Призрачный Перевал

      Мефодий стоял за плотной бордовой шторой. Он даже дышать почти перестал, стараясь не выдать себя шумом. Крохотной щёлочки хватало, чтобы видеть происходящее самому, в то время как двое, находившиеся в комнате, его не замечали, будучи слишком увлечёнными друг другом.       Грубая, тяжёлая — это Меф помнил по тренировкам — рука грузного мужчины удивительно нежно скользила по светлым растрёпанным волосам девушки. Тихие голоса прорывались сквозь бархат, позволявший оставаться свидетелем сцены.       — Я не знаю, что делать, правда, не знаю, — растерянно всхлипывала блондинка, прижимаясь к груди Арея. — Я не могу его бросить сейчас, но и оставаться с ним не хочу... Дарх рано или поздно заберёт его эйдос, а я и помешать-то не имею возможности. Хранительница, конечно...       Окончательно разрыдавшись, она уткнулась лбом в плечо молчащего стража. Меф, чуть скрипнув зубами, уставился на вздрагивающие лопатки. Чувство вины странно переплеталось со жгучей ревностью и обидой. Подавив желание выскочить и вмешаться, он вцепился в спасительную ткань шторы и продолжил слушать.       — Перестань, Даф, ты же понимаешь, что без своих крыльев, без флейты синьора-помидора не вытащишь — только упадёшь за ним во мрак, — устало, но с привычной иронией откликнулся, наконец, Арей, чуть отстраняя девушку и вглядываясь в её лицо. Мефодию оставалось лишь рассматривать затылок и поникшие белокурые хвосты.       — А вы этого, разумеется, не ждёте? — невесело пошутила Дафна, отступая назад. Теперь Меф мог увидеть её в профиль. Знакомые губы кривились в улыбке, явно призванной сдержать слёзы. Барон нахмурился, но ответил без ожидаемого раздражения:       — Нет. Я говорил это не раз и готов повторить снова.       — Простите, — после минутной тишины вздохнула она и опять шагнула в объятия. — Я люблю вас.       Буслаев яростно задёрнул штору и отвернулся к стене. Камень немного охладил горячую щеку. Прикрыв глаза, он попытался отрешиться от действий в комнате, но самое главное — от злобных импульсов, посылаемых ледяной сосулькой. Дарх с лёгкостью изменял намерения и настроение, и сдерживаться становилось с каждым днём всё сложнее. Через полчаса, может, час гулко захлопнулась дверь. Мефодий вылез из импровизированного убежища и отряхнул со свитера серую пыль. Подойдя к дивану, Меф с досадой швырнул на пол подушку — придушили ей, что ли, кого? — а потом с силой пнул ни в чём не повинную мебель.       Перед глазами поплыло, и мгновение спустя он очутился в пустой приёмной. Винный фонтан мелодично журчал нечто насмешливое, пламя свечей так же насмешливо покачивалось... Дом на Дмитровке гудел, продуваемый вездесущими сквозняками. В резиденции никого не было. Не заморачиваясь данностью, Меф пожал плечами и подошёл к улитиному месту, осторожно проводя пальцами по тёмному дереву стола. Очень пыльного стола.       Меф хмыкнул и присел на пошатывающийся стул. Тот тонко и печально скрипнул, однако не развалился.       — Как-то здесь всё постарело за ночь, — в пространство сообщил он. — Кводнон?..       Ему не ответили.       Как можно надменнее дёрнув подбородком, Мефодий поднялся и пошёл к выходу. Входная дверь тоскливо провалилась при малейшем касании, но за ней оказалось впечатляющее ничто.       — Оу, ясно, — пробормотал Меф. Возвращаться не хотелось, тупо стоять на месте — тоже.       — Это бредово! — громко крикнул он. Одна из потолочных балок рухнула, едва не задев кончик носа. — Придурок, — уже тише заметил Буслаев. Сзади грохнулась ещё одна балка. Перебраться через неё было бы нетрудно, но вот надо ли – другой вопрос.       Решительно кивнув своим мыслям, Меф перепрыгнул препятствие, занозив руку, и снова зашёл в приемную. Тут всё осталось по-прежнему.       — Иди сюда, — то ли позвали, то ли приказали из кабинета Арея. Вполголоса, однако вполне отчётливо.       — Сам иди, — огрызнулся Мефодий, не прибавив, куда, и отправился в прямо противоположную сторону — к лестнице наверх. Мелькнувший справа фонтан внезапно рассыпался мраморной крошкой. Несколько осколков болезненно царапнули щёку, а джинсы забрызгало чем-то красным, на запах не имеющим отношения к вину. Зашипев хлеще Депресняка, увидевшего огромного нахального пса, Меф резко развернулся и ворвался в кабинет наставника.       Владыка мрака раскачивался на стуле, закинув ноги на дубовый стол. Буслаев невольно провёл аналогию с Ареем: тот тоже чаще всего принимал такое положение.       — Чтоб ты упал, — мрачно пожелал он ухмыляющемуся Кводнону. Страж с любопытством приподнял бровь, но выполнять не стал.       — Зачем же грубить? — мирно поинтересовался он, усаживаясь по-нормальному. — Я всего-то и хочу...       — ...что моё тело? — издевательски продолжил Меф. — Хоти чьё-нибудь другое.       Кводнон критически осмотрел Буслаева с головы до кроссовок и скривился.       — У меня нет выбора, — тактично намекнул он. — А так бы я с радостью.       Мефодий вспылил. Спонтанная попытка ударить с треском провалилась: его кулак скользнул вдоль скулы владыки, не причинив вреда, а сам Меф вдруг оказался вплотную прижатым к полу. Тыкаться носом в грязные доски было неприятно, но чужая рука, крепко сжимавшая волосы, не оставляла выбора. В спину давило колено, и дарх, практически вжатый в ключицу, немилосердно бил чем-то похожим на разряды тока.       — Хватит? — напряжённо осведомились у уха.       — Иди к Лигулу, — посоветовал Меф и охнул от боли. Нажатие на спину исчезло, зато головой его приложили неслабо.       — Мне нужно твоё согласие, — мягко начал Кводнон, не убирая ладони с затылка. — Относительно добровольное. Поверь, я могу заставить тебя согласиться. Всё дело во времени. Давай не будем друг друга задерживать?       — Отвали, а? — слабо простонал Буслаев, в очередной раз встречая лбом пол. Было скорее унизительно, чем по-настоящему больно, и, к тому же, он знал, что, проснувшись, обнаружит себя относительно здоровым.       — Хм.       Почувствовав, что способен встать, Меф осторожно поднялся. Кводнон снова переместился за стол и теперь отрешённо вертел в пальцах горящую свечу. Как все свечи резиденции, она имела густой чёрный оттенок. Капли воска тягуче стекали вниз, и в их движении Мефодий увидел что-то гипнотическое. С трудом оторвав взгляд, он вдруг спросил:       — Зачем нужно было то представление в начале?       — Представление? — не сразу откликнулся владыка. Огонёк в его руках испуганно заметался. — Ты о трогательной сценке с участием своего стража-хранителя и уважаемого наставника?       Меф сдержался, хотя мысль о том, чтобы стереть с лица собеседника неприятную усмешку, стала очень и очень притягательной.       — Да, — ответил он максимально ровно. Наверное, нечто в его тоне всё же пробилось, потому что усмешка Кводнона приобрела ещё более ехидный характер.       — О, идея не моя, не подумай, — сочувственно сообщил страж. — За игры своего подсознания ответственность несёшь лишь ты.       — Неправда, не думал я ни о чём подобном, — быстро возразил Меф с негодованием.       Владыка мрака развёл руками.       — Как скажешь. Если это не твои мысли, то нам ничего не стоит... продолжить, верно?       