Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются. Дени Дидро
Марс
Пробирающая до озноба стужа Марсианских просторов меняла свои локации подобно пустынным полям: там были однообразные каменные своды, песчаные дюны, гигантские кратеры, что захватывали дух, и бескрайние разломы, о временных рамках которых даже не было смысла задумываться И больше ничего. Эта планета ни в какое сравнение не шла с Венерой: здесь была лишь пустота. И ветра — не такие мощные ураганы, конечно, как на Венере — но все же меня не оставляло ощущение, что задохнуться от пыли и режущего песчаными волнами ветра не составит особого труда. Движущиеся дюны, похожие на накатывающие морские волны, казались непрерывными — стоит вдохнуть горячий воздух, и твои легкие полны красного песка. Я изо всех сил пытаюсь держаться возле Майа, который в гуще этих ураганов чувствует себя как рыба в воде, но то и дело падаю или спотыкаюсь. Я не знаю, сколько точно по времени мы преодолевали путь от Венеры к Марсу, успешно минуя опасную Землю, но за все это время пассажиры Пантикапеи перемолвились друг с другом не более, чем несколькими дежурными фразами. Каждый по своему скорбел о Натите, каждый по своему чувствовал ответственность и вину. На какое-то время угомонившийся ураган позволяет мне поднять голову и взглянуть на темно-фиолетовое небо, усеянное мириадами ярких звезд. Необыкновенный контраст глубокого неба и красной, будто проржавелой, усеянной «рябыми» песками землей заставляет меня как-то одиноко ухмыльнуться. Такая страшная, одинокая, порождающая агрессивных существ планета созидает в себе нечто прекрасное. Будто в уродливом может быть что-то красивое. — Ниа! – громко говорит Апполин, перекрикивая свистящий ветер. Она смотрит на брата и быстрым движением рук накидывает капюшон из мешковины, туго натягивая его на лицо. Ниа поворачивается к нам и всем своим видом приказывает лечь на землю. Все происходит так быстро, что я даже не успеваю сообразить: сзади Ким накидывает на меня мешковину, а Майа аккуратно притягивает к себе и обнимает, стараясь защитить. — Попытайтесь не дышать, — приглушенно кричит Мако. И вдруг песок заполняет собою все. Каждую частицу моего тела. Клянусь, мне кажется, что я сама состою из него. Мое тело — это рассыпчатая скульптура, моя кровь, замершая на какое-то время в жилах, — это песчаные крупицы. Осторожно приподняв голову, я высвобождаюсь из-под крепкой, но в то же время бережной хватки Майа. Пылевая буря тщательно окутывает нас со всех сторон, словно мать прикрывает одеялом свое дитя, оберегая его от дурных снов. Мгновение и песчаная волна резко «бьет» по лицу маленькими крупицами, заставляя меня задыхаться от песка, попавшего в ноздри и рот. Крепкая ладонь впивается мне в волосы и насильно опускает мою голову вниз. Едва повернув лицо, я встречаюсь с раскосыми глазами Кима, которые пылают немой яростью. — Рыжая идиотка, — удается мне прочитать по его губам. И что самое поразительное — не знаешь, которое из этих слов обиднее: «рыжая» или же «идиотка». Примерно через час пылевая буря улеглась так же стремительно быстро, как и поднялась. — Поблизости есть нелегальный рынок, — говорит Мако, указывая куда-то вдаль. — Мы можем переждать там следующую бурю.۞
До рынка контрабандистов мы добираемся быстрее, нежели я ожидала. Вопреки моим предположениям здесь на нас не смотрят с враждой или даже с элементарной пытливостью. Отнюдь. Я знаю, какая атмосфера гудит в такое время суток — рабочий час пик. Поэтому единственные взгляды, которые мы удосуживаемся получить, — это оценка нас, как клиентов. Нас зазывают что-нибудь прикупить или же продать. — Такие красивые волосы, — слышу я в свой адрес от марсианина, любопытно рассматривающего меня и держащего в руках ножницы для садоводства. — Они не продаются, — говорит Ким и отводит меня подальше. А потом окидывает мои волосы взглядом и, полуобернувшись, шепчет марсианину: — Чисто коррупционное любопытство от контрабандиста к контрабандисту: сколько? — Июнов двадцать-двадцать пять, — лукаво улыбаясь, отвечает марсианин. — В зависимости от натуральности цвета. — Серьезно? — взвизгивает высокими нотами парень. Повернувшись ко мне, он говорит: — Ева, есть такие парики — от натуральных не отличишь. — Кимбэлл, там чуть дальше есть хирургическая торговая полоса. Угадай, что там отшивают? — Апполин коварно улыбается ему, на что парень недоумевающе