***
Ворвавшийся в дом Тао напоминал ураган. Осмотрев помещение, он сразу же поспешил наверх, игнорируя собственных родителей и мужа, который безуспешно пытался успокоить омегу, держа на руках Лухана. Отдав малыша в заботливые объятия дедушек, Крис тоже поднялся в детскую. Тао сидел на полу, уткнувшись лбом в кроватку, на которой в обнимку спали Чанель и Исин. Опустившись рядом, альфа притянул к себе мужа, который беззвучно плакал, смотря на детей. Замершие в дверях родители омеги осторожно уложили Лухана на другую кроватку, и вышли, тихо переговариваясь. Отказавшись покидать сыновей, Тао не стал спускаться вниз. Понимая, что сейчас он боится снова потерять их, Крис ласково поцеловал супруга в лоб и вышел. Сев за стол и устало протерев глаза ладонью, он поблагодарил старших. Теперь, когда малыши были в безопасности, усталость навалилась тяжелым грузом, распирая грудную клетку. Обморок мужа, нервы, потраченные на переговоры с полицией, звонок родителей и быстрые сборы для поездки — все это оставило отпечаток. Почувствовав похлопывание по плечу, альфа скривил губы в неком подобии улыбки. Посидев некоторое время, он извинился и снова ушел наверх. Тао спал в том же положении, в котором Крис оставил его. Покачав головой, альфа взял мужа на руки, но тот, приоткрыв глаза, стал слабо отбиваться. Оказавшись на полу, снова присел рядом с кроваткой, невесомо гладя сыновей по волосам. Принеся футоны, Ифань тронул омегу за плечо. Ласково коснувшись губ мужа, тот лег и практически моментально уснул. Раздев Тао и сам сбросив одежду, альфа примостился рядом, притягивая к себе брюнета и вдыхая любимый запах. Идеально. Вот теперь — все идеально. Утро встретило супругов плачем Ханя и дракой Исина с Чанелем за право лечь между родителями. Крис, поднявшись, разнял детей и поставил в разных углах, приказав стоять там до тех пор, пока не позовет. Тао в это время успокаивал Лу. Через час дети чинно сидели на стульях напротив родителей, и плакали, слушая гневный голос а-папочки. Даже тайная надежда на о-папочку исчезла, когда после мужа стал говорить он. Видя эти слезки и умоляющие лица, Тао взял волю в кулак и не показывал, как ему трудно дается наказание детей, понимая, что этот проступок нельзя спускать с рук, иначе братья могут попробовать повторить его. — Сейчас мы едем домой, и вы наказаны на полгода. Никаких прогулок без меня, никаких новых игрушек. Понятно? — Да, — донеслось сквозь шмыганье носом. Позавтракав, поговорив с родителями и собрав детей, семейство Ву уехало домой. И, не смея перечить родителям, два маленьких альфы искоса поглядывали на брата, сидевшего между ними. Детские сердца были переполнены обидой и во всем винили Лухана, который, по рассуждениям детей, поступил плохо, рассказав о том, куда ушли братья.***
Тройняшкам по 6 лет, и именно в этом возрасте Чанель получил свой первый поцелуй. Девочка, которую он уже полгода защищал и дарил ей сладости, поблагодарила его за очередную шоколадку, поцеловав в губы и тут же убегая. А маленький альфа, улыбаясь, стоял на месте, прижимая ручки к пылающим от смущения щекам. Исин, видевший все, тихо смеялся, прикрывая рот ладошкой и смакуя мысль о том, как он расскажет все папе и Лу. Вечером мальчик благополучно сдает старшего брата родителям, блестя глазками от волнения и возбуждения от такой новости. Но его старания не оценили — родители только улыбнулись, а Чанни побагровел от смущения напополам с возмущением. Братья не разговаривали два дня, помирившись, как ни странно, благодаря Лухану, взявшего их за руки, попросив сходить с ним поиграть на площадку. Отпросившись у папы, который прочитал целую лекцию о том, как следует вести себя и ни в коем случае не бросать Лу, тройняшки вышли из дома. В парке неподалеку недавно построили детскую площадку, и малыши направились туда. Усадив Лухана, Чанель и Исин сели по бокам от него, искоса поглядывая друг на друга. Но, повинуясь желанию братишки, скрепили мизинцы, мирясь и тут же улыбаясь. Такие вылазки в мир стали частью их жизни. Раз в неделю они сидели на лавочке, болтая и общаясь с