Лепестки сакуры

*** Джаред нашел роска, скрючившегося у самой двери, почти без одежды, в одних армейских, окровавленных кальсонах, и Джаред нашел бы его сразу, если бы пошел обследовать помещение по часовой стрелке, а не справа налево. Джаред упал на колени и дотронулся до него, и боясь, и не веря своим глазам, и в ужасе оттого, что увидел, и все равно радуясь, что роск жив, жив же? Не стали бы эти уроды закидывать в камеру труп? Глаза Джареда уже привыкли к темноте, и он видел теперь, что роску – Дженсену – здорово досталось. Роск лежал, неудобно скрючившись, лицом к стене, плечо, которого Джаред робко коснулся, было холодным и вдруг сильно испугавшись, Джаред потянул роска на себя. Тот мягко развернулся, повалился на спину, и Джаред увидел его лицо. Дженсен. Джаред задохнулся от страха, от непривычной новой острой боли, ему как будто резко дали под дых. На Дженсене не было живого места, или это казалось оттого, что он весь был в крови. Он лежал неловко, неестественно, и лицо даже сейчас, когда непонятно было, в сознании ли он, все еще сохраняло упрямое, гордое, и в тоже время какое-то трогательно-страдальческое выражение. Джаред лихорадочно быстро ощупывал его, сразу увидел, что оба плеча вывихнуты, тихо выматерился, продолжил осмотр, ощупал грудь, ноги, вернулся к рукам. Нагнулся над ним, и сказал, не подбирая слова, и не надеясь, что его услышат: – Сейчас немного больно будет, потерпи. Дженсен, я сейчас дерну, и рука на место встанет. Так, ладно. Никто меня не слышит все равно. Раз… два… три! Сустав встал на место, Дженсен с всхлипом набрал воздух и открыл глаза, невидяще уставился вверх, а Джаред, больше всего в жизни боявшийся сейчас посмотреть в эти глаза, суетливо бормотал: – Вот, нормально… Сейчас другую. Дженсен смутно посмотрел на него, и Джаред снова дернул, и роск охнул болезненно. Перетерпел, приходя в себя. И снова посмотрел на него, уже ясными глазами. Глазами, наполняющимися узнаванием, и знакомой, лютой ненавистью. Роск растянул губы, оскалился в улыбке, сказал хрипло: – Ты… Джаред поймал краем глаза движение кистей, роск, если бы мог, придушил бы его сейчас, его пальцы автоматически потянулись к джаредову горлу. Но роск еще плохо владел руками, и Джаред легко перехватил их, взял мягко за запястья и предложил: – Слушай… Я понимаю, тебе очень хочется меня убить, но давай отложим наши разборки на потом, а? Дженсен продолжал смотреть непримиримо, и все еще тянулся к его горлу, и Джаред начал злиться. Он сжал упрямца за запястья покрепче, и даже встряхнул: – Из-за тебя мы оказались в такой жопе! Может, мне тоже хочется врезать тебе! Но я же не делаю этого. Здесь мы на одной стороне, мы должны держаться вместе. Слышишь? Потом, если вылезем из этой заварушки, обещаю, не буду убегать. И тогда… мы поговорим. Дженсен, этот упрямый роск, разлепил губы и заявил высокомерно: – Нам не о чем говорить. И снова потянулся к его горлу, Джаред руки удержал и сказал: – Ладно, не будем говорить. Но я дам тебе возможность грохнуть меня, так и быть. Клянусь честью офиц… Наверно, не стоило упоминать об офицерской чести, потому что роск взбесился, силы его удесятерились, он дернул Джареда на себя, и каким-то немыслимым, неуловимым обманным движением оказался вдруг сверху, и придавливая Джареда к полу, сжимал руками его шею и шипел ему в лицо: – Ты еще… смеешь заикаться про офицерскую честь? Ты, ублюдок, ты понятия не имеешь, что это такое… я тебя… Если бы роск не был ослаблен пытками, и если бы руки его слушались, как прежде, тут бы и пришел Джареду конец, но он сумел отодрать от горла руки роска. Отдышался и завел их ему на спину, и роск лежал на нем, и бессильно сверкал глазами, в его