Пламя свечи взметнулось вверх и мгновенно перекинулось на все предметы в кабинете. Даже то, что гореть не должно в принципе, проявило редкостную солидарность с деревянными поверхностями и документацией. Меф отшатнулся назад и опалил прядь волос. Вокруг пылал огонь, и с очередным вздохом в лёгкие забился едкий дым. Закашлявшись, Буслаев прикрыл нос и рот рукавом и оглянулся. Без раздумий кинувшись к выходу, он ногой выбил полусожжённую дверь и выбрался в приёмную.       Потерев покрасневшую, но пока не причиняющую неудобств голень, Меф повертел головой. Сюда пожар мистическим образом не добрался.       Край глаза зацепил неправильную деталь. Мефодий медленно, бесконечно долго оборачивался, как это бывает только во сне. Смазанное пятно приняло очертания развевающихся дымчатых тканей; алые, воздушные, они занавесили лестницу... И сейчас Меф чётко знал, что никакой лестницы там вовсе нет. Он моргнул и оказался в новой комнате.       Что-то щекотало спину. Плечо задела кровавая лента, потом ещё одна — запястье. Красный занавес мерно колыхался позади, но гораздо больше Буслаева взволновала открывшаяся картина.       ...Загорелая мозолистая рука спускается по полуобнаженному телу девушки. От шеи к нежно-розовым соскам, где задерживается на томительные секунды, дальше — по плоскому животу вниз. Тихий стон неожиданно громко звучит в ушах, Меф сглатывает и продолжает смотреть, хотя глаза застилает мутная пелена гнева. Пальцы второй руки с жадной лаской обхватывают белоснежное предплечье и скользят вдоль, к локтю. Мужчина наклоняется к губам Даф — нет, Мефодию проще без имён, — и мучительно затянувшийся поцелуй закрывает её лицо. Ладони девушки опускаются на спину мечника, испещрённую старыми шрамами, и чутко гладят...       На какой-то момент всё стало алым. Вздрогнув, Меф убрал обхватившую лицо ткань, которую тут же с треском порвал. Он зачарованно взглянул на алый кусок, змейкой скользнувший к полу, и опять перевёл взгляд на происходящее впереди.       — А подсматривать нехорошо, знаешь? — с укором шепнули ему в макушку. Не ожидавший этого Меф нервно дёрнулся. На плечи легли леденящие руки, не давшие развернуться и оставить Кводнону хотя бы маленький синяк. Просто так, для самоуспокоения.       — Лапки убери, — взбешенно, а оттого по слогам проговорил Буслаев. Давно замеченная особенность понижать голос при ухудшении настроения не пропала и тут. Он не увидел, но был готов поклясться, что владыка поморщился. Руки исчезли.       — Согласие, — раздражённо бросил страж.       — Нет, — без промедлений отказался Меф, ожидая дальнейших гадостей.       Рыжее пламя стремительно охватывало занавес, и пол, и даже кровать под аккомпанемент непрекращающихся томных вздохов и стонов...

***

      Просыпаться рывком становилось всё сложнее. Сны — безумные, изощрённо кошмарные — длились из ночи в ночь бесконечной пыткой. Было ли это виной лишь дарха, или проблема заключалась в бывшем повелителе мрака, периодически наведывающимся «в гости», Меф не знал. За несколько дней он осунулся, похудел, стал вспыльчивым, а однажды чуть не прикончил на тренировке разбушевавшегося Чимоданова.       Предприняв несколько попыток сорвать тартарскую сосульку и вдоволь провалявшись с болевыми судорогами, которые немного утихомиривала только прохладная ладонь Дафны, Мефодий бросил тщетные старания и ходил по резиденции бледным призраком самого себя.       Короткие беседы с Даф, её поддержка позволяли не сорваться, но Меф чувствовал, что и ей стало во много раз сложнее находиться рядом. Оставалось сквозь зубы цедить проклятия в адрес Лигула, терпеть и ждать чуда.       Арей понимал состояние Мефа. Не жалел: жалость была ему чужда, — но понимал. Пару раз Буслаев ловил на себе его задумчивый взгляд, а позже удостоился лаконичного объяснения.       — Он пуст, поэтому мучит тебя. И когда дарх получит первый эйдос, то всё равно продолжить терзать тебя. Однако он даёт силу в бою... Говоря откровенно, это единственное, что дарх действительно дарит своему обладателю: силу и боль.       