Лепестки сакуры

В дипмиссии планет Большой Десятки кипела жизнь. В одной из главных зал помпезного помещения Альбери проводил совещание с членами своей делегации. Джареда тут же привлекли к делу - исполнять обязанности секретаря. Он слушал вполуха, наблюдал за Альбери, и все никак не мог отвлечься от мыслей о роске. О его Дженсене. О том, что вечером идти в его дом, и он встретится там с Доком, с остальными. И все время думал, как бы ему как-то выпросить у Альбери разрешение на… Как сформулировать тактичнее свое желание увильнуть от службы он не знал, но решил после совещания попробовать. Но случай представился ему только глубоким вечером, почти ночью. За одним совещанием последовало другое, потом снова переговоры с росками, напряженные, с выдержанными предписанными этикетом паузами каждые полчаса. Альбери трудился не покладая рук, и всех вокруг заставлял так же выкладываться. Когда Джаред уже потерял надежду на приватный разговор, Альбери сам поманил его и велел следовать за собой. Джаред повиновался, и скоро картс привел его в свой кабинет. Они сели за небольшой столик, пили снова душистый напиток, вокруг бессловесными тенями порхали любимые селле Альбери, и Джаред наслаждался покоем и тишиной. Альбери отставил пустую пиалу, и вопросительно посмотрел на Джареда. И пока Джаред думал, как бы поточнее сформулировать просьбу, Альбери просто спросил: – Хочешь к своему ирри? Джаред кивнул, и его понесло: – Я хотел попросить тебя. Не знаю даже, может, это будет совсем наглость, но я хотел бы побыть с ним, пока я здесь. Можно я не буду появляться в дипмиссии? От меня не так много проку тут. Любой может заменить. И он сильно болен. Мне кажется, ну, мне показалось, что ему… ему легче, когда я рядом. Ну, может, это бред, не знаю… Джаред смутился, что несет такую нелепицу, но Альбери невозмутимо сказал: – Тебе не показалось. Ты его вернул, и ты его держишь. Пока. Потом он станет сильнее, но сейчас он нуждается в тебе. Альбери замолчал, обдумывая что-то, потом кивнул, как будто сам себе и произнес: – Да. Тебе надо быть там. Так будет лучше. Тебя отвезут, я распоряжусь. Останешься пока у него. Джаред открыл рот от удивления, от той легкости, с какой ему удалось добиться желаемого. Он не утерпел, движимый внезапным импульсом, спросил: – Почему ты помогаешь нам, картс? Альбери усмехнулся, и снова выдержав паузу, обронил: – А ты как думаешь? Джаред пожал плечами. Картс еще в плену показался ему хитрым и расчетливым, такие ничего не сделают просто так, из привязанности или благодарности. Здесь что-то было не так, Джаред это чуял, но никак не мог найти ответ. Альбери вздохнул и сказал негромко, и устало: – Ильен, ты ведь помнишь, зачем я здесь. – Серая вуаль? – Джаред недоуменно смотрел на картса: – Ну да, помню. А при чем тут мы? Дженсен, я? Или дело только в одном из нас? Ты ведь знаешь лучше других, что мы ничего… – Я знаю, – перебил его Альбери, – знаю. Но я знаю и другое. Джаред во все глаза смотрел на картса, и строил одновременно кучу разных предположений, но тот как будто улавливал этот нестройный поток мыслей и качал отрицательно головой. Потом поднял руку, будто прося Джареда остановиться, и сказал: – На самом деле все просто. – Он снова надолго замолчал, и Джаред изнывая от нетерпения, ждал, он не смел понукать картса. Наконец, тот продолжил: – Когда я был еще в плену, и думал о загадке серой вуали, мне пришло… я не знаю, как это по-вашему сказать… Что-то вроде откровения. Я видел картину в голове, там был ты, ильен, и твой ирри. Альбери глянул на него, и на секунду в нем, в его взгляде, облике, проскользнуло что-то настолько мощное, такая сдерживаемая сила, что Джаред невольно поежился. И подумал опять – что такой точно все продумывает, на десять шагов вперед, и даже эту внезапную демонстрацию силы тоже, и, судя по улыбке, промелькнувшей на тонких губах картса – так оно и было. Альбери заговорил снова: – Я не знал тогда, кто вы. Я не видел вас до этого. Но откровение показывало мне вас. Вы шли к кораблю, рука об руку. И это... Было похоже на испытание, таких кораблей я не видел до этого. Вы улыбались. И вы были как одна команда, и были немного старше, чем сейчас. Этот корабль – таких нет