— Это сумасшествие, я вам скажу, выступать против царя! Никогда доселе воины не устраивали бунта. Как и не шли вслед за женщиной. Это сумасшествие, и я не хотел бы участвовать в нём, друзья, — рыжебородый Альмод присел, пристально всматриваясь в лица воинов. — Я, признаться, растерян…
— Всё когда-то бывает впервые, — Дьярви почесал затылок, смущаясь взгляда асгардца. — Кто будет нас слушать, мы ведь даже ни в одном бою не участвовали. Приставят нож к горлу и вперёд! Как бы ни хотелось, мы в безвыходном положении. Если принцесса вознамерилась сбросить Всеотца с престола, ей нужна поддержка. А без должного уважения иль страха никто за ней не пойдёт. Чую, что Один обезглавит тех, кто переметнулся на сторону колдуньи. И так ли она хороша, как говорят? Вдруг она столь же лицемерна, как царь? Вдруг это лишь маска доброй правительницы, что заботится о своих воинах? Вдруг она ещё хуже, чем…
Темноволосый ван отошёл в сторону, едва ли прислушиваясь к разговорам ребят. Он бы хотел поскорее отлучиться, чтобы подумать о своей дальнейшей судьбе. Не к такому готовила его жизнь. Он готов сложить голову во благо мира, но не готов становиться заговорщиком. Тем более, что он здесь лишь благодаря дружбе Фрейра и Одина. Теорик всю жизнь будет в долгу пред царём, кое позволил ему надеть мантию воина. Не будь этого, он до сих пор чистил бы овощи у себя на родине, выслуживаясь пред командиром, но так и не получив ничего большего. Он не может отказаться от нынешнего положения, потому что знает, что за предательство его накажут Норны. Однако в то же время понимал, что леди Хела хочет лучшего для обычных солдат. Она не боялась гнева дедушки, встала прямо и направилась во главе мужчин, вела за собой, будто была мужем, а не женщиной. Эта девушка возвышалась даже над самыми высокими воинами, кое были в их отряде. То сказывалось происхождение.
Лоуссон не видел йотунов вживую, только на рисунках, кое украшали зал Асгарда, где находились статуи правителей и доблестных воинов. На потолке были нарисованы основатели Асгарда и братья Одина с ним во главе. Шатен точно помнил, как асы изгнали Лафея в его мир, на предпоследнем рисунке был нарисован сам король йотунов и Один, опирающийся на Гунгнир. Рисунок не был закончен, потому что как только Хела родилась, все хлопоты по дворцу попросту отошли на второй план. Сейчас бы ван с радостью прошелся бы там, всматриваясь в воинов, ища ответ на вопрос, что делать дальше?
— Я не знаю, что делать. Я не хотел, чтобы всё закончилось именно так! Я столько лет потратил, чтобы заслужить уважение, а что в итоге? Меня ставят пред выбором: предать того, благодаря кому я здесь, или же пойти вслед за предводителем, коего я не знаю! Чувствую, что здесь я вам не помощник, — воин вернулся к своим и, обводя всех кареглазым взглядом, ушёл в шатёр.
Он не станет предавать нынешнего правителя, потому что обязан ему всем. Но и оставаться здесь было глупо, поскольку всё идёт к государственному перевороту. Большинство воинов переметнулись на сторону колдуньи, однако тут же говорили, если что-то пойдёт не так, они вернутся обратно под крыло Одина. А раз уж обмолвились об этом, Теорик не хотел бы стоять спиной к такому воину. Подставлять свою шею для более точного удара предателя. Лишь эйнхерии остались при своем мнении — девчонка им не указ, и пока Всеотец является царём, они будут ему прислуживать. Даже если тот попросит ему целовать ноги, они не откажут. Они дали клятву служить именно Одину. А про преемника ни слова в клятвенной речи не было. Вот когда ас погибнет или отречется от престола в пользу того, кого посчитает нужным, это другой вопрос. А пока что они даже мысли не допускали, что царь теперь у них будет другой. В итоге, воины разделились на несколько лагерей: кто-то дал слово присягнуть Хеле, вторые остались верны царю, третьи же, куда вошли друзья Теорика, решили воздержаться, остаться в стороне. Наверное, будь Скёрдж средь них, вразумил бы толпу и та часть, что воздержалась, переметнулась бы к принцессе. Иногда асгардец мог быть очень убедительным, потому что беспрекословно верил дочери Локи. То и понятно, ведьма очень хороша собой и красиво складывала слова в необходимые для неё предложения. Юноша был одним из первых, кто пошёл вслед за женщиной, и столько раз выслужился пред ней, что заслужил небольшой отпуск.