Серые минуты, часы, дни сливались в непонятный поток ощущений. Почти невозможно было смотреть на контейнеры с эйдосами для транспортировки в Тартар: в эти мгновения Мефа душило отчаянное желание заполнить алчную сосульку и на секунду разбавить мир иными красками. О том, что чужая душа принесёт мрачное удовлетворение, он тоже уже слышал. Пока что ему хватало воли уходить прочь от манящих голубых песчинок, но он смутно ощущал явные изменения, пришедшие с появлением дарха. Замечали их и остальные.       Осознавая, что постепенно теряет настоящего себя, Меф ужесточил тренировки. Подтягивания, стояние на кулаках, ранние пробежки насколько отвлекали от тёмной жажды, настолько же выматывали без того уставшее тело. В итоге под вечер Мефодий засыпал при первом прикосновении головы к подушке и попадал в персональный ад.       Кводнон также понимал всё происходящее с ним, но, в отличие от Арея, комментировал подробно. Слишком подробно. Нескончаемые диалоги о ситуации, о свете и мраке смежались с долгими кошмарами, в которые, казалось, дарх — или владыка — вытягивали самые потаённые страхи. Сны и реальность причудливо сплетались, и порой Буслаев не мог с уверенностью сказать, находится ли он наяву или в мастерски составленном сновидении.       Решение искать то, что поможет избавиться от присутствия Двуликого в голове, пришло не то чтобы внезапно, но резко и даже отрезвляюще.       Разбирая дела самоубийц, принесённые деловитой Мамзелькиной накануне, Меф с отсутствующим видом заполнял пергаменты, когда дверь в кабинет барона распахнулась и оттуда появилась Даф. Она спокойно передала скучающей Улите папку из человеческой кожи, в которой, как помнил Буслаев, хранились мелкие бытовые контракты, перемолвилась парой слов с Евгешей и поднялась наверх. Неожиданное подозрение искрой вспыхнуло в воспалённом мозгу и сразу же прочно там обосновалось. Высидев ровно полторы минуты, Мефодий не выдержал и вскочил. Косые недоуменные взгляды присутствующих скрестились на нём, но все быстро вернулись к работе.       Не давая себе времени на размышления, Меф взбежал по лестнице на второй этаж, где чуть было не налетел на поглаживающую Депресняка Дафну. Она вскинула на него полуудивлённые глаза и мягко поинтересовалось:       — Что-нибудь случилось?       — Да, — отрывисто кинул он, остывая. — То есть нет. Не знаю.       «Нельзя же смотреть так безмятежно, если твоя совесть нечиста? — с сомнением подумал Мефодий, уточняя. — Когда ты не тёмный страж, разумеется».       Даф с лучистыми голубыми глазами и легкомысленными светлыми хвостами на тёмного стража не тянула. Чуть нахмурившись, она снова спросила:       — Так случилось что-то? Расскажи. Снова дарх?       Меф сжал руками виски и отвернулся.       — Что ты делала в кабинете у Арея? — прямо осведомился он, игнорируя вопросы.       — Что? — искренне изумилась Даф, подходя ближе.       — Просто ответь, — всё так же упрямо не поворачивался Буслаев. Сквозь стекло можно было рассмотреть лишь строительные леса, но там, в отдалении, монотонно шумела Москва.       — Передавала контракты, — сердито сказала Дафна, наглаживая адского котика, размурчавшегося от столь нежданного приступа нежности. — А теперь ты ответь, в чём дело?       — Ни в чём, — признался он виновато. — Прости, вернусь к работе. А то распсихуется... Ната.       Имя Меф вставил наобум и моментально почувствовал свою ошибку. Упомяни он Улиту или Чимоданова, случившееся можно было бы сгладить.       — Отлично, не расстраивай Наташеньку, — ядовито посоветовала Даф, обходя его и спускаясь вниз первой.