Wind-up Toy

Doctors want to check me, poke me and dissect me. What do they expect, feelings from a wind-up toy? Мы прибыли в офис психиатра, а если точнее в маленькую психиатрическую клинику, ровно в восемь утра. Моя мама не смогла поехать с нами, что добавило моему состоянию нервозности. Она прекрасно умеет успокаивать в таких ситуациях, не позволяя мне впадать в отчаяние. Полагаю, это качество приходит с материнским опытом, хотя у Донны было маленькое преимущество перед другими женщинами благодаря профессии. - Привет, Фрэнки! Как поживаешь? – та же девушка, что встречала нас в первый раз, открыла дверь. Вместо привычного задорного ответа, мальчик прижался ко мне, спрятав лицо за моё плечо. - Эй… что случилось, Фрэнки? Вы уже встречались на днях, помнишь? – спросил я, поглаживая его по голове. - Д-да, помню, - он прошептал. - Тогда почему ты прячешься? - Н-не знаю. - Он уже начал принимать лекарства? – спросила девушка. - Четыре дня назад. - Что ж, я не врач, но постоянно наблюдаю за пациентами, большинство из них ведут себя более раскованно до тех пор, пока не начинают лечиться препаратами. Возможно, таблетки раскрыли истинную застенчивость Фрэнки, - предположила она. - Вероятно, вы правы, хотя мне больше нравилось, когда он говорил «привет» каждому встречному… - я не хотел, чтобы Фрэнк изолировался от других людей и терял свои положительные качества личности. – Ну же, Фрэнки, это хорошая девушка. Он поднял голову и только нерешительно посмотрел на меня. - Тебе нечего бояться или стыдиться, - я уверенно сказал ему. Фрэнк повернулся к девушке, всё ещё не отпуская меня. - П-привет! - он робко помахал. - Привет! Эй, а я и не замечала, какие у тебя большие глаза! Очень красивые! – она сделала Фрэнку комплимент, будто знала о его самом большом комплексе. Так или иначе, девушка не врала, у Фрэнка изумительные, огромные глаза. - С-спасибо, - он сказал немного увереннее. - Не за что, сладкий. Если хотите, можете пройти и подождать своей очереди. Вторая дверь направо. Доктор Голдберг не проводит сканирование самостоятельно, но он подготовит Фрэнки к процедуре, - сообщила нам девушка. Я шёл медленно, помогая и поддерживая Фрэнки, который еле волочил ноги, всё ещё сонный и слегка озадаченный. После пятиминутного ожидания Голдберг появился в дверях одной из комнат и направился прямо к нам с приветливой улыбкой на лице. - Джерард, Фрэнки… как вы? - Мы в порядке, только он немного застенчив сегодня, - я посмотрел на Фрэнка, который вновь нашёл приют на моей груди. - Это нормально, вам нечего опасаться. Сейчас он полностью осознаёт реальность, что должно быть странно для него после нескольких недель постоянных галлюцинаций, особенно когда мальчика выдернули из обстановки, знакомой с детства. Пока не навязывайте ему общение, - посоветовал доктор. – Помимо этого, как всё прошло? - Наверное, неплохо. Фрэнки успокоился. Настроение улучшилось. Стало более… стабильным. Бывают небольшие головокружения и дезориентация, и руки опять начали дрожать, но это всё было ожидаемо. Пока я больше не заметил других побочных действий, - отвечал я, не выпуская Фрэнка из объятий. - Отлично, - он кивнул. – Следуйте за мной в ту комнату, я подготовлю его. - А… он не слишком перепугается, находясь внутри этой штуки? - К-какой штуки? – спросил мальчик. Дома я попытался объяснить, что мы собираемся с ним сделать, но мне так и не удалось привлечь его внимание. - Скоро увидишь… - Л-ладно, - он зевнул. - Он кажется довольно невозмутимым, - заметил Голдберг. – Всё должно пройти удачно. Я, конечно, могу дать наркоз, но не думаю, что ему это понравится больше, чем сам сканер… - Н-нет! Н-наркоз значит ук-колы! Я з-знаю! Н-не разрешай им, Д-джи, пожалуйста, не р-разрешай! – умолял Фрэнк, сжимая мою рубашку в кулаках. Зато он не кричал, что уже было серьёзным прогрессом. - Шшш… не волнуйся, доктор сказал, уколов не будет, - успокаивал я его. Голдберг запустил нас в комнату, менее освещённую, чем все остальные помещения. Я