*****
Теорик тоже отправился в Нидавелир, но не в качестве воина, а в качестве ученика. Хоть ему и доверили меч, всё-таки близко к войску Одина не подпускали. К счастью, он был не единственным, кто не был допущен. Как сказал Огун, царь Асгарда взял молодых юношей не для того, чтобы те сражались, если вдруг что случится, а для того, чтобы те учились. Ван уже обучался военному искусству в Ванахейме, в Асгарде, а теперь и в Нидавеллире. Его уже подташнивало от учёбы. Уже столько лет он учится, путешествует, что всё это начинает надоедать. В голову приходят неприятные мысли о том, а нужно ли ему всё это? Вдруг путь воина — не его? Быть может, правы юноши, которым он не нравится? Неужели они видят в нём не воина, равно себе по силе мужчину, а кого-то другого? Пастуха, кузнеца или повара? Иль подавальщика, подобного тем, которые работают в тавернах за гроши? Бесспорно, шатен считал себя искусным воином. Он не верил, что у него завышенная самооценка, он был слишком горд, чтобы признать это. Ведь командир мог и ошибаться. Неужели юноша настолько загордился, что стало заметно? Стоит ли пересмотреть свои приоритеты? К тому же времени у него много. Сегодня его черёд был мыть посуду за своими. Однако в этот раз ему вновь решили насолить. Добавили в моющее средство раздражитель — ядовитое растение, которое оставляет ожоги на коже, стоит дольше провозиться с ним. Руки шатена несколько часов были погружены в воду. Он отмывал тысячи тарелок после ужина, промывал потом под проточной водой и протирал сухой тканью. Лишь к полночи закончив, он заметил, что кожа его рук покрылась красными пятнами, к утру боль усилилась настолько, что он не смог даже одеться. Кожа рук покрылась вначале трещинами, а потом пузырями, что начали кровоточить. К обеду руки превратились в кровавое месиво, стоило пузырям полопаться. Из ран вытекала светлая густая жидкость вперемешку с кровью. Всё-таки хорошо, что он знал, что за растение способно на такое. И знал, кто сделал это. Стоило наказать идиота, однако жаловаться на юношу не было смысла. Тогда его пристыдит и сам командир, и войско. Разойдётся молва по всем мирам, что Теорик, родом из Ванахейма, жалуется на свою непростую судьбу, на насмешки окружающих обращает внимание. Ему лишь однажды хватило насмешек со стороны сверстников, когда сам Фрейр вступился за него, хоть он и не просил того. — Это переходит все границы, ван! В который раз тебя калечат, а ты молчишь, словно побитый хозяином пёс. Мне уж думается, зря на тебя Фрейр возлагает столько надежд. Кто это сделал? — наконец-то до Всеотца дошла молва, что творят будущие воины со сверстниками. — Чего молчишь? Головы не поднимаешь, отводишь взгляд? — асгардец кивнул страже, чтобы те вышли ненадолго, дабы поговорить с юношей наедине. — Знал я твоего отца. Столько же молчалив он был, как и ты! Но у него хватало наглости иль смелости взглянуть мне в глаза. Юноша, вздохнув, наконец, перевёл взгляд со статуи Эйнтри, что так удачно расположилась у входа в зал. Он прекрасно видел, как стража, выходя из помещения, мельком глянула на него. То ли жалость увидел он в их глазах, то ли насмешку. Также мужчины покосились на перевязанные руки шатена, потому что тот завёл их за спину, чтобы царь Асгарда не увидел их. Ван очень тихо стонал от боли несколько дней. Лекарь настоял, чтобы тот остался в комнате, нужно было вовремя перевязывать и обрабатывать раны. Он-то знает, что стоит отпустить мальчишку, тот тут же схватится за меч, показывая, насколько он храбр или глуп, раз пренебрёг лечением. Конечно, абсолютно все кожные нарывы поддаются лечению, но несколько шрамов у него останется. Благо Огун вовремя заметил, что друг заболел. Не будь того рядом, мальчишка бы стал калекой. Кожа ванов настолько тонкая, что у асов появился бы лёгкий ожог, то у них могли отказать руки. Блондин не на шутку испугался, что зятя лучшего друга постоянно пытаются убить или же покалечить. Найти бы зачинщика и его сподвижников. — Глаза у тебя отцовские, а характер же материнский. Как твои руки, заживают? — Благодарю, Ваше Величество, за беспокойство, но зря Вы подняли шум. Я в порядке. Руки заживут, шрамы хоть и останутся, но под перчатками их никто не увидит, — шатен посмотрел асу в глаза, прищурившись, словно