Лепестки сакуры

*** Очнулся Джаред от того, что его грубо трясли за плечи, и незнакомый голос терпеливо говорил: – Айри, очнитесь. Скорее же, ну. Коммандер, я влил ему антидот, но не уверен теперь… Айри, очнитесь же! Голова адски болела, и в глазах плясали черти. И он не скоро смог увидеть – тряс его за плечи всесильный док – личный врач капитана Эшаля, а сам капитан стоял рядом, и напряженно следил за его действиями. Рот сам собой неудержимо расплылся в улыбке, и Джаред промычал счастливо: – Дже…сен… Кэп, тбе фрма… форма. Так идет… Роск, даже на мутный взгляд Джареда выглядел просто отлично – в парадной серебристо-белой форме, подтянутый, стройный – красивый, как черт. Красивый роск наклонился над ним, заглянул в глаза, и Джаред счастливо ему улыбнулся. Его распирало от тепла, от любви, от желания поделиться со всем миром своим счастьем – он и не надеялся увидеть Дженсена еще раз, а тут такой подарок. – Он похож на пьяного, – сказал его красивый роск, а Джаред ничего не успел подумать на эту тему, он просто потянулся к Дженсену. И чуть не упал с кушетки, его поймали вдвоем, док и капитан. Возможно, они были правы, он не мог почему-то связать двух слов, да и тело слушалось плохо. – Да. Это эффект от лекарства, скоро пройдет, – сказал док. – Надо уходить. Не то нам помешают, как опомнятся. – Коммандер, вся база на прицеле Эшаля. Они и не пикнут. Джаред толком не мог разобрать, о чем говорят роски, слова не собирались в предложения, болтались отдельно в голове, как пластиковые шарики в погремушке. Но он сейчас даже и не думал, о чем таком они говорят, он вообще не мог пока думать – он просто тянулся к своему красивому роску, мычал счастливо, чуть не падая с кушетки, и укладывая на его грудь голову. Роски скоро его сдернули с кушетки, и, поддерживая с двух сторон, повели к выходу, но Джаред упорно норовил подвинуться поближе к Дженсену, и даже сумел пролепетать: – Я так рад… тебя видеть, ты такой… такой, сдохнуть просто, какой… охуенный! Наверно Джареду померещилось, все так двоилось в глазах, но кажется, роск немного покраснел, вцепился сильнее ему в руку и прошипел злобно: – Заткнись, сволочь. Быстрее ногами передвигай. Ну! Док неаккуратно хрюкнул, и под бешеным взглядом коммандера снова сделал постное лицо. Но ругающийся роск не мог испортить радужного настроения Джареда, он сказал невнятно: – Не злись, детка. – И снова восхищенно вздохнул, спотыкаясь на ровном месте, заглядываясь на Дженсена, и его снова заело: – Ты такой…такой… – Да, я понял, красивый, – злобно сказал роск, зыркнул по сторонам, перевел дух, и чуть не бегом потащил Джареда, док тоже прибавил шаг, стараясь сдержать улыбку. - А куда это мы? – поинтересовался наконец, Джаред, туман потихоньку выветривался из головы, и шаг становился тверже, колени не подгибались. Они оказались уже в ангаре, и роск, его восхитительно красивый Дженсен, торопливо распахнув люк транспортника с эмблемой Эшаля, чуть не взашей впихнул туда Джареда. Джаред не удержался и рухнул, и хотел было пожаловаться, что ударился, но роск с ноткой удовлетворения в голосе сказал: – Вот так вот. Это тебе за детку. Пока Джаред соображал, за какую детку ему вломили, и что вообще происходит, и отчего же так все-таки болит голова, взвыли двигатели, и транспортник вымахнул из ангара, отшвырнув Джареда к задней стенке и снова ненадолго вырубив его. Жрать хотелось сильно. Джаред не помнил точно, когда ел в последний раз, такая его в последнее время одолевала хандра, что пропал аппетит. Потом его накололи какой-то дрянью, а потом… Джаред хмурился озадаченно – по всему выходило, что Эклз выкрал его с базы. Смутные воспоминания рисовали совсем уж нереальную картину – будто его тащили куда-то роски, сам Эклз и его док, и вроде бы они сели в транспортник, а потом… потом он очнулся уже в этой каюте. Между прочим, не запертой, он уже проверил. Джаред помнил о забракованном капитаном плане мести – заманить на Эшаль и вроде как, сделать его чем-то вроде шлюхи. Хотелось, конечно, верить, что капитан не решит претворить этот план в жизнь, но выходить наружу было все равно страшновато. Жрать хотелось все нестерпимее – Джареду казалось, что