Все дело в выражениях/It's all in the phrasing

Рождественское утро оказывается солнечным и бесснежным, о чем Брендон сокрушается, пока они пьют кофе в постели. Холодный воздух все же одаривает их румянцем, но Даллон наслаждается солнцем. Оно дарит надежду и наполняет оптимизмом — идеальная погода для такого хорошего дня. Одна из прислуг даже соглашается выйти на работу в это утро, за двойную оплату и возможность отправиться домой, когда Даллон и Брендон отправятся в Сандс Поинт. И так как Даллон также подарил ей пятьдесят долларов прошлым вечером, она разбудила их блинчиками с фруктовым сиропом, свежим кофе и яичницей, и даже не выразила удивления на то, что они спали в одной постели, о чем пока был осведомлен лишь дворецкий. — Я кое-что тебе приготовил, — начинает Брендон, отставив серебряный поднос. Даллон вопросительно приподнимает бровь. — Не стоило. — Еще как стоило! Я больше не какая-то нищая уличная крыса, Даллон, я прилично зарабатываю и редко нахожу возможность потратить эти деньги, будучи с тобой. Так что, мне в радость потратить их хотя бы на тебя. — Что ж, отлично, потому что и я тебе припас подарок, — парирует Даллон. — Прибудет только завтра, но я, по крайней мере, могу показать тебе рекламный буклет. — Рекламный буклет? — Да, с рисунком, на котором ты можешь его увидеть, — Даллон одаривает его улыбкой и спускает ноги на пол, тянется за своим домашним халатом. — Видимо, они были популярным подарком в этом году. Мне пришлось доплатить, только чтобы его доставили завтра. Многим придется ждать наступления нового года. Но продавец был достаточно мил и дал мне хотя бы рекламный буклет, чтобы я показал тебе его. — Как много ты потратил? — возмущенно спрашивает Брендон, на что мужчина отвечает лишь цоканьем языка. — Брендон, это неприлично. — Если бы он признался, что потратил почти тысячу долларов, Брендона бы хватил удар. Юноша бросает взгляд на часы с шифоньера, циферблат которых теперь украшает трещина от его недавнего налёта, не мешающая, к счастью, их работе. — Уже полдень. Разве нам не нужно к трем быть у твоей матушки? — Да, но она может подождать. Вечеринка начинается только в шесть. Скорее! — Даллон берет юношу за руку и тянет его из кровати. — Не могу дождаться твоей реакции. Они спускаются вниз по скрипучей лестнице в гостиную, где стоит рождественская ель, накрепко подвязанная после инцидента. Под ней несколько небольших свертков, подарки от Уэстона и Роуз, и бумага, свернутая в трубочку и перетянутая резинкой. Даллон отправляется к ели, но Брендон перехватывает его за руку, улыбаясь. — Сначала я, — говорит он, уводя мужчину в столовую. В столовой три коробки. Одна больше остальных, лежит на полу, пока две поменьше стоят одна на другой на столе. Брендон устремляется вперед, хватает плоскую коробку с пола и переворачивает ее. — Это книжный шкаф, — восторженно объявляет он. — Большой. Для твоей комнаты. А это, — он кивает в сторону коробок поменьше, — книги для его заполнения. Я накупил много разных, потому что знаю, что тебе нравятся хорошие истории. Должно хватить на несколько месяцев. — Юноша смеется. — Когда твой день рождения? В начале мая, да? Может, докуплю к тому времени еще чего. Даллон улыбается, открывая коробки на столе. Они доверху забиты пьесами Шекспира, поэмами По и Элиота, историями Готорна и Твена. — Пресвятые угодники, — бормочет он, беря в руки Сайлеса Марнера. — Это потрясающе. Спасибо! — Он сгребает юношу в охапку, обнимая, а затем чуть поддразнивает. — Можешь все их порекомендовать? — Вообще, да, могу, — с улыбкой парирует Брендон, опуская руки на талию мужчины. — По правде говоря я, скорее всего, даже одолжу у тебя парочку книг, просто чтобы освежить их в памяти. Давненько я их не читал. — Всегда задумывался, когда ты стал книгочеем, — комментирует Даллон. — Не могу представить, что ты так долго работал в книжном, чтобы столько всего прочесть. Брендон краснеет и пожимает