объятиях, и пытался вырваться. А Джаред вдруг снова, как тогда в номере, бесшабашно, глумливо улыбнулся, прямо ему в глаза, в рот, так пьяняще действовал на него этот роск, буквально вытаскивая из него что-то темное, чего в обычной жизни никогда не было. О чем он и не знал, не догадывался, что может быть таким – таким вот, придурочным, безмозглым, бессердечным. – Детка, – сказал Джаред, намеренно растягивая гласные, – я знал, что ты скучал по мне… такая горячая встреча. Я тоже рад, ты не представляешь, как. Роск даже застонал от бессильной ненависти, закрутился сильнее в его руках, причиняя боль отбитым внутренностям, но скоро запал его прошел, силы его оставили, и роск уронил голову, и затих на нем, расслабляясь снова в обмороке. Джаред, проклиная себя за новый пункт в списке преступлений против роска, осторожно сдвинул его с себя, и пользуясь случаем, осмотрел и ощупал того со спины, но кальсоны стянуть так и не рискнул. Видно было и так, что рейнеки изощренно поиздевались над Дженсеном, то ли они испытывали особою нелюбовь к роскам, то ли это было связанно с самим Дженсеном, но на обычную ломку это было непохоже. Джаред не стал сейчас особо углубляться в эти размышления, нужно было просто максимально облегчить положение Дженсена. Даже если тот горит желанием его убить. Он знал уже, благодаря все тому же сиглу, что в камерах всегда промышляют кое-чем запрещенным, нужно было просто знать, у кого просить. Джаред перенес бесчувственного роска на свою кровать, и ушел искать Альбери, желтоглазый картс, судя по наводке, и был тем самым поставщиком. Альбери показался Джареду хитрым, и способным на всякие гадости, но выбора особого не было. Картс одобрительно крякнул, увидев его, и выслушал благосклонно. А потом попросил показать пострадавшего. Джаред нехотя согласился. Картс, едва увидев Дженсена, бесцеремонно повернул его на бок и сдернул с него кальсоны. Увидев страшные черные синяки, и разорванный анус, Джаред задержал дыхание от прилива бешенства, и чуть не пропустил то, что говорил ему Альбери: – Ильен, я могу дать тебе немного заживляющей жвачки, и пару таблеток эркона. И еще тряпок, чтобы вытереть его, и спирт, но это уже мелочевка. У тебя есть, чем расплатиться? Джаред не сразу отреагировал, занятый мысленной расправой над рейнеками, и Альбери тронул его деликатно за руку. В этом касании было что-то до того неправильное, что Джаред нахмурил брови, и посмотрел в желтые глаза картса. Картс повторил терпеливо: – Есть, чем заплатить? Разумеется, не было. Его тщательно обшарили еще в кабинете того мудака в красном кресле, заглянули даже в задницу – как будто Джаред рассчитывал попасть к ним, вылетая на задание. Это ковыряние зондом в анусе так насмешило тогда Джареда, что он и не сопротивлялся особо, с него сняли все, что показалось им ценным, даже сапоги, ну зато он мог похвастаться, что на нем еще оставалась рубашка и военные брюки, Дженсену даже этого не оставили. – У меня ничего нет, – тихо сказал он, и развел руками, силясь улыбнуться, – разве что вот, одежда, и все. Зашевелился на кровати приходящий в себя роск, нащупал снятые кальсоны, натянул на себя, и, перевернувшись на спину, посмотрел на них с усталой обреченностью. Джареду некогда было объяснять что-то роску, он только мельком глянул на него и снова обратил все внимание на Альбери. – У меня только вот, рубашка, и штаны, – повторил он. – Этого недостаточно, ильен, – тут же отозвался картс, и Джаред, подавленный, огорченный, ждал уже, что тот сейчас развернется и уйдет, вместе со своим сопровождением. Но картс не уходил, смотрел на него, и Джаред сказал: – Я могу отработать тебе. Все, что захочешь. Альбери будто ждал этих