*****
Девушка стоит на склоне горы и смотрит вниз, раздумывая: прыгнуть ли в разграниченную женскими страданиями воду, преподнося реке свои дары, или пойти по извилистой тропе через гущи, отодвигая лежащие на пути массивные камни и срывая колючие дебри окровавленными руками. Копыта животного беспощадно тонули в грязи, издавая чавкающие звуки, стоило лошади переступить на другую ногу, вытаскивая предыдущую. Вечерний воздух вновь наполнился запахом поживы. Вскоре белая, как покрывало, юная кобылка, что под юной девой, взбрыкивает и сбрасывает неумелую наездницу на промокшую от крови землю неподалёку от горстки трупов, убегая рысью от здешнего места. Места, где трупы падших страшной смертью расстилались на добрую сотню миль. Измученные пытками сдались сразу, что не спасло их от неминуемой гибели. Наоборот, они погибли первыми, а те, кто сражался до конца, были обезглавлены, а их тела подвешены верёвками за ноги. Однако ни тела, ни головы того воина, которого она искала, кажется, не было. Маячащая впереди фигура расплывалась, как пламя костра, она не то протягивала ей руку в знак помощи, не то указывала куда-то, не разберёшь. Женщине бы дотянуться до Сигюн, но та не может и руку протянуть. Та будто онемела, отяжелела, а то и вовсе отсутствовала. Вана взвизгивает от испуга, когда чья-то огромная шершавая ладонь хватает её за запутанные волосы и тянет за собой в расщелину по лужам крови и мечам, сломанных вдоль и поперёк. Чей-то грубый голос шепчет на ухо брань. Вспотевшая шкура девчонки, едва различимая от запаха смерда и дыма… Напрасно она приехала сюда. Они учуяли её за добрую милю... Явилась за своим воином, не иначе... Они смеют причислить одного из этих погибших мужчин её мужем. Она слышит свой охрипший от рыданий голос, молящий чудовищ прекратить терзать её сердце, и просит забрать всё её золото взамен того, чтобы отвезти своего мужа домой и похоронить его так, как в Ванахейме хоронят храбрецов. В ответ лишь смех и слова, навсегда застрявшие в голове: — Забирать-то особо нечего, нечего и хоронить. А если и хоронить остатки, так только те, что остались у тебя в памяти о любовнике…
Длинные серебристые волосы рассыпались по бордовым подушкам, набитым гусиным пухом. Капли пота текли со лба, впадая в ложбинку меж грудей. Все звуки становятся громче, приятнее на слух, а краски всё ярче и ярче. Камин, в котором потрескивают поленья, слабо нагревает почему-то душное помещение и наполняет воздух гарью. Оказывается, загорелся стул подле камина. Дурной сон. Но к чему бы? Привычный глазам полумрак сменился на яркий свет. Распахнули плотные алые шторы. Наконец взошло солнце и можно не бояться темноты. В последнее время Сигюн очень боялась засыпать в кромешной темноте. Пока фрейлины не зажгут камин и подсвечник, пока не горит алое пламя костра, а шторы не открыты на всю, серебристоволосая и вовсе не заходила в спальню. Сначала это помогало, даже шторы на ночь позволила закрывать вплотную, но сегодня ночью вновь приснился страшный сон. Не каждую деталь она помнила, но знала, что кричала во сне, а от жуткого страха просыпалась в поту. Тонкие струи пота торопливо ползли вниз, намокая подушки и простыни. — Миледи! Вы кричали во сне, перепугали всю прислугу. Что Вам снилось? — спросила из вежливости Илейна. Эта белокурая асгардийка с блестящими бирюзовыми глазами переведена из фрейлин леди Фрейи в фрейлины Сигюн по приказу всё той же мачехи с полгода назад. Она обязана следить за серебристоволосой, не позволяя той оставаться наедине с любым из царевичей, будь то Один иль другой ас. Асинье думалось, что она блестяще справляется со своей задачей, однако даже мысли не допускала, что всё то время, что она проводила с княгиней, было лишь иллюзией. Локи превосходно использовал получившие от Ангрброды знания. Глупышка фрейлина оказалась настолько глупой и наивной, решив, что действительно была рядом с Сигюн, что и не подмечала, что обувь юной девы выглядела испачканной. В последнее время дочь Фрейра носила с собой сменную обувь, припрятывая неприглядную обувь под многослойными юбками. — Ничего существенного! Пойди и успокой отца, а после принеси