ни у вас, ни у росков, у нас тоже нет. Пока. И там, в ангаре, я увидел много военных – людей, и картсов, и других, и они все ждали чего-то, и махали вам. Я тогда понял, что это ответ. А потом, через два или три дня – появился ты, ильен. Там, в плену. Джаред с полминуты смотрел на Альбери, вытаращив глаза, потом выпалил: – Ты хочешь сказать, что видел будущее? А этот корабль – он что, был с вуалью? Ничего не понял, какой ответ? Что за ответ такой непонятный?! Нет, я понял, конечно, что ты не простой чувак, и даже вроде сканируешь мозг, и вообще фрик, но… Альбери опять заткнул его, сказал внушительно: – Это не будущее. Никто не может предсказать будущее со стопроцентной вероятностью. Это был всего лишь один из миллиона вариантов. Тот вариант, который отвечал моим мыслям. Вы как-то связаны с вуалью, не знаю пока, как. Но знаю одно, чтобы найти разгадку, вы должны быть там вместе, в этом варианте будущего. Оба. Это правильный ответ, и я постараюсь сделать все, что от меня зависит. Это нужно нам всем, ильен. Больше от Альбери Джаред ничего не добился, и на все его миллион вопросов тот не ответил. Сказал что-то по своему одному из селле, и скоро Джареда из кабинета выпроводили, а в посольской машине, везущей его по знакомому адресу, он уже и сам позабыл о своих вопросах. Все вытеснило беспокойство за Дженсена – как он там? И страх, от предстоящей встречи с ним, и его людьми, и радость. Радость, что он увидит его. Джаред успел страшно соскучиться за этот бесконечно длинный день. Посольская машина оставила его у ворот и, мигнув огнями, уехала, а Джаред все не решался нажать на кнопку звонка. Когда же он уговорил себя, и уже поднес к кнопке палец, ворота открылись сами, из спрятанного динамика откуда-то сверху донесся недовольный голос Дока: – Что ты жмешься, как девственница? Когда не надо он смелый… Иди уже, и побыстрей давай, чертов ильен. Док отключился, а Джаред, сгорая от стыда, поспешил к дому, он представлял, как потешалась над ним охрана, наблюдая, как он «жмется» у ворот, но беспокойство все же брало верх. Если уж Док просит его поторопиться… Он взбежал на крыльцо, дверь уже была гостеприимно распахнута. В холле стоял скрестив руки на груди мрачный Док. Увидев его, буркнул: – Пришёл, наконец. Он спрашивал все время. Джаред запыхавшись, ответил, настороженно глядя на Дока: – Я думал, ты меня не пустишь. Ну, или захочешь врезать… – А кто сказал, что не хочу? – возразил Док. Оглядел его, с ног до головы, вздохнул, расцепил руки и сказал сердито: – Но я уж говорил: если кэп тебе решил оставить жизнь, если ты ему какого-то черта нужен… Кто я такой, чтобы вмешиваться. Он махнул рукой в сторону лестницы, ведущей наверх, в спальню к Дженсену: – Иди. Сказал он это в спину Джареду, тот уже бежал наверх через три ступеньки. Роска на огромной кровати, погребенного под одеялами, не было видно, из подушек торчал один нос. У Джареда от волнения в горле застрял ком, он поскорее забрался, в чем был, на кровать, тихонечко раздвинул подушки, посмотрел роску в лицо. Дженсен лежал, крепко зажмурив глаза, страдальчески сдвинув брови, бледный, измученный, но вроде живой. Не думая, Джаред наклонился и нежно поцеловал его. Сперва в складочку между бровями, будто пытался разгладить ее, потом осыпал поцелуями лицо, губы, щеки, нос, куда попало, и все шептал: – Я помню, помню, голова снова, да? Я не кричу, я тихо. Сейчас, подожди, я сейчас обниму тебя. Можешь не открывать глаза, ничего не говори, я сейчас, только разденусь… Прости, что задержался. Джаред соскользнул с кровати, и принялся скидывать одежду, отстраненно замечая, что снова он в этой проклятой спальне, и непрошенные, лезли в голову совсем ненужные, тяжелые воспоминания. Он разделся быстро, и полез снова на кровать. Выковырял из кучи одеял роска, прижал его горячего, расслабленного к себе, устроив его голову у себя на груди. Укрыл их обоих, и замер, не переставая бережно прижимать к себе роска. Джаред скоро задремал. Проснулся оттого, что роск шевельнулся, и поднял голову. Они встретились взглядами, и Дженсен сказал хрипло, и совсем неожиданное: – Ты ужинал? Альбери точно не соврал, роск выглядел уже определенно лучше. А ведь прошло не так много