слов, улыбнулся жутковато, и сказал: – Да, можешь. Раздевайся, я хочу посмотреть на тебя. Джаред не сразу понял, что хочет от него низкорослый картс, но когда дошло, он хмыкнул, и весело посмотрел на роска. Тот, озадаченно нахмурился, видно было, что он ничего не понимает, а Джареду вдруг стало плевать, им будто снова овладело безумие, проявлявшееся, когда на него смотрел Дженсен, его роск. Джаред снял с себя все, вплоть до кальсон, потому что Альбери не остановил его. Стоял, обнаженный, перед толпой чернокожих картсов, и никогда, наверное, не чувствовал себя настолько свободным и уверенно-спокойным, как сейчас. Лицо роска, когда Джареда начали щупать и вертеть в разные стороны картсы, выразило отвращение, он пробормотал что-то себе под нос, и отвернулся от непотребного зрелища, а Альбери сказал: – Хорошо. Очень хорошо. Он потер руки в совершенно человеческом жесте. И сразу перешел к делу: – У меня все нужное с собой. И я люблю, когда обмен делается сразу. Многие, получив товар, потом начинают думать, что слишком дорого за него заплатили. Поэтому сделаем так – сейчас мы поможем твоему ирри. И потом ты пойдешь со мной, и постараешься отработать так, чтобы я остался доволен, и мои селле тоже. Никто никого не обманывает. Все честно. Джаред спокойно ответил: – Один пункт. Ты сказал – мы поможем. Это хорошо, только можно я все сделаю сам? Ему не понравится, если кто-то будет его трогать. Я даже думаю, ему одного меня будет больше, чем достаточно. Но пусть он лучше хочет убить одного меня. Кажется, на этих словах до роска стало что-то доходить, он повернул голову снова к ним, но Джаред не смотрел на него, видел движение только краем глаза, ожидая ответа от Альбери. Тот пожал плечами, тоже вполне по-человечески, и примостился рядом, на койке, с которой согнали его жильца: – Хорошо, – сказал он мирно, и передал пакет одному из подручных, что-то выстрелил ему по своему, скороговоркой. Тот поклонился и подошел к Джареду, а Альбери сказал: – Он даст все, что нужно. Вокруг уже толпилось много любопытных, но Джареду было на удивление все равно, что он стоит тут обнаженный, посреди толпы. Стеснение совсем оставило его, от глубокого убеждения, что он все делает правильно. Главное было, справиться сейчас с почуявшим неладное роском. Джаред подступил к койке поближе, присел на нее, и роск немедленно и ожидаемо выпалил: – Не подходи ко мне, ублюдок, я тебе горло выгрызу. Даже не думай, что сумеешь, что снова… Роска уже трясло, он цеплялся побелевшими пальцами за тонкое покрывало на койке, и все старался отодвинуться от него, но в этот раз Джаред был спокоен, так спокоен, что даже до роска на грани паники ему удалось достучаться. – Дженсен. – Он взял роска за руку, и почувствовал, как тот вздрогнул от отвращения, но руку все равно не отпустил, говорил: – Пожалуйста, позволь мне просто помочь тебе. Просто помочь, это быстро, и не больно, ты просто лежи, и не дергайся, вот так, как лежишь. Я сейчас оботру тебя. Придется снять это, извини. – Джаред отпустил его руку и взялся за кальсоны, и Дженсен вцепился в них мертвой хваткой. Джаред уговаривал: – Я дам тебе свои. Или штаны, у меня брюки остались еще, только ничего не говори! Потом скажешь, что не возьмешь ничего, и лучше сдохнешь. Ты просто не можешь умереть, пока меня не убьешь, ты ведь помнишь? Дженсен, пожалуйста. – Как ты смеешь, – еле выговорил роск. – ты, который… ты меня… снова бесчестишь, ты хочешь, чтобы они думали, что я, ради спасения своей жизни, как сутенер, буду расплачиваться… тобой? Джаред никак не ожидал, что роск все вывернет, но выдержал удар, в конце концов, роск может думать о нем как угодно плохо, пусть, ладно. Он заслужил. – Это