Книга 1. Красные крылья «Орхидеи»

      Солнце скрылось за тусклой серой плёнкой кучевых облаков, клубившихся низко над окровавленной землёй, утаив от взора тёплые лучи красной звезды. Солнечный свет быстро исчез под покрывалом крови и смрада. Синий туман обволакивал с двух сторон, ослепляя взор всадников отблесками яркого света, не давая ни малейшей возможности рассмотреть, что же скрывалось за этой пеленой и что за чудо горело белым пламенем вдали огненного дома Муспельхейма. С каждым пройденным шагом скакуна туман рассеивался, под ногами отчётливо слышен треск веток и костей с остатками плоти, холодный ветер обдувал еле заметную в тумане листву деревьев. Это больше похоже на сон. Ужасный сон, нежели реальность. Один предполагал, что на его пути встанет непогода, но предчувствие говорило об иной напасти. За пеленой тумана скрывается нечто жуткое и страшное, что скрыто даже для его понимания. Предчувствие опасности обволакивало с ног до головы. Царь Асгарда медленно оглядывался по сторонам, изучая местность, но из-за тумана почти ничего не видел, разве что неподалёку от него виднелся клубень дыма, ведущий в ворота ада. Гора из погибших в бою огненных великанов расстилалась подле обрыва. — Что за зверь мог совершить подобное? — оглядывая истерзанные тела погибших солдат, молвила Брунгильда. — Лишь тот, кто зовёт себя глупцом, раз посмел вторгнуться в священные земли, — гневно ответил вместо царя воин, сжимая кулаки от злости, не в силах сдержать прорвавшийся сквозь губы слова. — Лишь одно отродье способно на это… — Мой царь, быть может, нам стоит вернуться и объявить военное положение? — продолжила валькирия, встав позади, положив ладонь на его плечо. — Видимо, Лафей не хочет соблюдать… — Я заключил перемирие с царём йотунов. Лафей не посмеет нарушить его. Не столь много времени прошло со времён войны, чтобы он успел собрать новую армию. Куда больше, чем была ранее, тем более он до сих пор излечивает свои раны. Нет, этот монстр куда беспощаднее, нежели йотуны. Думаю, это был один из изгнанников царя огненных великанов. Видимо, они решили отомстить ему, и попытаться напасть на священную землю Муспельхейма, и это у них вполне вышло. Погляди, сколько великанов погибло в бою, Брунгильда. — Хорошо, что врата остались целы и невредимы… — Не будь их, все девять миров уже были бы ввязаны в войну, — ас присел на корточки и воткнул скипетр в окровавленную землю, скользя подушечками пальцев по почве. — Суртур немедля должен узнать об этом нападении и как можно скорее поставить охрану возле тотема, пока не поздно. — Да, повелитель, — кивнув, ван отошёл назад и, вскочив на скакуна, понёсся в сторону дворца. — Вскоре ждать беды. Не к добру это всё, — пробормотал блондин, взглянув в кишащее дымом небо. — Один, знаю, что сейчас не время, но… — асинья улыбнулась и Всеотец обернулся. Перед его взором встала высокая золотоволосая молодая женщина. Она мягко пригладила доспехи, скользя вспотевшей от волнения ладонью к его шее. Мужчина прикрыл глаза и положил свою ладонь поверх её. Отблеск её волос по грудь освещал небо Муспельхейма, голубые глаза светились озорным огоньком, словно у кошки, а высокая упругая грудь вздымалась от каждого томного вздоха. Серебряные доспехи подчёркивали формы асиньи, шлем в виде перьев и атласная голубая ткань на кисти подчёркивали цвет её глаз. Женщина испытывала большое удовольствие, находясь рядом с Одином наедине, осознавая, что в любой момент их могут застукать. Блондинка улыбнулась, в красках представляя, какого будет жене её любовника узнать об их тайной связи. Асгардец старался провести с ней больше времени, нежели со своей любимой женой Фригг. Царь понимал, что он обманывает не только себя, но и их. Но он не мог не восхищаться юной женщиной вопреки своему сердцу. Ему больно осознавать, что в скором времени жена может узнать о том, что он влюбился в более молодую женщину и в тайне скрывает их отношения, боясь признаться в измене. Брунгильда всегда будет его любимицей, несмотря ни на что. Эта женщина манила своей красотой, умом и безграничной силой. В их отношениях царила гармония с самого начала. С ней мужчина чувствовал себя молодым, не обременённым властью и семьёй. Новые морщины напоминали о его возрасте. Он старел. Совсем скоро его голова будет полностью седой. Что сказал бы отец, будь тот на его месте? Нельзя любить двух женщин. Тем самым ты лжёшь не только себе, но и им и он это понимает. — Ты всегда была моей любимицей, Брунгильда, и всегда ею будешь. Я не откажусь от тебя. — Идём со мной в шатёр, — взяв