ища подвоха со стороны собеседника. — Я… — вновь посмотрел на двери. — позволите мне идти? — Не позволяю! Не будь мне интересно, что происходит среди моих воинов, не стал бы уделять одному из них своё внимание! — голос его смягчился, он замолвил, словно говорил с сыном. — Меня беспокоит твоё здоровье. Я пообещал Фрейру, что присмотрю за его будущим зятем. Что я и стараюсь делать. Я вызвал нескольких лекарей, они помогут тебе быстрее встать на ноги. Ежели желаешь, могу и деву позвать, если захочешь. — Насчёт последнего… меня не интересует никакая дева, помимо Сигюн. Но я рад, что Вы держите слово, можете передать лорду, что я в порядке и никому не позволю убить себя. Я лучший и могу за себя постоять, — хоть и говорил юноша уверено, всё же в голову пришла мысль, что он уже в этом и сам не уверен. — Говорить можно что угодно, но чувствовать совсем другое. Я вижу в твоих глазах испуг. Ты напуган! — Один в ответ ожидал чего угодно, но не тишину, отчего грустно вздохнул. — Не будь я уверен в твоих силах, посмеялся бы, но ты доказал, что воин из тебя ничуть не хуже, чем из отца. Предлагаю тебе поступить ко мне на службу. Но с одним условием… отказа я не приму! Теорик приподнял голову, пристально уставившись в лицо царя Асгарда, не веря своему слуху. Неужели все его слова, что он всего добьётся сам, не имеют никакой силы? Похоже, что у судьбы на его счёт другие планы. Если асгардец приглашает его к себе, почему бы не согласиться? Шатену уже надоели постоянные склоки и потасовки с другими юношами. Они не видели в нём достойного воина, которым надо восхищаться и пытаться стать таким же искусным, как и он. Видели в нём лишь соперника, что каким-то образом мешает им. Дошло дело до абсурда. Они обвиняли его во всех смертных грехах. Он не виноват, что полюбил дочь Фрейра! Будь Сигюн беспризорницей иль дочерью любого другого мужчины, он бы не отказался от неё лишь из-за того, что она не благородных кровей. Норны сплели судьбы задолго до того, как они родились. Волей случая они познакомились, полюбили друг друга, потому что хотели этого, и судьба, если и распорядилась тем, что свела их, то любовью наполнили их сердца уже Боги. Если он откажется от ваны, не факт, что мальчишки вновь станут к нему относиться с уважением. Прежние друзья точно не вернуться, потому что не были ему друзьями. Им было выгодно, когда они все были на равных. Зачем пытаться что-то доказывать себе иль другим, когда можно отказаться от дружбы? Сын Хольды добился успехов, а они нет. Причём попрекать других своим статусом стал не он, а они. Им не понравилось, что он добился успехов. Они-то ничего не достигли за все годы службы. Даже сражаться толком не умели. Стоит начаться войне, их либо убьют, потому что те выронят меч иль сами убегут с поля боя, спасая свои трусливые шкуры. Ван ни в коем случае не хотел бы оказаться рядом с таким скотом. Они даже не мужчины! Половое отличие не делает автоматически из тебя мужчину! — У тебя огромный потенциал. Я увидел его в тебе в тот же день, как ты родился. Твоя мать мучилась на протяжении двух дней, но ты показал свою жажду к жизни, как никто другой! Не будь ты силён характером, умер бы ещё в утробе. Твой отец очень боялся, что вместе с тобой умрёт и Хольда! — Всеотец жестом показал, что хочет прогуляться. — Мать никогда не говорила, что знакома с Вами, — заложив руки за спиной, молвил Теорик, разглядывая статуи, стоящие в холле, что вели в тронный зал. — Мы старались поддерживать связь все эти годы. Со мной Хольда особо не секретничала. С Фригг она сговорчивей, чем со мной, ибо я мужчина. Что на душе женщины мужчине не познать. Когда ты женишься на Сигюн, а Локи на Серене, мы породнимся, хоть и косвенно. Может, тогда она посекретничает со мной, — сейчас блондин вспоминал свою подругу детства, поглядывая на её сына. — Если бы Ньёрд не выдал её замуж за твоего отца, Боги знают, я б женился на ней. Не раздумывая, — он говорил это таким уверенным голосом, что ван поёжился, даже испугался, представив, что Один гипотетически мог быть его отцом. — Признаюсь, я очень хочу её увидеть. Столько лет прошло, наверняка она постарела… Он чуть скривил губы в улыбке, когда царь обернулся, наблюдая за реакцией собеседника. Действительно, юноше