он отоспался за всю жизнь, и сидит тут в одиночестве уже целый век. И он все же не вытерпел, и, набравшись решимости, высунул нос наружу. К черту, что там будет, главное чтоб не дали подохнуть с голоду. И сразу же возле каюты он столкнулся нос с к носу со здоровенным роском, тот был выше и шире его самого, и вообще очень напоминал его братца Джеффа. Джаред хотел было аккуратненько притворить дверь в каюту, и переждать, пока громила уйдет, но тот оказался на удивление шустрым. Джаред и глазом не успел моргнуть, как здоровяк отодрал его от двери и, заключив в медвежьи объятия, похлопывал его гулко по спине, и радостно гоготал: – Илли, собака! Вот уж не думал, что среди вас, дохляков, водятся такие ребята! Чувак, моя тебе личная благодарность, за коммандера. Джаред кое-как высвободился из объятий роска, и улыбнулся облегченно. Опасение превратиться в корабельную шлюху только что испарилось – похоже, Эклз представил его команде как спасителя. – Есть хочешь? – Деловито спросил еще пока неизвестный роск, и Джаред засиял, испытывая к незнакомцу самые теплые чувства. Чуть позже, в кухонном блоке, сытый и довольный, окруженный любопытными росками, свободными от вахты – Джаред сидел, и удивлялся – какие же они, оказывается, неплохие ребята. И не высокомерные вовсе, похожи на его друзей, разве что форма другая. Тот здоровяк, приведший его в столовую – оказался бортинженером, и они даже успели подружиться. Роска звали Элсо, и от него Джаред уже успел узнать, что капитана тут все боготворят, и его решение – выдернуть ильена из лап спецслужб поддержали и одобрили. – Тут ведь как, парень. Тут уже неважно, что ты илли, то есть, прости. Ильен. Да, это уже неважно. Главное, ты коммандера спас, а он не забывает таких вещей. – Элсо чокнулся с ним своей кружкой, и выпил, а Джаред спросил: – Где он сейчас? Я могу его увидеть? Элсо пожал плечами: – Надо у дока спросить. Лей его запер в больничке, кэпу же, знаешь, нельзя особо сейчас ничего – и вставать-то нельзя было. Джаред нахмурился, хорошего настроения как не бывало. Сказал напряженно: – Я не помню ничего. Как все случилось? Откуда вы взялись там? – Точно. Ты же не знаешь! – Элсо обрадовался, налил себе еще немного, остальные заинтересованно придвинулись поближе, а Эсло с воодушевлением начал: – Ну вот, мы болтались в секторе четырнадцать ноль два пятнадцать, когда вдруг пришло сообщение, от дока. Чтобы мы как можно быстрее явились на базу Алеб, ну мы и рванули. Мы ж знали, что тут коммандер, дернули так, будто на Алебе десант саранчи высадился, испугались, мать его, за кэпа. А тут вон что. Эти, безопасники… У Элсо стало непередаваемо презрительное выражение лица при воспоминании о службе безопасности. Потом он опрокинул в широкую глотку вино, грустно посмотрел на пустую кружку, и сказал: – В общем, кэп приказал взять базу на мушку. И отправить вниз транспортник, ну мы так и сделали. Ренни, наш лучший пилот спустился с орбиты на базу, и еще Кейно с ним был, Ренни в пилотной остался, а Кейно, как ему приказано было, отнес кэпу его парадный мундир. – Элсо улыбнулся, и улыбка отразилась на лицах других росков, улыбка с оттенком гордости, отчего-то резанувшая Джареду по сердцу как ножом, а Элсо застенчиво пояснил: – У нас кэп такой. Когда чего серьезное, он любит быть при параде. Элсо еще помолчал, и продолжил: – Ну вот. Мы сперва думали, кэпу надоело на базе торчать, а потом уж ясно стало, что не все так просто – там до хера этих крыс было. А потом нам док сказал, что кэп тебя хочет вытащить. Ну… Дело чести для кэпа, дело понятное. Ты его спас, он не мог допустить, чтобы тебе черепушку вскрыли. В общем, со спасением тебя, приятель. – Так ты говоришь, капитан в больничном отсеке? Вы хоть видели его? Джаред не мог пить, он требовательно смотрел на роска, а тот сказал ворчливо: – Увидишь его, как же. Лей Акре хуже собаки, никого не допускает, даже помощника капитана. Говорит, кэпу нужно отдыхать. – А где тогда я могу найти дока? – нетерпеливо спросил Джаред. – Тебе не нужно его искать, – лениво сказал кто-то от двери, – я здесь. Личный лечащий врач коммандера не стал вежливей и приветливей с их последней встречи. Команда