царя за руку, женщина повела его за собой. В сердце мужчины что-то неприятно заскреблось, возможно, это была совесть или сожаление об этой тайной встрече с девой, что почти годилась в дочери. Брунгильда восхищала его не только умением вести славный бой, но и умением здраво мыслить в трудной ситуации. Её славная ясная головка всегда заполнена думами, несмотря на то, что многие мужчины считают белокурых девушек приземлёнными и глупыми созданиями. Эта валькирия была не из таких дев. Юная женщина познала не только силу меча и щита, но и искусство любви. Фригг никогда бы не смогла доставить ему такое удовольствие, как воительница. Быть может, поэтому царь держал её при себе? — Задумался? — подняв взор, поинтересовалась та, расстегнув ремень на поясе. — Нет. Продолжай, — грубо отрезал царь Асгарда, взглянув в сверкающие от возбуждения глаза, отчего валькирия усмехнулась и, встав с колен, толкнула мужчину на сложенные стопкой шкуры. Вздохнув, медленно провела трясущейся от возбуждения рукой, задевая твёрдый сосок на правой груди большим пальцем, ощущая трепет от прикосновения и желание, скапливающееся внизу живота. Провела другой рукой по талии, слегка царапая кожу короткими ногтями, дабы мурашки появились на упругом теле, которое не оставит без внимания любой мужчина, будь он царём Асгарда или простым крестьянином. Он захочет прикоснуться к её коже. Брунгильда надеялась, что сможет отвлечь Одина от ненужных ему дум. Он должен получить удовольствие от близости с ней. Только она может заставить царя принять ход её игры. Только она может повелевать им, как хочет. Большим пальцем надавливая на «цветок страсти», женщина тихо постанывала, томно закрывая веки и, резко распахивая, прикусывала слегка припухшие губы. В отблеске свеч её глаза сверкали безграничной страстью, стоило ей взглянуть на своего царя, принадлежащего сейчас только ей. Эта женщина манила своей непокорностью. Эта женщина позволила ему окунуться с головой в омут страстной любви. Эта женщина желала его так сильно, как Фригг не могла желать его все эти годы. Она словно волчица, готовая к спариванию с самцом.       Один не спешил наброситься на эту женщину, заставившую его сердце биться чаще. Он неистово наблюдал, как раздвигаются длинные ноги, как её рука нежно раздвигает складочки, которые источают сладкий нектар. Он бы с удовольствием попробовал его на вкус. Этот запах дурманил, взбудораживал сознание, отрезвлял от дурных мыслей об измене. Он позабыл о том, что дома его ждут сыновья и жена. Забыл, что должен был послать птиц в Асгард, сказать, что он жив и здоров, чтобы никто не переживал. Но он вспомнит об этом лишь тогда, когда не будет рядом с Брунгильдой. Прикоснувшись мозолистой рукой к бедру любовницы, мужчина поднял взор синих глаз, отчего валькирия опустила голову и открыла глаза, широко улыбнувшись, почувствовав его пальцы меж своих ног. Они ласкали нежно, проникая внутрь, ощущая горячую влагу. Один не мог ни насладиться одурманивающим ароматом, горящим изнутри стенками её лона, запахом молодого тела. Потом он целовал её в шею, иногда покусывая мочку уха, отчего она стонала громче, лаская его слух. Положив любовницу на шкуры, он потянулся к штанам. Его член выпирал и, коснувшись его длинными пальцами, она улыбнулась, ощутив, насколько он твёрд и как сильно хочет быть в ней. Один громко зашипел, почувствовав, насколько холодными были пальцы его возлюбленной. Он никогда не считал Брунгильду своей любовницей. Он любил её, он знал, что это чувство взаимно. Он постоянно ощущал тяжесть в груди, стоило ему вспомнить, что где-то, далеко от него, его любимая женщина провожает в Вальгаллу погибших в бою солдат, что готовы были отдать свои жизни во имя Одина, готовые занять место на его пьедестале. И он ревновал её к другим мужчинам, считавших себя достойным её. Но лишь его любовь, их переплетённые тела дополняли друг друга. Они не могли существовать по отдельности, они не могли насладиться друг другом, они не могли думать ни о чём, кроме как о своей страстной любви. Пронзительный вскрик удовольствия женщины и глухой стон мужчины ласкал слух, словно шум прибоя. Чувственные вздохи, нежное прикосновение пальцев к губам и томный взгляд из-под полуопущенных густых ресниц. Хрустальные капельки горячего пота на теле, ниспадавшие вниз пряди светлых волос щекотали лицо удовлетворённой валькирии, пока Один нежным прикосновением пальцев провёл по точёному бедру и плавно устремил ладонь вверх, наматывая мокрые от пота пряди Брунгильды. Эта ночь наполнилась жгучей страстью двух сердец.