не стал оглядываться вокруг, мой взгляд сразу упёрся в стоящие по центру носилки с установленной рядом с ними капельницей, уже готовой к использованию. Я постарался отвлечь внимание Фрэнки на тот случай, если он знает, для чего применяют данный предмет. - Фрэнки… мне хотелось, чтобы ты недолго полежал здесь, хорошо? – сказал психиатр. Фрэнк не двигался, и со всей силы сжал мою руку, останавливая приток крови к пальцам. - Не пугайся, доктор просто хочет, чтобы ты отдохнул, пока кое-что проверяется, - моя спасительная ложь. - Л-ладно, но без ук-колов! - Без уколов! – пообещал доктор. Как только Фрэнк улёгся, Голдберг жестом попросил меня отвлечь мальчика. Я провёл рукой по его волосам и попытался начать разговор. Когда он рассказывал мне о трюках, которым обучил Пёсика, боковым зрением я заметил Марка с иглой от капельницы в руке. - Смотри на меня и продолжай говорить, доктор просто проверяет твой пульс. О, и тебе придётся показать мне всё, что теперь умеет Пёсик, когда мы вернёмся домой! – я не позволил Фрэнку повернуть голову. - Т-ты не об-бращаешь внимание на П-пёсика, вот п-почему ты его н-не видишь! – он показал на меня пальцем. Голдберг улыбался, пока искал вену на другой руке. Дрожь значительно усложняла эту задачу. - Нет, обращаю! Но до сих пор я видел только его погони за мячом! - З-значит, ты м-мало с ним иг-граешь! Он с-самый лучший! – заключил Фрэнк. Было немного пугающе наблюдать, как сильно мальчик любит собаку, которой не существует. Если действие лекарств оправдает ожидание, он может перестать видеть животное в ближайшее время. И что тогда случится? Будет ли он помнить Пёсика? Будет ли его искать? Прогоняя свои мысли прочь, я хотел уже было ответить Фрэнку, как вдруг заметил, что Голдберг вводит иглу в руку мальчика. Я отвёл глаза, поддаваясь собственной боязни игл. Знаю, мне нужно продолжать разговаривать с Фрэнком, чтобы он ничего не заметил, но я неожиданно ощутил тошноту. Мое отвращение смешалось с ужасом от возможной реакции Фрэнка на то, что с ним происходит. Он мог испугаться и почувствовать себя преданным. Картинка перед глазами поплыла, и я на мгновение зажмурился. - Н-НЕТ! В-ВЫТАЩИ ЕЁ ИЗ М-МЕНЯ! – я вздрогнул от его крика. Сотрясаясь всем телом, он поднялся и одним рывком освободил руку, толкая капельницу на пол. - Фрэнки, пожалуйста, успокойся, ты даже не почувствовал, как иголка вошла под кожу! – я пытался уложить его назад. - Т-ты наврал мне… в-вы оба! В-вы сказали без ук-колов! – он плакал, спрыгивая с носилок. - Нет! Мы не врали, это не совсем укол! - Джерард прав, Фрэнки. Это не укол. Мне просто нужно ввести цветную жидкость в твои вены, чтобы получше рассмотреть мозг. Это не больно, обещаю, - помог мне Голдберг. - Н-НЕ ОБЕЩАЙ! Вы в-врёте… в-всегда врёте! – кричал он, сотрясаясь в рыданиях. - Пожалуйста, малыш, я… - Н-НЕТ! – он перебил меня и молниеносно оказался за дверью, хлопнув ею «на прощанье». Выбежав в коридор, я увидел Фрэнка, стремящегося попасть к выходу. Ему удалось сделать всего пару шагов прежде, чем он упал. Хотя вряд ли он мог быстро прийти в себя и продолжить побег, я всё же поспешил схватить его для надёжности. - Н-НЕЕЕЕТ! П-ПУСТИ МЕНЯ, П-ПОЖАЛУЙСТА! – он сопротивлялся. – Н-не забирай м-меня туда… - Я только хочу поднять тебя с пола, мы просто посидим. - Н-НЕТ! От-тведи меня домой, - он хлюпал носом. Мне и правда хотелось это сделать, я больше не могу заставлять его страдать. По мнению Фрэнка, мы просто издевались над ним, даже если он понимал безболезненность и необходимость данной процедуры. - Я не могу, но скоро мы вернёмся, - я отнёс его на руках и уселся вместе с мальчиком на бежевую кушетку. - С-СЕЙЧАС! Х-ХОЧУ ПОЙТИ СЕЙЧАС! - Постарайся успокоиться. Я здесь и не позволю ничему плохому с тобой случиться. Ты доверяешь мне? - Д-да, - прошептал Фрэнк, вытирая нос тыльной стороной ладони. Он опустил голову мне на грудь и не произнёс больше ни слова, пока я укачивал его словно младенца. - Я… я опять уп-пал, - сказал он через