Часть XI Аннабет
So we can take the world back from a heart attack One maniac at a time we will take it back
(Murray Gold – Captain Jack's Theme Mark Petrie – Polar Shift The Neighbourhood – Wires OST Dorian Gray – Main Theme)
В какой-то момент я просто падаю на землю. Сил больше нет ни на вздох, ни на выдох, однако по какой-то причине я все еще жива, противясь смерти. Удары, клацанье зубов рядом с моим лицом, и чья-то липкая, обжигающая слюна, капающая на кожу – не самое болезненное, что я могу пережить. В голове пульсирует его имя, и неизвестность убивает меня. Голос Перси, что прежде звучал совсем близко, смешался с призрачным, удушающим гамом боя. Удар, и нож рассекает смоляно-черный бок гончей. Откуда во мне столько сил? Ведь еще секунду назад я готова была покончить со своими муками, как и многие мои друзья, распластавшиеся на земле в собственной крови. Сзади раздается шипение, но в ту же минуту на черного монстра набрасывается лохматый волк. Скрежет. Хруст. Отвратное чавканье. Утробный вой. Волк оборачивается, и в серо-черных глазах зверя я различаю немую доброту. Одними губами я говорю Фрэнку спасибо, и тогда он снова бросается в черную гущу боя. Все повторяется. Удар. Уклон. Когтистая лапа, сбивающая с ног. Холод. Боль. Если есть для чего бороться – я еще постою за это, но если нет… Если среди знакомых павших лиц я узнаю застывшие морские глаза, то исход моей жизни ясен. Времени на передышку не больше пятнадцати секунд. Я понимаю это, когда к ногам падает раскрошившаяся в мелкий лед голова фригаса. Нашариваю на боку мешочек с амброзией и заглатываю ее практически целиком, не боясь быть сожженной заживо. Уж слишком серьезные мои ранения. Оглядываясь, я замечаю Пайпер, что прикрывает спину Джейсона. Над кровавой поляной, что прежде была Центральной Площадью лагеря, раздаются раскаты молний, но это бесполезно. Купол не пропускает молний, а сын Зевса еще слишком слаб, чтобы генерировать разряды самостоятельно. Кажется, в этом все дело. По какой-то странной причине защита древа дала сбой, пропустив в лагерь монстров, но в тоже время, не давая погодным условиям прорваться вовнутрь. И тогда мысли сопоставляются с фактами. Перси шутливо называл это «скрипящими механизмами» в моей голове, и сейчас я чувствую приблизительно то же. И ответ прост. Слишком прост. Не замечая этого раньше, теперь, когда страх переступил отметку дозволенного, я понимаю, что слишком часто ошибалась на ее счет. Беатрис. Но время на исходе. Сзади раздается чей-то вопль, и я выворачиваюсь из-под челюсти адской твари. Как раз вовремя. Еще бы секунда и… Знакомый свист и щелчок, словно масло разделяет тело монстра с его головой. И все отступает. Я снова в теплом омуте океана, который так часто спасал меня от кошмаров, а теперь с неизмеримым страхом выжигал дыру внутри меня. Перси выглядел ужасно. Не сравнить с Тартаром, конечно, но клянусь богами, я надеялась никогда больше не увидеть его в таком состоянии. Изрезанная футболка лагеря, алая кровь, что сочилась из свежих ран, посеревшее, бледное лицо, но глаза – только они могли выдать его бесстрашие. Как и обычно, в принципе. Да вот только на этот раз ты облажалась, Аннабет. По крупному. – Все в порядке? – едко спрашивает он, после секундного замешательства. – Все в порядке, – сухо отвечаю я. И он снова отражает нападение. Спина Джексона исчерчена ранами и прилипшей грязью, что мало выделяется на фоне крови. Интересно, я выгляжу так же плохо? Мой мешочек с целительной амброзией опустел. Что ж, Аннабет, в этот раз ты рассчитываешь только на себя. Духи льда, что создала Хиона, мало напоминали тех монстров, с которыми нам уже доводилось сталкиваться. Быстрые, практические неуязвимые, вмораживающие в дождевую грязь, они оставляли адским гончим самую «сладкую» работу. К нашему счастью, сама создательница фригасов управляла боем издалека, словно кукловод. Единственную слабую точку, что я смогла выявить – голова. Где-то в районе лба находился «центр управления», лишившись которого монстры, рассыпаясь на ледяную крошку, падали замертво. Но их слишком много. За каждым не усмотришь, а ряды полукровок за эти полчаса уменьшились в разы. Нужен план, которого у меня на данный момент пока нет. В эту секунду совсем рядом появилась чья-то тень, и я машинально выбрасываю руку вперед. Стигийская сталь, сверкнув черным, ударяется о небесную бронзу. Нико собран, пусть и выглядит ничуть не лучше Перси, сражавшегося рядом. – Ты отправил их обратно? – задыхаясь, спрашиваю я. Короткий кивок. – С Талией. Скелеты доставят их по теням. Охрана обеспечена им до нашего возвращения. – Становясь спиной ко мне и Перси, говорит он. – Как насчет скелетов…? – Перси рассекает воздух рядом с нами, отпугивая гончих. – Не уверен, что Би поймет все как надо… – Она не задавала мне вопросов по поводу побега. Скелеты – не самое жуткое, что она могла сегодня увидеть. – Как гончие смогли выбраться из Ада? – Отец тут не причем, – мгновенно отрезает Нико. – Не его вина. Не он. Мои руки по локоть в крови. Чужой крови. Могу предположить, что на шерсти тварей хватало алой жидкости знакомых мне полукровок. От этого становится невыносимо больно и тошнотворно. Я буквально чувствую, как еда сворачивает желудок в тугой узел, пытаясь вырваться наружу. Но видимо – не судьба. Происходит это так быстро, что я не успеваю отреагировать должным образом. Как подобает воину, а не пугливой девчонке. Это свист. Грубый, мальчишеский свист, который забираясь в уши, мгновенно парализует внутренности. Все в мгновение ока замирает. Перси и Нико запоздало зажимают уши руками. Боль отражается в знакомых лицах, искажая их до неузнаваемости. Я ошарашена. Дезориентирована. Выбита из колеи. Просто не готова услышать этот свист. И в этот момент я замечаю ее. Когда становится слишком поздно. Когда гончие ряд к ряду движутся в ее сторону. Когда крик, вырываясь наружу, не глушит хрип монстров. Псы сошли с ума, будто завороженные, бросая своих полуживых жертв, или не обращая внимания на удары, что наносят первые оклемавшиеся полукровки. Самое страшное и ненормальное – видеть ее собранное лицо, дрожащие руки и спату, что подрагивает и всхлипывает, рассекая воздух. Ты не должна была стать частью того, к чему никогда не принадлежала. Ты должна была быть человеком. Моей лучшей подругой. В безопасности. Ты не должна была обрекать себя на гибель. Поступать так опрометчиво и глупо. Мое зрение, слух и осязание обострились до предела. Но к несчастью, вокруг замершая тишина, что кроме хрипов монстров перестала откликаться даже раскатами грома. Чья-то пара рук смыкается на моих плечах. – Нет! Это же Беатрис! Как ты можешь?! – полушепотом, полуживым голосом молю я. – Это Би… Наша с тобой Би… Пожалуйста! – К несчастью, не наша, – сипло отвечает Нико, сжимая меня еще крепче. Он снова решил все за меня. Я замечаю, как петляя между раненых жителей лагеря, бежит Перси. Прихрамывая, кажется, едва передвигая ногами, но он рвется вперед, словно это действительно что-то значит. Ну конечно. Это значит. И он снова оберегает меня. Горечь подступила к горлу вместе со страхом и тошнотой. Нико, все еще придерживая меня за плечи, выдвигается вперед, вместе с толпой очнувшихся полукровок. Я слышу стоны, всхлипы, чьи-то надрывные рыдания. Никому нет дела до Би, что спасла всех. И в эту секунду по телу пробирается холод. Температура падает, вместе с тем принося жуткий, леденящий кровь, морозный ветер. Пурга взмывает над полем, белым, непроглядным вихрем, и я теряю из виду вздрагивающую спину Перси. Духи льда, что появились из неоткуда, вспыхивают мириадами звезд, осыпаясь на землю ледяной крошкой. С ветром над нами повисает чей-то смех. – Хиона, – хрипит Нико то ли от злости, то ли от холода. Меня бьет мелкая дрожь, а челюсть сводит от стука зубов. Хоть бы Перси успел. Хоть бы смог помочь ей. Пока метель скрывает Беатрис