*****

      Плавно надевая доспехи, мужчина медленно обернулся, скользя оживлённым после страстной ночи взглядом по плавным изгибам девичьего тела, что пока не испортили роды и лезвие меча. Взлохмаченные волосы расстилались по полу небольшим ковром, аккуратные пальцы сжимались, словно валькирия сжимала в руках рукоять меча, припухшие после долгих поцелуев губы раскраснелись, а медленно вздымающаяся грудь манила прикоснуться к себе. Блондин улыбнулся, ощутив неприятную резь в глазах. А ведь раньше он вот так же наслаждался видом Фригг, как сейчас наслаждается видом обнажённой молодой женщины, что крепко спала после бессонной ночи с ним. Внезапно первая ночь, наполнившаяся любовью, всплыла перед глазами асгардца: томные вздохи царицы завораживали, как песни птиц, голубые глаза источали смущение и восхищение. Фригга — женщина, доброта которой способна покорить сердце любого мужчины. Один слегка прищурился, словно пытался вспомнить тело жены в кратчайших деталях, вновь подмечая, как была красива она. И как в молодости он не замечал этого? Он вспомнил день их помолвки.       Неуверенным шагом Фригг плелась вместе со старшими братьями и родителями, что бодро вошли в тронный зал. У самой стены, на огромном ступенчатом троне восседал отец — грозный, но в то же время мудрый царь Бёр. Увидев будущую родню, ас не пошевелился и даже не поприветствовал их, продолжив чинно сидеть на месте, пристально наблюдая за девчонкой. А Один, будучи совсем ещё юным, поднял голову и взглянул на будущую жену. В голове мелькнула мысль: неужели они хотят меня женить именно на этой глупой, смазливой, невоспитанной дуре? Да, он говорил матери и отцу, что достаточно взрослый, чтобы постоять за себя и занять вместо отца трон Асгарда, но никакой речи не было о женитьбе. Он считал, что не готов нести на плечах ответственность за семью. И что за глупость придумали старики? Чтобы взойти на престол, наследник обязательно должен быть женат и желательно уже иметь детей. Но ведь помимо него в семье рыжебородого аса были и другие сыновья! Почему именно ему суждено жениться на этой вертихвостке? Иными словами не описать, как он разозлён! И неважно насколько хороша внешне иль внутренне невеста, она ему не нравится. И если они поженятся, он не станет хранить ей верность. Он взглянул на отца, что, подперев подбородок рукой и слегка сжав губы, внимательно стал глядеть на девчонку, что, услышав голос матери, приподняла голову, мельком взглянув в синие глаза своего царя. Возможно, будущего свёкра. Тогда Одину было невдомёк, что девочка испытывала большой дискомфорт, понимая, что будущему царю она не по нраву. По большей части она сама виновата в предвзятом отношении блондина к ней. Он помнил до сих пор обиду, что пронёс сквозь столько лет в сердце. И теперь отомстит ей сполна за шутки, отказав жениться на ней, тем самым опозорив её семью. И тогда ей уж точно не выйти замуж. Все станут судачить, распространять нелепые сплетни по поводу размолвки. Благодаря стараниям русоволосой мужчина до сих пор считал магию шутовством, проказой. Тогда блондин аж скрипел зубами от злости, вспомнив, как в последний раз девчонка наколдовала несусветную дрянь у него на руках, заявив, чтобы тот не смел больше рукоблудить, иначе на пальцах вырастут волосы, как у болотной кикиморы. А ведь он только-только начал взрослеть, очень боялся, что об этом узнают родители. Он не знал, как его могут наказать за это. Повезло же асинье задеть его! Это было отчётливо видно, как он, нахмурившись, глядел в её глаза. Больше она никогда не хотела бы встретиться с ним взглядом. Таким ледяным, до жути отвратительным, отчуждённым. Почему он смотрит на неё так, словно осуждает? Это ведь не её решение, а решение их родителей: видимо, они хотят заранее сосватать своих детей, дабы позже не тратить времени и силы на поиски достойного жениха или невесты. Девочка и сама не чувствовала симпатии к принцу. Она боялась, что, когда они повзрослеют окончательно, их родители всё-таки захотят их женить друг на друге. И тогда муж захочет прибегнуть к хитрым уловкам, чтобы отомстить и поскорее избавиться от неё, даже не удосужившись попытаться построить хотя бы дружеские отношения, ни то что бы отношения мужа и жены. Она ему не нравилась, она ему не подходила по статусу. Он — наследник царя, а она лишь княгиня, чей отец только и владел большой и плодородной землёй, что кормила малую часть королевства. Нат был давним другом царя Бёра. Но ведь этого недостаточно! Если она не понравилась сейчас, понравится ли потом, когда её тело станет женственно, когда округлятся бёдра, а грудь станет больше? Когда наконец регулы станут регулярными?       