Признаться честно, шатен понятия не имел, каким образом брюнетка прознала о тайных тропах, кое вели в другие миры, и как она отправила брюнета домой. Это было очень странно и наводило на пугающие мысли о гибели совета. Тогда все решили, что йотуны повинны в этом, но вдруг они ошиблись, и убили совет вовсе не йотуны, а волк Хелы? Раз уж нашла порталы меж мирами, кто ей запретит натравить Фенрира на асгардцев? Хотя… нет, это уж слишком. Ну не может быть женщина столь кровожадна и расчетлива! Нужно отогнать внезапно возникшее наваждение, потому что оно мешает ему сосредоточиться.
Юноша вытащил меч из ножен. Сталь была очень легка, как перинка, или же он настолько стал сильнее, что ранее казавшееся тяжёлым оружие вдруг стало ему по силам? Не важно, главное, что теперь он держит его не двумя руками, а одной. Он согнул руку в локте, приблизив меч к своему лицу. В блеске стали отразилось его задумчивое лицо, а глаза вдруг потемнели больше обычного. Отогнать мысль о том, что Хела иль кто из её воинов причастен к убийству совета Асгарда, могла лишь тренировка. Прокрутив меч в руке, ван направился к деревянным столбам. Подпрыгнув на один из них, сын Хельги размял затекшую шею и подавил жжение в желудке, проглотив слюну. Организм требовал еды, поскольку он ел лишь перед отправлением в Йотунхейм. Один распорядился никого не кормить, чем еще более разозлил воинов. Оказывается, мужчины голодали уже приличный промежуток времени, и той еды, кое они ловили здесь, было очень мало для такого войска.
Они явились в зимнюю пору, когда холодные ветра дуют ещё сильнее, чем обычно. Большинство живности зарывалось на несколько месяцев в снег и спало до той поры, пока не потеплеет настолько, что можно было бы съесть первую зелень. Хотя здешняя трава мало походила на зелень. Незрелые плоды кустарников были мягки и переливались в лунном свете белым цветом, однако есть их нельзя. Те, кто осмелился съесть незрелый плод, погибли. А плоды, кое окаменели, оказались очень зрелыми. Плоды висели на ветках, обдуваемые ледяным восточным ветром и сталкивались меж собой, издавая треск, напоминающий стук камня о камень. Плоды, что созрели, от такого удара трескались и падали. Их и собирали асы. Другое же растение походило на колючки. Лишь орудуя длинным ножом можно пробраться к нему, чтобы срезать цветок. Именно цветы последнего он увидел при прибытии из Свартальфхейма. Они больше походили на колючки, и не были на вид съедобны. Но это с первого взгляда.
Однако воины приноровились, добавляли в растаявший лед это странное растение и ели похлёбку. Тогда ван настороженно поглядел в предложенную ему миску супа, однако, посолив, залпом пригубил его. Как оказалось, странное на вид растение приобретает изысканный вкус с простой солью. Доселе асы ели подобную похлебку без соли, но самые смелые новобранцы, которые следили за эльфами, когда те вытаскивали из погребов мешки соли, насыпали себе втихую полные карманы приправы и теперь делились ею с братьями по оружию. Теорик тоже припрятал про запас платочек с солью в нагрудный карман. Как оказалось, не зря. Жизнь в Йотунхейме походила на ад, однако таковым вовсе не являлся. Пусть для них и мало еды и слишком уж холодно, жить здесь вполне можно, стоит только приноровиться. А уж летом здесь должно быть раздолье. И животные выходят из спячки, чтобы запастись жиром и витаминами, и солнце светит. Пусть не ярко, но освещая равнины и горы со снегом. Не будь объявлена Йотунхеймом война Асгарду, тут можно было бы пожить, пообщаться с местными, дабы узнать их культуру и язык, а также расспросить, действительно ли только йотуны населяют здешнюю планету, иль есть кто-то ещё из разумных существ? Свартальфхейм мог похвастаться темными эльфами, ограми и орками; последние, судя по всему, вымерли ещё до огров. Хотя бытовало мнение, что огры и орки, по сути, одно и то же. В Асгарде проживали только асы, а остальной народ был лишь гостями тому золотому миру.