из виду, у них все еще есть шанс. И я молю богов, чтобы этот шанс спас их обоих. – Подумать только! Лагерь-полукровок не такая уж непреступная крепость, – звонкий голос богини разносится на всю округу. – Коим его описывают, разумеется. Где же герои? Где бесстрашие? Где убийственная самоуверенность? Ну же! Перси Джексон?! Всезнающая Аннабет?! Самоуверенный сын Зевса?! Безрукий механик?! Кучка бездарных богов, попытавшаяся спасти свой дом, где же вы?! Внутри горит злоба. Злоба на правоту Хионы. Я не смогла спасти свой дом. Сейчас, спеша в сторону, где под покровом снежного вихря должна быть Беатрис, я иду по трупам. В прямом смысле этого слова. Переступая или спотыкаясь о них, я надеюсь, что среди нет тех, кого я знала. О боги, я не хотела, чтобы там был любой из полукровок. Пусть это будут мохнатые тела гончих, осыпавшаяся крошка бывших фригасов, но только не родные мне по крови братья и сестры. Но никто не откликается. Тишина выедает изнутри. Каждый мой нерв, несмотря на то, что мы с Нико бредем между своих друзей, напрягся. Они не живы, не мертвы. Они точно так же надеются не узнать среди мертвых своих родных. Но я уверена, что это не так. Так или иначе, мы потеряли слишком много, чтобы теперь надеяться на возмездие. – Они пришли сюда за детьми, – шепчет Нико. – Тогда почему Хиона до сих пор здесь, если мы отправили… – Все дело в нас. Она выдвинет нам ультиматум, от которого мы не сможем отказаться. Иначе… – Иначе она просто уничтожит лагерь, – шепотом продолжает сын Аида. Мы, наконец, просачиваемся сквозь толпу, к тому месту, где редеет снежная буря. Я кратко киваю своим знакомым, что пропускают меня вперед. Они провожают нас запуганными, устрашающе-холодными глазами, но я не имею права даже на секунду усомниться в собственной уверенности. Плечо онемело от натиска ладони Нико, но он по-прежнему сжимает его, будто это единственное, что теперь важно. – Аннабет Чейз, – мое имя повисает в тишине, словно клеймо. – Аннабет Чейз! Дитя Афины! Хиона просто издевается. Она зовет меня, и, кажется, я знаю для чего. Я мгновенно останавливаюсь и чувствую новую, сдавливающую словно тиски, волну страха. Внутри нет больше места другим эмоциям. Страх становится всепоглощающим атрибутом моего естества. Я могу лишь молить о том, чтобы она не узнала моего секрета. Цена его огласки может быть слишком велика. Нико пытается подтолкнуть меня, считая, что оцепенение пришло только из-за того, что Хиона обратилась ко мне лично. Но если бы он только знал, как ошибся. – Аннабет, неужели ты не захочешь поздороваться со мной? В прошлую нашу встречу вы заточили мою госпожу в глубинах Тартара, – голос богини тих, но пронизывающ, как колючий ветер, что бродит по коже. – Но не у всех ее последователей такая плохая память. Помнишь, как уничтожила меня? Как медленно и верно меня поглощала преисподняя? А каков огонь в твоих глазах, а ненависть, а страсть! Ты не подумывала стать убийцей? Я не вижу лица богини, но знаю, что на ней светится сумасшедшая, победная улыбка. Тон ее голоса приобретает надрывные нотки бешенства, словно она сходит с ума. Не уверена, что мои догадки верны, но, кажется, Хиона вернулась для того, чтобы отомстить мне. Лично. Нико не подпустит меня ближе. Даже в том случае, если на нас нападет адская гончая, скорее всего, он перенесет нас к Зефировому ручью, чтобы залечить раны и передохнуть. Слово, данное Перси, слишком велико. Сам Перси значил для него слишком много. Как будто Рыбьи Мозги стал для него хранилищем воспоминаний. Еще тех, живых и пронизывающе искренних воспоминаний, когда сам Нико был еще маленьким и беззащитным мальчиком, нуждающимся в опеке. Но я знаю, что медлить нельзя. Хиона не оставит от лагеря и камня на камне, если я не потороплюсь. В то же мгновение я подаюсь вперед, чтобы затем резко выбросить локоть. Слышен хруст и нервный выдох ди Анджело. Извинюсь позже. Если доживу, конечно. Я расталкиваю толпу