мне завтрак в гостиную. Сегодня завтракать я буду здесь. Не хочу вновь стать поводом для разговоров. — Простите за дерзость, леди Сигюн, но ходить с подносом — не входит в мои обязанности. Видимо, вы перепутали значение фрейлины и прислуги. Но не беспокойтесь, я обязательно Вам разъясню отличия, — усмехнулась Илейна, насмехаясь на ваной, ища ехидным взглядом поддержки со стороны других девушек. — Не утруждайте свою голову столь незначительными для фрейлины думами, леди Илейна, просто выполните мою просьбу, — Сигюн сняла свой взмокший наряд из шёлка и облачилась в просторный халат и как ни в чём ни бывало вернулась в тишь своей комнаты, несказанно удивившись, что асгардийка до сих пор находилась в покоях, даже не сдвинувшись с места. — Ты ещё здесь? — Как скажете, миледи, — её язык будто чужой во рту. — Не сочтите за дерзость, леди Сигюн, но не слишком ли Вы придирчивы к леди Илейне? — в лучах солнечного света тёмные волосы прислужницы Фриды отливали золотом. Эта девушка тоже родом из Ванахейма. И была единственной из прислуги, что согласилась перебраться в Асгард. Получала всё то же жалование, что и дома, но здесь ей приходилось снимать комнату далеко за городом и вставать за час до рассвета, чтобы успеть приехать во дворец, переодеться до того, как дочь Фрейра проснётся. И ложилась она почти за полночь. Однако учитывая отношение госпожи к ней, ей то не было в тягость. Наоборот, общение с этой девой давалось легко. В любой момент шатенка могла попросить у неё день, дабы отдохнуть иль запросто могла брать корзину с продовольствием из кухни и унести домой. К тому же в Ванахейме у неё никого не осталось, поэтому к родному дому она была не столь привязана. — Она ранее прислуживала царице Фригг, потом моей мачехе и безупречно, однако смеет грубить мне и не выполнять моих приказов. Я не пленница в Асгарде. Мне не нужна нянька и тем более не нужны фрейлины. Мачеха представила её мне, чтобы та следила за каждым моим шагом, — голос её смягчился. — Мне достаточно тебя одной. Ты стоишь дюжины таких фрейлин. Будь моя воля, я бы нарекла тебя из прислужницы в фрейлины. Но это может сделать лишь царица Асгарда. Как бы мне найти способ избавиться от этой Илейны? Асгардийка вернулась через час с прожаренной тушкой павлина, корзиной фруктов да овощей. Среди яств лежали высушенные на солнце сливы, облитые каштановым мёдом и посыпанные сверху жаренным кунжутом. Серебристоволосая запила столь сладкий десерт козьим молоком в думах о женихе. Он так ничего и не сказал по поводу того, как ему пришлось выбранное для венчания ею место. Почти весь разговор сошёлся на том, какой Локи плохой иль хороший. Она доказывала ему одно, он же доказывал свою точку зрения. Разговор так и не зашёл о венчании. Да, конечно, поженятся они во дворце и, как было обговорено ранее, благословит их на брак сам Один. Спасибо отцу, что тот договорился с царём ещё в день сватовства. В день, что священен для асов. Помимо всего прочего, теперь же внучка Ньёрда задумалась, когда садилась за вязание. В последний раз она сшила себе свадебную вуаль, а к самому платью так и не приступила. Готов только изначальный эскиз платья, который давно стоило бы переделать в соответствии с модными тенденциями. Стоит ли говорить, что вана внимательно следила за модой и старалась поспевать одеваться в соответствии? Ежели в Ванахейме чтили абсолютно все традиции, начиная от выбора фасона одежды, заканчивая традицией выкупа невесты ранним утром. В качестве выкупа годились даже овощи, если жених беден, не мог позволить драгоценности. Её же жених, наверное, подарит ей серебро, тем более давно мог себе это позволить. Пусть и низшей пробы, всё же считались ценностями. Но ведь не всё же время Теорику быть в запасе. Ему бы проявить как-нибудь себя, чтобы отец, наконец, заметил, сколь юноша храбр и умён. Фрейр был советником царя Асгарда и, когда бы на то требовалось, командующим его войском. Быть может, когда они поженятся, отец смилостивится и повысит зятя в звании, тем более, как утверждают многие, это будет более чем заслуженно.*****