мое решение, – сказал Джаред, – только мое, ты здесь не при чем, вернее, при чем, но это… это совсем другое. Ты должен выжить, понял? Это главное. – Ты не понимаешь…– роск уже не сопротивлялся, он быстро терял силы. Джаред стащил с него пропитанные кровью кальсоны, и обтирал смоченными в спирту бинтами, вытирал, и слушал, как тот шепчет сорвано, закрыв глаза: – Не понимаешь… Как ты можешь… Так.. Так нельзя, лучше умереть, это лучше, чем пресмыкаться… Нет ничего важнее сохранить… сохранить себя, свое… достоинство. Джаред возразил, не ожидая, что Дженсен услышит, и ответит, просто сказал: – А если умирает твой брат? Твой лучший друг, самый близкий, самый… Неужели ты ничего не сделаешь, чтобы спасти его? Джаред повернул со всеми предосторожностями роска на бок, и быстро обтер его, потом чернокожий картс подал ему похожую на палочку свечку целебной мази. Джаред раздвинул ягодицы роска и одним движением ввел свечу. Выдохнул, перевернул роска на спину, и наткнулся на его взгляд, все еще настороженный, и презрительный, но уже не пылающий такой лютой ненавистью, в нем даже читалась легкая озадаченность. – Я тебе не брат, – наконец, сказал роск, – и не друг. И брат убил бы меня, если бы я оказал ему такую услугу. Я бы запятнал его честь своим бесчестьем. Джаред покачал головой, и удивляясь, и принимая позицию роска, и даже испытывая нечто вроде гордости за него, вот с какой стати, интересно. Но все равно, оставил последнее слово за собой. – Ну что делать, – сказал он, – вот такой я беспринципный. Роск поджал губы, Джаред сразу вспомнил про таблетки, и у него ушло еще несколько минут на то, чтобы заставить упрямого роска сожрать лекарство, насильно разжав ему челюсти. Роск снова тяжело дышал, и бросал на него гневные взгляды, но перепираться было уже некогда. К нему подошел Альбери и деликатно тронул его за плечо: – Пора. Да, пора. Теперь пора было отработать должок. В углу камеры уже собрались любимчики Альбери, или селле, как он их называл, с которыми он собирался разделить удовольствие. Альбери первым делом протянул Джареду смазку, велел встать на колени, и растянуть себя. Причем изъявил желание, чтобы Джаред это сделал понагляднее. Джаред встал, и сделал, все как просили, мыслями все время находясь рядом с роском, и отстраненно воспринимая возбужденные разговоры картсов. Альбери хватило ненадолго, очевидно было, что он любил таких здоровяков, как Джаред. Мелкий, жилистый, он оказался выносливым сукиным сыном, долбился в него сзади без устали, все так же деликатно придерживая его за бедра, потом его сменил другой, потом еще один. Джаред как будто со стороны отмечал, что никто не пробует подойти к нему спереди, и не пытается засунуть ему член в рот, может быть, у картсов это было не принято, кто знает, или они не рисковали совать свое достоинство в рот ильену. Картсы, в общем, были не жестоки, и не старались причинить ему боль, как например те, кто издевался над Дженсеном. И после того, как его лупцевали второй день рейнеки, обхождение любострастных картсов можно было считать даже нежным, только вот боль от презрения, с каким смотрел на него роск, никуда не девалась. Все правильно, роск имел право смотреть так, но легче-то от этого не становилось. Джаред и правда чувствовал себя слепленным из какого-то другого теста, совсем другого замеса, он понимал теперь, что ко многим вещам к жизни относился проще, чем роск, а иногда и вовсе смеялся над чужими ценностями. Честь. Достоинство. Кто оценит их, если ты мертв, кому они нужны… Нет, Джаред не совсем уж был мудаком, никогда бы, например, не стал предателем, но думал, что мог бы и обмануть врага, пойдя с ним на сделку. На войне все средства