можно позавидовать. Сколько силы надо иметь, чтобы не поддаться на провокацию. Асгардец намерено завёл разговор о матери Теорика, наблюдая за реакцией. Ему хотелось проверить, каков характер у этого юноши. Начнёт ли грубить или промолчит? Хочется верить, что ван — настоящий мужчина и защитит свою женщину. Не кулаками, а словами. Хотя… можно и в рукопашную защиту перейти, если понадобится. Иногда агрессия в столь молодом возрасте полезнее, нежели невыраженная злоба, что в любом случае выльется наружу, как фонтан. Шатен действительно промолчал, но злость, мелькнувшая в глазах, оказалась красноречивее молчания. Нет! У Бога и в мыслях не было оскорбить Хольду. Он хочет проверить, сколь терпения у мальчишки. Хватит ли его? Ведь у Локи необычный характер. Маг очень часто молчит, не вступает в конфликт. А повзрослев, стал чаще пропадать и появляться из ниоткуда. Будь с ним охрана, отец бы так сильно не переживал, но тот любит одиночество, а компания, что сопровождала бы его, ему ни к чему. Поэтому Всеотец и подумал, что столь покорный и тихий юноша мог бы стать сыну отличным другом. Лоуссон сопровождал бы Одинсона. Стал ему хорошим собеседником или молчал вместе с трикстером. Молчали бы на пару! Пусть ван будет присматривать, а если понадобится, защитит сына Одина. Уж в мастерстве шатена мужчина не сомневается, а в храбрости тем более. Столь нужно иметь храбрости, чтобы терпеть такие мучения. Блондин не понаслышке знал, сколь ядовито растение. В молодости его кожа была столь нежна, что также получила ожог. Благо ему повезло, что рана не кровоточила. Его кожа жутко чесалась, покрывалась пузырями, стоило почесать, путь даже случайно. А молодой воин вообще мог остаться без рук. Бесспорно, блондин покарает мальчишек, что причинили этому благородному юноше столь сильнейшую боль. Лекари быстро вылечат руки Теорика. А пока что ему стоит дать отдохнуть. Пусть мальчишки сквернословят, благо их царь, наконец, нашёл то, что искал. Пусть и с опозданием в несколько лет. Но уж лучше поздно, чем никогда. — Руки у тебя очень красивые… для мужчины. Не хочется мне, чтобы у тебя остались шрамы. — К сожалению, такова моя участь. Рану на глазе тоже пытались убрать, но не получилось. Да и я не горел желанием. Я сам виноват. Это напоминание мне о том, — юноша прошелся кончиком указательного пальца по шраму, инстинктивно проверяя, нет ли крови. — что нельзя расслабляться. — Чересчур много благородства с твоей стороны. Тебя могли убить… — Но не убили же, — громко возразил тот. — Потому что не смогли попасть в цель. Промахнулись! Я всегда знал, что ваны любят нападать исподтишка, чтобы одолеть соперника, но чтобы юнцы, только взявших меч в руки, посмели нападать на своих же, причём не на поле боя, уж слишком. Я сразу высказал Фрейру, что неприемлемо мальчишкам давать настоящий меч. Груду железа всегда можно пополнить. Может, после того что с тобой случилось, он задумается над этим. Чем хороша молодость, что можно наделать кучу дурного, а в почтенном возрасте расплачиваться за неё, — Один смолк на несколько минут. Охрана мигом окружила царя, стоило увидеть вдали повозку с оружием. В этом королевстве всегда кипела жизнь. Повозка, забитая до самых краёв оружием, ехала медленно. Каждые несколько сот метров останавливалась, увязая в мокрой земле. Грязь, что высохла раньше, отваливаясь, образуя новые препятствия для колёс. Телега проседала, стоило остановиться дольше, чем на минуту. Мужчины с хлыстом мигом спрыгивали с тележки, начав беспощадно лупить лошадей, словно именно по их непослушанию тележка переставала ехать. На спинах кобыл отчётливо видны старые шрамы, которые те получили, когда подросли. Столь большое количество избиений никак не влияло на животных. Они уставали, иногда даже подыхали на полпути к рынку от переносимой боли и столь непосильной для них ноши. В этот раз телегу везли две кобылы разного возраста. Видимо, мать с дочерью. Одна белая лошадь задыхалась, пыталась глотнуть кислорода, но в тот же момент кучер со всей силой лупил её кнутом. Было видно невооружённым глазом, что она на последнем издыхании. Вторая же лошадь, что моложе, получала меньше ударов. Неизвестно, почему так было. Может, потому что пока что справлялась со своей работой иль