Один вновь взглянул на неё, но уже испытующим взглядом. Он оценивал её лицо, не сформировавшееся тело, а также платье и чуть осунувшуюся осанку. Остался ли доволен? Нет. К сожалению, он лишь фыркнул в её сторону. Это могло бы оскорбить её, но она не захотела портить отношения царя к её семье. Семья для неё была всегда на первом месте, и он понял это тогда, когда он принёс ей своего первенца — Тора, кое он зачал с другой женщиной. Она смотрела на новорождённого, как на нечто божественное, как на дар и тогда ас наконец понял, что был неправ по отношению к жене, посчитав её безрассудной и жестокой, неспособной любить. Не сразу, но он смог признать, что в первую брачную ночь эта женщина не была ему противна, хотя наутро он ей заявил, что совершил ошибку, позволив элю овладеть разумом и возлечь с отвратительной для него женщиной. Заявить, что он был в сомнении, невинна она иль нет. Пятна крови могли появиться до того, как они возлегли в общей постели. Со временем он начал оправдываться пред любовницами, как неопытный мальчишка, что он возлёг с ненавистной ему женой лишь для того, чтобы проверить девственность своей суженой. И чтобы подарить ей ребёнка, которого так требовал отец. Фригг тогда хоть и не любила его, но в её взгляде читалась преданность и надежда, что он изменит своё отношение к ней и не станет попрекать тем, что его насильно женили на первой попавшейся девчонке. Жаль, они поздно поняли, что действительно любят друг друга. Они сделали друг другу больно. Он ей изменял, она же терпела и счастливо улыбалась, уверяя всех, что в их опочивальне каждую ночь царит страсть. Этой ложью она вызывала у него гнев. Но если бы не очередная ссора, переросшая в истерику девы, он бы не подхватил её на руки и не кинул на постель, придавив могучим телом, и не впился бы в губы страстным поцелуем. Не стал бы разрывать её ночное платье в считанные секунды, разбрасывая бордовую ткань по всей спальне. Не стал бы с жадностью мять пышную грудь, упругие ягодицы и переплетать свои пальцы с её. С такими крошечными по сравнению с его. Грубыми и мозолистыми. Пытаться раздвинуть стройные ноги, подавить крики и терпеть удары по лицу, укусы в губы, стараясь войти в неё резко и без промедлений. Едва ли он мог догадываться, что жена испытывает столь же яростную страсть, как он. С тех пор в их семье царила любовь. Впервые за долгие годы брака Один полностью оправдал статус «мужа», наконец, исполнив свой супружеский долг, даровав Фригг первого ребёнка, кое зародился в материнском чреве. Вскоре их общий ребёнок наконец появится на свет. — Ты вновь думаешь о ней?! — Проснулась? — мужчина обернулся, нахмурив лоб, на котором отчётливо виднелись морщины. — Я не хотел тебя будить. Мне нужно возвращаться в Асгард, а тебе в Вальгаллу. — Тебе меня не обмануть, Один, — обидевшись, Брунгильда скрестила руки на груди и отвернулась от недоумевавшего взора синих глаз, вставая. — Каждый раз, когда ты со мной, думаешь о ней, а не обо мне. Но я ведь здесь! С тобой! — резко обернулась и, прижавшись к нему, поцеловала в щёку, обняв блондина за мускулистые плечи. — А не она. — Я не вынуждаю тебя находиться со мной. Если не хочешь меня видеть, так и скажи! — провозгласил ас, отчего валькирия приподняла голову, чтобы разглядеть эмоции на его лице. — Прости, — опустила голову, отчего Один взглянул на неё через плечо, впав в ступор. — Я не хотела тебя обидеть. Мне больно знать, что ты принадлежишь ей, а не мне. Мне очень хочется быть тебе женой, — пригладила кончиком пальца его доспехи, закрывая глаза. — Ты ведь знаешь, это невозможно, — поцеловал её в ладонь. — Тебе не хватает смелости признаться даже себе, что разлюбил её. Ты лишь хочешь думать, что это любовь, но на самом деле, это — лишь чистая формальность. Ты испытываешь к ней чувство долга, но не более. Находясь рядом со мной ты чувствуешь себя свободнее, не обременённым, а самое главное — любимым. Ты бы не стал искать любовь на стороне, если любил её, — схватив свою одежду, женщина скрылась за шторой, ведущую в купальню. — Мой повелитель! — громко провозгласила прислуга, войдя в шатёр и преклонив голову. — В скором времени лошади будут готовы. Прикажите воинам собираться или остаться здесь? — Пусть остаются и охраняют тотем до тех пор, пока Суртур не отдаст приказ вернуться в Асгард, — устремив взор на штору, молвил он, слегка повернувшись к слуге лицом.

