Книга 1. Красные крылья «Орхидеи»

— В Ванахейме абсолютно все судачат об этом, — видя недоумение в зелёных глазах, пояснила та. — Отец намерен прислать подмогу, если того потребуют обстоятельства, — её брови от неосведомлённости друга поползли вверх, причём медленно, как ползают гусеницы. — А ты этого не знал? — Нет, откуда? Тор, как перворождённый, взял на себя часть обязанностей Всеотца. Это не впервой, ты же помнишь? — намекнул на первый день приезда Фрейя и его семьи в Асгард. — Смешно так! Хотя должно быть больно! — фыркнул, привстав, нервно расхаживая по комнате, вслух обдумывая: — Тщательно избегает утром. Не завтракает толком. Я думал, что вникает в политику, в отсутствие отца решает мелкие проблемы царства! Официальной бумаги нет, чтобы брат взял на себя полномочия царя, коронации не было! Странно, почему я не в курсе? Ведь всей бумажной волокитой в отсутствие отца занимался я! Громовержец только делал, что сидел на троне, со скучающим видом поглядывая на песочные часы. Видя, насколько Локи поменялся в лице, нет надобности продолжать разговор. Девушка, разгладив складки на платье, привстала, начав приглаживать растрепавшиеся волосы. Стоило бы причесаться, да только она не захватила с собой расчёску, а просить у мага не решалась. Она знала, что у асгардца довольно внушительный гардероб и средь всего барахла, что лежало на столах, могла бы быть неиспользованная расчёска. Одинсон же, заложив руки за спиной, обернулся, вновь глянув на гостью, но уже другими глазами. Никакой насмешки иль возбуждения в нём не осталось. Вновь брюнет почувствовал, насколько же омерзительно не знать всего. Бог грома утаил от него столь дерзкую информацию, чем развязал другим руки. Ведь если бы княгиня не сказала ему о битве, как глупо он бы выглядел потом, стоило бы асам его спросить! Блондин нарочно подставил его. Наверное, чтобы посмеяться над тем, как брат будет выворачиваться из ситуации. Ха-ха, наверное, сыну Одина очень смешно. Ему стоило бы напомнить, кому он обязан прежними успехами! Этот идиот не думал о том, что, если вдруг что-то случится, йотуны иль кто другой проберётся во дворец, его жители будут безоружны и не смогут спасти свои жизни! А вдруг бы йотуны напали на Сигюн в коридоре, а маг не смог бы даже понять, что произошло? Этот кретин не подумал, что на кону могут быть жизни невинных людей! Жизни тех, кто им дорог! Интересно, а мать в курсе происходящего или заодно с сыночком?       Он проследил за взглядом серебристоволосой девы, наткнувшись вместе с ней на коробочку, обёрнутую в красную ткань и перевязанную красной лентой, что при свете солнца отливалась золотом. При приезде дочери Фрейра из Ванахейма он хотел преподнести ей подарок. Только не знал, когда бы это сделал, если всё время скрывался от чужих взглядов с помощью тёмной магии. Ведь обычно они заранее списывались с Сигюн о месте и времени встречи. Он заранее обдумывал место, чтобы преподнести подарок. Искал места не только уединённые, но и романтические. Иной раз у озера, другой — у накренившейся беседки. А то и под окнами покоев ваны. Он любил баловать её подарками, но сейчас это скорее обыденность, необходимость, ведь приходилось дарить подарки и Серене и другим детям Ньёрдсона, что выходило в приличную сумму. Потому что стоило объясняться пред колдуньей, почему подарок подарен исключительно Сигюн. А в тайне одаривать её ему не хотелось, дабы знал, что дома её ждёт допрос, откуда взялась та иль иная вещь. Да и ему слушать скандалы, устраиваемые рыжеволосой бестией, не хотелось. Как и краснеть, ведь очень часто вана не сдерживалась и выговаривала недовольство при всех. Тогда приходилось врать и изворачиваться. Только таким способом он вымаливал прощение от девчонки, хотя ни коем образом виноватым себя не считал.       