какое-то время. - Да, упал. - Всегда п-падаю. - А я всегда говорю тебе не бегать! Что-нибудь болит? - Н-не сильно. К-коленки чуть-чуть, - Фрэнки редко жаловался на боль при падениях, которые стали для него уже привычным делом, ибо случались несколько раз на дню. - Н-НЕТ! Только н-не он, с-скажи ему уйти! – Фрэнк неожиданно воскликнул. Перед нами стоял доктор Голдберг. - Фрэнки? Мне хочется, чтобы мы подружились, поэтому я принёс тебе это, - он протянул мальчику конфету. Она была завёрнута, как полагается, но заговорщическое подмигивание Марка развеяло все сомнения. – Обещаю, что не сделаю ничего, что может причинить тебе боль, я не вру. - Она… она к-клубничная? – спросил Фрэнк. - Да, - Голдберг широко улыбнулся. - Т-тогда я съем её. Но я всё ещё з-злюсь и н-не хочу уколов, п-понятно? - Предельно! - Ахррр, еба… р-разверни её, Джи? - Давай. Конфета оказалась совершенно целёхонькой, видимо, Голдберг впрыснул лекарство шприцом прямо через упаковку. Избавившись от красного фантика, я вернул сладость законному владельцу, который тут же запихнул её в рот, к счастью, не заметив во вкусе ничего ненормального. - Тридцать минут, - дал мне знать психиатр, прежде чем исчезнуть в ближайшем кабинете. *** Спустя двадцать минут, у Фрэнка уже слипались глаза, и путалась речь. - Хочешь пойти в другое место? Там не так светло… - предложил я. - Н-нет, нет. Там ж-жук-ки. М-много, - он пьяно пробормотал. - Жуки? - Д-да… - Хорошо, тогда останемся здесь. Через пятнадцать минут мы вернулись в тёмную комнату, только на этот раз Фрэнки спал. Он даже не почувствовал иглу в своей вене. Я, разумеется, не смотрел. Когда я всё-таки набрался смелости взглянуть на него, зелёный контраст уже наполнил кровеносную систему мальчика. Теперь нам предстояло ещё немного подождать, а точнее только мне, ибо Фрэнк находился без сознания. Ожидание длилось, пока Голдберг не вернулся с ещё одним доктором, и только тогда я заметил, что томограф находился в том же самом затемнённом кабинете. Тот факт, что не мне бросился в глаза такой огромный агрегат, служил доказательством моего волнения и напряжения. - Доктор Картер сделает томограмму, - Марк представил своего напарника. Всё было готово, и Фрэнка перенесли на диагностический стол, закрепив его голову фиксатором. Как только Картер начал задвигать стол внутрь трубы, Фрэнки открыл глаза. - Д-джи? Где т-ты? С-сними это с м-моей головы! - Я здесь, не пугайся. Закрой глаза и попытайся снова заснуть, так будет легче, - я взял его ладошку на мгновенье. - Я… я х-хочу спать. Очень, - он старался не смыкать веки. - Знаю, вот почему ты должен отдохнуть. Не волнуйся, я буду рядом, и ничего плохого не случится, - заверил я его. - Н-но мне страшно. Я н-не хочу… - пробормотал он. - Не пугайся. Это просто… космический корабль, - сымпровизировал я. Фрэнки слабо улыбнулся. - К-корабль? - Вот именно. Представь, что это космический корабль с необычным компьютером внутри, который фотографирует твой мозг. Возможно, будет немного шумновато, но это нормально для орбитального аппарата, не так ли? – тихо сказал Голдберг. - Д-думаю, да… - ответил Фрэнк, едва пребывая в сознании. - Всё, что тебе нужно сделать, это закрыть глаза и постараться уснуть, или хотя бы лежать неподвижно. Сканирование не займёт много времени, справишься? Потом сможешь пойти домой, - доктор пояснил мальчику. Голдберг говорил таким убаюкивающим голосом, просто идеальным для нынешнего состояния Фрэнка. - Д-да… Стол заехал внутрь томографа, и сканирование началось. Кажется, идея с космическим кораблём сработала на «ура», потому как Фрэнк вёл себя предельно спокойно. - А вот и мы, с приземлением! – объявил Голдберг, пока Картер вынимал мальчика из томографа. Его глаза приоткрылись на мгновенье в поисках меня. Я подошёл к столу и взял его ладонь обоими руками. - Я здесь, ты – молодец. - Х-хочу домой и… с-спать, - хрипло прошептал Фрэнк. - Нужно ещё немного потерпеть. Подождём пока в коридоре, - я снова отнёс его на руках и усадил на