другими детьми. Тао в это время был неподалеку, присматривая. Как бы не хотелось всегда контролировать передвижения Лу, он понимал, что это не может продолжаться бесконечно. И, с тяжестью на сердце, давал своему малышу свободу передвижения, готовя его к жизни в социуме. В ответ ребенок, радуясь, исследовал окружающий мир. Его глазами стали братья, рассказывающие все, что интересовало Лухана. Но не все было так хорошо, как хотелось. Увлекаясь играми, дети иногда забывали о слепом и убегали. А Лухан, сидя и слушая звуки вокруг, старался не плакать. Он решил, что не будет делать этого — ведь всегда в таких случаях братьев наказывали, а ему не хотелось, чтобы это повторялось. Он уже находился в том возрасте, когда понимаешь, что от твоих действий зависит общение с братьями. Быть плаксой и слабаком малыш не хотел, поэтому терпел и ждал, когда за ним вернутся, сколько бы не приходилось сидеть. Один раз он настолько сильно промок под дождем, что, вернувшись домой, этой же ночью слег с температурой. Будто чувствуя, как ему плохо, остальные дети тоже заболели. Тао, проснувшись среди ночи от неясной тревоги, со слезами разбудил мужа, показывая ужасную цифру на градуснике: 40. Позвонив в скорую, родители пытались сбить температуру, обтирая детей, но никаких сдвигов не было. Дети пролежали в больнице две недели. Ночуя рядом с их кроватками, Тао развлекал, как мог: читал сказки, рассказывал истории, пел разные песни. Как завороженные, дети слушали и хлопали в ладошки, целуя папочку в щеку. Крис, приходя с работы, оставался с семьей до вечера, и уходил. Когда тройняшек выписали, Тао, первое время старающийся быть рядом, снова стал отпускать их на прогулки. Но, к его удивлению, Лухан периодически отказывал братьям, оставаясь дома. Занимаясь делами и снова почувствовав позабытую тягу к музыке, омега иногда садился за пианино, играя, и Лу безмолвной тенью стоял рядом, слушая, склонив голову набок. Однажды Тао, занятый готовкой, услышал звук пианино. Прислушавшись, нахмурился, а пройдя в комнату, замер на пороге: Лухан, сосредоточено сведя бровки к переносице, держал пальцы на клавишах. Нажатие, и по комнате разносится чистый звук. Другое — и меняется нота. Пробуя и экспериментируя, малыш неуверенно то отдергивает руки, то с усилием жмет на клавиши. — Это «до», — подойдя, Тао накрыл своей рукой ладонь сына и показал ему ноту. — «Ре», «ми», «фа»... Малыш внимательно слушал, повторяя про себя названия нот и нажимая на клавиши. Когда после тренировки он смог самостоятельно сыграть гаммы, пусть с заминками, но сам, то счастливая улыбка, обращенная отцу, и крепкие объятия заставили того рассмеяться и потрепать сынишку по волосам. — Хочешь научится играть? — Да, — смутившись, Лухан уткнулся в шею папы, который посадил его себе на колени, — и петь, как ты, — уже тише добавил он. — Будет трудно, — предупредил Тао, вздыхая. — Ты же знаешь об этом, правда? Намного трудней, чем остальным. — Я знаю, — личико ребенка, когда он смотрел на отца, было серьезным. — Хорошо, — решил Тао, — я научу. А сейчас... сделаем папе и братьям сюрприз? Через неделю, в один из вечеров, когда все собрались на ужин, Тао с заговорщицким видом позвал семью в гостиную. Когда все расселись на диван, он подошел к пианино, ведя за руку среднего сына. В ответ на удивленные лица улыбнулся и сел на стул. Лу встал рядом, нахмурившись. Закрыв глаза, Тао сыграл колыбельную, которую сочинил, пока дети еще не родились. Когда мелодия затихла, он выслушал аплодисменты и прищурил глаза, смотря на Криса. Тот в ответ поднял бровь, на что муж покачал головой и облизнул губы, смотря, как блондин проследил это движение взглядом. Руки брюнета снова взметнулись над клавишами, начиная играть самую простую мелодию, которую только можно — "Собачий вальс". После первых аккордов он что-то шепнул Лухану, и тот, подняв руки, присоединился к исполнению. Подстраиваясь под сына, Тао стал играть медленней. Проиграв несколько раз песню, они обнялись и повернулись к остальным. Крепкие объятия братьев и поцелуй отца с тихим шепотом, что он умница, заставили