смотрит на неё, хмурясь, а потом вдруг его озаряет понимание. — Не смешно, Лин, не смешно. Единственный трактир, который нам удается найти, забит под завязку. — Простите, ребят, но свободных мест нет, — говорит нам бармен-человек, чинно пожимая плечами. Вытирая пот с лица, он устало принимает заказы, едва справляясь с безумным потоком посетителей всех мастей в единственном трактире на весь рынок. — Вы здесь один? — спрашиваю я. — Да, — отмахивается он. — Сегодня меня бросил мой последний рабочий. Большинство народу перебралось в Варн — столицу Марса, побаиваясь того, что случилось с Землей, а теперь — и с Венерой. Поэтому работать особо и некому. Сплошь и рядом одни торгашки да поставщики. Я вспоминаю Сидо. Интересно, каково сейчас ему? Цел ли наш бар? Мне всегда казалось, что Сидо будто тот бессмертный кухонных таракан, не знающий другой обстановки, как грязный кафель, жирную плиту да пыльные баночки и скляночки. Будто все его существование заключается в просторах маленького бара в бывшем Торговом центре. Будь здесь Якин, он бы не упустил шанс пошутить на тот счет, что это меня инстинкт призвал — барная стойка приманила — но я, недолго думая, перепрыгиваю через стойку. Оказавшись рядом с барменом, жестом руки призываю к себе недовольных посетителей. — Ловко, — говорит мне мужчина, облегченно выдыхая. Через несколько часов основной поток заметно убавляется. Вытерев лицо полотенцем, я довольно улыбаюсь. Не думала, что буду скучать по такому. Лу, хозяин бара, вытирая руки салфетками, радостно машет головой. Запрокинув его назад, он обхватывает мои плечи своей медвежьей хваткой и подводит к Апполин, Кимбэллу и Майа, которые все это время ждали меня за столиком, потягивая какой-то теплый напиток. — Вот и твой единственный талант понадобился. — Ким улыбается мне, и его глаза задорно блестят от алкоголя. — Я освобожу вам две комнатки на чердаке, — говорит Лу, похлопывая меня по плечу. — Если не приживешься на Земле, я жду тебя здесь. Тут тебе всегда будут рады. Он протягивает мне ключ от наших комнат и возвращается обратно к работе. — Скоро начнется буря — лучше закрыть ставни, — Лу запирает бар и медленно закрывает шпингалеты на двери, затворяет все окна. Внезапно шумный бар окунается в темноту и тишину. Лишь несколько марсианинов-постояльцев сидят за столиками, шепчась и попивая свои напитки. — Ниа и Мако скоро вернутся, — говорит Апполин, предугадав мой вопрос. Решив не ждать их, мы направляемся в свои комнаты. Я и Апполин останавливаемся в той, что поменьше, с одной двуспальной кроватью. Когда пришли Ниа и Мако, Апполин уже спала, тихо посапывая. Тонкие стены, предназначение которых совершенно не оправдывало себя, позволяют мне слышать каждый меньшайший шорох в соседней комнате. — Она спит. Не буди сестру. — Мако передвигается словно медведь, шумно переставляя ноги и грузно двигаясь. — Расскажешь ей завтра. — Лучше бы остались на какой-нибудь станции, Мако. Марс — не лучшее для неё место. Как бы она не сорвалась. Вновь не убежала. — Ты осуждаешь её? — в голосе старика слышится удивление. — Я бы поступил точно так же. — Я последнее существо, которое способно осуждать её. Но ты ведь знаешь Лин… И это её сострадание по отношению к этой девочке… — Брось, Ниа. Ева одна из нас. Теперь одна из нас. — Ей не место среди нас, Мако. Но я обещал Натите, что позабочусь о ней. Напоминание о Тите резко выбивает весь воздух из моих легких. Думаю, не одной мне. Я слышу, как Мако передвигается с ноги на ногу: — М-да… И все же, постарайся не напоминать сестре о былом. Мы здесь долго не задержимся. На Марсе у нас нет товарищей. — А мне и не нужны товарищи, — бросает Ниа. — Они обязаны нам. — Как ишимы были обязаны? Вы — Падшие — такие самозабвенные. — Мако ложится на кровать, от чего та со скрипом прогибается под его весом. Полусонно, но достаточно громко, он бормочет: — Славно, что хотя бы кто-то из вас двоих имеет мозги. У Апполин хотя бы смелости хватило бежать тогда. — С каких пор побег от проблем — признак смелости? — С тех пор, как проблемы стали больше, нежели кто-либо был бы в состоянии решить их. — Если бы она кому-нибудь сказала… — приглушенно говорит Ниа. — Кому? Беону? Падший ничего не отвечает, и через несколько минут все погружается в прежнею тишину. Размышляя над услышанным, я не сразу замечаю, как ровное сопение Апполин замолкло: — Они боятся, что я вновь сорвусь, — тихо говорит она. Падшая поворачивается ко мне, и её бесцветные глаза встречаются с моими. — Убегу. Но мне некуда бежать. Её глаза застилаются слезами, и тогда я беру её руку в свою. — Я не бежала. Я пыталась помочь, — Лин медленно закрывает глаза и быстро засыпает. Мне не хочется спрашивать её, о чем был этот разговор и от кого она бежала, впервые я испытываю понимание к другому виду, понимание, граничащее с тем чувством, которое есть только между друзьями — поддержка без лишних вопросов.۞