времени, как он здесь. И, кажется, роск хочет есть? Оказалось, нет. Есть Дженсен не хотел, он беспокоился о нем, и Джареда это бесконечно растрогало. Джаред рассказал, что ужинал с Альбери, ну правда, он умолчал, что ужин их состоял всего лишь из диковинного напитка, и пары конфет, но есть он действительно не хотел, и поспешил в этом роска уверить. Дженсен со вздохом прижался к нему, и Джаред, пользуясь моментом, сказал неуверенно: – Джен. Я… В общем, я думаю, ты не будешь возражать, если я останусь у тебя на время. Мне Альбери разрешил пожить у тебя. Джаред ждал ответа, затаив дыхание, а Дженсен снова вздохнул, и, засыпая на ходу, пробормотал: – Альбери? Хорошо, да… Конечно. А со следующего утра у него началась новая жизнь. И сложности начались там, где Джаред и не ждал. Он, например, полагал, что команда Дженсена все как один возненавидят его, и будут изводить, но тут все прошло гладко. Никто его не задирал, и не доставал, его приняли спокойно, буднично даже. Как еще одного члена команды. Джаред гадал, знают ли они о том, что он сделал когда-то давно с их обожаемым капитаном? Или это знает только Док. Выяснять он не рисковал. Зато с Дженсеном были проблемы, да еще какие. Роск никак не хотел мириться со своей слабостью. Он все время рвался куда-то, то ему нужно было встретиться с одним «важным человеком», то посетить другого, и каждый раз Джаред выдерживал форменную битву, чтобы не пустить никуда упрямца. Слава богу, в этом случае на его стороне был Док, и все ругательства и угрозы они выслушивали вдвоем. Еще Дженсен отказывался принимать помощь, и старался все делать сам: одеваться, есть, ходить, и приходилось терпеть, и удерживать себя, и не лезть, чтобы не заработать гневный взгляд и ругань. И только когда Дженсену было совсем плохо, когда он, обессиленный, уже не мог пошевелиться от страшных головных болей, тогда он позволял Джареду прикоснуться к себе. Позволял раздеть себя, уложить, и сам прижимался к нему, словно искал в нем той самой защиты и помощи, которую так долго не принимал. Джаред приходил в отчаяние оттого, что все повторяется, каждый день, эти приступы не становились слабее. Он ведь делал, что мог, и верил, что приносит облегчение одним своим присутствием, но ничего не менялось. Значит, нужно было что-то еще? Приближалась ночь, и Дженсен, как обычно перед приступом боли, выставил Джареда из спальни. Джаред снова подступил к Доку с вопросами. Теперь его интересовало, можно ли как-то уменьшить боль, от которой так страдал Дженсен. Док за эти дни вполне смирился с его существованием в доме, и, будучи кроме своих профессиональных обязанностей еще и чем-то вроде управляющего, выделил комнату Джареду, рядом со спальней Дженсена. Джаред бывал там от силы два раза, по пять минут, но все равно, заботу Дока ценил. – Так можно что-то сделать? – в который раз спрашивал Джаред, а Док качал отрицательно головой, хмурился, вздыхал, и снова говорил: – Я не знаю, Джей. Лекарства не помогают, наркоту он отказывается принимать. – Ну что-то же надо делать? Они расположились в гостиной, обычно тут всегда кто-то был, но сейчас они были вдвоем. Сидели, пили понемногу, и Док, дойдя до определенной кондиции, вдруг выдал: – Знаешь… Я не уверен, конечно. Но вдруг? Они сидели на небольшом кожаном диванчике. Перед ними светился экран визора, на столике торчала бутылка, и стояла тарелка с небрежно нарезанной закуской. Джаред всем корпусом развернулся к Доку, потребовал: – Говори. Док скосил на него взгляд, и сказал: – Ты… Эхм… Черт, даже не знаю, как начать. Ну, ты же помнишь, каким способом оживил его? Джаред сразу же выставил вперед подбородок и злобно зашипел: – Я не буду его трахать в таком состоянии! Ты соображаешь, что говоришь вообще?! Ему же больно! Он шевельнуться от боли не может, а тут я. От возмущения Джаред вскочил и пробежался по гостиной, и только было открыл рот, чтобы еще повозмущаться, как Док хладнокровно сказал: – Я разве говорил что-то о том, что ты должен его трахнуть? Может, это он страдает оттого, что все еще не трахнул тебя. Джаред рот открыл, закрыл, снова открыл. Потом сел, выпил одним махом стакан вина, и глубоко задумался. А Док, посмеиваясь, тянул свою порцию медленно, смакуя, и