потому, что вскоре должна была произвести потомство. Кажись, двоих жеребят. Царь Асгарда сначала нахмурился, вздрогнул, услышав звук хлыста и визг кобылы от столь сильной боли и отвернулся, дабы не видеть столь жестокого издевательства над животным. Блондин очень любил лошадей, у него их несколько, но в любимчиках лишь один конь. Ему выделено отдельное стойло, у него было несколько слуг, что начищали, кормили его и убирали стойло. А уж сколько ему было положено кузнецов, что ковали подковы, не счесть. Конечно, другие лошади тоже получали достойное кушанье, но обращали на них внимание не так, как любимчика. Взгляд же Лоуссона же упал на сероглазого юношу. А ведь вдалеке он показался ему старше. Тёмно-каштановые волосы дуновением ветра прикрыли возмущённое лицо вана. Он готов наброситься с кулаками на кучера, избить его тем же хлыстом, что тот бил лошадей. Теорик никогда не вступает в драку без особой на то необходимости, но эти двое сами напрашиваются на кулаки. И если его сейчас не остановят, он накинется сначала на мальчишку, а потом на его отца. Он с силой сжал кулаки, готовясь к удару, но единственное, что его сдерживало, так это стража царя и он сам. Не будь он уставшим от нападок сверстников, не стал бы сдерживаться. Он подумал над предложением аса и согласен на всё, только чтобы больше не видеть гнусные лица своих собратьев по оружию. — Ваше Величество, мы рады встретить Вас по пути! Как Вы и просили, новое оружие для Вас и Вашей армии. Выкованы лично Эйнтри, — ас говорил тихо, словно рассказал ему свою тайну. Вздохнув, мужчина подошёл к мальчишке, оглядев с ног до головы, улыбнулся искренней улыбкой, чувствуя ностальгию. Впервые отправляясь на войну, Один точно также выбирал себе оружие, остановившись на нескольких кинжалах и, конечно, отобрав лучший Гунгнир. Мало кто знает, что их было аж 3 на выбор. Он выбрал самый лучший, конечно, тот, что может поднять лишь асгардец, ну и, несомненно, сам Эйнтри. Тот, который магический. — Хотите подержать в руках? Видят Боги, король гномов превзошёл сам себя. Столь лёгкого оружия в руках я не держал, а ты, отец? — подначивал всё молодой ас, чуть ли не попрыгивая от предвкушения, будто это он выковал оружие. — Я готов душу продать, лишь бы заиметь столь же прекрасное оружие. Вот только с одной рукой вряд ли теперь управлюсь, — ван и не заметил, что у мужчины отсутствовала ладонь. — Но отсутствие второй руки щедро компенсируется, — встрял в разговор недовольный шатен. — С такой силой бить лошадей не сможет даже здоровый мужчина. — Приходится, сынок. Война на носу, так и подкрадывается втихаря, чтоб нанести удар. Всё-таки это позволяет себя держать в форме. Пусть только одна рука работает, зато очень сильная, как ты правильно заметил, сынок. — Я тебе не сынок! Я — воин, а не мальчишка, который позволяет себя оскорблять! — Какой голосистый малый. Ваш сын, Всеотец? — Вы уж простите его за дерзость. Молодой, неопытный мальчишка. Мне грустно и самому видеть, как страдают живые твари. Но я понимаю, сколько трудное время сейчас. Гибель лошади ничто пред гибелью целого мира… нации! — Как Вы можете столь спокойно говорить об этом? Поощрять жестокость! — не выдержав, юноша отскочил от блондина, как будто обжёгся. — Ваше Величество… Вы становитесь соучастником убийства! — Прискорбно, что столь благородные существа приносим в жертву, но такова их участь, — отрезал верховный Бог. — Жестокость присутствует на поле боя! Пора тебе это уяснить. В битве погибнут тысячи воинов и лошадей. Ты их будешь жалеть, если они не смогут защитить себя, если не будет у них оружия — что тогда? — в ответ молчание, но в глазах явное несогласие. — Запрягите по одной из моих лошадей к каждой повозке, пусть помогают. А старых и немощных отправьте на убой. Накормите хорошенько людей. Вскоре отправляемся в Йотунхейм!*****