Однако не отрицал, что сожалел, что вообще связался с Сереной. Столь взбалмошной, глупой, причём навязчивей девы он не знал до сих пор. И корил себя, что позволил всем думать, что она ему нравится. Лучше бы выставил свой интерес к серебристоволосой пред всеми, лишь бы не знать дочь Фрейи. И почему он решил тогда, что такая отдастся ему? Лучше бы поборолся с Теориком за право обладать Сигюн, нежели ввёл в заблуждение всех. Смотря на княгиню, хочется соперничать со всем миром. А ведь он запросто мог бы выиграть! Принц против неполноценного воина смотрелся выигрышно со всех сторон. Однако он понимал, что ваны многие годы знакомы. Вряд ли соперничество меж асом и ваном было бы быстрым. Однако Локи более опытный ловелас, нежели шатен. Сомневаться в том, что мальчишка не искушён женским вниманием и нутром, не приходится. А трикстер знает, как ухаживать за девой, как доставить ей удовольствие и в денежных средствах неограничен. Почти…       Конечно, последние критерии в отношении Сигюн не могут быть использованы, поскольку как бы он ни старался дарить ей дорогие украшения и вещи, та оставалась верна своему выбору. А с таким сложно соперничать. Серебристоволосая держала слово и не нарушала, однако подарки всё-таки принимала. Отнекивалась, обещала принести свои дары, но до сих пор он их не получил. Брюнет уже свыкнулся с этим, впрочем, подарки от девы его мало интересовали. Вот бы урвать девственный цветок с губ ваны! Это куда получше безделушки! — Это тебе! Подарок на свадьбу! — объявил трикстер, увидев на лице ваны недоумение. — Да, признаю, поспешил, но учитывая, что ты заметила, нет нужды умалчивать. Не знал, что осмелишься войти ко мне в покои. Упрятал бы куда подальше. Теперь придётся думать, что дарить. Тебе трудно угодить… — Можем сделать вид, что я не видела, — заговорчески ответив, серебристоволосая улыбнулась столь широко, что маг мог увидеть, насколько белоснежные и ровные у девчонки зубы. — Я должна уйти. Негоже, если узнают, что я была здесь, достаточно того, что я наговорила лишнего… — К счастью, я рад, что ты приходила, — бросил напоследок ас, но она этого не услышала.

*****

— Друзья, вы убили во мне любовь к обычным лошадям! — Альмод встряхнулся, как пёс. — Знатно повеселились! Жаль, ты не присоединился! Такого адреналина и на поле боя не найдёшь, наверное! — обратился ас к вану, отчего тот отмахнулся. — Я получил эстетическое удовольствие, наблюдая за вами. Признаться, столь отчаянных и дерзких юношей доселе я не знал, — юноши похлопали Теорика по спине. — Но впредь прошу вас не устраивать подобные вылазки. Я должен подумать, прежде чем соглашаться. Не хочу вылететь отсюда, — перешагивая преграды, ван обернулся, внезапно почувствовав неприятный взгляд в спину, но никого позади не увидел. Они вернулись позже обычного, за что получили первый выговор. При повторении нарушения асы станут наказывать. Это отрезвляло шатена столь же быстро, как поток ледяной воды, кое каждое утро асы стали выливать на них, если те не успевали вскочить по первому требованию. Первое время подъём давался трудно. Абсолютно никто не привык просыпаться под крики. Раньше им полагалось около двух часов, чтобы проснуться, умыться, одеться и дойти до обеденного зала. Теперь же на сборы уходило не более трёх минут. За исключением умывания. На это времени вообще не давалось. Не успел собраться — намок. Кровать, постельное бельё и, несомненно, спящий, были мокрыми. Воду буквально приходилось выжимать из пуховых подушек и одеял. Матрасы же приходилось снимать: они сохли долго, появились неприятные разводы, кое не смывало средство. Через неделю новобранцы вскакивали, спешно одевались и успевали заправить постель. Это стало входить в привычку. Вставать с утра стало веселей. Мальчишки стали на время соревноваться друг с другом, кто первый выполнит утреннее задание. Тренировки стали же частыми и долгими. Они только и делали, что тренировались в рукопашном бое или бое на мечах. Нарезали вокруг лагеря мили. А сегодня их поставили пред фактом — едва ли они начали разминку, Хлёкк сказал, что те, кто придут первыми, получит иммунитет для следующего испытания.       