В думах об этом, ван натянул повязку на глаза и, встав в боевую позицию, шагнул вперёд. Он не впервые выполнял это задание, так что тело уже запомнило, куда ступать. Шагая вперёд, он размахивал мечом, представляя, что рядом с ним притаился враг. Теорик вслушивался в вой ветра, прислушивался, как вдали скулит волк. Фенрир убежал на охоту, стоило Хеле войти в шатёр к Всеотцу. Лагерь бдительно охранялся, поэтому тревожиться насчет нападения не было необходимости. Уж если часть воинов перешла на сторону принцессы, то уж охранять периметр они не отказались. Мало ли йотуны намереваются напасть, а их лагерь будет пустовать из-за разногласий воинов. Изредка нога его соскальзывала со столба из-за обледенения, отчего Теорик тут же прыгал на иной столб. Подобная разминка хорошо влияла на координацию движений, а слух ещё более обострялся, как у кошачьих. Рука же ещё сильнее сжимала меч. Не будь ветра, Лоуссон скинул бы шапку с головы, которая только мешала сосредоточиться. Однако тот же ветер со злой силой морозил ему лицо. Не будь у шапки защитного платка, разрез которого был лишь на глазах, он бы обморозил лицо за считанные минуты. Выпадающие из шапки тёмные волосы через некоторое время обледенели на концах, защищая уши. Через полчаса усердной тренировки, жених Сигюн слегка покрылся потом.
Под конец тренировки воин согрелся настолько, что уж хотел спрыгнуть вниз, как вдруг замер. Странный шорох возник из ниоткуда, Теорик прислушался. Ван не стал резко снимать повязку, поскольку понимал, что стоит это сделать, слух его вновь станет прежним. Ощущение, что за ним кто-то наблюдает, усилилось. Он резко сбросил повязку с глаз, как его тело вдруг парализовало. От этого юноша поскользнулся и упал вниз между деревянных столбов. Вначале появилось жжение в ноге, будто он ступил в обжигающее пламя печи, затем резко стало холодно. Боль от падения ушла на второй план, как только он опустил взгляд на свои ноги. Большой осколок льда торчал из его бедра. При падении он надломился и отвалился. Тот осколок, что застрял в ноге, окрасился в бордовый цвет. Едва ли сдерживаемый крик Лоуссона раздался по долине. От боли ногу парализовало так, что он едва смог привстать. От неожиданного нападения юноша впал в ступор, забыв, что должен был сделать. По глупости он попытался вытащить лед из ноги, отчего его силы лишь быстрее иссякли. От переживаемой боли его разум помутнел, сил едва хватило, чтобы не отключиться и нащупать упавший неподалёку меч. Его крик наверняка услышали их воины и нападающий.
Резко пройдясь взором по окрестности, шатен, опираясь о меч, пошагал назад. Он не ожидал нападения, поскольку понадеялся на братьев, а зря. Это доверие стоило ему пробитой ноги. Он смог дойти до ближайшего укрытия и упасть со скалы. Его руки обхватили пострадавшую ногу, будто это могло унять боль. Он падал вниз, сбивая на своём пути камни, перекатывался со спины на живот, всякий раз ударяясь плечом. Снег позади него окрашивался в алый цвет крови, устремляясь широкой полоской вниз. Наконец тело вана остановилось подле замёрзшего озера. Дорожка из снега и камней осталась позади. Глаза, что доселе потемнели, теперь же посветлели, приобретая желтый оттенок, кое потом перемешался с красным цветом. Юноша был в шоке от того, как проглядел врага. Едва ли видя, шатен приглядывался к окрестности, что предстала пред его взором. Со скалы, с которой он упал, как оказалось, устремлялся водопад. Теорик убрал взмокшую прядь волос с окровавленного лица. За весь тот путь, кое он проделал, даже не заметил, что открытые участки его кожи были исцарапаны о каменистые скалы. Доспехи остались в лагере. На Лоуссоне был обычный походный костюм, не рассчитанный для ожесточенных сражений. Эта одежда согревала и неплохо, но не защищала от оружия. Досадное упущение. Он явился в недружественный мир, ушёл и никого не предупредил, так ещё и не взял защитные латы! И недругам наплевать, что он не асгардец, а ван. Для йотунов нет разницы меж ними. Раз уж шатен поклялся воевать за Асгард, значит, нет ему спасения.