Локи заложил руки за спину, вглядываясь вдаль, словно что-то иль кого-то высматривая. Конечно, он не позволил внезапно вошедшему воину говорить, чтобы тот не смел его отвлекать. Он жестом руки показал, что юноша может сесть в одно из кресел, что расположены неподалёку от входа на балкон. Редко кому трикстер позволял сидеть на них, но сейчас особый случай. Он ждал этого мальчишку и надеялся, что тот принёс добрую весть. Во втором кресле сидел, раскаиваясь, Сет. Он потягивал из бокала вино, косо поглядывая на юношу, что сел неподалёку от него. Мужчину останавливало от гнева только то, что в этом мире он был гостем, а не хозяином. Благо молодой воин должен был принести благую весть, за которую его щедро вознаградят. По крайней мере, ему это обещали. — Он жив? — беспристрастно поинтересовался египтянин, положив одну ногу на другую. — Да, яд не должен был его убить, лишь покалечить. Но вмешался Ваш отец, Ваше Величество, — ас обратился к трикстеру. — Он в срочном порядке вызвал лекарей. Они смогли помочь мальчишке. Может, даже шрамов не останется. Поговаривают, если бы не Всеотец, остался б Лоуссон без рук. Я не знал, что его руки… — Я не отдавал тебе приказа убивать его и тем более калечить! Припугнуть! — маг перешёл на высокий тон. — Кто ж знал, что кожа ванов столь нежная? — не согласился собеседник, вызывая гнев принца. Одинсон прекрасно понимал, что поддался уговорам друга столь быстро, что после стал жалеть. Когда он отдал пузырёк, его сердце было наполнено ревностью и злостью одновременно. Тогда он и мысли не позволил появиться в голове, что он делает. Будто немыслимая сила протягивает ему руку, держа кинжал, пытаясь вручить ему, чтобы тот поскорее выхватил оружие и воспользовался бы им. Сколько брюнет ни пытался отмыться от крови невинных, которых он убил, не получалось. Он словно проклят небесами! Слава Одину, что не произошло убийство. Ни дай Бог Теорик бы погиб иль остался без рук. Ас знает, что если бы ван остался без рук, Сигюн всё равно вышла замуж за него, потому что действительно любила. А уж в любви девы к юноше он не сомневался. А если бы шатен погиб — от этого серебристоволосая не стала бы счастливее. Почему-то ему кажется, что стоит девушке узнать о гибели жениха, она никогда не простит того, кто будет повинен в его смерти. А учитывая, что именно он зачинщик, совесть рано иль поздно заставит рассказать правду. К тому же, кто может дать гарантии, что стоит дочери Фрейра расстаться с Лоуссоном, она станет встречаться с колдуном? Вдруг стоит этому случиться, как Локи мигом остынет к ней и воспылает желанием к другой невинной деве? Да и столь большой ненависти к этому мальчишке, что чуть его моложе, полукровка не испытывал. Чувство соперничества — да, присутствовало, но вот открытой неприязни иль ненависти — нет. — Зря тебя послушал, Сет. Может, стоит вообще забыть эту глупую затею, — засомневался принц Асгарда. — Решил сдаться? Быстро же ты. Я думал, у тебя есть инстинкт охотника. Азарт, — брюнет как будто специально пытался вывести юношу из себя, подначивая и асгардец это будто предчувствовал. — Этим я точно не обделён! Я повинен в том, что произошло. Совесть разыгралась. Я не могу быть столь беспощадным, как ты. В силу молодости иль ещё чего. Я хочу равного соперника, а извести его до могилы… скучно, — маг пытался оправдаться пред ним, чтобы не быть поднятым на смех. — Хочу найти себе равного! Хочу чистой победы… — Юнец… — рассмеялся Бог смерти, вспоминая, сколько удовольствия ему приносили победы, доставшиеся любой ценой. — Ты — слаб. Раньше я думал, что Теорик тебе не соперник, но теперь вижу, что всё совсем наоборот, — брюнет, конечно, гордился тем, что дружил с этим асом, но всё-таки жажда мести застилала ясный разум, как покрывало кровать. — В равном бою ты проиграешь. Сколько бы ты не ухаживал за Сигюн, её сердце принадлежит вану. На твоём месте я бы взял то, что должно принадлежать мне! Порвал бы в клочья соперника и овладел девчонкой так, как захотел! И где захотел… Несправедливо, конечно, впутывать сюда девчонку, но ведь главное насолить Одину за то, что тот лишил его руки, причём при столь большом количестве зрителей. В том числе его воинах. Он хоть и дорожит дружбой с сыном асгардского царя, но всё же иного способа отомстить его отцу у Сета — нет. Он хочет вернуться в Египет отомщённым, с головой Всеотца в руках. Даже если пострадает репутация его друга, даже если кто-то погибнет. Он вернётся домой победителем и, наконец, женится на той, кой-считает, что та должна принадлежать ему, а не брату. — Мы ещё посмотрим, кто из нас окажется прав, Сет! — прошептал Локи, когда друг ушёл в покои для гостей.