Иные Вселенные

      Пантикапея плавно садится на поверхность.       — Тита! — зовет Ниа, перекрикивая звуки мотора. — Натита!       Прекрасная дева появляется лишь тогда, когда корабль оказывается на земле. Сорок шесть часов Пантикапея —космический корабль совершенно точно не человеческого производства, добирался до второй планеты от Солнца. Ещё лет тридцать тому назад это было невозможно, сейчас же это словно на каникулы смотаться на другую планетку.       Натита, отвернувшись, спускается по ступенькам, и я украдкой замечаю, как болезненно она выглядит. Пошатываясь, прекрасная дева, наконец, достигает намеченной цели и опускается на землю. Поджав под себя ноги, Тита кладет руки на траву и закрывает глаза, что-то тихо шепча.       — Что она делает? — спрашиваю я.       — Прекрасные девы — уникальная раса, но, к сожалению, такие, как Тита, не могут долго находится в дали от дома, — отвечает мне Ниа.       Падший берет небольшой чемоданчик и открыв его, достает маленькую ампулку, а следом и шприц. Он поворачивает голову в мою сторону, и наши глаза встречаются. Наполнив шприц, он подходит ко мне и говорит:       — Это инъекция. Она адаптирует твое тело к среде этой планеты. Ты позволишь мне сделать это?       От его вежливости мне хочется кричать.       — Конечно.       Я закатываю рукав и протягиваю ему руку.       — Спасибо, — он улыбается. Чтобы не смотреть, как иголка прокалывает мое тело, я гляжу на Титу.       — Что это значит «такие, как Тита»? — спрашиваю у Падшего.       — Сама скоро поймешь.       Я ощущаю, как жидкость растекается под кожей, словно что-то вязкое, она окутывает мои жилы. Я перевожу взгляд с Натиты на Падшего и встречаюсь с его человеческими глазами. Неужели мое любопытство поборол страх? Потому что именно он не позволяет мне спросить у него, почему его глаза имеют такой человеческий вид. Ниа с любопытством глядит на меня, его бровь выгибается, мол, спрашивай, не робей.       — Сестра тебе не рассказала, так ведь?       — Нет, — отвечаю я. — Она сказала, что это были лишь линзы, способ скрыться.       Он ухмыляется.       — Похоже на неё.       Падший отворачивается от меня и глядит в сторону Титы.       — Думаю, нам пора, — говорит он.

