Короткой дорогой

Открывать глаза не хотелось, было ощущение, что даже от такого простого движения голова взорвётся порцией еще более нестерпимой боли. Где же я так набрался-то? Попытался вспомнить, игнорируя отвратительное состояние, и не смог даже сосредоточиться, мысли разбегались как тараканы от тапка. Рядом едва слышно скрипнула дверь и послышались осторожные шаги, пришлось волей-неволей приподнять веки, чтобы ознакомиться с обстановкой. Оказывается, я лежал на боку, на кровати в своей комнате. Почему-то меня это удивило. В поле зрения попал Толик, державший обеими руками мою любимую чашку. Да-да, помню, что как-то давно сказал ему, что убью с особой жестокостью, если дорогой друг посмеет ее расколотить. Опасается, значит. Правильно делает. А дальше все стало еще интереснее: Толик заметил, что я проснулся, и попытался всплеснуть руками, забыв про чашку. Спохватился, застыв в нелепой позе и со странной гримасой на лице. - Ой, ты уже проснулся? Как ты себя чувствуешь? – фальшиво-бодрый голос убил, как и оскал, который он, видимо, надеялся выдать за радостную улыбку. - Как-то не очень, - честно сознался я, даже забыв про свою несчастную голову, уж больно шоу, устроенное приятелем, увлекло. Чуйка подсказывала: все это неспроста. Видать, во что-то не без его участия вляпался, и теперь друган писает кипятком от раскаяния и изо всех сил старается если и не быть полезным, то хотя бы выглядеть заботливым. - А я тебе это вот, - он протянул ко мне чашку, - принес… - Попить? – подсказал я, забавляясь поведением Толика. - Бульон, - смущенно ответил он, - куриный. Очень хотелось сказать: «Заботливый ты мой», - и заржать, но что-то в выражении его лица казалось подозрительным, какая-то насторожённость, сочувствие или отголоски чувства вины. Не понять. - Э, - поэтому только и смог сказать я, - спасибо. - Ну ты долго в отключке был, я не знал, как тебя кормить, вот и сварил. Ты не думай, я по книжке все делал, - заверил Толик, - правда придется новый варить, этот кончился уже, - и он вздохнул. Я кое-как устроился на кровати полусидя. Оперся спиной на подушку, стойко проигнорировав тот факт, что наволочка представляла собой сплошное жирное пятно. - Толик, - я медленно потягивал тепловатую и недосоленную жидкость, - а что вообще произошло? - А ты не помнишь? – он переступил с ноги на ногу и посмотрел на меня с тоской. - Если бы помнил, не спрашивал. - Ну ничего такого на самом деле, - вздохнул друг, - а ты с какого места не помнишь? И я с ужасом понял, что не знаю, что ответить. Глянул за окно – там вовсю зелень, а вроде как должна же была зима быть. Но если бы я лежал в отключке столько времени, то точно на бульоне бы не выжил, да и скорее всего держали бы меня в больнице. Я закусил губу, пытаясь заставить ленивый мозг дать хоть одну зацепку, чтобы память вернулась. Ни-че-го! - Толь, я что, головой ударился? – других предположений не было, тело-то не болело, а только башка. – Или меня ударили? - Это, - он спрятал руки за спину и потупил глаза, - не буду говорить, потому что, ну пусть оно само… Ясно, от друга правды не добьешься. Придется вспоминать самому как-то. До вечера провалявшись в кровати, время от времени проваливаясь в беспокойный сон, наполненный шепотом, шорохами и жаркими стонами, просыпался с ощущением невосполнимой потери. Да что же это такое? Толик вел себя неадекватно. Ходил, сопел, смотрел с жалостью. Бесил неимоверно. Хотелось назло ему все вспомнить как можно быстрее, но ничего не получалось. Два дня, три, неделя… Толик так и ошивался рядом, не желая слышать о переезде: - Я тебя не брошу, - мотал он головой и пытался изо всех сил быть полезным. А мне становилось все хуже. Только во сне я переставал чувствовать ту черную дыру, которая засасывала все эмоции, всю радость, оставляя лишь гнетущую меланхолию. Меня пытались развлечь походами в кино, на шашлыки и другими радостями. Как-то раз Толик – подумать только, Толик! – привел одного из моих бывших любовников. Откуда только узнал-то? Но невысокий светловолосый паренек вызвал непонятный приступ, я сел возле стены на пол и только что не завыл от непонятно какой тоски, спрятав голову в коленях и прикрыв макушку руками. - Суки, суки, - бегал вокруг Толян, шустро выставив гостя за дверь и предлагая то воды, то валерьянки, то просто стакан водки. - Уйди, - глухо и с ненавистью произнес я и лег прямо на потертую ковровую дорожку в коридоре, свернулся калачиком и закрыл глаза. Скоро, очень скоро я засну, и там, во сне, мне будет хорошо и не больно. Рядом суетился Толик, сначала пытавшийся поднять и перетащить мое тело в комнату, но я усиленно сопротивлялся, не желая никуда перемещаться, желая только заснуть и окунуться в сладкий и добрый мир таинственных звуков – почему-то картинки мне перестали сниться – запахов и прикосновений. Странно шипящие голоса мешали, вырывали из приятного, легкого сна, я закрыл уши руками, напоследок разобрав: - Ну ты видишь, что происходит? Я не знаю, что делать, - произнесенное Толиком странным, почти плачущим тоном. Чьи-то сильные руки