руками, создавая шумное оживление на тот случай, если сын Аида все же попытается настигнуть меня. Богиня должна обратить на меня внимание, должна заметить в толпе столь ненавистное лицо своего врага. И в какой-то момент я прорываюсь сквозь снежную завесу, что отделяет меня от Хионы, а, возможно, и от Беатрис. Все тело пронзает холод, будто в кожу только что всадили дюжину острых игл, но я не имею права останавливаться. Меня сносит вбок, но я упрямо стремлюсь вперед просто потому, что все еще есть ради чего жить. И мои пытки вознаграждаются. Глаза богини сперва расширяются от удивления, а затем раздается её жуткий, пронизывающий смех. Хиона рада меня видеть, чего я про нее не могу сказать. Я поудобнее вкладываю кинжал в руку, словно это хоть как-то может спасти меня. Будем рассчитывать на то, что я дочь Афины. Неординарность и неожиданность – мой конек. Надеюсь, стратегия игры «Не покройся льдом за минуту» вот-вот вспыхнет моей голове. – Ну, здравствуй, моя дорогая, – все тот же тихий, сумасшедший тон. – Соскучилась по мне? – Не так сильно, как ты по моему кинжалу. Где Беатрис?! Хиона спокойна, но вместе с тем ее гнев и страх выдают леденящие душу глаза. – Человек, что видит сквозь Туман? Ах, да. Новый атрибут моей восстановленной коллекции в Квебеке. – Лжешь! – выплевываю я. – Даже если и так, мои псы не особо любят человечину, но лично для нее сделают исключение, – Хиона передергивает плечами, словно брезгуя. – Вприкуску с Джексоном будет что надо. Но я здесь не для того, чтобы убить тебя. Даже не для того, чтобы раскрыть твой маленький секретик. Ты же дочь Афины, прояви смекалку. Кокон замирает в воздухе и мгновенно рассыпается, когда Хиона ступает на землю. За ее спиной тысячи адских гончих, что нетерпеливо роют землю лапами в предвкушении лакомства. Но теперь вокруг нас полукругом столпились раненные полукровки, что глядят на меня, как на спасителя. И это жутко, потому что в действительности у меня нет никакого плана. Даже идей по поводу того, как можно оградить лагерь от гнева богини льда. – Ваш оракул по-прежнему молчит? Воистину, олимпийская выдержка. Но вкратце, я опишу вам события последних недель, что были скрыты от вас самими олимпийцами. Аннабет, я уверена, что у тебя есть догадки по этому поводу? – она едко прищуривает глаза. – Ну же, ты, в конце концов, дитя Афины. Не знаю, сколько еще продержусь, не всадив нож в ее грудную клетку. – Нет у меня никаких догадок, – сквозь зубы, цежу я. – Одно теперь ясно точно: пропажа детей – ваших рук дело. Хиона театрально цокает языком. Богиня поглаживает одного из адских псов так, словно это ее домашний любимец. Как она подчинила их себе? Почему гончие до сих пор слушаются ее? Неужели Аид предал нас? – Это было ясно как день, милая Аннабет. Но не строй из себя дуру. Ты знаешь, что очень скоро пробудится тот, кто ищет возмездия. Тот, кто всю жизнь оставался в тени моей госпожи, а теперь готов восстать, чтобы уничтожить весь Олимп, – гулкое урчание псов перестает в адскую какофонию. – Сверженные боги тем и лучше олимпийцев, что не забывают своих долгов. И он вернул его и, как видишь, сполна. Я пячусь, когда из толпы, пытаясь вырваться, клацая челюстью, воет одна из гончих. В зубах застрял клочок окровавленной, ярко-оранжевой материи. Ноги невольно подгибаются, а тошнота становится невыносимой. Слезы. Как невовремя я чувствую острую нужду остаться в одиночестве. Это мог быть кто угодно. И мои догадки подтверждаются еще одним воплем, полным горечи утраты. Еще одна жертва Хионы. Еще одно знакомое, родное лицо. – Хиона! – вопль кентавра, словно гром среди ясного неба. Топот копыт и передо мной оказывается израненный, но все же живой и здоровый Хирон. Я не могу передать, как рада ему. Но слова благодарности застревают в горле. Позади него плетется Перси, поддерживая под руку едва живую, побелевшую Беатрис. Я не могу сдвинуться с места. Наш разговор не окончен, и пока я не