при виде дока потихоньку рассосалась, и они остались одни в кухонном блоке, а док сел против него за столом и бесцеремонно принялся его разглядывать. Джаред отвечал таким же пристальным разглядыванием, теряясь в догадках – знает ли что док, или нет, и как бы попросить его проводить его к Дженсену, но тут док сказал задумчиво, и у Джареда от его голоса поползли мурашки по спине: – Не пойму, в чем дело. Ты… Что-то было между вами. В плену? Или раньше? Джаред задержал дыхание, улыбнулся через силу, спросил: – Что ты имеешь в виду? – При упоминании твоей персоны у него давление подскакивает, учащается сердцебиение. Я как бы слежу за этим всем. И никогда раньше подобного не наблюдал. Поэтому спрошу один раз, а ты можешь отвечать, можешь не отвечать – я и так все пойму. Так было что-то между вами? Джаред, как попугай, выдавил снова: – Ты что имеешь в виду? Док, пристально смотревший на него, через долгих полминуты сказал: – Значит, я прав. И – до плена… Интересно, что. Док вдруг расслабился, сел свободнее, и Джаред тоже немного расслабился, перевел дух, а док спросил спокойно: – Хочешь его увидеть? – Да, – кивнул Джаред. – Пойдем. Док вдруг снова превратился на секунду в сканирующую машину, разглядывал Джареда озадаченно, потом все же вздохнул, и повторил: – Пошли уже. Каюта, где находился Дженсен, мало походила на больничный блок, скорее, на обычную каюту, разве что не было тут личных вещей, ну еще размерами была чуть побольше и светились белыми подушками незанятые койки. Дженсен спал. Док давно ушел, до этого наговорив всяких медицинских слов из которых следовало, что коммандеру бы, конечно, нужен длительный курс реабилитации, где-нибудь на Реннорийских солнечных пляжах и, как минимум, на полгода, но зная его, он даже не надеется на то, что коммандер вдруг забудет о войне и отдохнет хотя бы недельку. В общем, сиди тихо, Джаред, и если Дженсен заснул – не мешай, вот выспится, тогда и поговорите. Джаред и сидел, сидел на соседней койке, и смотрел на Дженсена. Смотрел, как тот дышит, как тихонечко поднимается и опускается грудь под тонким одеялом, как тени от ресниц ложатся на бледные щеки. Смотрел на так и застывшую складку между бровей, на обветренные бесцветные губы, на бледные-бледные веснушки, проступившие на носу, смотрел и не замечал, как идет время. А потом прилег, поверх одеяла, на койку, хотел было просто полежать, и не заметил, как заснул. Проснулся, как от толчка. Вздрогнул, и резко сел. Дженсен разглядывал его с очень узнаваемым выражением – ну точно как док. Как будто не мог понять что-то, и хотел докопаться до истины, но не мог, и это сердило его. Выглядел посвежее, губы порозовели, и румянец появился, но все равно – далеко ему еще было до здорового, Джаред и выпалил: – Не пойму, как ты смог подняться тогда? Я помню, ты же меня тащил… Невероятно, на скулах роска румянец проступил ярче, но выражение лица не изменилось, он все так же смотрел на Джареда, будто пытался разгадать загадку. Джаред подумал было, что роск не ответит, но тот через некоторое время сказал: – Док дал стимулятор. Я смог подняться. – А сейчас ты как себя чувствуешь? – спросил Джаред. Он понимал, что выглядит глупо со своими вопросами, но не мог не спросить, его действительно волновало самочувствие роска. Дженсен без выражения сказал: – Хорошо. – И что теперь? – Джаред не знал, как спросить, что будет теперь с ним – с ними – чего ждать ему, и что вообще делать, но роск его понял, улыбнулся бледно, и сказал: – Ничего. Иди к себе, отдыхай. Через сутки высадим тебя на нейтральной территории, там доберешься до своих. – А… как же ты? Что с тобой будет? – Джаред не хотел признаваться себе, что не хочет, черт, никак не хочет уходить с этого корабля. Нет, не так. Плевать на Эшаль. Он не хотел расставаться с Дженсеном. И оставаться нельзя, и уходить не хочется. Как же все плохо. – Ничего не будет. – Роск усмехнулся: – Меня они не тронут, иначе полфлота взбунтуется. Сейчас – не тронут, я им нужен. А потом… Потом посмотрим. – Но я не хочу уходить, – прошептал Джаред. Дженсен вопросительно поднял брови, а Джаред, мучительно краснея, отважно кинулся на запретную территорию, явно