*****

      Дневные лучи проходят сквозь золотые колонны, что поддерживают сводчатый потолок, целиком покрытый росписями. Фитиля освещают поистине огромный зал, сравнимый по красоте лишь с тронным залом, что находился дальше зала приёма. Небольшой трон, на котором обычно сидел Один, казался скучным и ничем не запоминающимся по сравнению с круглым золотым столом, стоявшим посередине зала, и стульями, больше похожими на кресла. Этот зал больше напоминал крытый сад, нежели обыденный зал приёмов, ведь в каждом углу и даже на балконе стояли кадки с цветами, а между стеллажами с книгами и с потолка лилась хрустальной прозрачности вода. Очень часто здесь собирался «Малый совет», однако сегодня Тор распорядился, чтобы их не было. Конечно, подумал Локи, чтобы те не потешались над ним, когда он станет говорить с Фрейром, потому что ему всегда сложно собраться с мыслями. Тем более всё убранство зала призывало его расслабиться с кружкой эля и позабыть о существующих делах. — Знаю, это не то, что Вы хотели увидеть, но в тронный зал пускают лишь с разрешения отца, — мягко молвил громовержец, искоса взглянув на князя, видя на его лице скуку. — Мой отец до сих пор находится во владениях Сурта, — поспешил оправдаться, но мужчина лишь слабо кивнул, намекая, что не желает слушать оправдания, ведь не любил этого. — Если позволите, я Вам объясню, в чём заключается работа… — без умолку говорил ас, что свидетельствовало о том, что он сильно нервничал. Ничто не может вывести старшего сына Одина из колеи, если только дело не касается государственных дел, которые возлегли на плечи юного принца совсем недавно. Хоть он и грезил о том, как взойдёт на трон, как будет отдавать приказы да громить войска врагов или уразумевать разбушевавшуюся толпу, но он не думал, что ему придётся так несладко. Видимо, бремя, которое нёс Один, было нелёгким, по крайней мере, для Тора. Каждого неправильно сказанного слова, каждого сделанного им шага он боялся, как глупо это ни звучало. Но ничего страшного, со временем он обзаведётся опытом и станет столь мудрым, кое отец не стал. Никто из присутствующих не заметил, что Локи не посчитал нужным находиться здесь. Второй сын Одина занят куда более важными (на его взгляд) делами, нежели выслушивание запинающегося громовержца и повторяющиеся вопросы князя, когда он захочет переспросить асгардца, дабы получить внятный ответ. Но, скорее всего, не получит, ведь объяснять тот толком не умел, разве что правильно составить план по захвату земель или по сокрушению вражеских войск. Это было единственное, чем обладал брат, пока не махал молотом пред лицом девиц или же в бою. Усмехнувшись, принц представил эту картину, не заметив, что двери, ведущие в покои князя, широко раскрыты и оттуда доносятся истошные крики Фрейи по поводу испорченного прислугой платья. С виду миловидная женщина, что говорит столь медленно, что можно уснуть, а тут такой громкий и злой голос. Что же, принц явно удивлён, сколь можно быть такой лицемерной. Он-то хоть и кричит на прислугу, но никогда не выглядит милым юношей, что не способен муху прихлопнуть. Тряхнув головой, брюнет обернулся к Сигюн и, присев на корточки, протянул руку к её ноге, что, вздрогнув, отступила на шаг. Нахмурив лоб, трикстер приподнял голову, недоумённо взглянув в лучистые глаза ваны. Он не знал, что по законам Ванахейма мужчина не должен дотрагиваться до девушки, с кое он не состоит в родстве или браке. Даже с разрешения ваны желательно этого не делать. Но ведь серебристоволосая не чтит этот закон, потому что позволяет Теорику касаться себя. Даже целовать! А сейчас что изменилось? — Интересная картина…