Мальчишки рванулись с места, побросав ненужные вещи. Кто-то умудрился скинуть рубашку при беге. Намокшая от пота ткань, едва упав на землю, соприкоснулась с сапогом Теорика. Тот поскользнулся на ней. Благодаря хорошей реакции шатен не упал, однако ненадолго вышел из колеи. Множество новобранцев обогнали его, пока он замешкался, пытаясь сообразить, куда бежать. Следящие за ними опытные воины посмеивались. То ли вспоминали, как на их месте были они. Не подсказывали, если кто заплутал. Лоуссон же разозлился ещё больше. Ему так сильно захотелось толкнуть того, кто бросил рубашку, что рванул с места, словно был на колеснице. Жажда прийти первым подстёгивала его столь же сильно, как и желание найти зачинщика его фиаско. Догадывался ли он, каким по счёту был? Видимо, нет. Стоило бы остановиться, вглядеться назад и вперёд, чтобы понять.       Дыхание стало заканчиваться. Уже из последних сил ван бежал, завидев впереди толпу. Воины толпились у стены, толкались, всячески препятствуя друг другу. Те, кто забирался по стене с помощи верёвки, падал вниз. Те, что внизу, изо всех сил раскачивали верёвку, отчего руки поднимающихся скользили, от чего последние с трудом держались, дабы не упасть. Немногим счастливчикам, обладающим прекрасным телосложением и могучей силой эти препятствия не мешали. Например, Дьярви за несколько подходов поднялся на стену и вырвал из рук соперников верёвку. Те аж открыли рты, впав в неимоверное удивление. Они так сильно препятствовали другим, а этот мальчишка отнял у них шанс на победу. Им теперь не то что не подняться на стену, даже помешать другим не смогут. Однако это долго не продлилось. Толпа рванула к другим стенам, однако теперь юноши не толкались, а затеяли драку. Началась потасовка. Шатен с замиранием сердца ожидал, что мужчины вступят в бой, станут разнимать дерущихся юнцов или объявят об исключении. Удивительно, но этого не последовало. Асы лишь пожали плечами, уловив довольные взгляды собратьев по оружию. Некоторые из последних сил сдерживались, чтобы не рассмеяться.       Хлёкк же возгордился. Мальчишки столь дерзкие, что на поле боя даже без оружия вступят в битву. Таких не придётся подталкивать, они сами пойдут на бойню, только покажи, куда идти и на кого. Те, что прошли стену, тоже оказались сильны духом и силой. Их можно запросто ставить против целой группы врагов и каждого они перебьют даже с голыми руками и без доспехов. Жаль, что некоторые сильны только во владении мечом. Они быстро выдохлись и казалось, что сдались. Уж лучше бы они ушли в начале и не стали позориться. Однако Один распорядился, чтобы таких воинов он не смел даже исключать. Всеотцу очень нужны воины. Так он указал. Если воин преуспел хоть в чём-то и не испугался, он имеет право на второй шанс.       Лоуссон же впал в ступор, не зная, что делать. На стене до сих пор сидел его знакомый, чего-то ожидая. Видимо, позади стены ничего нет и тот, кто усидит на ней, пройдёт испытание. Осталось понять, как он сможет забраться на стену и спихнуть мальчишку, учитывая то, что они подружились. По крайней мере, ему так казалось. Он встретился с холодным взглядом юноши. Тот не шелохнулся и не подал канат, смотря в сторону драки, посмеиваясь. Единственный способ забраться наверх, подумал ван, это разбежаться и подпрыгнуть, оперевшись ногами о стену и забраться. Если только Дьярви не скинет его вниз. Благо путь был