Шум от падения воды заглушал все звуки. С виду тёмное и мрачное место ранней весной порой становилось самым светлым местом во всём Йотунхейме. Так что этот водопад был по-особому горяч. Для йотунов тот считался слишком горячим, чтобы в нём купаться, поэтому здесь никогда никого не было. Пожалуй, это самое безопасное место. Правда, на данный момент. Юноша ещё раз оглянулся вокруг, заприметив камень, расположившийся у края озера, куда впадал водопад, и растения, что обвивали этот камень, словно шубой. Листы этой травы были настолько большими и длинными, что Теорик теоретически мог бы ими перевязать свою рану. Он нерешительно двинулся к нему и, осмотревшись ещё раз, с корнем вырвал растение, освободив для себя место, и присел. Аккуратно сняв сапог, нижние тряпки со стопы, он опустил ладонь в горячую воду и стал промывать рану. Взвыв от резкой боли, ван другой ногой с силой топнул по земле, непристойно ругаясь. Ничего из того, что могло бы ему помочь в лечении, у него, бесспорно, нет. Если только ранозаживляющая мазь, кое он пользовался при мелких ссадинах и царапинах. Но уповать на то, что эта мазь залечит его ногу, было бессмысленно. Хотя попробовать стоит. Высунув из нагрудного кармана бутылочку с мазью, Лоуссон открыл её и полностью вылил на рану похожую на липовый мёд мазь.
И закричал! Очень громко, едва ли шум водопада перебивал его крики. Баночка выскользнула из рук, и ван обхватил раненную ногу. Он никогда так громко и истошно не кричал, ни разу в своей жизни. Даже тогда, когда ранили его глаз. Было тоже больно, но тогда жених Сигюн был в полном шоке несколько дней. Ему даже в голову не могло прийти, что на него нападут свои же. Теперь же на него напали враги. И у него было достаточно времени, чтобы вкусить все прелести работы воина.
Стоило боли отступить, сын Хельги закинул голову назад и прикрыл глаза, удивляясь, как ему вообще удалось сбежать. И в тот же миг он открыл глаза, поняв, что, по сути, он сбежал с поля боя. Стоило ли оставаться там и сражаться? Или погибнуть если не от стрел иль меча противника, так от кровотечения? Он выбрал третье — просто сбежал. Тогда его голову посетила мысль бежать в сторону лагеря, но он не знал, где прятался нападавший, он просто спасался бегством, признался себе ван. Он испугался! И струсил. Возвращаться в лагерь было страшно. Первая его битва окончилась, даже не успев начаться. Что о нём подумают, когда он вернётся? И было ли вообще нападение на лагерь? Или это нападение было совершено только на него? Идти Теорик мог бы, но медленно. Пока бы он искал лагерь, если это йотуны напали, конечно, битва уже закончилась бы. Рассуждая, как поступить, он, наконец, смог перевязать рану, приложив листья растения к ней и закрепив это тканью. Кровь хоть и текла по его ногам, но уже не столь сильно, как прежде. Из корней растения шатен сделал импровизированный посох, о который мог бы опираться. Осталось разобраться, откуда он пришёл сюда.
Встав, ван посмотрел на свои следы, кое проявлялись на снегу. Очень плохо, лишь капли крови отчетливо были видны на нём. И он шёл. Несколько часов. Падал, отдыхал и вставал, продолжая свой путь. Звуков битвы почему-то не было слышно. В мыслях всё сильнее и сильнее отпечатывалось, что это нападение было совершенно именно на него лично. Узнать наверняка он сможет, как только доберётся до лагеря. Если нет, по крайней мере, он будет знать, как вернуться обратно к водопаду.
*****
Стоявшая в проёме меж шатрами валькирия испуганно проводила взглядом дочь Локи и прижала обе ладони ко рту, подавляя крик, рвущийся наружу. Пред глазами всё расплылось, но женщина из последних сил держалась в сознании. Когда помутнение рассудка исчезло, блондинка мигом подскочила к правителю, обхватив его лицо обеими руками. И слегка коснулась губами его губ. Пульс под ладонью чётко отбивала кровь, текущая по венам. Её мужчина был жив, но лежал без сознания. От нехватки кислорода Один упал в обморок прямо на её глазах. Брунгильда — та, что поклялась защищать своего царя, стояла в ступоре, боясь пошевелиться, медлила, хотя должна была схватить первое попавшее оружие и напасть на врага. Однако не стала. В голове первой промелькнула мысль, что Хела может навредить её ребёнку, что так отчаянно борется за жизнь в её чреве.