плечами. — Ну. Моя мать научила меня читать, сестры снабдили рассказами и сказками, но по-настоящему увлекаться этим я стал лишь когда получил койку в борделе. Даллон вопросительно приподнимает бровь, откладывает книгу. — Правда? Я думал, ты был все время занят. — Нет, нет, котенок, — смеется Брендон. — Безусловно, я был популярен, но, в основном, по ночам. Не так уж много смельчаков, готовых зайти в бордель при свете дня, особенно чтобы отыметь подростка. Так что женщины, жившие со мной, поделились книгами, чтобы скоротать время, а когда я все прочел, начал покупать свои. — Он останавливается, все еще улыбаясь. — Это было приятным спасением. Даллон обрамляет лицо юноши ладонью, просто чтобы коснуться его. Половину времени он забывает о прошлом Брендона, и его всегда огорчает, когда он вспоминает. Брендон отвечает на его взгляд, подается навстречу его ладони, и все в нем так естественно, что Даллону иногда хочется плакать. — Пойдем, душа моя, — произносит он, внезапно отстраняясь и поправляя халат. — Хочу показать тебе мой подарок. Он ведет Брендона обратно к ели, вручает ему бумажный свиток. Брендон окидывает его скептическим взглядом, но, тем не менее, снимает резинку и разворачивает бумагу. — Господи боже. Даллон просиял. — Тебе нравится? — Ты купил мне рояль? Настоящий Стейнвей? — Брендон выпускает рекламу из рук, выглядя совершенно изумленным. — Нам вообще будет куда его поставить? — Конечно! Это, точнее, пианино, а не рояль, так что как только уберем ель, можно поставить его в этот угол. Тебе понравится, он из красного дерева, самая чудесная вещь, которую ты только видел, — и Даллон светится улыбкой, как бывало раньше рождественским утром, когда он был маленьким мальчиком и распаковывал шоколадки и наборы с железной дорогой, и доставал сладкие апельсины из рождественского носка. И Брендон улыбается, почти любовно. — Сомневаюсь, — отвечает он, опускаясь на ковер перед елью. — Но спасибо. Уверен, оно замечательно, и я не могу дождаться, когда сыграю на нем. — Тебе не нравится? — озадаченно спрашивает Даллон, присаживаясь рядом и протягивая ему коробку с подарком от Уэстона. — Я переживал, потому что в Чикаго у меня было пианино, но тут у нас его нет, и у тебя нет возможности практиковаться… — Мне очень нравится, — отвечает Брендон, все еще немного странно улыбаясь. — Правда. Спасибо. Подарком Уэстона оказывается комплект красной шелковой пижамы с золотой вышивкой. Брендон считает, что Даллон поделился с Уэстоном своими фантазиями. Даллон настаивает, что это ложь, но все равно в восторге, что они наконец станут явью. *** Дом в Сандс Поинт наполнен детьми. Брендона поразила целая толпа радостных детишек, катающихся с горки перед домом. — Кто это? — Сироты, душа моя, — расслабленно отвечает Даллон, улыбаясь, пока они заходят в дом. — Папа верит, что нужно возвращать добро. Люди достаточно добры, чтобы покупать то, что ты продаешь? Тогда и ты должен быть добр к людям. Каждое рождество он приглашает детей из приюта к столу и дарит им подарки. Не переживай, это весело. Брендон в этом так твердо не уверен, но Эллен встречает их, прежде чем он снова может заговорить. Даллон спрашивает, где отец, и отправляется на его поиски. Он чувствует укол вины за то, что оставил Брендона с Эллен наедине, но как бы сильно она ни отрицала, что их отношения продлятся долго, в общем она была добра к юноше. Ну, или, по крайней мере, вежлива. Спасибо ее южной выправке. Офис Генри в задней части дома, где царит тишина и покой. Даллон стучит, прежде чем войти, и аккуратно прикрывает за собой дверь. — Счастливого рождества, Папа, — произносит он. — Нужна помощь? Генри лишь отмахивается, затягивая широкий пояс вокруг прилично набитой подушки, затем накидывает красный пиджак на плечи. — Я делал это с тех пор, как Уэстон был юнцом. Может, передам это занятие тебе через несколько лет, но не сейчас. Даллон улыбается. — Никто не может быть Святым Николаем