свободен, мальчишка несколько раз резко вдохнул, одновременно с этим высчитывая, за что ему ухватиться. Сил должно хватить. Руки его сильны, мозолисты, и соскользнуть не должны. Шнурки на сапогах крепко завязаны, длинные волнистые волосы по грудь собраны в тугой хвост. На пути пред ним никого. Попрыгав на месте, шатен резко дёрнулся. Его быстрый бег начал перерастать в прыжки. Он готовился подпрыгнуть высоко вверх, разминая пред последним прыжком ноги. Спина чуть согнулась вперёд пред прыжком, ноги оторвались от мокрой земли, а руки вытянулись вперёд. Решающий момент — и он летит, словно конь валькирий, разделяя воздух своим телом пополам. Дуновение ветра подталкивает его, словно помогая. Ему отдельная благодарность.       Теорик наконец ухватился левой рукой за самый край стены, вторая же рука резко опустилась в бессилии. Он подтянулся на одной, закинув позже ногу и уселся, будто в седло. Со стороны оказалось так легко, что многие захотели повторить это. Кому-то удавалось, кому-то ставили подножки прямо пред стартом или били по рукам тех, кто ухватился за край. Спасибо хотелось сказать Дьярви за то, что не скинул его, как скидывал других. Даже слегка ударил ногой руку того, кто ухватился за ремешок на сапоге вана и потянул его за собой. Чудом воин не упал. Сомнения в том, что белокурый воин нечист на руку, бесследно исчезли. До них был слышен надрывистый и отчаянный крик Альмода, пытающегося протиснуться меж соперниками. Хлёкк же прекратил улыбаться, завидев здоровую тушу асгардца. — Альмод, не смей прыгать! Сломаешь! — изо всех сил выкрикнул асгардец, попробовав стать преградой на пути. Рыжеволосый мальчишка напрочь снёс учителя с ног, не сразу поняв, что тот обращался к нему. Он со свистом в зубах подпрыгнул на стену и, ухватившись, вскарабкался наверх. Стена едва устояла под могучим телом асгардца. Но лишь на мгновенье. Внезапно накренилась, затрещала и, в конце концов, повалилась вбок. Те, кто сидел на ней, врассыпную спрыгнули с неё. Единственный, кто не успел, был сам зачинщик погрома. Тот навалился на стену сверху. От удара о землю пошатнулись и остальные стены. Однако мальчишек на тех стенах было немного, поэтому они и устояли. Очнувшись, Хлёкк взглянул яростно на бесчинства, что натворил ас и закричал. Истошно, употребляя нелестное словцо. Его светлая кожа побагровела, вздулись вены на лбу, а голос сорвался от крика. Рыжебородый ас пожал плечами, посмотрев на приятелей, что пока что сидели на стене. Он удостоился аплодисментов от них, однако закончились они столь быстро, стоило учителю посмотреть на них. — Поздравляю, так эффектно ещё никто на стену не забирался!

*****

      Тор в задумчивости сидел за столом, читая папирус, кое утром принёс посланец. Он перечитывал послание уже который раз, не понимая, стоит ли царице его читать. Мать в последние недели жаловалась на недомогание. Вполне вероятно, что женщина вновь понесла от мужа. А расстраивать мать громовержцу не хотелось, ведь в письме сказано, что асгардец после сражения с ледяными великанами двинется в сторону низшего мира. Полукровка же, поддерживающая дедушку, также была упомянута в письме. Однако девушка не интересовалась, как дела у семьи. Всё, что её интересовало — как скоро они двинутся дальше. Создалось впечатление, будто отец ведом колдуньей, исполняет все её пожелания и чересчур заботиться о ней. Конечно, Бог грома переживал за племянницу ничуть не меньше, но не так фанатично, как отец. Словно брюнетка — его дочь! Как ему казалось, именно Локи должен был принимать участие в воспитании Хелы, а не Один! И именно он должен переживать за дочь, а не дед. Интересно, а когда у блондина появятся дети, как царь будет вести себя с ними? Так же? — Почему Вы не в постели? — раздался позади нежный голос, отчего