Лу весело и счастливо рассмеяться. Все, находящиеся в комнате, смотрели на него с удивлением — такого искреннего и радостного Лухана давно никто не видел. Спустя еще пару недель в гости были приглашены дедушки, для которых мальчик с помощью папы сыграл несколько простых в исполнении композиций. Особым удивлением для всех, в том числе и для Тао, стало то, что Лухан, прислушиваясь, как о-папочка играет и тихо поет их с братьями любимую песню, стал подпевать. Дуэт, который сложился так нежданно, заставил дедушек разрыдаться и после окончания концерта прижимать внука к груди и целовать, осыпая комплиментами. Но самыми долгожданными для мальчика стали объятия братьев, которые одновременно сжали его с двух сторон и чмокнули в щеку. А-папочка, подхватив сына, стал кружить, говоря о том, что его малыш самый лучший, и способностями пошел в папу. Заливисто смеясь, ребенок слушал все разговоры, которые в это время велись в гостиной. Отец Криса тихо переговаривался с Тао, в то время как остальные взрослые не спускали с рук детей, умиляясь тому, как они выросли с последней встречи, и одаривая сияющих от внимания тройняшек поцелуями и подарками. — Фань, — позвал омега, в последний раз кивнув старшему альфе и подходя к мужу. — Как ты смотришь на то, что учить Лу вокалу и игре будет Ли Джон Ин? — Ли Джон Ин? — удивился Крис. — Разве это не… — Бывшая известная певица? Да, именно. Думаю, что она сможет дать Лухану намного больше знаний, нежели я. Если с игрой еще справлюсь, то вокал… Тем более, она уже несколько лет дает частные уроки. — А согласится? — Я поговорю с ней, — улыбнулся отец Криса, — и не думаю, что она откажет. Я спонсирую ее школу. — Боже, отец, это просто здорово! — рассмеялся Крис, гладя по волосам среднего сына, которого уже взял себе на колени Тао. — Лу, ты будешь учиться музыке!***
Спустя два года дети — ученики школы, и теперь, помимо занятия музыкой, у Лухана еще и школьная жизнь с такими же, как он, детьми. Даже привычный к скоплению в одном месте незрячих ребятишек, Тао всегда, когда его очередь забирать сына, вечером находит утешение в объятиях мужа, тихо плача. Но первые годы учебы принесли, помимо новых друзей, и первые серьезные ссоры между братьями. Привыкший быть в центре внимания, активный Чанель сразу стал одним из звезд своего класса, Исин же всегда следовал за ним тенью. Не сказать, чтобы он был тихоней или не умел постоять за себя — просто они не могли находится слишком далеко друг от друга. Более высокий и задиристый Ель, с детства не умевший проходить мимо драк, был защитой брата, и они воспринимались в глазах окружающих как единое целое. С гордостью знакомя одноклассников с Луханом, когда дети приходили к ним в дом или случайно они встречали их на улице, Исин и Чанель с воодушевлением рассказывали о слепом брате. Его песни, исполненные чистым голоском, стали неотъемлемой частью этих встреч. Все чаще те ребята, которые считались одними из лучших друзей братьев в школе, предпочитали общение с Лу, который был более рассудительный и спокойный. Чувствуя, что это не нравится братьям, Лухан старался отнекиваться от совместных посиделок, придумывая причины. Но все без толку. Раз за разом Чанель с обидой смотрел, как друзья, приходя к нему, веселятся с братом, и терпел, понимая, что тому тоже нужно общение. Но когда девочка, которая принимала его знаки внимания в виде дергания косичек и сладких подарков, придя в дом, села около Лу и стала разговаривать с ним, восхищенно рассматривая лицо, то сердце маленького альфы не выдержало. Не успела дверь захлопнуться за последними гостями, как Чанни, подождав, пока родители уйдут на кухню, вернулся в гостиную и толкнул Лухана, который как раз поднимался с пола. — Ненавижу тебя! — кричал мальчик, смотря на плачущего брата. — Ты всегда отнимаешь то, что хочу я! Все внимание достается тебе! — Елли, — не делая попыток встать, плакал Лу, — это неправда. — Папа всегда волнуется о тебе! Обнимает и целует чаще тебя! Все внимание дедушек только тебе! Син, скажи. Ненавижу, ненавижу! Не хочу, чтобы ты был моим братом!