хороши, главное – выжить, и выполнить задание. А вот роск, роск не согласился бы с ним, и точно бы не пошел ни на какие сделки. Сзади снова долбился неутомимый Альбери, хватая его за бока птичьими лапками, а мысли Джареда уже изменили направление, он вспомнил, что истребитель Дженсена выглядел довольно потрепанным, и без боезапаса, в нуль, как после жестокой схватки. И выскочил как черт из табакерки примерно оттуда, где, как предполагал Джаред, прятался корабль рейнеков. Роск, конечно, будет героически молчать, и Джареду ничего не скажет, но если предположить, что Эклз прорвался сквозь вуаль, и похреначил там корабли противника, и если он еще снял координаты, то удивительно, что он еще до сих пор жив. Рейнеки его разорвать были должны. От нехорошего предчувствия у Джареда поджался живот, и его привело в реальность одобрительное похлопывания Альбери, тот пыхтел, подбираясь к самому пику наслаждения: – Сейчас, сейчас, малыш… Ты хорошо… Ох… Поработал. Джаред страстно захотел, чтобы поскорее все закончилось, ему срочно нужно было видеть Дженсена, срочно, так вдруг стало страшно. И кто-то наверху будто решил, что на сегодня с Джареда хватит, заход Альбери оказался последним. Он даже велел помочь ему встать, а потом сделал знак рукой, и селле ушли. Джаред нетерпеливо посмотрел на него, ожидая, чего тот еще хочет от него, и картс сказал задумчиво: – Ты еще раз придешь. Джаред передернул плечами, набычился, но не нашелся, что сказать, а картс повторил, на этот раз грустно: – Да, придешь. Встрепенулся, взял какой-то сверток и протянул ему: – Возьми, это для твоего ирри. У него совсем нет одежды, и ночью холодно. Джаред удивленно посмотрел на картса, сказал: – Но мы не договаривались. У меня нет, как и прежде, денег. – Это подарок. Для ирри. Джаред взял сверток, и поневоле заинтересовался: – А что значит «ирри»? У нас нет такого слова. Альбери удивился, потом задумался, махнул рукой, подбирая слова: – Это… это тот, к кому ты испытываешь чувства. В двух словах. Джаред, ковыряя сверток пальцем, хмыкнул, ему снова вдруг стало тоскливо, и страшно. Сказал тихо: – Чувства… Наверное, можно сказать и так… – Поднял голову и сказал с вызовом: – Я просто спасти его хочу. А что там я испытываю, это не важно. Я могу идти? – Иди, – сказал Альбери, и Джаред было пошел, но споткнулся на месте, когда в спину прилетело: – У вас совсем мало времени осталось. Джаред круто развернулся, подошел к Альбери, и требовательно спросил, изо всех сил гася в себе страх: – Почему? Почему ты так говоришь? Но Альбери уже потерял к нему интерес, только пожал плечами, посмотрел на него, как на неразумного, с жалостью, и сказал: – Я понимаю, что ты хочешь спасти его. Вам, людям, так редко случается найти своего ирри. А ты еще успел его сильно обидеть, но сейчас все зашло так далеко. И мало что будет зависеть от тебя. А они, – Альбери выделил слово «они» и выразительно кивнул на дверь, закрывающую их камеру, – они его не оставят. Вернувшись, Джаред нашел роска скрючившимся на койке, дремлющим, и конечно, тот побрезговал его одеждой, опять был в своих потемневших от крови кальсонах. Джаред вздохнул, подобрал штаны и рубаху, так и валявшиеся возле койки и сел, роск сразу же, как не спал, открыл глаза и настороженно уставился на него. Джаред чувствовал себя смертельно уставшим. Болело все, отбитые внутренности, стягивало резкой болью виски, живот скручивало от приступов голода, теперь еще ныли стертые колени и зад, и все было плохо, плохо, и еще нужно было попробовать разговорить роска. И не убить его, случайно, пресекая попытки убить его самого. Хрень какая-то… Джаред положил сверток на койку, сказал: – Это тебе. Роск никак не