так, как ты, Папа. Генри отвечает улыбкой, садится за стол. — Не знаю. У тебя хотя бы голубые глаза. И здоровая спина, — он усмехается. — Так, чем я могу быть полезен? Даллон располагается напротив отца. — Я хотел поговорить насчет компании. — И что насчет нее? — Уэстон вновь первый преемник на очереди? — Даллон подается вперед, опуская локти на стол. — Как я вижу, ему намного лучше. Генри приподнимает бровь. — Не помню, чтобы когда-то говорил тебе, что он не будет преемником? — Я случайно подслушал ваш с Мама разговор на эту тему, когда последний раз был дома, — Даллон нервно сглатывает и поправляет запонки. — Это стало одной из причин, почему я никогда не приезжал. — Понимаю. — Генри задумчиво откидывается в кресле, сцепив пальцы на подушке, спрятанной под пиджаком. — Ну, Уэстону очевидно лучше, так что вопрос о передачи компании ему вновь в обсуждении. Если он захочет. А что? Даллон не поднимает взгляд, все еще теребит запонки, затем оправляет отворот пиджака. — Я подумывал начать свой бизнес. — Когда ответом на его слова служит лишь вопросительно приподнятая бровь, Даллон вздыхает. — Я пока не решил какой. Возможно, продавать книги. Или нотные сборники. Или патефоны и пластинки к ним. Я все еще над этим раздумываю. Но если Сталь и Железо Уиксов все еще висит над моей головой, я не смогу заняться своим делом. — Почему не сделать компанию своим делом? — Я хочу что-то небольшое. Почти что хобби. Что-то… — мужчина краснеет, поправляет воротник. — Что-то, в чем, может быть, Брендон может мне помочь. Стать партнером. Генри почесывает бороду, тихо улыбаясь. — Ты обсуждал это с Брендоном? — Нет. Нет, я надеялся начать сам, чтобы было чем заниматься днем, и, если все сложится, в конце концов, Брендон мог… мог бы уйти с джаз-сцены и помочь мне. — Понимаю, — вновь отвечает Генри. — Что ж, я, кажется впечатлен. Что ты оказался таким амбициозным. — Правда? Потому что я был немного удивлен. — Даллон легко смеется. — Знаю, я был не самым прилежным студентом, но что-то да выучил, и, я уверен, с остальным я могу рассчитывать на твою поддержку. — Когда определишься с тем, чего хочешь достичь, расскажи мне. Буду рад помочь. — Генри вновь поднимается на ноги, и Даллон подрывается помочь ему. — Могу я задать один вопрос? — Какой? — Это из-за Брендона? Даллон вновь краснеет, чуть отступая и вновь принимаясь теребить запонки. — Что конкретно ты имеешь ввиду? — Твое желание… — Генри на мгновение запинается, подбирая слова. — Повзрослеть. — Повзрослеть? — Даллон поднимает на отца удивленный взгляд. — Серьезно? Генри усмехается, открывает ящик стола и достает оттуда его затертую рукодельную кепи и белую ватную бороду. — Шесть лет назад тебе не доставало смелости, чтобы прийти и обсудить со мной будущее компании, после подслушанного тобой. Черт, шесть месяцев назад твоя мать не могла заставить тебя написать домой. Но вот ты здесь, в моем офисе, объявляешь о своем желании начать свой бизнес. Я просто интересуюсь, связано ли это как-то Брендоном. И это все напрямую связано с Брендоном. С тем, как он разрушил весь напускной лоск Даллона, увидев суть сквозь него. С тем, как медленно, но основательно Брендон вытащил его из его уютной ракушки. Даллон не может озвучить это отцу, но вот причина, по которой Даллон так влюблен в Брендона: юноша был тем, кто увидел Даллона настоящего, и ему он понравился больше, чем тот богатый дамский угодник, которым его все считали. Которым он сам себя считал. И все что он может это улыбнуться. Кивнуть. — Да, Папа. Это Брендон. — Тогда позволь высказаться, — отвечает Генри, поправляя ватную бороду поверх настоящей. — К черту, что говорит твоя мать. Если Брендон сделал из тебя того человека, которым ты сейчас стал, благослови его Господь, и благослови Господь вас обоих. Я тобой горжусь. Даллон краснеет, смущенно улыбается. — Пресвятые угодники, Папа. Генри улыбается сквозь бороду, отступает на шаг и спрашивает с