небрежно щелкал пальцами по кнопкам пульта визора. Бред, конечно. Но… Ну а вдруг это поможет, если попробовать переключить ощущения Дженсена, с боли на наслаждение, вдруг сильная эмоция поможет ему, и все встанет на место. Как известно – ад в голове, в случае с Дженсеном это было даже буквально. И как его выдернуть из этого ада… – Он не сможет, – с сомнением сказал Джаред. – А ты сам готов? – небрежно спросил Док, и Джаред уловил сразу же, что небрежность эта наигранная. – Готов, – хмуро сказал он, – только я не знаю, как это устроить. Док отбросил притворство, и сказал серьезно: – Джаред, тут так все… Тонкие материи. Вы связаны, я уж понял давно, и связаны так, что тебе удалось вытащить его с того света. Но с этой связью, я думаю, тебе не получится его обмануть. Джаред смотрел на Дока хмуро, непонимающе, и Док принялся объяснять: – Ты должен хотеть его по-настоящему. Ты не можешь его обмануть, понимаешь? Он это сразу почувствует, и если в тебе есть хоть капля сомнения – он не сделает этого, и все. Он не трахнет тебя. Это же коммандер Эклз, к некоторым вещам у него трепетное отношение, черт знает, почему. Ну, такой он вот. Джаред задумался снова. Как же без сомнений? Сомнения все равно были, и волнение, и страх. Если исключить очень особенные его постельные отношения с Дженсеном, то нормального, обычного секса хоть с кем-то еще у него уже не было давно. Раньше было много всяких партнеров, и в большинстве эпизодов они не заморачивались вообще, кто будет вести, и Джареду всегда нравилось в этом плане равноправие – подрочили друг другу, трахнулись, и, довольные, разбежались, но тут, в случае с Дженсеном требовался особый подход. Все-то с ним было не так, как со всеми. Нужно было сделать так, чтобы Дженсен сломал в себе внутренний запрет, который расходился с его истинными желаниями, и рождал конфликт в душе. И выливался – ну кто знает, может, теория Дока не так уж безумна – выливался в такие вот дикие боли. Попробовать стоило. К тому же Джаред пятой точкой чуял, что идиллия его бездельническая скоро закончится. Надо было не сидеть, сложа руки, а делать хоть что-то, пока он здесь, пока он может хоть попытаться помочь. – Слушай, – сказал он, обращаясь к Доку, – не думаю, что ему захочется траха во время приступа. А? – Да. – Док кивнул, выпил еще немного, задумчиво поболтал оставшееся вино в стакане, наблюдая, как перетекает, искрясь, янтарная жидкость. Спросил нейтрально, но Джаред опять почувствовал, что Док притворяется равнодушным: – Он выставил тебя. Приступ начался? Джаред угрюмо угукнул, уже готовясь к дальнейшему. Где-то через час Дженсену станет совсем плохо, и он не сможет от боли шевельнуться, и слова сказать. И тогда Джаред вернется в спальню, ляжет в кровать, и снова прижмет к себе упрямого роска, баюкая его, забирая его боль. И Дженсен заснет, и тогда уже заснет и он сам. – Попробуй не выпускать его из кровати завтра, – предложил Док. Отставил стакан, и уставился на него, Джареду показалось, оценивающе: – Найди вескую причину. Придумай что-нибудь. С утра, я знаю, выдержать его напор будет нелегко. Еще пару дней назад он рвался в город, хотя был очень слаб. Я тогда настоял на своем, иногда он слушает меня. Иногда, не всегда, конечно. Тут еще очень помогло твое присутствие. Я даже думаю, наплевал бы он на меня, если бы не ты. Не поднимай брови, ильен, он очень привязан к тебе. Но сейчас он даже и не рвется никуда. Значит, понимает, что может тупо свалиться где-нибудь, что может не дойти. Он понимает, что слаб, что болен. Или… Черт знает, ему, может, и не надо ничего, пока ты здесь. Сыграй на этом, ильен. Сыграй на его привязанности к тебе. Слова Дока так и крутились у Джареда в голове, когда он поднимался в спальню к Дженсену. Сыграть… Как сыграть? Так не хотелось манипулировать, играть чувствами роска, не хотелось лгать, даже во имя благой цели. Все в нем сопротивлялось этому. Как только Джаред лег, Дженсен прильнул к нему тут же, вздохнул прерывисто, но все продолжал стоически молчать. Ни стона, ни тем более криков. От этого было только хуже. Джаред решил непременно, обязательно последовать совету Дока. Чего бы это ему не стоило, не выпускать завтра Дженсена из кровати.