— Один! — женщина встала на колени и уложила голову возлюбленного на свои ноги.
— Что произошло? — мужчина едва приоткрыл здоровый глаз, чтобы понять, кто с ним говорит. — Почему ты на полу?
— Слава Норнам, что ты не пострадал! Я уж думала, она смогла убить тебя! Ты бы видел, какая она была! Словно зверь, разъярённая, волосы дыбом, а глаза-то какие… я никогда не видела столько злобы и ненависти ни у одного из существ! Я так перепугалась за тебя, что не смогла ничего сделать. Меня будто парализовало от страха… — блондинка говорила так быстро, что ас аж не понял, что она говорила.
— Не переживай, я в порядке, — Один сам смог встать, однако любимая оставалась сидеть на коленях. — Ты бледнее обычного, дорогая. Снова головокружение? Тошнота? — отец Тора мигом пал на колени пред валькирией, что потупила взгляд в пол. — Почему ты плачешь?
— Я не плачу, Один, пока что. У меня глаза на мокром месте, но слёз нет. Решила приберечь их до твоих похорон…
— Что ты такое говоришь, валькирия? Какие похороны?
— Твои! — асгардийка вскочила с колен, подавив недомогание. — Какого Суртура мы здесь? Почему мы должны ради твоего тщеславия складывать головы в бессмысленном кровопролитии? Ты рискуешь не только их жизнями, но и своей, моей и нашей дочери! Откажись от намеченных планов, и вернёмся домой, в Асгард! — она с радостью позволила возлюбленному коснуться её плеч, потому что почувствовала спокойствие от его прикосновений. — Я даже готова оставаться твоей любовницей до окончания времён, не претендовать на звание твоей жены, только уйдём отсюда. Я боюсь Хелу! Того, на что она способна! — Один отрицательно покачал головой, словно не верил её словам, отчего женщина сжала губы от злости. — Ты не видел этого со стороны! Я же всё разглядела в мельчайших подробностях! Пусть они сражаются за девятый мир, мы отступим и будем счастливее. Отдай Хеле своё войско, если тебе спокойнее от этого, пусть она сама, раз уж захотела, отвоёвывает тот мир…
— Нет, я не отступлюсь, даже не проси, — блондин резко убрал руки с её плеч и отошёл. — Ещё ни разу я не отступал и не сделаю этого сейчас. Я слишком много потерял, оставался в тени собственной мысли о том, что я правитель девяти миров и только мне решать, что будет! Они ни во что меня не ставят, не слушаются! Если мне придётся сложить головы тысяч своих солдат, чтобы завоевать эти миры, так и будет…
— Даже ценой собственной жизни? Моей или своих детей? Ты кое-что забыл, Всеотец, что Хела — дочь Локи, твоего приёмного сына, она тебе не родная кровь. А наш незаконно зачатый ребенок — твоя кровь. И ставя меня под удар, ты ставишь её жизнь под угрозу.
Один задумчиво оглядел любимую и утвердительно кивнул.
— Ты права, валькирия, как и всегда, впрочем, — асгардийка радостно обняла любовника за шею, охватив его крепко-крепко, чуть ли не до хруста костей. — Ты не должна находиться здесь. Тут слишком опасно. Да, я был глуп, приведя тебя сюда. Как только я достучусь до Хеймдалля, ты отправишься в Асгард. Распоряжусь, чтобы тебе выделили покои рядом с Фригг. Она присмотрит за тобой и поможет при родах, если то понадобится…
— Один, я не это имела в виду… — перепугавшаяся женщина не смогла даже договорить.
— Тебя будут оберегать, как хрустальную вазу, как царицу! Ты этого достойна. Я разберусь со всеми своими проблемами и дам тебе знать, когда ты вернёшься домой. Ступай! — женщина кивнула, хотя в корне была не согласна.
Как оказалось, Всеотцу было абсолютно все равно, что она думает, ведь это — его решение и оно обсуждению не подлежит. Но прислушаться к ее совету можно же было!