было, что роск не хочет говорить об этом, но Джаред хотел все выяснить для себя: – А как же мы? Ты же… Ты разве не хочешь отыграться? У тебя прекрасная возможность, ты можешь… Взять реванш, ну пусть не сию секунду, но ведь можешь? Неужели ты так легко отпустишь меня? Ты забыл разве, как я славно отымел тебя на Саали? Роск не взорвался ожидаемо, побледнел только, и сверкнул глазами, но скоро разжал кулаки, и погладил одеяло. Негромко прокомментировал: – Нарываешься? – Я просто хочу знать, – с вызовом сказал Джаред, – что ты собираешься делать со всем этим. Его смущало то, что Дженсен не поддается на провокацию, что вообще – все не так, и не то он говорит, но его все равно несло, он хотел уже достучаться до настоящего Дженсена, до горячего, злого, а не разговаривать с этим неживым манекеном. – Ты не можешь остаться, – ровно сказал роск, и через силу продолжил: – Даже если… Я… задумал держать бы тебя тут как… Планировал изначально, мне пришлось бы скоро избавиться от тебя. Ищейки доберутся сюда, и скорее рано, чем поздно. Они обшарят тут все. В безопасности, относительно, конечно, война же – ты будешь только у своих. И, пожалуйста, не говори мне, что мечтаешь о карьере корабельной шлюхи, айри. – А если мечтаю? – Джаред сел на кровать роска, и увидел, как расширились его зрачки, и – плевать на все, он скажет, все равно скажет, что хотел, пусть знает. Джаред наклонился над Дженсеном, взял его за запястья, завел ему руки наверх, и говорил, горячо, задыхаясь, прямо в глаза роска: – Я хочу, черт побери, чтобы ты взял реванш. Чтобы ты сделал это, и выкинул из головы весь бред о чести, просто возьми и трахни меня, и успокойся уже. Ты, сука, должен это сделать, понял? Джареду показалось, что в потемневших от эмоций глазах роска мелькнуло что-то похожее на удовлетворение, и разозлился еще больше – его злость подпитывалась отчаянием. Ведь получается тогда, это последний их разговор, последняя встреча, и, кто знает – война – они может, никогда больше не увидятся. Это… не укладывалось в голове. – Я не могу. – Голос роска уже не был таким деревянным, и прерывался, но он изо всех сил старался сдерживаться: – Ты же знаешь. Я не… могу. – Ну почему нет?! – заорал Джаред. Роск, его упрямый роск – Дженсен – дышал тяжело, руки не вырывал, смотрел ему в глаза и – нет, не врал, видно было, что не лжет, говорил, шептал: – Ты… сейчас в полной моей власти. И… значит, это не честно. Неправильно. Я могу убить тебя, или… трахнуть, но… это как убить ребенка. Ты не можешь защищаться. И я так не могу. – Я не могу защищаться?! – Джаред сильнее вдавил запястья упрямого роска в постель, он забрался уже на кровать, и нависал над ним: – Ты смеешься что ли? Какой же ты псих! Господи, какой же ты… Джаред вдруг наклонился и поцеловал Дженсена, и тот не успел отвернуться, не успел ничего, дернулся, напрягся, и тут же расслабился, и не отвечал на поцелуй, а Джаред будто с ума сошел, отпустил его руки, и целовал, лихорадочно, в губы, нос, лицо, шею, куда попало и шептал, чуть не плача: – Дженсен, пожалуйста… Ну… дай мне хотя бы один шанс. Только один, и… Все будет как ты захочешь, а? Джаред сдернул с него покрывало, задрал больничную рубаху, и принялся целовать тонкую, бледную кожу на груди, ласкал его, боясь, что в любую минуту Дженсен остановит его, и бормотал: – Просто скажи – остановись, ладно? Или скажи – «нет», и я уйду, я не буду ничего… Джаред услышал это «нет» когда проводил пальцами по резинке штанов, он посмотрел на Дженсена, и все нервное возбуждение оставило его. Вообще все неясные, толком не сформированные мысли оставили его. Это было как откровение – вот такой Дженсен, с раскинутыми спокойно руками, расслабленный и… терпеливый? Он лежал, немного отвернув голову вбок и закрыв глаза, и все равно – не было в его позе напряжения, отвращения – ничего такого. А лицо… Такое, будто он принял решение – упрямое такое выражение – и неважно, как откликается его тело. Роск не боролся уже с собой, и видно было, что он совершенно не боится Джареда, как будто был уверен на сто процентов, что Джаред остановится сразу, как он скажет «нет». И главное – до Джареда дошло, что это все серьезно, все, что