кушетку. Картер и Голдберг собирались изучить полученные снимки и посвятить меня в результаты исследования. Я молил, чтобы повреждения Фрэнка оказались не настолько серьёзными, чтобы он смог жить нормальной жизнью. Я позабочусь о нём в любом случае, но меня глубоко печалил каждый найденный у Фрэнка недуг. Наконец психиатр явился перед нами с долгожданным отчётом в руках. К счастью, Фрэнк не проснулся. В тот момент я подумал, что лицо Марка выглядит серьёзным, почти трагичным, как у врачей из кинофильмов, которые в любой момент готовы объявить главными героям о преждевременной кончине их близких. Я ничего не мог поделать со своей чувствительной натурой. Голдберг присел рядом с нами. - Итак. Прежде всего хочу сказать, что проблема, очевидно, связана с тем шрамом на затылке. Всё не так плохо, как я себе представлял, что является относительно положительной новостью. Больше всего пострадала область головного мозга, отвечающая за речь. На самом деле, удивительно, насколько Фрэнк умеет хорошо говорить и выражать себя, учитывая значение травмы. Другие зоны тоже были затронуты. Не напрямую, но тяжёлый удар мог вызвать сотрясение мозга, его столкновение со стенками черепной коробки, и, соответственно, повреждение, - Голдберг замолчал, по-видимому, ожидая от меня каких-то слов. Я был настолько уставшим и мог думать только об обстоятельствах, при которых Фрэнк получил такие увечья. Не знаю, как Голдберг расценил моё молчание, но он продолжил. – Хм… думаю, мне лучше рассказать вам о последствиях, чем о технических деталях. - Да, пожалуйста. - Судя по тому, как всё это выглядит, смею сказать, с Фрэнком действительно произошёл несчастный случай в возрасте двух лет, может даже раньше. Дети с таким повреждением головного мозга обычно отстают в развитии. Им нужно больше времени для обучения элементарным вещам: таким как говорить, ходить и многим другим. Однако в большинстве случаев с течением времени проблема становится менее заметной; при условии наличия терпения и настойчивости некоторые из них могут догнать других детей. Фрэнк кажется смышлёным мальчиком, но ему необходима дополнительная поддержка, чтобы научиться концентрироваться. Также повреждение повлияло на его способность понимать как устную так и письменную речь. Вы что-нибудь знаете о его образовании? - Нет, мы никогда не говорили об этом. Единственный известный мне факт – по крайней мере, он сам так говорит – Фрэнк умеет читать и писать. Хотя он не сможет доказать это, пока не будет лучше видеть. В ближайшее время я решу этот вопрос. Всё, что мне посчастливилось видеть: это как он пишет своё имя монетой на стене и… ножницами на руке, - я вспомнил его идею о татуировке. - Попробуйте расспросить его. Последствия сильно варьируется от того, насколько рано его мозг начал стимулироваться обучением. Чем больше информации у нас будет, тем быстрее мы сможем ему помочь, - заметил доктор. – Возвращаясь к таблеткам и прогрессу мальчика, кажется, всё протекает более чем замечательно. Вы должны понимать, что тяжёлые случаи шизофрении плохо поддаются лечению, медикаменты помогают улучшить качество жизни пациентов, но не избавляют от всех симптомов. Большинство больных продолжают говорить бессмыслицу, путать слова, проявлять неожиданную или апатичную реакцию время от времени. И как я говорил, мозг Фрэнка довольно слаб, и некоторые аномалии могут быть вызваны травмой. Сейчас трудно сказать, нейролептики должны подействовать в полную силу. Мне хотелось бы посмотреть Фрэнки через неделю, когда он будет в более устойчивом состоянии. - О… хорошо, - не самый лучший комментарий после такого подробного пояснения, но это всё, что смог обработать мой мозг. Учитывая трудности, с которыми Фрэнку приходилось иметь дело, он был поистине уникальным. Я представлял, каким было его детство, много ли ему помогали, в каком возрасте мать бросила его первый раз. Я чувствовал сильное желание разобраться в этом, узнать мальчика лучше. Правда, для этого мне нужен план Б.