Неподалёку от площади завыл молодой чёрный волк, не имеющего до сих пор имени. Скучающий и в то же время свирепый вой дикого зверя заставил Теорика поёжиться в кресле. Холодный пот проступил на спине, намочив надетую поверх голых плеч волчью шкуру. Асгардские морозы не столь свирепы, как на севере Ванахейма, однако шатен так и не отвык от привычки спать на шкурах, носить их поверх тёплых одежд. Даже если в комнате было очень тепло. Сколько бы мужчин к нему не подселяли, через неделю они страдали от жара горящих палений, что шатен подкидывал каждые полчаса, не давая костру отдышки. Постоянный жар, запах горящего дерева и дыма привели к тому, что воины просто-напросто выселялись из той комнаты. Почти никто не хотел жить с ваном в одной комнате, сторонились его и на улице. От него всегда пахло гарью и холодом. Кто и смог ужиться с ним, так это Огун — один из дружков Тора. Эти двое ванов заняли самую маленькую и холодную комнату неподалёку от арсенала. Сами вызвались! Вдали от остальных асгардцев и, как ни странно, ванов. Наедине с друг другом им жилось весело. Умывались они по очереди в тазу, что стоял подле старого камина. Хоть и завтракали они со всеми, всё же держались рядом, даже если садились за разные столы. А оружие, что даровали им отцы, висели над изголовьями их кроватей. В любой момент они могли видеть, чем занимается другой. Сегодня же настал черёд Теорика читать книгу. Он сел на изголовье кровати, зажёг масляную лампу и принялся читать старый фолиант. Читал всегда долго и вдумчиво, однако сегодня часто отвлекался на вой. Онемевшие ноги неприятно заныли, отчего воин привстал и направился на балкон. Он был общий. Из каждой комнаты можно выйти. Прикрыл зевок перевязанной ладонью. В обед один из ребят напал на него со спины с ножом для резки сыра. Проучить решил, но не учёл, что Лоуссон уже давно приметил, что этому юноше он не нравится. Он уже начал думать, что ас не станет нападать, но ошибся. Шатен вовремя успел поставить ладонь перед собой, прикрыв тем самым лицо, в которое нацелился глупец и перехватить другой рукой нож, что готов был его нашинковать, как капусту. Ни то злость застелила тому юноше глаза, ни то пошёл слух, что вскоре Теорик станет помощником главного командующего. Видать, заприметил русоволосый это нагретое местечко для себя. Жаль не учёл, что Фрейр узнает о покушении на своего будущего зятя и велит изгнать аса. Куда именно — не разглашается. — Держи ухо востро! — сказал ему однажды ван, выбив из рук будущего зятя недавно отполированный меч. — На поле боя друзей не бывает. Есть только ты и твой меч, он-то и верен тебе… в любом случае. Так и произошло. Не то чтобы он видел врага в Рагнаре, однако держался от того в стороне. С чего началась их вражда трудно сказать. Видать, с того момента, когда асгардец узнал о родственных связях меж Лоуссоном и Ньёрдсоном. Первым делом русоволосый дал Теорику кличку «полено», не понятно почему. А затем стал проявлять агрессию. Стоило им схлестнуться однажды в бою, шатен сразу нанёс удар мечом по щиту Рагнара, сумел подсечь и повалить противника за землю, не дав тому опомниться и тем более нанести первый удар. Победа была столь быстра, что ван даже позволил себе краткое наслаждение ей. Лоуссона многие воины любили и столь же недолюбливали, сколь знали, что стоит тому жениться на Сигюн, тот мигом назначит его своим преемником, а потом, не дай Бог, после гибели шатен станет во главе войска Бёрдсона. Незаслуженно! Он ведь не прошёл ни одну из войн, не столь долго держал меч и уж тем более не познал победы над врагом. Его бы бросить в самое пекло, чтобы хоть познал, какого это хотя бы сражаться! Так утверждали лишь те, кто не считал юношу достойным, ведь они ничего о нём не знали, да и не хотели бы знать. У них есть более достойные кандидаты, нежели какой-то дрянной мальчишка с севера. Сколько ни говори, столь похож этот ван на отца, всё же сравнивали его с ним, причём не в пользу сына, что гораздо раньше взял меч и гораздо раньше освоил военное искусство. Уж его-то отец не мог похвастаться тем, что учился в одной академии с Тором, наследным принцем, сыном достойного царя, столь могучего, столь достойного песен и стихов. Юноше