Письма Варрику

Здравствуй, дорогой Сказочник! Как же я скучаю по тебе и по нашему любимому кабаку, по всем нашим друзьям. Сейчас я уже склоняюсь к мысли, что нам надо было держаться вместе. Да, мы разбежались из соображений безопасности. Но в гораздо большей безопасности я себя чувствовала, когда рядом были ваши плечи. Нервы у меня стали совсем плохи. Чтобы уснуть, я пью снадобья, но в середине ночи меня поднимают чьи-то жуткие шепотки. Схожу ли я с ума или вокруг творится что-то странное? Я лежу одна в холодной постели и трясусь от страха. Кровать мою никто не греет – супруг почивает отдельно, как положено титулованным особам. Да я и рада, в последнее время он меня пугает больше, чем ночные шепоты. Итак, продолжаю свой рассказ. Мне исполнилось девятнадцать лет, по орлейским меркам уже чуть ли не старая дева, когда я встретила свою первую любовь. Его звали Родрик, он был почти на десять лет старше меня, его прислали из самого Вал Руайо стать капитаном нашего отделения. Он был красив суровой мужской красотой, лицо изрезано шрамами. За плечами у него был большой опыт специальных боевых операций. Сам он вскользь упоминал про какие-то задания в Ферелдене, Антиве и даже на Пар Воллене. Дрался, как бог. Списали его в стражу из-за контузии после боя с кунари. Он оглох на правое ухо и периодически дергался от нервного тика. А время от времени и вовсе падучая валила. Но это не мешало ему стать для нас учителем и божеством, а для меня еще и предметом вожделения. Со мной что-то не так, Сказочник, почему меня все время тянет к мужикам, которых жалко? Влюбиться бы хоть раз в нормального самодовольного самца без проблем и сомнений! Закрутилось все очень быстро. Он сразу выделил меня из толпы, стал давать частные уроки, научил вытворять с двуручником очень любопытные штуки. Ну от частных уроков до постели рукой подать. Я сама на него напрыгнула. После первого секса с взрослым мужчиной, а не с сопляком, каким был Гавин, я окончательно распрощалась с головой и переселилась к нему. Семье заявила, что они уже раз попытались испортить мне жизнь, но сейчас плевать я на них хотела, будут жить с любимым с их согласием или без. Отца взяла оторопь, но здесь на мою сторону встала мама. Она сказала, что Родрик – уважаемый человек, хоть и небогатый, но и не совсем голодранец: третий сын мелкого землевладельца. А я уже в девках засиделась. Отец вообще в идеале меня всю жизнь в девках и видел – с мечом наперевес, на страже мамы и близнецов. Но здесь сдался, решив, что капитан стражи в родственниках – не самый худший вариант. Я с упоением училась готовить и вести немудрящее хозяйство, ублажала своего мужа горячими обедами и еще более горячим сексом, а когда у него бывали припадки, вытирала слюни и заваривала лечебные настои все с тем же энтузиазмом. Вскоре после тихого венчания нам пришло приглашение от родителей Родрика посетить их имение для знакомства. Мои привычно отписались в самой изысканной форме, что никак не могут по причине болезни младшей дочери, хотя всей душой стремятся и так далее и тому подобное. Свекрам бы на этом успокоиться, но нет, они решили сами пожаловать к нам в гости. К тому времени мы прожили с Родриком уже полгода и я была на четвертом месяце беременности. Приехали шумной толпой со всеми детьми, слугами, приживалками и домочадцами. Моим родителям ничего не оставалось, как нацепить на лица самые радушные улыбки. Улыбки их одеревенели, когда в недолгое увольнение пожаловал и старший брат Родрика, храмовник. Бет тогда было тринадцать. Она с малых лет научилась контролировать магию, никогда и нигде не выдавала нас. Проблема была не в ней. И не в отце – он мог жить годами на одном месте, обходясь без магии, и никто ничего не подозревал. Но храмовников ведь не зря натаскивают на магов, как псов на лисиц. Не знаю, как они чуют – возможно, им помогает лириум. Да и Родриков брат был тертым калачом – двадцать лет в Церкви. В общем, после торжественного ужина, где «младшая болезненная дочь» присутствовала ровно столько, сколько хватает, чтобы поцеловать новую родню и ретироваться обратно, в нашу с Родриком спальню вломился его брат. Именно вломился – открыл ногой дверь, шумно выдвинул на середину комнаты кресло и плюхнулся в него, громыхнув оружием о стол. Видимо, так их учили вести себя в компании магов и мажеских прихвостней. - Ну что, братуха, вляпался в семейку отступников, поздравляю. Сами пойдем в Круг сдаваться или мне за нарядом послать? Последовавшее за этим бурное объяснение я опущу, дабы не занимать твое время. Скажу только, что большим шоком для меня стало не само разоблачение, которого я всю жизнь боялась, а реакция моего мужа: «Маг должен быть в Круге». Все мои доводы, что мы теперь одна семья, а семья должна стоять друг за друга, он встречал с искренним непониманием. Выяснение отношений прошло уже после того, как я отправила храмовника «утром решить этот вопрос», надев самую блядскую улыбку, на которую была способна. В какой-то момент я поняла, что мы никогда не придем к соглашению. О том, чтобы предать папу и Бет, не могло быть и речи. Меня растили с мыслью о том, что я должна их оберегать любой ценой. Родрик же этого не понимал в принципе, и никогда бы не понял. Я сделала вид, что сдалась. Что ради него – моей новой семьи – я отдам свою старую семью в жертву. Я немного поплакала у него на плече, за этим последовал полный нежности примирительный секс, после чего я налила Родрику полный бокал вина и сделала вид, что уснула. Вскоре уснул и он, мирно и безмятежно – он и правда не видел в ситуации ничего особо драматичного. Дождавшись, когда его дыхание выровняется, я пробралась к своим. Они были наготове, долгие сборы не понадобились. На выезде из города нас встретил брат Родрика. Он был один, уверенный в своих силах. Мастерски создал поле рассеивающей магии и решил, что нас можно брать голыми руками. Отец поудобнее перехватил свой посох для рукопашной, а малыш Карвер взялся за меч, и храмовник обратил все свое внимание на них, издевательски смеясь. Я воспользовалась моментом и вогнала свой «пехотинец» в щель между доспехами под левым плечом. Меньшим риском было бы срубить ему голову, но я не хотела пугать младших этим зрелищем. Они увидели, как страшный дядька охнул и осел на землю. Я впервые убила человека. Какие чувства испытывала? Никаких. Сожалений не было, только лихорадочные мысли: бежать, бежать! Мы быстро завернули тело в рогожу и бросили в свою телегу. Когда выбрались из города, на лесной опушке, закопали храмовничьи доспехи, а тело сожгли. От улик избавились, но о том, чтобы оставаться в этой стране, не могло быть и речи. Стража работала хорошо, и розыск людей был делом нескольких дней. Мы направились к Морозным горам, торопясь изо всех сил. Но уже у самой границы нас нагнал Родрик с небольшим отрядом. Тело брата он не нашел, но совершенно четко понимал, что его исчезновение – наших рук дело. Он не пытался со мной поговорить, хотя я бросилась было к нему навстречу с щенячьим выражением лица. Он отвел от меня глаза, поморщившись, и коротко приказал: «Взять их». В этот момент я поняла, что сейчас придется убить их всех – и мужа, которого до последнего времени любила, и этих парней, с которыми вместе училась фехтованию и несла дозоры. Убить без сомнений и жалости – оставлять в живых нельзя никого. Возможно, умереть самой. Но ни в коем случае не дать им добраться до моих родных. Тогда я окончательно приняла тот факт, что я защитница во-первых, во-вторых и в десятых, и это мое бремя, которое я буду нести всю жизнь. Поняла, приняла – и успокоилась. Мы быстро выстроились так, как много раз репетировали для подобных случаев: я