асгардец обернулся, но промолчал. Дева лишь фыркнула, будучи не удостоена ответа. Она поинтересовалась из любопытства, а он её так осадил. Уже который раз она ночует с ним в одной постели, а он всё также холодно ведёт себя с ней. Это могло обидеть её, если она была бы из почтенной семьи. Ей заплатили за ночь. Внезапно она перевела удивлённый взгляд на распахнувшиеся двери. Темноволосый мужчина вошёл, не спросив, можно ли! От этого хотелось вскрикнуть, но дева вовремя опомнилась, лишь прикрылась одеялом. Локи от недоумения перевёл взгляд на брата. Тот аж подскочил, быстро накинув поверх письма книги. Однако это было сделано так быстро и как попало, что не осталось незамеченным. Он кивнул светловолосой девице на дверь. Но та не сдвинулась с места. — Пошла вон! — выкрикнул от неповиновения маг, отчего на лбу появились желваки. — Ты слышала, что он сказал? Уходи! — чуть более сдержанно сказал Тор шлюхе. — Развлекаешься! Впрочем, как обычно, — качнул головой брюнет, стоило девице уйти. — Мне кажется, ты должен мне признаться кое в чём. — Да, отец веточку прислал. Как раз собирался прочесть! — Не держи меня за дурака! Я в курсе, что творится в Йотунхейме! Один объявил им войну? Кто напал первым? Почему я узнаю новости самый последний? И от кого? От ванов?! Каждая подворотная девка в курсе! — Одинсон сложил руки на груди, ожидая. — Я… — громовержец не нашёл, что сказать, только пожал плечами, будто сдаваясь. — … не знаю! Мне самому страшно! Уже два мира объявили нам войну! С Йотунхеймом проблем уже не возникнет. Отец написал, что Лафей пал! Самолично видел, как тот ушёл под лёд. Суртур же пока что отмалчивается. Наверное, выжидает или думает, как бы напасть исподтишка! — Ты собираешься хоть что-то предпринять или отсиживаться будешь? — Мне кажется, нам стоило бы выдвигаться. Разузнать, что задумали недруги. Но оставлять Асгард без защиты не хочется. Вдруг они этого и ожидают? Помочь отцу, но примет ли он нашу помощь? — блондин говорил сам с собой, словно брата не было рядом. — Не нравится мне политика. Сейчас бы с молотом да громить врагов! Пусть кто поумней разбирается со всем этим… — указал на стопки папирусов, кое надо подписать. — Кто знал, что слушания так скучны? Нужно найти аса, что решал бы проблемы малого масштаба! Почему именно отец выслушивает жалобы подданных? Как стану царём, издам приказ, чтобы более не беспокоили царя по пустякам. Пусть кто другой из асов решает, кто у кого козу крал! — Да, отдавать приказы — не нужно большого ума, — глумился брюнет, отчего Бог грома нахмурился, понимая, насколько он юн и неопытен в делах Асгарда. — Я бы мог помочь тебе с бумагами, не за спасибо, конечно! — мысль, как искра, разожгла глаза трикстера, отчего они позеленели ещё больше. — А ты отправишься на разведку. Можешь взять своих верных псов — всё равно от них толку нет. Бахвалятся и бражничают с девицами! — вздохнув, юноша предположил, что таков способ решения проблем будет выигрышен. — Так мы больше информации разузнаем… — Тебе не кажется, что Один прознает нашу махинацию? Ему ведь доложат, куда мы отправились! Я не смогу взять с собой много людей! Нас тут же хватятся… — Они тебе не потребуются! Воины останутся оберегать Асгард. Ты отправишься на разведку! Если потребуется, сдашься в плен! Пусть подумают, что у них есть козырь против Одина! Заодно прознаешь, что они задумали. Недруги любят языком почесать пред тем, кого собираются убить! Никто особо не верит в твой ум и силу… — Да, меня многие недооценивают. Считают, что я тугодум. Лишь бы помахать молотом. Кажется, я понял твою идею! Они решат, что, раз я один, значит, поддался слепой ярости. Я ещё скажу, что никто не знает, что я здесь! Они не станут разбираться, что я задумал. Я посею молот во время битвы и сдамся в