легко подняли меня с пола. Неправильные руки. Зажмурил глаза еще сильнее и почувствовал под спиной упругий матрас, одеяло, осторожно положенное сверху, и невероятно удобную подушку под головой. Хорошо! Теперь я точно засну крепко-крепко и, может быть, никогда не проснусь. Голоса еще о чем-то спорили, кто-то вздыхал, но помешать уже не могли. Я плыл на роскошном океанском лайнере, мерно покачивающемся на океанских волнах. Нет, в реальной жизни я никогда не ступал даже на палубу прогулочного теплохода, но ощущение от мерной качки было невероятно приятным. Пронзительно синее небо и яркое солнце посетили, наконец, мой сон. Было так здорово не только слышать, но и видеть. Щека прижималась к чему-то гладкому и теплому, под ухом что-то громко и беспорядочно стучало, и оно никак не хотело стыковаться с океанским лайнером и волнами. Я замычал, не желая покидать приятные видения. - Просыпается, - произнес знакомый голос. - Думаешь, сработало? – хмуро поинтересовался Толик. - Сейчас проверим, - отозвался тот, кто держал меня в объятиях, и пощекотал меня под подбородком. - Пщ, прекрати, я же не маленький, - открыв глаза и увидев знакомый водопад золотистых волос, сказал я. - Сработало, - эльф обрадованно стиснул меня в объятиях и наклонился поцеловать. - Стой! – я отстранился, потому что события последних месяцев накрыли с головой. – База. Свадьба… - Все хорошо, не волнуйся, - Пщ улыбнулся, показывая верхние клыки; почему я никогда не замечал, какие они… хищные? Или я просто никогда не смотрел с такого ракурса? - Как же хорошо, ведь мы не поженились. Подожди, - я выбрался из его рук и сел, прислонившись к стене, - комната на базе. Тебя нет постоянно, запреты на все, и я закатил истерику, требуя выпустить… - Перенапряжение и нервный срыв, - подсказал кто-то, я повернул голову – Ёжик прижимал к себе Толяна. - Прости, что оставил, - теплые губы коснулись виска. - Подожди, - я пытался собрать в уме обрывки воспоминаний, - так мне память стерли? - Ну да, - буркнул Толик и сжал кулаки, - а потом домой отправили. - А я когда узнал, - подхватил Пщ, - устроил маленький шурум-бурум и вернулся за тобой и память восстановил. В прихожей послышался шум, и в комнату ворвались несколько вооруженных эльфов. Пщ отчетливо зарычал и отработанным жестом задвинул меня себе за спину. - Сын, ты считаешь разрушение базы маленьким шурум-бурумом? – разъяренный генерал, или кто он там в эльфийской иерархии, наставил палец на нас. - Конечно, - безмятежно улыбнулся Пщ, - большой бум будет, если со мной или с моим Мишей что-нибудь случится. Или если нас вдруг соберутся изолировать вместе, или по одиночке тоже. - Так вот чем ты занимался, и где только прятался… - Он не прятался, он попросил помощи у родной матери, - разъяренной фурией в и без того забитую народом комнату ворвалась, ну наверное, тоже эльфийка. Я завис, рассматривая будущую тещу. Общими с сыном у нее были только глаза. Рыжая грива, ушки, выглядывающие из волос – о, боже! – покрыты рыжей же шерсткой, и нервно мечущийся из стороны в сторону хвост. Для полноты картины ей не хватало только скалки или чугунной сковородки. - А ты, - она повернулась к мужу и отвесила ему знатную оплеуху, давая понять, что и без подручных средств может отлично справиться, - что удумал?! У моего народа может быть только одна настоящая любовь, - эльфу прилетело с другой руки, - а твои остолопы чуть не покалечили парня! - Дорогая, - проблеял доблестный генерал, - мы же все продумали и стерли память обоим! Не должно было ничего подобного произойти! Наступила внезапная тишина, и противоборствующие стороны повернулись в нашу сторону. - А я разве не говорил, что на меня не действует? – невинно похлопал глазами Пщ. - Как? – выдохнул несчастный генерал. - Ну я же совсем дураком и в детстве не был, - пояснил все еще улыбающийся эльф, - контрстиратель внедрил под кожу. Теперь вот и Мише тоже, во избежание возможных недоразумений. Правда я ему еще автопереводчик сделал, так что он нас понимает. - Твою мать, - с выражением сказал генерал и получил следующую затрещину. - Дорогая, но оставлять все так нельзя! Нужно заставить его убрать… - Придурок, - эльф попытался увернуться от тяжелой руки супруги, но получил пощечину, - я поставлю перед Советом рас вопрос о твоем соответствии занимаемой должности! Эльфы-коммандос замерли и даже не дышали, пока колоритная парочка выясняла отношения. Пщ снова втянул меня на колени и обнял, и я, чувствуя себя защищенным как никогда, смотрел как будто со стороны на развёртывавшееся перед глазами действо. Меня не сильно волновали все эти разборки, я был уверен в том, что теперь-то мой эльф предусмотрел все и нам совершенно ничего не грозит. Внимание привлекал хвост. Какая-то в нем была неправильность, что ли; и только понаблюдав за беспокойной конечностью некоторое время, понял: он был в чехле! Я даже приподнялся, не веря своим глазам, нет, ну точно, в коричневом чехольчике. Интересно, а если вежливо поинтересоваться, голый у тещи хвостик или покрыт шерсткой, мне прилетит за оскорбление или как?