распростертыми руками. — Как я выгляжу? Даллон вздыхает. — Как святой. *** Когда дети уехали, и Даллон с Брендоном собираются уходить, Даллон находит Уэстона, чтобы поблагодарить за подаренную пижаму. — Я думал, я подарил ее Брендону, — непонимающе отвечает Уэстон. — Видишь? — Даллон ехидно улыбается, когда Брендон протестующе скрещивает руки на груди. — Я говорил, что ничего ему не сказал. — Не сказал мне что? — спрашивает Уэстон. — Не бери в голову, — Брендон краснеет до корней волос. — Спасибо. *** Несколько дней спустя Даллон один дома, читает Виргинца, заполняя время, пока Брендон занят на репетиции. История занимательна, и она навевает ему мысли о западе, о родине Брендона. Даллон даже не замечает стука в дверь, до тех пор, пока не приходит дворецкий и не окликает его. — Вас на пороге ожидает некая юная леди, — говорит он, и Даллон хмурится. — Чего же она хочет? — Спрашивает Вас по имени. Молодая блондинка, сэр. Первой на ум приходит Элизабет, хотя он не уверен, как она могла найти его адрес. — Спасибо, — бормочет он, закладывает страницу в книге и отправляется к двери. Это не Элизабет. Незнакомка на вид скорее ровесница Даллона, и смуглость ее лица, и твердость ее рук выдают тяжелую жизнь в работе, то, что ни Даллон, ни Элизабет никогда не познавали. — Могу я Вам помочь? — спрашивает он, и женщина лишь глубже запахивает свой зеленый пиджак. — Меня зовут Кайла Аррингтон, — отвечает она с легкой улыбкой, которая откликается в сердце Даллона чем-то знакомым. — Я по поводу Вашего объявления? — Какого объявления? Ее улыбка меркнет, она заправляет прядь волос за ухо и аккуратной рукой в перчатке достает вчерашнюю газету и, ох. Даллон нервно сглатывает. Отступает с прохода. — Прошу прощения. Я Даллон, пожалуйста, проходите, мисс Аррингтон. — Миссис, но можно просто Кайла, — говорит она, заходя внутрь, позволяя Даллону забрать ее пальто. — Убранство у вас шикарное! Мне было очень интересно, зачем кому-то было тратить сотню на поиск моей семьи, но, вижу, для Вас это не проблема! — она смеется, очевидно, чувствуя себя смущенно и неуютно, в попытках завязать беседу. Даллон прочищает горло. — Вашу семью? — Его голос чуть дрожит. — Так, значит, вы Ури? — Да, сэр, всю мою жизнь, — она улыбается. Даллон поправляет волосы, проводит женщину в гостиную и жестом приглашает устроиться на софе. — Тогда, не будете ли вы против, если я попрошу вас рассказать поподробнее? Просто чтобы увериться, что вы та, за кого себя выдаете, — уточняет он, устраиваясь напротив. Кайла чуть ерзает, положив руки на колени. — Вы имеете ввиду, о моих родителях? Грэйс и Бойде? Даллон закусывает нижнюю губу. — Где вы выросли. Есть ли родственники. Мне нужно знать, правда ли вы Ури, или пришли за деньгами. На секунду, она выглядит оскорбленной, но затем, кажется, принимает идею, пожав плечами. — Я родилась на ферме в Неваде, третий ребенок из, в будущем, пяти: Кара, Мэттью, я, Мэйсон и Брендон. Быть того не может. — Мэттью и Мэйсон оба отправились на фронт, но никто не вернулся, — она продолжает, накручивая локон на палец. — Брендон исчез несколько лет назад. Кара вышла замуж за коммивояжера, благодаря которому мы все переехали на плантацию его матери в Нью-Джерси. Я вышла замуж за проводника парома, так что мы с ним много времени проводим в городе, и он как раз и показал мне ваше объявление, — она вновь улыбается, хотя и неуверенно. — Было большим сюрпризом увидеть мое фамильное имя в Нью-Йоркской газете. Я чуть было решила не отвечать. Часть Даллона, глубоко в душе, жалеет, что этого не случилось. Он вздыхает, выпрямляется, все еще закусив губу. — Что ж. Что ж, хорошо. — Это то, что Вы хотели услышать? — Да, мэм, — он достает портсигар, почти беззвучно выдыхая, — Пресвятые угодники. Кайла выжидающе и смиренно наблюдает за тем, как он неторопливо достает сигарету и прикуривает. В конце концов, ей приходится спросить: — К чему это все? Мне, я полагаю, деньги