открывшееся помещение. Джаред кубарем слетел вниз, он не ожидал, что от двери еще ведут несколько ступенек. Болело все, кружилась голова, стучала в висках кровь, и Джаред все еще надеялся, что вот-вот проснется, и с облегчением поймет, что это был лишь страшный сон. И еще не отпускал дикий, необъяснимый страх, ужас даже – не за себя, почему-то вот не за себя, а за этого чертового, психованного, ненормального роска. Не страшно было умирать там, снаружи, в пылу схватки, любой воин должен быть счастлив умереть так. Джаред согласен был с этим, хотя помнил, как отчаянно дрался, и не хотел, не хотел умирать, но это было бы лучше, чем плен. Он с кряхтением сел, и огляделся. Это помещение было большое, с низким потолком, таким низким, что Джаред опасался, что если встанет - будет задевать головой потолок. Все тонуло в темноте, света здесь было едва-едва, маленькие точечные светильники, впаянные в стены, мрак не разгоняли. Привыкнув, Джаред разглядел длинные ряды двухэтажных, металлических коек, и увидел, что все они заняты. Было темно, и, несмотря на тесноту – зябко. Джаред встал, кое-как, наскоро ощупал себя – кости, вроде бы, все были целы. Он решил осмотреть помещение, и познакомиться с соседями. Тут не было ильенов, ни одного. И ни одного роска. Зато были картсы, желтоглазые, с отливающей синевой темной кожей, небольшого роста, жилистые, сильные даже на первый взгляд, Джаред вспомнил, что их колонии пострадали от набега саранчи лет пять назад. Живучие… Еще были сиглы, волосатые, тоже низкорослые, мало похожие лицом на людей, и потому казавшиеся совсем дикими, но Джаред знал – это обманчивое впечатление. Сиглы были умны, образованы, но вот тоже не смогли защититься от набега саранчи… Джареду удалось разговорить одного, и сигл рассказал, что это корабль-матка. Что здесь пленники исполняют все работы по обслуживанию корабля и рейнеков, что сами рейнеки не делают ничего, зато над каждым пленником стоит по три охранника. И пленников часто сменяют, перетасовывают меж камерами, что в камерах всегда есть те, кто следит за другими, и что наушники здесь – нормальное явление. И что он просто предупреждает Джареда – если тот начнет подбивать на бунт – будет немедленно и с особой жестокостью убит. Показательные казни рейнеки любили, и проводили часто, и даже без особого повода. Сигл попросил напоследок, боязливо оглядываясь, чтобы Джаред не задавал слишком много вопросов, и вообще, оставил бы его в покое, а то за ними уже наблюдают как минимум трое свистунов. Джаред даже не стал переспрашивать, кто такие «свистуны», все было, в общем, более-менее понятно. Примитивная схема, а ведь работала… Надо было оглядеться тут, как следует. Джаред с трудом нашел свободную койку, и скрутился на ней, стараясь согреться. Из головы упорно не выходил роск, он возвращался мысленно к одному и тому же, постоянно. Что с роском? На следующий день Джареда снова потащили куда-то, на этот раз не к говнюку в красном кресле, а в клетушку, больше всего похожую на бойню – так там все было заляпано кровью. Джаред знал уже, по короткой вводной сигла: пленников сперва усиленно обрабатывают, отбивая всякую охоту к сопротивлению, а потом уже приставляют к какому-нибудь делу. Не обходилось и без мозгоправства, но это уже была заключительная часть. Сперва пленника ослабляли голодовкой и постоянными избиениями. И лишь когда он был согласен на все – его вели в медблок. К вечеру Джаред ощущал себя отбивной, но, когда его закинули снова в камеру к остальным, он нашел в себе силы обследовать все помещение, заглянуть в каждую койку, в нелепой надежде найти роска. Может быть. Ну может же быть, что роск жив. Почему нет? Он же выжил… И снова тот, кто двигал пешки там, наверху, невидимый и насмешливый, и бессердечный, и склонный к мелодрамам, как все боги – как будто услышал его.