отреагировал, даже не посмотрел на сверток, Джаред вздохнул, уговаривая себя, уговаривая, что нет повода для раздражения, абсолютно нет, роск точно такой, как всегда, каким был тогда, на Саали, точно такой, как в номере гостиницы, и никогда не изменится, и подохнет точно таким – упертым, как буйвол. И если Джаред сразу не пришиб его, возле дверей камеры, то надо нести свой крест до конца. Он сам взял сверток, развернул его – это оказалась длинная темная рубаха, из толстой мягкой ткани с ворсом, очень подходящая, на взгляд Джареда, вещь в холодном бараке. – Я не заработал эту рубаху своей задницей, – спокойно сказал Джаред, – это подарок, от картса Альбери. Дженсен продолжал смотреть на него, и не двигаться, и непонятно было, слышал ли он его вообще. Тогда Джаред, совершенно импульсивно, нагнулся, и поцеловал его, прямо в губы, успел еще заметить, как расширились у него зрачки, и – черт, подействовало! Роск прямо ожил, Джаред едва успел перехватить его руки, тот уже рвался снова его придушить, и едва выговаривал ругательства, видно, здорово замерз: – Не смей … Касаться меня, грязный… ублюдок! – А я уж было подумал, что ты совсем отморозился. – Джаред старался сперва говорить примирительно, но он снова чувствовал в себе тень того бесшабашного, темного, проявившегося от вспышки Дженсена, и старательно гасил это темное, старательно и торопливо. Но оно будто вело его, снова, и он, так же по наитию, как поцеловал, вдруг сжал покрепче роска, перехватил за талию, прижал к груди так, что они оказались нос к носу, и спросил, злобно улыбаясь: – Знаешь, что мне в голову пришло? Пока меня там драли эти черные коротышки? Ты ведь пробрался сквозь вуаль, да? И срисовал координаты. И, наверно, что-то серьезное повредил, отчего этот хренов рассадник долбанной саранчи так легко смыться отсюда не может. Так? На последнем слове он сжал его посильнее, так вдруг его взял гнев, а роск, несмотря на боль, от которой судорога пошла по лицу, все равно упрямо и молча боролся с ним, пытаясь освободить зажатые между их телами свои руки. – Ты, – Джаред не мог даже выразить, настолько его потрясла эта мысль, – ты так ненавидел меня, что просрал задание?! Ты, вместо того, чтобы лететь назад, с драгоценными сведениями, ты сцепился со мной, как взбесившийся бультерьер, и упустил шанс уничтожить этих уродов?! В глазах роска мелькнула боль, и он выкрикнул: – Это неправда! Ты… Я не должен тебе ничего объяснять! Мы даже не союзники…И я… Я выполнил задание… Выполнил… Глаза у него начали закатываться, Джаред ослабил хватку, и бережно опустил его на койку, прислушиваясь, изо всех сил прислушиваясь к бормотанию роска. Пока роск снова был в отключке, Джаред сноровисто содрал с него заскорузлые кальсоны, и спрятал их под матрац, будет возможность – постирает, выкидывать тут ничего нельзя. Натянул на роска свои кальсоны, и рубашку Альбери, сел снова на краешек койки и крепко задумался. Выходило по всему, роск действительно прорвался сквозь серую вуаль, и так как роски тоже вылетали на задание боевыми десятками, а возвращался он один – все остальные погибли. Погибли, защищая своего командира, погибли, чтобы он донес сведения, и вполне возможно, выйдя из зоны вуали и отправив сообщение, он посчитал миссию выполненной. И похоже, роски знали, что шли на смерть, Джаред вспомнил сейчас, что крылья истребителя роска разрисованы были черными траурными звездами. У росков и у ильенов когда-то давно были общие предки, так давно, что все уже успели это позабыть, но иногда, вот такие мелочи, как эти дурацкие звезды, как будто завесу открывали перед прошлым, показывая, насколько они похожи. У ильенов тоже было принято рисовать черные звезды, когда