не особо нужны, просто интересно, почему какой-то незнакомец из Нью-Йорка будет искать мою семью. Даллон выдыхает облачко дыма, поглядывает на дедушкины часы, стоящие у стены напротив. — Вы узнаете примерно через двадцать минут, — отвечает мужчина. — Может быть, чаю? Или печенья? Моя кухарка наготовила сегодня утром. Кайла нервничает, возможно, жалея, что пришла без своего мужа, но все же, медленно кивает. — Чай звучит замечательно, мистер Уикс. — Можете звать меня Даллон, — отвечает он, поднимаясь и делая новую затяжку. — Я сейчас вернусь. Он сидит в своем кресле и курит, заставляя себя беседовать с ней, в то же время в ужасе ожидая развития событий. Когда он слышит, как открывается входная дверь, он поднимается, едва заставив себя извиниться перед Кайлой, и вот он уже в фойе, сгребает Брендона в объятия и крепко прижимает к себе. — Даллон, — смеется Брендон чуть приглушенно, прижатый мужчиной. — Что ты делаешь? — Пообещай мне, — бормочет Даллон, уткнувшись в юношу и держась за его жакет. — Пообещай, что не оставишь меня. Никогда. — Боже, Даллон, к чему все это? — Брендон пытается отстраниться, на что его прижимают ближе, и Даллон утыкается носом в волосы юноши. — Пожалуйста, — шепчет мужчина. — Просто пообещай мне. Брендон вздыхает, и его теплое дыхание Даллон чувствует на своей шее, пока руки юноши обвивают его талию. — Хорошо, — мягко произносит юноша. — Обещаю, что не оставлю тебя. Хорошо? — Хорошо, — жалостливо отвечает Даллон, наконец, отстраняясь, и Брендон выглядит озадаченным, несмотря на нежную улыбку. — А теперь скажи, к чему все это, — настаивает он. Даллон вздыхает, набирает побольше воздуха в легкие и приглашает Брендона проследовать за ним в гостиную, где на софе сидит Кайла. Она оборачивается, когда они заходят, и Брендон замирает, видя ее. — Господи боже, — выдыхает он, по большей части себе под нос, пока Кайла встает, ее глаза округляются. — Батюшки! — восклицает она, прикрыв рот ладонью. — Ты похож на… — Кайла? — произносит Брендон, делая шаг навстречу. Она тихо всхлипывает, глаза ее уже наполняются слезами. — Кайла, это я. Это Брендон. На мгновение, Даллон боится, что она сейчас потеряет сознание. Она чуть припадает, и Брендон дергается вперед подхватить сестру, но ей удается устоять на ногах, оперевшись одной рукой на софу. — Боже мой, — бормочет она дрожащим голосом. — Мы думали, ты мертв. Брендон виновато опускает взгляд, затем вновь поднимает его, чтобы взглянуть на сестру. У них похожие глаза, отмечает Даллон, похожие морщинки, когда они улыбаются. Он прислоняется к стене, пока брат с сестрой обнимаются, и Кайла начинает плакать. Теперь уже ее маленькие ручки цепляются за пиджак Брендона, обнимают его, и он держится за нее так, будто никогда больше не хочет отпускать ее. И как бы ни был Даллон счастлив за Брендона и его воссоединение с семьей после стольких лет, большая часть его души пребывает в ужасе. Он должен был быть единственным в жизни Брендона, единственным, кто ему нужен. Даллон не привык делиться, и не уверен, что сможет когда-либо. Он определенно не в восторге от открывшейся перспективы, ведь теперь Брендон может решить, что Даллон ему все же не нужен, раз есть Кара и Кайла. И как бы далеко они ни зашли в знакомстве друг с другом, доверии и любви, особенно за этот короткий месяц в Нью-Йорке, тяжело принять это новое препятствие. Но Брендон счастлив, его лицо сияет, когда Кайла выпускает его из объятий, и начинает гладить его, говорить, как он красив. Так что Даллон улыбается. С этим он не может не согласиться. *** Кайла остается до наступления темноты, когда ее муж прибывает, весь в поту и на нервах, прежде чем она с удовольствием представляет его своему давно потерянному брату. Даллон старается не участвовать в их общении как только может, если не ради того, чтобы дать им возможность уединиться, так хоть для того, чтобы уберечь себя от собственных страхов. Брендон провожает сестру