благоволит судьба учиться с ним при жизни. Будь у него иной выбор, он ни на секунду бы не задумался о том, чтобы что-то изменить в своей жизни. Даже мальчишки, что задирают его постоянно — он бы и от них не отказался. Он старается с ними не общаться, не обращать должного внимания, не помнит их имена, но в глубине души благодарил за то, что их козни придают ему большую силу. Грубые слова, поступки, недостойные воина. Сначала он холодел от злости, а теперь снисходительно относился к этим невеждам. У них нет чести, нет совести, нет даже умений в бою. Они ему противны! — Скольких ты унизил сегодня на тренировке? — трепетный юный голос раздался позади, он будто загнал в ловушку. — Они боятся тебя, оттого и строят козни, — брюнетка почти с него ростом. — Гадаешь кто я? Подойти она чуть ближе, Лоуссон наверняка чуть опустил голову, а то и вовсе бы смотрел собеседнице прямо в глаза. Он никогда её не видел. Не знал, кто она такая и как пробралась в обитель мужчин. Они с лёгкостью могли бы её изнасиловать, не будь сегодня на посту Фрейя Ньёрдсона. Уж что, а мужчины остаются в первую очередь мужчинами. Своим ночным визитом девушка подогрела бы у них неподдельный интерес к своей персоне. Шатен мигом огляделся вокруг в поисках других мужчин, однако никого не видно. По всей видимости, абсолютно все уснули сегодня довольно-таки крепко, что не расслышали стук женских каблуков. Огун дремал, накрыв глаза тёмной тканью, дабы пламя костра и подсвечника не мешали заснуть. Но почему не расслышал голос ночного гостя — остаётся загадкой. — Простите моё невежество, я… не ожидал Вас увидеть. За окном давно за полночь, а Вы не спите, миледи… — Для простого воина складно говоришь. Мне льстит подобное отношение, ведь помимо тебя со мной никто не говорит столь уважительно, а стоило бы… — девочка улыбнулась ехидной улыбкой, наконец, приблизившись к юноше, что, оказывается, был чуть ниже её отца. — И простите, я Вас не признал, миледи, — шатен опустился на одно колено, признав наследницу асгардского престола; длинные волосы вана прикрыли лицо, скрывая старую рану у карего глаза. — Я не обучен светскому этикету, но чувствую, не должен говорить с Вами вовсе. С простолюдином… Я только и умею, что держать щит да меч. Более ни на что не способен. Ей очень уж хотелось перебить его на полуслове, но всё же выслушала до конца, поражаясь, сколь много уважения он проявил к ней, не забыв признать её превосходство пред ним. И ведь и правда, он был достоин её внимания не меньше, чем знатные асы, что при каждом удобном случаи язвили за спиной, с пренебрежением разговаривали с ней, строя козни за спиной и обсуждая, сколь некрасива и глупа была девочка. Леди что постарше не желали с ней дружить, боясь подцепить столь редкую хворь. Но ведь эта болезнь, как выразилась целительница Эйр, не передавалась по воздуху и тем более от прикосновения ничего не может случиться. Природу болезни пока никто не мог определить, от того и не могли найти лекарство. А Хеле этого и не нужно. Она давно уже поняла, что обязана прожить остаток жизни так, как никто ранее до неё: перво-наперво — во что бы то ни стало заставить Одина подчиниться своей воле и пойти войной на соседние царства, признать её право на асгардский престол в обход сыновьям, а потом, если на то пойдёт, она может и низший мир признать своим. Но стареющий мужчина тщательно продумывал каждый шаг, боясь навлечь на себя гнев дружественных царств. Скорее всего он просто боялся или же был окутан страстными нитями любовницы, что отговаривала любимого от всяких необдуманных поступков. Брюнетке бы избавиться от этой шлюхи, чтобы та более не могла нашёптывать деду свои мысли. А чтобы убрать с дороги Брунгильду, нужен мужчина. Кто как не Теорик подходит на ту роль? — Тебе бы хотелось стать во главе войска? — Конечно! Любой воин страстно желает стать командующим. — Скажем, я бы могла пригреть одно местечко, но взамен попрошу крохотную плату… Интересует? — Я думал, мои умения… — Никого не интересуют. В Асгарде ценится высокое положение иль блат. Первого у тебя нет и никогда не будет, зато второе… с моей помощью тебе обеспечено…