плен, — говоря невпопад, юноша сам не успевал за своей мыслью. — Суртур меня не знает, должно сработать! — Да, звучит неплохо, но порепетировать стоит. Слишком много радости от того, кто попал в плен. Тебя запросто раскусят! Веди себя так, словно напуган, словно надеешься на милосердие с их стороны! Проси о пощаде! — По-твоему, они поведутся на то, что я… напуган? — Без сомнений! Уж я-то знаю! От отчаяния можешь всплакнуть. Или лучше притворись, что потерял сознание! Тогда тебя не тронут! — принц уже явно насмехался над братом, но тот внимал каждому слову, восхищаясь, сколь хитёр Бог лжи. — Никто не назовёт тебя кисейной барышней! Пусть Суртур думает, что прознал твою слабость! Да, риск раскрыться есть, но упускать столь дивный шанс — верх глупости! Я бы поступил на твоём месте именно так, зная, что за моим народом есть кому присмотреть. — Скажем Хаймдаллю? — тихо, заговорчески, едва разборчиво спросил блондин. — А ты ему доверяешь? — Он дал клятву Одину, что не предаст корону, — помедлив, Бог грома отмахнулся. — Ты прав! Нужен тот, кто даже под возможностью смерти иль изгнания не проговорится! Однако я понимаю, что ты да я будем знать правду, — вздохнул. — Впрочем…

*****

— Ты спятил! — Фандрал аж подскочил на месте, однако рука Вольштагга, схватившая его за край плаща, потянула на место. — Я искренне недоумеваю, как такое пришло тебе в голову? — сказал уже более тише блондин. — Дай угадаю, Локи надоумил? Решил отправить тебя в Муспельхейм, чтобы ты на собственной шкуре ощутил, что он познал? Так что ли? Почему не он? Маг в курсе потайных ходов, ходит тихо, едва заметен! Повесь ему на шею колокольчик и то никто не услышит его! — прозвучало очень грубо из уст юноши, отчего трикстер грустно нахмурился, но отвечать не стал, потому что голос его мог бы выдать обиду. — Ну, ты уж чересчур преувеличиваешь! — наконец вмешался рыжебородый ас. — Не столь он тихий малый, как ты молвишь! И выделяется средь толпы. Глянь, какие волосищи, черны, как дёготь, — попытался сгладить обстановку молодой мужчина. — Дамочки такого за милю видят! Думаю, что разумно в тыл врага проникнуть. — Я не думал обижаться, Вольштагг, но благодарю за доверие, — проговорил брюнет. — Только будет подозрительно, что ты один попался, — обратился громовержцу рыжеволосый ас. — Не поверят. Я бы не поверил. Мигом бы смекнул, что что-то здесь не так… — Будь у вас бумага с печатью Одина, я бы не сопротивлялся, — качнул головой светловолосый друг Тора. — Хоть на тот свет отправился бы с тобой. Но… гарантий нет, что великаны раскроются пред тобой. Мы не знаем Суртура, не знаем дорогу, не знаем ничего! Даже хода отступления не будет. Стоит нам исчезнуть, распространятся слухи, и они дойдут до Всеотца, а там… — Придумываете проблему на пустом месте, — обратил на себя взгляды друзей и брата трикстер. — Будто бы в Мидгард ни разу не спускались к девицам! — Что? — хором спросили юноши. Асы смекнули не сразу. Лишь Вольштагг покочевряжился, сомневаясь. Однако услышав просьбу громовержца сосредоточиться, ведь это во благо, согласился помочь. Осталось только объявить всему Асгарду, что старший наследник царя на некоторое время будет отсутствовать. Никому в голову не пришло, что сын Одина назначит Локи вместо себя. Ведь на то было его право. Он требовал отдыха, а трикстер как раз ничем особым занят не был. А для колдуна открылась прекрасная возможность показать себя с наилучшей стороны. Благо особо переживать нет надобности. Он уверен, что его возлюбленного брата прикроют друзья, если подвернётся удобный случай. А Хаймдалл, с коим маг накануне говорил, согласился присмотреть за блондином и в случае чего вызволит того из эпицентра. Да, если придётся, хранитель откроет правду при случае, однако пока он не наступил, можно не волноваться.