в фойе, обнимает на прощание, а после еще, и еще, и еще. Как только дверь за Кайлой и ее супругом наконец закрывается, Брендон прислоняется к ней, улыбаясь во все тридцать два, пока Даллон выходит из кухни. — Что ж? — произносит Даллон. Юноша резко выдыхает. — Боже мой, — бормочет он, прижимая ладонь ко лбу. — Даже… слов нет. Эмоции… — Выглядишь довольно счастливым, — констатирует Даллон с мягкой улыбкой. — Я увижу свою мать, — шепчет Брендон. — Кайла сказала, что постарается привести их с Карой после Нового Года. Боже мой, восемь лет прошло, они ведь могут и не узнать меня. Кайла почти не узнала. Даллон опирается на стену, отводил взгляд. — Матери знают. Все будет замечательно. Мы можем разместить их в гостевых комнатах… — Нет, — отрезает Брендон, подходит к Даллону и накрывает руку мужчины своей. — Моя семья не как твоя. Мы фермеры. Деревенщина, даже сейчас. Они не могут о тебе знать. Честно говоря, Даллон ожидал подобного. — Что ты тогда сказал ей? Раз мое имя было в объявлении. — Что я стажируюсь у твоего отца. Поселить меня с тобой было его идеей, так как ты почти мой ровесник. Мы стали хорошими друзьями, и ты захотел мне помочь. — Стажируешься? Они не могу знать даже о том, что ты музыкант? — Даллон думает о новом пианино, которое теперь стоит в гостиной, и в которое Брендон влюбился с того момента, как оно оказалось в их доме, и на котором играл в любую свободную минуту. И выражение Брендона сейчас ранит, эта смесь неуверенности и стыда. — Они не одобрят джаз, — тихо отвечает Брендон. — Мне пора собираться на работу. Он исчезает на втором этаже, а Даллон отправляется в гостиную, где занимает место за пианино. На душе у него тяжело, и он играет несколько случайных аккордов в попытке отвлечься. Брендон пообещал, что не уедет, и Даллон ему верит, но что-то все равно его гложет. Возможно, необходимость так откровенно лгать семье Брендона; хотя сам Даллон никогда не планировал рассказывать своей семье о природе его отношений с юношей, врать он так же не собирался. И скрывать и работу Брендона? Карьеру артиста, над которой он так долго и много трудился, и которую так заслужил, несмотря на все переживания Даллона, и даже о ней он не может им рассказать. — Ты тоже подался в музыканты? — прерывает его голос Брендона, отчего Даллон подскакивает на стуле, уже почти поворачивается, но руки Брендона накрывают его плечи, прежде чем он может это сделать. — Как я не услышал, что ты спускался с этой чертовой лестницы? Брендон смеется и целует мужчину за ухом. — Ты был слишком высоко в облаках, котенок. Я просто хотел удостовериться, что ты услышал, как я пожелал тебе спокойной ночи. Даллон кивает и льнет назад, откидывается на грудь Брендона, прикрыв глаза. — Я рад, что твоя сестра нашлась, — бормочет он. — Если ты рад. — Я рад, — вздыхает Брендон, чуть сжимая мужчину в объятиях. — Но я знаю, что ты переживаешь, и ты должен прекратить. Я никуда не собираюсь. Даллон почти произносит это. Слова вертятся на кончике его языка, и здесь, окутанный теплом Брендона, с его голосом, звучащим над ухом, Даллон как никогда близок к тому, чтобы признаться в своих чувствах. Но он останавливает себя в самый последний момент — у Брендона теперь есть место, куда можно сбежать, если любовь покажется ему слишком серьезной ношей. Он знает, что дело лишь в его недоверии Брендону. От осознания этого не становится легче произнести сокровенные слова или побороть собственные страхи. — Разбуди меня, когда вернешься домой, — произносит он вместо этого, открывая глаза и откидываясь назад, чтобы взглянуть на лицо юноши. — Хорошо? — Хорошо, — отвечает Брендон, мягко целуя мужчину в губы. Их взгляды встречаются, когда он отстраняется, и на мгновение кажется, будто Брендон хочет сказать что-то еще, но он лишь вздыхает и выпрямляется. — Спокойной ночи, котенок, — произносит он. Даллон возвращается к пианино. Играет аккорд соль-минор. — Спокойной ночи, душа моя.