пойму, что лагерю ничего более не угрожает, я не уйду отсюда. Би жива – это главное. – Здравствуй, Хирон. Наслышана о тебе, – отступая от гончих, нараспев произносит богиня. – Ты занял неверную позицию, кентавр. Давно пора переходить на более сильную сторону. – Как вы преодолели барьер? – его голос полон ненависти и боли. – Величайший враг прячется там, где ты меньше всего будешь его ждать. Гай Юлий Цезарь. Пора признать, что работать в детсаде – не твой уровень, Хирон. – Если кто-нибудь из олимпийцев узнает об этом… – Да? – Оживилась она, – Расскажи мне об этом. Но даже ты не в курсе, что происходит на Олимпе. Они всегда скрывались от вас, не желали вашего общения, все эти выродки – обузы и ошибки богов. Все, что делаю я – очищаю род олимпийцев. – Убивая их? – вмешивается третий, уставший голос. Я оборачиваюсь и снова встречаюсь с морскими глазами Перси. Он выглядит так, словно его вывернули наизнанку. С трудом поддерживая Би и стараясь не упасть самому, он продолжает прожигать Хиону взглядом. – Чтобы заточить Гею, вам не потребовалась больших усилий. Кровь семи полукровок, что избрало пророчество, действует безотказно – Гее больше не возродиться. В мире воцарился мир, а вы стали настоящими героями, – Хиона передернула плечами, словно этот разговор мало заботил её. – Но вы кое-чего не учли. Да, матери земли больше нет в материальном мире. Да, она не возродится больше. Ни завтра, ни миллионы лет спустя. Но не Гея была первородной создательницей вселенной. Первым и самым могущественным стал Хаос. В нем зародились шестеро первородных, что стали первыми олимпийцами. – Гея, Эребус, Эрос, Никс, Понт, …– вслух перечисляю я. Шестеро. Отчего их должно быть шестеро? Ни один мифологический учебник… – Уран… – Именно, Аннабет. – Он мертв. Кронос оскопил его и низвергнул в Тартар. Там ему самое место, – резко отчеканивает Хирон. Хиона предупреждающе вскидывает руку, будто готова заморозить кентавра, но, к счастью, это только предупреждение. – Но! Вы забываете о самом главном! Сопоставьте факты, не притворяйтесь идиотами! Отчего олимпийцы больше не отзываются на твои мольбы, Хирон? Почему исчезают полукровки? Почему пророчество до сих пор не произнесено?? – сумасшедший крик богини замирает в ту самую секунду, когда она оборачивается ко мне. – Думай, Чейз. Думай. Я с ужасом понимаю, что в голове вновь «шумят механизмы». Факты, события, действия, слова, брошенные невзначай – все это имеет скрытый смысл. Все это должно быть чем-то единым. Уран. Божество небес. Тот, кто многие годы держал Гею заложницей, тот, из-за кого на свет появились титаны, гекатонхейры, циклопы. Мифы. Мне нужно вспомнить хотя бы один миф, что как-то связан с Ураном. На ум не приходит ничего, кроме свержения бога своим сыном Кроносом. Он оскопил его, лишив возможности продолжать рождение олимпийцев. Именно Гея достала серп, которым орудовал Кронос. Первородный отправился в Тартар. Нет. Что-то еще. Я упустила из виду деталь. Незначительную деталь, из-за которой обрывался весь смысл событий. Все дело в пророчестве. Голос Рейны отчетливо прозвучал в голове. Верно, в пророчестве, которого нет. Боги боятся чего-то. Опасаются того, что однажды едва не подвергло Олимп опасности. Последние годы это случается все чаще. Пять полукровок. Всего пять полукровок за прошедший год. Всех остальных уничтожила Хиона. Но если… Если она не убивала их? Если нападение на лагерь было именно поводом. Поводом, чтобы выдвинуть ультиматум, от которого мы не можем отказаться в своем бедственном положении. Чего именно она может ждать от полукровок? Предательства. Нового поиска, под проводом Хионы. Мы станем предателями для своих собственных божественных родителей, и тогда не о какой помощи не будет идти и речи. Кровь семи полукровок, что избрало пророчество, действует безотказно – Гее больше не возродиться. Она не убивает их. Время Урана еще не настало. Чтобы возродиться древнему божеству, нужна