Утром я встала раньше всех и помогла Лу на кухне с завтраком для постояльцев. Радости мужчины не было предела, а мне же было не в тягость. Позавтракав, Лин предлагает мне пройтись по рынку, и я соглашаюсь, но без особого энтузиазма. Побаиваясь каких-либо разговоров о вчерашней ночи. Мне, правда, ничего не хотелось об этом знать. Но Падшая даже не думала заводить со мной подобный разговор. Мы вообще не говорили. Лишь изредка она останавливалась у какого-нибудь прилавка и что-то показывала мне, комментируя. Виляя между лавками, мы подходим к «мусорщику», вещи которого не интересны для инопланетян, но весьма увлекают местных жителей, которые никогда не пересекали просторы Марса. Заведя руки за спину, я осматриваю прилавок, улыбаясь разным знакомым мелочам родом с родной планеты. Из целой кучи различного мусора, будь то насадки для миксера, оловянные солдатики, монеты, горшки для цветов, да черт его возьми, здесь даже карты с изображениями великих правителей мира есть, я замечаю маленькую блестящую штучку. Бес его пойми, что именно притянуло мой взгляд к ней, но улыбка до этого застывшая на моем лице медленно, словно, заколдованная сменяется совершенно иной гримасой. — В чем дело? — спрашивает Апполин, дотрагиваясь до моего запястья. Отдернув руку, я хватаю её — блестящую, серебряную, со знакомой гравировкой зажигалку. — Я не мог отказать себе в пафосе, Ева. Зажигалка с моими инициалами. — Усмешка Якина моментально всплывает в моем сознании. Он был с ней не разлучен. — Откуда она у вас? — процеживаю я сквозь зубы. Я кладу её на ладонь и переворачиваю: вот они — его инициалы. Я смотрю в желтые глаза контрабандиста и медленно, чуть ли не рыча, повторяю: — Откуда. Она. У. Вас? Он непонимающе смотрит на меня, тогда Апполин кладет свою ладонь на мое плечо и чуть сжимает его. Падшая повторяет мой вопрос на его языке, на что он ухмыляется и, глядя на меня, говорит что-то брызжа слюной. Он опирается своей огромной рукой на шаткий стол и, обнажая зубы в омерзительной улыбке, тянется другой рукой к моему лицу. Что-то шепча, накручивает прядь моих волос себе на палец. В один краткий миг Апполин достает нож из сапог, и лезвие его оказывается между пальцами марсианина. — Что он сказал? — спрашиваю я, очарованно глядя на нож, всаженный в стол. Апполин тихо чертыхается и, не сводя взгляда с марсианина, достает орудие. — Ты можешь забрать зажигалку. — Она вызывающе смотрит на контрабандиста и сжимает мои пальцы своей рукой. Знакомое серебро приятно холодит кожу. — Апполин? — жалобно зову я. — Что он сказал? Она бросает последний взгляд на марсианина и, поворачиваясь, бросает через плечо: — Тебе лучше не знать. Только я собираюсь ей возразить, как голос марсианина, направленный явно в адрес Падшей, разносится над нами, как гром в, казалось бы, ясную погоду: — Не отворачивайся от меня, земная шлюшка. — В его говоре не слышно и нотки акцента. Апполин замерев на месте, сжимает рукоять ножа и быстрым едва уловимым глазу движением поворачивается и метко бросает нож. Крик застревает в моем горле, когда тело марсианина с глухим звуком падает на землю. Нож, оказавшийся между глаз контрабандиста, заставляет его заткнуться теперь уже навеки. В этот миг я вспоминаю, как однажды эта Падшая с такой легкостью спасла мою жизнь. Я перепугано гляжу на неё: она надрывисто дышит и туманными глазами смотрит на безжизненное тело. И тогда до этого не терзающий меня вопрос всплывает в моей голове: а с такой ли легкостью это было, как мне казалось? За все то время, проведенное с этой инопланетянкой, я понимаю, что знаю о ней ровным счетом ничего. Вдруг интерес, ранее не появлявшийся у меня, возрос к размерам марсианских кратеров. Падшая встречается со мной взглядом и, задрав подбородок, глубоко вдыхает. Кто же ты, Апполин? Она облизывает губы и, махнув рукой в сторону марсианина, говорит: — Якин здесь. На Марсе.