Оттенки

Хотелось петь. Когда считаешь, что смотришь на мир в последний раз, тот, будто в насмешку, приобретает новые краски. Множество подробностей, ранее не замеченных, бросаются в глаза с какой-то отчаянной яростью бессилия. Будто все решено, утверждено, а изменить ничего нельзя. Остается только беситься, разбивать посуду, рушить мебель, кричать, срывая голос. Что она и сделала. Акира разбила всю найденную в доме посуду, вазы и фоторамки, о стены, о мебель, о другую посуду. Осколки были везде. Кухня оказалась покрыта ровным слоем разноцветных осколков, пушистый ковер в спальне, которым Коноэ так гордилась, оскалился острыми краями обломков любимого, в какой-то степени, трофейного сервиза, об которые девушка неаккуратно порезала ступни, поэтому прихрамывала. Потом она, осмотрев итоги своей деятельности, с помощью веника и совка сгребла все куски памятных сувениров, невольно вспоминая: эту фоторамку ей подарил Риккио, а эту статуэтку они с близнецами выиграли в лотерее, а вон те осколки явно от вазы, которую они с Куроко мастерили из многочисленных стеклышек, лоскутков и бусинок, вырытых из недр бардака ее комнаты. А Акира все сгребала в кучу, загружала в мешки и оставляла в прихожей. Мешки оказались неожиданно тяжелыми и многочисленными. Потом, увидев очередную фотографию в окружении мелких стеклышек, на которые разлетелась при падении фоторамка, она легла на многострадальный ковер, из которого уже успела выскрести все постороннее. Лежала и смеялась. Сначала тихо, хихикая чуть истерично,а затем расхохоталась. Она просто лежала посреди собственной квартиры и смеялась так, будто в последний раз в жизни. Впрочем, почему "будто"? План был предельно прост. Зайти, сдаться и активировать динамит. Нет-нет, динамит она с собой нести не собиралась - это же самоубийство. Хотя ее план и так был самоубийством, но врожденное чувство прекрасного не позволяло после смерти стать черной копотью или прожаренными ошметками на стенах (впрочем, непрожаренными ошметками становиться тоже не хотелось). Хотя, да, шанс на счастливый исход был. Но он был настолько мал, настолько невероятен, что Акира решила не давать надежды и шанса, чтобы потом не разочаровываться. Во-первых, Акаши и Куроко, такие вроде бы спокойные и хладнокровные, первым делом бросятся туда, куда она направится, лишь на месте вспомнив о звонке полиции. А по ее подсчетам, тогда уже будет поздно. Вариантов было много. Может она к тому моменту будет мертва, может жива, а может ее куда-то перевезут, в конце концов, за эти четыре года она успела если и не насолить, то уж надоесть этим людям точно. Тридцать сорванных сделок, около полусотни сгоревших хранилищ с оружием и наркотиками, двенадцать взломанных серверов, и больше четырех сотен людей, попавшихся в руки полиции. И везде ее подпись. Сначала она оставила ее нечаянно, на автомате, как подписывала работы в школе или стены сейфов, в которые они компанией забирались. Сначала был испуг. "А вдруг узнают? Найдут?" А потом стало как-то все равно. Ну, узнают. А раз узнают, значит поймут. И скорее всего забудут: сколько уже раз люди мстили этому клану за близких? А если найдут, что практически нереально, плюнут на это дело, увидев, где она живет. Пожалуй, это милое здание с цветочками у входа и большими окнами было защищено чуть слабее Белого Дома. Защищено, что удивительно, не правительством или сердобольными родителями, а детьми в нем живущими. Коноэ всегда боялась приезда Куроко. Как она будет его знакомить с сожителями? "Куроко, познакомься, это Джим, он убил собственных родителей, издевавшихся над ним, в семь лет, но зато он классно рисует, а это Крис, она нечаянно взломала Пентагон, и ее поймали, дабы выпытать, что она узнала, ее, конечно, вытащили, но теперь она молчит, зато у нее талант к программированию, а это Ден, он пытался меня убить при нашей первой встрече, но всего лишь сломал руку и вывихнул плечо, да-да, всего лишь, многих он убивает, как и планирует, но ты не бойся, у него такая готовка - пальчики оближешь..." Хотя, скорее