۞

      — Чтобы добраться до Касиопеи, нам придется пройти через лес, — это были первые слова, сказанные Титой за долгий час, который мы провели на Пантикопеи, прежде чем она смогла с нами заговорить.       — Что такое Касиопея? — тихо спрашиваю я у Апполин, которая идет рядом со мной.       — Это что-то вроде столицы Венеры, — поясняет она. — Девы ранее были дикой расой, и, как видишь, индустрия не коснулась их так, как иных планет.       И это была правда. Вокруг видны лишь горы и огромные деревья, да такие, что касаются самого неба. Следующие несколько часов мы двигаемся по ущелью, через лес. Думаю, это были те часы моей жизни, которые я пронесу с собою через всю жизнь.       Пока мы двигались по направлению к Касиопеи, Апполин шепотом отвечала на мои многочисленные вопросы. Так я узнала, что этот величественный лес и Касиопея — единственные обитаемые участки Венеры. Все остальное покрыто пустошами, грибовидными папоротниками, всепоглощающими кратерами и вечными мощными ветрами.       — Будь осторожна, Ева, — говорит мне Падшая, когда мы заходим в саму глубь леса. — Природа Венеры опасна.       Но следующие часы я лишь наблюдала за обилием тех цветов, яркости и красочности, которые невозможно описать словами. Мы шли не останавливаясь, но как же мне на протяжении этого времени хотелось что-то потрогать, рассмотреть более детально. Честно говоря, я вовсе не завидовала Мако и Майа, которые остались на корабле, ожидая помощи за которой пошлет Тита, когда мы доберемся до жилой части планеты. Я никогда бы не подумала, что Венера настолько прекрасна, как её описывали на Земле.       — Думаю, мы можем передохнуть, — сказал Кимбэлл и, не дожидаясь всеобщего одобрения, сел под дерево. Достав из рюкзака кусок какой-то тряпки, он вытер испарину на лбу.       Я, довольно улыбнувшись, оглядываюсь вокруг. Первое, что привлекает мое внимание, это маленькая фиолетовая птичка среди всего этого обилия красок. У неё длинные крылья, и в отличие от земных птиц она смотрит на меня не испуганно, а заинтересованно. Я аккуратно протягиваю к ней руку и глажу по гладким перышкам, на что это существо издает грудной звук, похожий на кошачье мурчание. Она благодарно подставляет ко мне голову и все больше мурчит. Тогда я гляжу вверх и замечаю, что на меня смотрит ещё пара маленьких глаз-бусинок. И вот уже на ветке оказывается ещё одна птичка — ещё и ещё. И все они стоят в очереди на ласку, толкаясь и щебеча.       — Ох, я бы не советовала. Они словно пиявки. — Тита кладет руку на ветку и, улыбаясь мне, дергает её, и тогда целая стая, поселившаяся на дереве, около ста, а то и больше птиц взметает в небо. И фиолетовое облачко, парящее над нами, громко щебеча, улетает прочь.       Я, заворожено глядя на это, улыбаюсь, на что Тита усмехается мне в ответ и спрашивает:       — Хочешь пить?       Я киваю головой, и тогда она берет меня за руку и подводит к одному столбу, которое обросло сине-зелеными светящимися цветами, высотой по мое колено. Их бутоны закрыты и едва колышутся на ветру. Натита опускается на корточки и пальцами поглаживает один из бутонов, на что тот начинает светиться ещё ярче и постепенно открывается.       — Иди сюда, — она наклоняет ко мне цветок, и я с боязливым любопытством касаюсь его губами. На вкус жидкость, как сироп. — Только не сделай им больно.       Выпив жидкость, я вытираю губы, и тогда бутон полностью раскрывается ярко оранжевым цветком, из которого словно медленно ползет сонный маленький паучок. Он взбирается по лепесткам и вяло взметает в воздух.       — Смотри, — Тита указывает рукой вверх, призывая мне наблюдать за пауком.       Апатично двигаясь к цели, паучок вдруг замирает и будто по волшебству начинает становиться все больше и больше. Его лапки становятся щупальцами, сине-зелеными, как бутон, а шапочка ярко оранжевой, как цветок. Он замирает в воздухе и медленно парит, подобно медузе в море.       — Извини меня. За то, что сказала тогда на Пантикапеи. — Тита сжимает мою ладонь, и я ощущаю, как внутри меня рушатся стены. Вдруг баррикады, возведенные против этой инопланетянки, разбираются по кирпичикам.       — Я не держу на тебя зла.       — Хорошо. — Она отходит от меня и, припрыгивая, направляется далее по тропе.       Когда мы выходим из леса, думаю, не я одна замечаю перемены в поведении Титы. Будто та дева, что была с нами в лесу осталась там, а взамен нам подсунили другую Титу. Её улыбка сменяется равнодушным выражением лица, обычно чуть сутулые плечи расправляются, а плавные жесты становятся резкими.       — Вот и она, Касиопея, — говорит Апполин.       — Долина Касиопея — жизнь всей Венеры, — громко говорит Ким, на что получает недоумевающие взгляды. — Больше пафоса, господа.       Глубоко вдыхая сладковатый запах, я оглядываюсь по сторонам. Это небольшое ущелье, окруженное скалами, узкое, но продолговатое, разделенное на две стороны. Вокруг все покрыто желтыми, похожими на ирисы цветами, а деревья, словно могучие великаны, защищающие свой дом, возносятся к самому небу. И в самом центре, окруженном ручьем, находится какое-то округлое, обтянутое лианами, цепляющимися за скалы, здание. И все вокруг клокочет и гудит, словно… пчелиный улей.       — Что это? — спрашиваю я, наблюдая за постройкой.       — Дом, — вздыхая, отвечает Тита.       Она спускается с трапы и двигается по направлению к этому дому. И только когда мы попадаем на глаза первым девам, то скорое перешептывание и боязливые взгляды метко обращаются на нас. Чем дальше мы двигаемся по Касиопеи, тем громче становятся перешептывания, а погодя неясный шепот образуется в единое звучание.       — Адна, — слышится отовсюду.       И когда мы попадаем в самый центр Касиопеи, я наконец осмеливаюсь спросить у Апполин, что значит это слово, на что Падшая лишь улыбается мне. Добравшись до «пчелиного улья», мы останавливаемся, и все становится таким, словно мы пустое место, будто никто кроме меня не обращает внимания на устремленные на нас взгляды и шепот.       Какое-то время мы просто стоим неподвижно до тех пор, пока к Тите не подходит на вид очень старая дева и, улыбнувшись ей, позволяет войти.. Натите войти. Не нам. На нас она лишь бросает неодобрительный взгляд, и тогда до меня доходит, что шепот и взгляды были обращены не на нас — инопланетян, а на Титу…       Потому что как только Натита скрывается в этом здании, все вновь принимаются за свою работу. Никто даже не смотрит на нас.       — Что она им скажет? — вдруг спрашивает Апполин у Ниа.       — Заставит усилить контроль у границ планеты, установит охрану к Альянсу. Сделает все, чтобы ишими не добрались до Венеры… Но…       — Это лишь вопрос времени. Я знаю, — тихо говорит Падшая. И оглянувшись по сторонам на вдруг подсобравшуюся толпу, говорит. — Вау, а они ждут её.       Через некоторое время Тита возвращается, и толпа вновь, как заведенная, наполняется единым словом:       — Адна.       — Что это значит? — спрашиваю я.       — Ты хоть что-нибудь знаешь о Венере? — скривившись, говорит Ким. — Адна — это мать-природа. Жизнь всей Венеры. Богиня, если соизволишь, рыжая.       Тита стоит на возвышении и, вымученно улыбаясь, практически не дышит. Провинившееся выражение лица говорит само за себя. Глаза на мокром месте, плечи опущены, а часто вздымающаяся грудь так и молвит о нежелании быть тут и сейчас.       Она поднимает руку, заставляя их замолчать, и, быстро развернувшись, уходит прочь. Ниа, Апполин и Ким следуют её примеру, я же будто одеревенелая стою тут и молчу.       — Особое приглашение необходимо, рыжая?       Отмахнувшись от него, я захожу внутрь помещения и словно окунаюсь в океан новых ощущений. Вот оно... Мое обозримое будущее на иной планете. Вдали от дома и человека, которого люблю.