смерть всех оставшихся полукровок. Олимпийцы ослабнут – ведь мы то, что позволяет им существовать. И тогда наступит Хаос. Если Уран не будет тщеславен и глуп, он обратится к своему отцу, чтобы уничтожить мир. Математическая задача – ни больше, ни меньше. Тогда почему олимпийцы молчат сейчас? Почему не пытаются остановить Хиону? Даже не связываются с нами? И если отсутствие предсказания можно объяснить страхом богов, то их бездействие можно назвать только алчностью. В голове вновь и вновь проносятся тысячи мифов, словно я брожу меж стеллажей в поисках нужной книги. Имена божеств мелькают в хаотическом порядке, и еще ни разу я не зацепилась за имя первородного божества, что олицетворял небо. Боль в висках отдается пульсацией по всему телу. Пульс стучит в ушах, а в горле встает комок беспомощности. Неужели я настолько бесполезна в стратегии? Но неожиданно на плечо ложится чья-то рука. Я резко оборачиваюсь, стараясь смахнуть ладонь Перси, но это не он. Меня ослепляет ярко-зеленый свет, и на секунду я теряюсь в пространстве. Глаза жжет от боли, но все становится намного хуже, когда тишину, что разбавлялась завыванием ветра, прерывает сиплое, змеиное, многоголосье:Дитя предателя породит кровь, Очнутся небеса от мрака вновь, Взойдет над смертью старый враг, Погаснет пламени олимпийский очаг.
Рейчел согнуло пополам, словно ей только что вывернули руки. Сквозь страшный голос послышался едва сдерживаемый вскрик. Мне нельзя прикасаться к ней, пока Дельфийский оракул все еще внутри девушки, но руки сами потянулись к ее предплечьям. Резко выпрямившись и хрустнув шеей, Рейчел продолжила:И сдержана клятва на самом краю, Заложнице чувств, что вернется в семью. Кровавая месть закованных льдом, Оставит весь мир в молчанье немом.
В этот раз сквозь многоголосье прорвался собственный крик рыжеволосой. Она звала на помощь, утробно рыча. В ту же секунду, на выдохе, вырвался последний куплет пророчества:Пусть избранных судьбы уже сплетены, Назад все дороги давно сожжены. Пусть огненной птице уже не взлететь, Ведь ей, чтобы жить, суждено умереть.
Это были последние слова, что произнесла Рейчел Элизабет Дэр. Тело, обмякшее и вялое, свалилось на землю. Я ринулась к ней в ту же секунду, но едва дотронувшись до ее кожи, взвыла от отчаянья. Холодное, безжизненное, сморщенное. Замершие зеленые, теперь же стеклянные, большие глаза, устремились в небо. – Останови это, Хиона! – взревел Хирон. – Ваш оракул сделал свой выбор. Молчание – золото, но она, кажется, не слышала об этой пословице. Полукровки, – рыча, словно гончая, взревела Хиона. – Отныне Лагерь-полукровок под моей опекой. Хирон отправляется в долгосрочную отставку, а ваши судьбы отныне в руках семи полукровок из пророчества. – Не пошла бы ты к черту?! – голос Вальдеса надломился, словно он все еще не знал стоит ли произносить эту фразу. – Ваш оракул – первая, кто пал от моей руки. Пусть и косвенно, но я все же виновата в ее смерти, – я встречаю ненавистный взгляд Хионы. – Каждого ослушавшегося ждет тот же исход. Из толпы навстречу Хионе, как завороженный, выходит один из детей Апполона. Тот самый, что накладывал швы Беатрис. Сердце сжимается и готово вот-вот лопнуть от переизбытка эмоций, но следующее мгновение заставляет меня выгнуться вперед, словно от удара. Тело полукровки – здоровое, пышущее жизнью, горящее солнечным теплом – застывает в немом крике, когда его тело заковывает лед. Еще одно мановение руки Хионы, и лед осыпается крошкой, как и тела фригасов. – От того, как скоро вы найдете «огненную птицу» - зависят жизни ваших друзей. Вы же не хотите их разочаровать, верно? В руках покоится тело Рейчел. На глазах уже давно выступили слезы. Во рту заплесневелый вкус сырости. Все кончено, Аннабет. Теперь – все кончено. _____________________________ Автор добился своего. После этой главы меня все возненавидят:) Только умоляю, пусть гневные и разозленные, но оставляйте отзывы. Спасибо)