говорил Дженсен о чести и о своих принципах. Что он не сможет перешагнуть через себя, и не сможет воспользоваться своей силой и его слабостью, не сможет, как бы Джаред не старался. Никогда еще поражение не было таким горьким. Таким… как будто поставили жирную точку, а Джареду вынесли приговор – окончательный, обжалованию не подлежащий. Дженсен одернул рубашку и натянул на себя одеяло, так, будто Джареда не было в этой каюте, вообще – в этой вселенной, будто не сидел Джаред, раздавленный и разбитый, на его кровати. Роск даже глаз не открыл, вздохнул еле слышно, и сказал все так же ровно: – Иди отдыхай, ильен. Когда попадешь к своим, спать тебе не дадут уже ваши безопасники. Придумай годную легенду, пока есть время. Джаред, как автомат, встал, и ушел, и сидел долго в своей каюте, просто сидел и смотрел перед собой. Моргнул, когда свет с дневного автоматически переключился на ночной, и все сидел, не думал сперва – в голове была гулкая пустота. Не было ни одного шанса, что Дженсен захочет выслушать его, да и говорить особо было не о чем. Просить прощения? Он уже не был тем раздолбаем, каким прилетел перед самой войной на Саали, но что толку объяснять, Дженсен это и так понимает. Война все изменила, этот чертов плен все изменил, но что было в прошлом - то было, и никуда не делось. Самое смешное – он ведь и не сильно изменился – просто повзрослел немного, он надеялся – поумнел, стал просчитывать поступки. Но в глубине души все равно осталось подозрение – он никогда бы и не сделал ничего подобного с другим, с любым другим – только Дженсен смог пробудить в нем нечто, о чем он и не подозревал никогда, что способен на такое. Вытащить из самой глубины и бешеную страсть, и неутолимую жажду, и ненависть-любовь, и превратить весь этот коктейль в неуправляемый ураган эмоций. И что самое ужасное, после встречи с роском все остальные люди казались Джареду безнадежно пресными, неинтересными. Никакими. Джаред так и просидел до утра, вспоминая все, с самого начала, смотрел на часы, и видел, что остается все меньше, меньше времени. Но не двигался с места, упорно старясь вспомнить, когда же в первый раз он обратил внимание на роска – и недоумевал, почему не сразу заметил его, и вспоминал с внезапной, неуместной радостью – да, за полгода до начала войны с рейнеками, совсем в другой, другой жизни. Теперь в памяти воспоминания были яркими, как цветные старые фильмы. Он увидел, как роск смеется, и тогда отметил про себя с удивлением как преображается это холодное лицо, как будто совсем другой человек перед ним. И с тех пор – смотрел, ожидал этот смех, или улыбку… Вялотекущая война с росками теперь казалось просто мелочной грызней, и такой нелепой и глупой, что хотелось от досады сплюнуть, и еще не к месту вспомнилось, как он узнавал о своей базе, сразу после сообщения о нападении рейнеков. Базу снесли в первые часы нападения, почти все погибли, теперь только в памяти оставались кусочки разлетевшейся навсегда мозаики прошлой жизни: «Ты сейчас допиздишься, Падалеки…» Сбили на взлете, рассыпался в небе истребитель, распустившись страшным цветком смерти. «Мы тоже не против, Джей, поучаствовать в забаве…» Врезался на своем истребителе в гущу саранчи, утащил за собой не меньше десятка, и до самого конца в чудом сохранившейся записи с обломков слышно было, как Ран во всю глотку распевает матерную боевую песенку. «Главное, чтоб нас сейчас не остановили…» Спал после ночного дежурства, завалило обломками, умер сразу. Никого, выбили почти всех. Выжили единицы. Джаред рад был, что не видел своими глазами того, что осталось от базы, и никогда не пересматривал снова записи. Что бы там ни было, пусть они останутся хотя бы в памяти – живыми. Потом вспомнились новые друзья, новый корабль, новый коммандер – если повезет, он снова встретится с ними, и Дженсен прав, нужно сочинить легенду… Легенда. Джареду казалось, что за эту ночь он превратился в старика, он пережил за несколько часов всю жизнь, и все передумал заново. И кое-что изменилось. Ну, хотя бы это он может показать роску? Хотя бы это. Он встал, уверенно оправил одежду, и вышел в светящийся бледным голубым светом коридор.