*****
— Из-за моего тщеславия могут пострадать мои близкие. Валькирия права, я ослеп от злости и не вижу очевидного. Я бы и отказался от низшего мира, но теперь не могу. Слишком многое поставлено на карту. Если меня уже ни во что не ставят, что будет, если отступлю?
Хлёкк в ответ лишь пожал плечами. Он изначально был против этой бессмысленной войны, однако ослушаться приказа Всеотца не смел. Даже убедил себя в необходимости этого похода. И сейчас он не знал, что ему сказать. Ас выжидал время, чтобы друг успел подумать, но ответа так и не услышал, поскольку вдруг услышал крик своих воинов. Выбежав из шатра, мужчина остолбенел. Его шатёр окружили со всех сторон его же воины, стража, оберегавшая его временные покои, выставила копья вперед, не позволяя юношам приблизиться. Один аж потерял дар речи. Очевидно, что его же воины устроили бунт. Он искренне не понимал, почему мальчишки взъелись на него.
— На каком основании вы все столпились здесь? — не выдержал первым Хлёкк.
— Очевидно же! — из толпы вышла Хела. — Пока наш дорогой царь заперся в своих покоях, его народ голодает и ждёт, когда его величество отъестся и отдаст объедки со своего стола. Хвала Норнам, что он сам вышел к нам! Мы уже и забыли, как выглядит царь Асгарда и хранитель восьми миров, — Один уставился единственным глазом на девушку. — И не стоит делать такое удивленное лицо, ваше величество! Я пыталась вразумить толпу, однако не все меня послушались… — это было сказано в укор блондину.
— Вы понятия не имеете, что творите! — вместо Бёрсона говорил ас, встав пред брюнеткой, преграждая ей путь к одноглазому. — Вместо того чтобы набираться опыта, вы устраиваете разборки на ровном месте. Вы все знали, на что шли, и получаете повышенное жалование за свою работу. Я множество раз говорил вам, какова ваша будущая работа! Это голод, холод и смерть! Вы давали клятву Всеотцу, что убережете его ценою собственной жизни и что? Стоило наступить сложным временам, так вы бегом к царю! Свергнуть его решили?! Позор, да и только! — многие юноши, кое он обучал лично, повесили голову. — Я искренне недоумеваю, как мог проглядеть в вас эту слабость, как мог поверить, что вы достойны стоять рядом со мной, как братья по оружию, — асгардец горько усмехнулся. — Вы еще не познали настоящие трудности. И теперь буду рад, если познаете… — на этом моменте мужчина поставил точку в разговоре с юнцами и ушёл, оставив позади себя удивлённую Хелу и гордившегося им Одина.
— Вот до чего дошло! — рассмеялась асинья, переведя на себя всё внимание войска. — Теперь наш царь и рот открыть не может, чтобы оправдать свои глупые поступки словами! Всякий раз теперь так будет, Один? — колдунья сложила руки на груди, ожидая.
— Хлёкк прав! — выкрикнул рыжеволосый Альмод. — Кто мы такие, чтобы осуждать действия царя? Никто! Его опыта в тысячу раз больше, чем у всех здесь собравшихся. Он не впервой сражается, правит не первое столетие, его потери были столь высоки, что нам не понять. Если он считает, что валькирия заслуживает столь пристального внимания к своей персоне, значит это так! Наше дело защищать царя и свой дом от любой напасти…
— Ну, хорошо, — дочь Локи выдохнула с облегчением, однако затаила свои искреннее эмоции до лучших времен. — Ежели вы считаете, что поступок Всеотца имеет скрытый смысл… так и быть! Я лишь хотела добиться справедливости. Все-таки я считаю, что голод — это последнее, от чего можно умереть доблестному воину. Возможно, я ещё не готова к правлению низшим миром, но я научусь и стану достойной своего титула. Просто… я слишком близко всё принимаю к сердцу. Я не хотела никого обижать, во мне играет обида за Фриггу. Как она воспримет беременность Брунгильды?! — девушка намеренно ляпнула последнее, чтобы подставить асгардца, выдав его тайну, поскольку предполагала, что кто-нибудь донесет до бабушки столь «радостную» новость.
— Тогда понятно столь пристальное внимание царя к валькирии, — зашептались юноши, однако замолчали, стоило старшим воинам шикнуть. — Какая прекрасная новость!