экипаж отправлялся на задание, из которого почти не было шансов вернуться. Джаред видел, в каком состоянии был истребитель роска. Вероятность, что роск бы долетел до своих, была очень мала, но он видел, что вытворял роск даже с покалеченной машиной. Так что… пятьдесят на пятьдесят. И вдруг Джареду пришла в голову еще одна мысль, и он удивился, что она не пришла раньше – а вдруг роск не особо хотел вернуться, зная, что его товарищи погибли. Ну а чего, он же повернутый. Риск, что отправленное с истребителя сообщение роски могут и не получить, он просто даже не взял в расчет. А тут еще Джаред ему подвернулся, ну просто идеальный вариант геройски погибнуть, вроде как на задании, и заодно Джареду отомстить. Появление Джареда наверно показалось роску просто даром богини мести. Роск тихо застонал, открыл глаза, и тут же закрыл, всем своим видом показывая, что видеть Джареда не хочет. Джаред, видя, что роск одежду с себя стаскивать не спешит, улыбнулся, потом снова сделал рожу понаглее, и тронул роска за плечо, тот аж дернулся, и возмущенно на него уставился. – Чувак, – грубовато сказал Джаред, – тебе придется подвинуться. Роск даже не нашелся, что сказать, он только отрицательно покачал головой. – Коек больше нет, я проверил. И на многих лежат по двое. Роск минуту смотрел на него, потом принял какое-то решение, и начал делать движения, свидетельствующие о его намерении встать с койки. Джаред его удержал. И на него снова навалилась усталость и раздражение, оттого что роск не хочет с ним сотрудничать, не хочет говорить, может, он знает что-то важное, что помогло бы им выбраться отсюда? Вот же, козел. Мы не союзники… Наверняка эти рейнеки тоже не знают, успел Эклз отправить шифровку, или нет. Они его будут дальше пытать, а он все равно будет геройски молчать, просто потому, что не считает возможным даже разговаривать с ними, не то, что соврать, мол, нет, не успел, это ниже, блядь, его достоинства. – Вот что, – устало сказал Джаред, – лежи и не дергайся. Я лягу спиной к тебе, с краю. И если тебе приспичит, можешь отомстить мне, например, трахнуть пару раз. Как-нибудь стерплю, даже без смазки, растянули жопу хорошо эти любители человечинки. Или можешь придушить меня во сне, и успокоиться, наконец, достал ты меня уже со своей, блядь, жаждой мести. Придурок хренов. Как Джаред не старался отодвинуться, роск дышал ему в затылок. Джаред все ждал, что тот либо столкнет его с узкой койки, либо сомкнет руки у него на горле. Но роск притих, и эта подозрительная тишина настораживала. Наверно, ждет, пока Джаред заснет. Чтобы потом придушить его… Джаред лежал в каменной неподвижности, каждую минуту ожидая шороха за спиной, но потихоньку расслаблялся, усталость брала свое. Очнулся резко, как от толчка, от ледяных пальцев роска на горле. Напрягся, сон слетел вмиг – но действовать не спешил. Роск сказал негромко: – Мне достаточно одного движения, чтобы свернуть тебе шею, Падалеки. Роск помолчал, зловеще поглаживая его горло большим пальцем, обронил еще тише, вкрадчиво даже: – Смотрю, ты не боишься. – Не боюсь, – согласился Джаред, удивляясь, что тот назвал его по фамилии, а не как обычно – грязный ублюдок. – Почему не боишься? Не веришь, что могу убить? В голосе роска слышался интерес, холодный такой, как бы, неважно, что ты скажешь, но можешь, напоследок что-нибудь и сказать. Джаред, сохраняя хладнокровие, ответил спокойно: – Это не соотносится с твоим кодексом чести. Убивать спящего ты не будешь, и со спины нападать тоже. Роск явственно хмыкнул. Потом сказал: – Ты сказал так, будто это величайшая глупость. У тебя есть хоть что-то святое? Пальцы на его шее уже не были такими холодными, но оставались все такими