всего, она бы скинула все на Кетсу, который, кстати, жил там же, а сама бы ушла спать. Куроко бы понял, все же близкие друзья как-никак. Но Куроко навестил их всего один раз. Акира была этому немного рада. Даже не из-за новых знакомых, а из-за нее самой. Сейчас Акира с немым ужасом вспоминала, что было, когда Тецуя все-таки приехал. В то время она просто не воспринимала окружающих, иногда впадала в подобие транса, часто падала в обморок и билась в истерики из-за чего-либо напоминающего кровь. Кетсу, сравнительно с ней, был более здоровым, он просто отрицал, что его брат мертв. Он говорил о нем так, будто близнец живет где-то на родине, просто им пришлось расстаться ненадолго. Истерик не было, было полное убеждение в том, что Ясу жив. В тот день в больнице все сначала посчитали, что труп принадлежал именно Кетсу. Дело же обстояло так, что близнецы решили поменяться. Как им это удалось - оставалось тайной. Акира со временем поняла почему убили именно Ясу и Ито. Они всего лишь были в палатах, ближайших ко входу в больницу. То есть, если бы их не было в их палатах, убили бы ее и Куроко. А они бы остались живы. А еще, это Коноэ даже вспоминать не хотела, когда Куроко приехал к ним на каникулах, она... Она почти перерезала себе вены. - Кира, ты... что? - Шаг. Первый, второй. А она что? Она улыбается. Сидит в душевой кабинке и улыбается. Душ включен, и вода падет ей на волосы, скатываясь на насквозь мокрую блузку с короткими рукавами, открывающую запястья с царапинами. Не глубокими, вены явно не повреждены, но кровоточащими. А в руке тонкая бритва, вся алая. Куроко на негнущихся ногах подходит к Акире, выбивая из ее пальцев бритву, падая рядом с ней на колени. Отросшая темная челка закрывает глаза, а губы растянуты в улыбке, слишком натянутой, чтобы быть искренней. Вода, смешавшаяся с кровью и приобретшая мерзкий светло-красный, розоватый оттенок, растеклась по полу, образуя лужицы. Капля крови стекает по руке, окрашивая ее в ярко-алый цвет, а потом падает на пол. Раздается легкий отзвук, и на бледно-розовом фоне расцветает красный цветок, но он быстро растворяется в воде - цветок гаснет. Голос тихий, практически не слышный из-за шума воды, включенного душа. - Кира, зачем?.. Она молчит. Куроко кладет руки ей на плечи и чуть встряхивает, повторяя вопрос. Коноэ, кажется, даже не слышит его. Тецуя встряхивает ее еще раз, чуть сильнее. Мокрая челка мотнулась в сторону, открывая крепко зажмуренные глаза, в уголках которых скопилась влага - то ли слезы, то ли вода из душа. - Тецу... - Ее голос, пожалуй, еще тише, чем его. - Тецу, я устала. Я хочу умереть. Но боюсь. Тецу... Я жалкая, да? - Ты не жалкая. - Отвечает он, вдруг прикрыв глаза на секунду и резко вздохнув. И произносит неожиданно, протянув ей руку запястьем вверх. - Я тоже устал, Акира, и тоже боюсь. Сделай это за меня... - Что? - Коноэ округлившимися глазами смотрит на брата, тот, чуть склонив голову на бок, абсолютно серьезно смотрит на нее своими голубыми глазами. - Я н-не могу... Ты н-не мож-жешь умереть... Я не... Раздается звук пощечины, на щеке Коноэ появляется красный след. А Куроко, все также сидящий рядом, чуть ли не рычит: - Дура. Ты тоже не можешь умереть, поняла? - Куроко опять хватает ее за плечи и встряхивает со всей силы. - Если я могу жить, значит и ты тоже. Пока я жив, ты не можешь умереть. Очнись, черт тебя побери, все кончилось. Все кончилось, изменить ничего нельзя. И ты в этом не виновата. Хватит строить из себя жертву и агнца, ты не одна такая. И ты не посмеешь нас бросить, поняла?! И обнимает ее, крепко сжимая в объятиях. Акира молчит, чуть расслабившись в его руках и положив голову ему на плечо. "Прости". А сейчас она опять собирается их бросить. Просто, безвкусно, без слезных прощаниях и громких слов о том, что они лучшие друзья. Но, несмотря на твердую уверенность в несчастном финале, Кира невольно вспоминает, что бал-маскарад будет уже завтра и то, что главные декорации лучше заменить, потому что они совершенно не сочетаются с люстрой, а это ведь не очень хорошо...