и Карвер обнажили мечи и заслонили собой папу и Бет, которые взялись за посохи, мама легла на дно телеги, держа наизготовку пузырьки с лириумом и аптечку. Зря я боялась показывать младшим обезглавленный труп храмовника. В этот день близнецы насмотрелись всяких трупов: безглавых, безруких, безногих, обгоревших, обледенелых, разлетевшихся на куски… Их было десять, включая Родрика. После светопреставления, устроенного отцом, нам с Карвером оставалось только добивать тех, кто подбежал слишком близко. Что такое десять человек для Малькольма, когда он мог уложить сотню? В тот день все умылись кровью. Бой был скорым, после него все молча, с белыми лицами, сгребли трупы в кучу и подожгли. Отцовский огонь сожрал их быстро, а то, что осталось, закопали. Только потом смогли немного расслабиться – Бет рыдала, Карвера тошнило. Мама осторожно заглядывала мне в глаза, не решаясь заговорить о Родрике. А во мне все было пусто и мертво. Отец же сидел над картой, будто ничего не случилось. Переход через горы был адской мукой. Мы шли какими-то козьими тропами, известными только отцу. Временами приходилось впрягаться в телегу вместо лошадей. Тогда я надорвала живот и у меня случился выкидыш. Крови на сей раз было мало, эмоций не было совсем. А ведь я хотела этого ребенка, даже когда бежала от мужа. Но я смирилась с бременем защитницы, значит, дети уже не главное. Мы прибыли в Ферелден поздней осенью. Люди здесь жили беднее, чем в Орлее, климат был суровее. Перезимовав в деревне на берегу озера Каленхад, мы двинулись дальше. На полгода остановились в Редклифе, но потом отец забеспокоился, что мы слишком близко от орлейской границы, и опять велел собираться в дорогу. Отец знал свою родину и уводил нас все дальше и дальше, в самые глухоманские уголки, пока мы не добрели до Лотеринга. Следующие три года мы прожили в сытости и спокойствии. Отец работал в кузнице, мама вышивала на заказ, я поступила на службу в местную стражу. Через пару лет ко мне присоединился и Карвер. Наша кровавая тайна сделала нас более замкнутыми, хотя куда уж больше… Несмотря на это, вокруг меня привычно начали виться мужчины. Отец мрачно шутил, чтобы я перед помолвкой собрала полное досье на суженого и всех его родственников. Мама советовала выбирать побогаче, приговаривая: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Не то, чтобы она жалела, что когда-то бросила свою богатую семью ради бродячего отступника. Но своих детей точно хотела от этого оградить. Я только плечами пожимала – надо так надо, за банна – так за банна. А и правда, стал за мной волочиться один сынок соседских с Лотерингом баннов. Был на пару лет меня моложе. Я с ним спала, но о замужестве не говорила. Да и он не торопился. Вяло текущий наш роман прервался первым нападением порождений тьмы на границе Коркари. В этой стычке моего банненка разрубил пополам генлок. Парень оторопел от страха, когда увидел нелюдей прямо перед собой. Те, кто быстро среагировал, остались живы. Порождения появлялись все чаще, стычки стали кровавее. Отец снова стал собирать вещи, но не успел. Объявили всеобщую мобилизацию, потом приехал король Кайлан, потом случился Остагар. Что было при Остагаре, пересказывать тебе не буду. Скажу только, что мы с Карвером были самыми обыкновенными дезертирами. Когда мы поняли, что всему конец, переглянулись и без слов решили, что делать. У нас есть семья – для нас это было больше, чем долг перед государством. Мы – защитники, а как мы сможем защитить своих, если бездарно умрем от лап порождений тьмы? Улучили момент и тихо исчезли с поля боя. Это к вопросу о героизме, которым ты меня так щедро наделяешь в своем творении… На этом пока все, рука писать устала. Жду с нетерпением твоих писем, мой ненаглядный Сказочник, читать их – единственная радость, которая осталась в моей жизни. Твоя М.