же смертельно опасными. Джаред, не думая об опасности, повернул голову, но увидеть роска все равно не мог, и обратился к верхней койке, где дрых лохматый сигл: – Есть. Не святое. Но правило, которому я всегда следую – на войне нужно забыть о личных обидах. Обо всем забыть, главное – победить. И все средства в этой войне хороши, надо выжить, и сделать еще хоть что-то полезное, а не подохнуть. Умереть геройски проще всего. Роск медленно убрал руки, и сказал бесцветно: – Ты на что намекаешь? Джаред приподнялся на локте, потом повернулся и лег к роску лицом к лицу, близко, так близко, что видел лихорадочный блеск его глаз: – Я не намекаю. Я прямо говорю, что ты ступил, когда напал на меня. У тебя был уникальный шанс, а ты просрал его. Только из-за своей ненависти ко мне. Роск прикрыл глаза, как от боли, и Джаред даже почувствовал к нему жалость, но тут роск снова уставился на него огромными глазами, и зашептал: – Я не могу тебе рассказывать, я не… я не должен, но ты, ты… ты говоришь неправду. Я отправил всю информацию, всю, я успел… Они ждали, они должны были принять… Я успел, она не могла не… Нет, я отправил, но если… если она не дошла, то… Тогда все… напрасно? Они погибли… Напрасно… Нет… Нет. Нет-нет, нет… Роск застонал тихо, и попытался то ли встать, то ли отодвинуться от него, и Джаред, испугавшись, прижал его к себе, и ругая себя последними словами, зашептал: – Тихо, тихо, шшшш… Успел, все хорошо. Это я так, не слушай меня, конечно успел. Джаред не ожидал, что роск с таким отчаянием может воспринять очевидное. Что бывает всякое, что могло заклинить что-то у росков, и не принять сообщение, что у самого роска не все было в порядке, далеко не в порядке с его машиной смерти. Джаред спросил шепотом, не надеясь, как всегда, на ответ: – Слушай… Я верю, что все получилось. Только как мы узнаем, что роски приняли сообщение? Ну… они же должны собраться, для массированной атаки? Когда ждать? Притихший роск не вырывался из его объятий, по мнению Джареда, только оттого, что переживал сейчас острый приступ горя и сомнений, но когда до роска дошло, о чем его спрашивают, закаменел снова, и начал выдираться, отодвигаться от него. Ну все ясно. Чертов роск, опять секретничает. *** Как они заснули, Джаред не помнил. Утром за роском пришли, Джаред узнал об этом, чувствительно стукнувшись копчиком об пол. Его бесцеремонно выкинули с койки, схватили роска, и стуча сапогами ушли, а он даже не успел перекинуться с роском парой слов. Скоро и его забрали, в знакомую клетушку, но били его в этот раз как-то лениво, и без азарта. Джаред так был погружен в свои мысли, что не сразу понял, когда все кончилось, его привели снова в камеру и как всегда пнули напоследок, и он снова не удержался, и упал с лестницы. Дженсена не было. Не было долго. Скоро вернулись с работ картсы и волосатые сиглы, и ему удалось выпросить еды у Альбери, конечно не бесплатно. На этот раз картс поверил ему в кредит, и сказал, что готов подождать до ночи. Джаред отломил от черного бруска, больше всего похожего по твердости на пластик маленький кусок, и принялся сосать, остальное бережно завернул и убрал в карман, не решаясь прятать в постели. Еда тут была на вес золота, могли украсть, а Дженсену понадобится восстановить силы… Если его не прикончат в этот раз. На душе было холодно, он вздрагивал от каждого шороха, и кружил все время у двери, время шло, шло, а Дженсена все не было, и становилось все страшнее. При скрежете открываемого замка Джаред дернулся всем телом, подбежал, но все равно не успел смягчить падение роска. Его закинули в камеру, как мешок, и он, перекатываясь, скатился к подножию лестницы. Джаред сказал только: – Вот черт…