***
«Я ничего… ничего не понимаю. Сначала один, потом другой… Что было на самом деле?» — блондин нервно нахмурил брови, вцепляясь взглядом в гладь воды, лениво плещущейся у каменных стен моста. « — Полковник… — Я тебя слушаю, Стальной, — Мустанг не без радости оторвался от бумаг, заполонивших весь его стол. Над ними ещё весь день мучиться… — А это… — брюнет изучающе посмотрел на бинты, опоясывающие голову юного алхимика. — А я как раз насчёт этого, — полковник недоумённо приподнял брови, не понимая, к чему тот клонит. — Я хотел поблагодарить вас. Ну, за вчерашнее… — А что вчера было? — Рой немного сощурился, мысленно прокручивая события вечера и пытаясь вспомнить, пил он или нет. Хотя, если и пил, то вряд ли вспомнит. — То есть как, что? — Эдвард изумлённо хлопнул глазами. — Вы же мне вчера помогли, когда Шрам напал. — Ты видел Шрама? Где? Когда? — военный мгновенно навострил уши. Если бы Элрик не был столь удивлён, он бы хмыкнул, как тот действительно стал похож в эту минуту на пса. — Вчера, на улице… Полковник, вы меня пугаете. Вы сами вчера там были, забыли? — увидев, что начальство лишь ещё больше хмурится, он гневно воскликнул: — Пить меньше надо! — А тебе — больше следить за языком, — колко заметил Мустанг. — Вчера я весь вечер просидел здесь с отчётами. Кстати… А когда я дождусь твоих? Кто-то обещался сдать их ещё две недели назад, если не ошибаюсь. — Ошибаетесь, — огрызнулся Эдвард, зло вздёргивая бровь. — Если вы не помните, что было вчера, как можете говорить о том, что произошло две недели назад? — Стальной, не забывайся! — Рой предупреждающе свёл брови на переносице, потихоньку закипая. — Если ты не в себе, нечего было сюда приходить. Иди и проспись, а потом уже пытайся что-либо вспоминать. — Но полковник… — Никаких но! Свободен. — Есть, — Элрик хмуро посмотрел на брюнета, отдав честь. — И да, через два дня я жду твои отчёты. — Вы изде… — Жду и точка. — Есть… » Белые полосы солнца растекались по поверхности реки. Эдвард прижмурился. Сознание словно издевалось над ним, искажая реальность. В голове чётко стоял брат, защищая от нападающего Шрама. Элрик бешено скрипнул зубами. Ну не мог он спутать его с Мустангом, ведь он его брат! Да и к тому же, полковник сам это отрицает. Но почему тогда Ал говорит, что его там не было? «Что за бред?!» Алхимик зарылся пальцами в волосы, словно пытаясь достать нужные воспоминания из головы. Но на память ничего не приходило, хоть к гадалке иди и спрашивай о прошлом. И Эдвард так бы и поступил, если бы не был таким скептиком. «Бесполезно…» Элрик медленно перевёл взгляд на дорогу. Белый след от мела резанул глаз, и Эдвард помрачнел ещё больше. «Надо заполнять отчёты, иначе этот ловелас мне житья не даст». — Он отвернулся и молча зашагал обратно в гостиницу, стараясь не думать о сумасшедшем маньяке, появлением которого город был обязан ему.***
— Нии-сан, ты не занят? — в комнату осторожно заглянули доспехи. — Ал? Нет, не занят. Я как раз только что от полковника, — Элрик-старший поднялся с дивана. — Правда? И что он сказал? Был удивлён, что ты сдал все отчёты? — О, ещё как! Ты бы видел его лицо, когда я втащил ему в кабинет две стопки бумаг! — Элрик гаденько захихикал, весело щурясь. Две стопки — это значит две высоченные башни из вороха бумаг, доходившие алхимику в высоте по плечи, а в ширину до половины тела. — Думаю, он теперь ещё долго не будет просить меня сдавать доклады… — вспомнив ошарашенного Мустанга, его глаза в пол-лица и раскрывшийся в ужасе рот от увиденного, блондин сразу повеселел и понял, что не зря его левая рука до сих пор еле шевелится. — Ты как обычно, братец, — в голосе Альфонса прозвенели укоризненные нотки вперемешку со смехом. — Как там продвигается дело с убийцей? Поймали? «Какое там…Поймаешь его». — Нет, не поймали. Но убийства прекратились. «И это странно». Элрик-младший задумчиво склонил голову. Точнее шлем. — Может, погиб сам? Или его убили? «Ага, жди». — Не думаю. — Почему? Эдвард пожал плечами. — Просто не думаю и всё. — А что тогда? Просто надоело? — мальчик пристально посмотрел на брата. — Да кто его разберёт… Не знаю я. Но убийства прекратились — это факт, — алхимик посмотрел за окно. В горшке на подоконнике по-прежнему плесневела от молока земля. — Ну что ж, это хорошо. Надеюсь, дальше не будет хуже. «А я-то как надеюсь. Только вот этого не будет». — Кто знает, Ал, кто знает. Элрики недолго помолчали. — В библиотеку? — наконец спросил младший. — Да, пошли, — Эдвард с готовностью отозвался и радостно кивнул. «Ведь скоро эта тварь вновь придет... Я уверен. Убийства прекратились не просто так».***
Льняные нити солнечного света мелкими иголками пронзали стекло, неровной сеткой ложась на стены и насыщая их цветом. Серые клочья облаков тряпичными лоскутами растянулись по небу, ещё не до конца простившемуся со своими ночными гостьями-звездами. Уставший от гонок ветер неохотно перемещался по улицам, пытаясь найти пристанище в каком-либо доме. В очередной раз тихо стукнув ставней, он с грустью вздохнул — занавески поднялись натянутым барабаном — и улетел дальше — оконная рама горько скрипнула, прощаясь. Бум. Эдвард резко вскинул голову. Уставшие глаза нервно блеснули, как у затаившегося зверя, готового к прыжку, и несколько мгновений шарили по стенам и углам комнаты. Пусто. Бум. — Да хватит уже стучать, — раздраженно рыкнул Элрик и нетерпеливо подошел к подоконнику, надеясь закрыть надоевшую ставню. Он подозрительно перегнулся через окно, высунувшись из комнаты, а потом, пробежавшись взглядом по местности, раздосадованно цокнул. — Да где же ты... — алхимик закрыл окно и сел за стол, стоящий рядом. Как же это все раздражало. Он уже третью ночь не смыкает глаз. И не потому, что не хочет, а потому, что не может. Эдвард постоянно ожидал, что вот-вот появится он и застанет его врасплох. Этого юноша позволить не мог. Его подозрительность ко всем вокруг уже начинала перерастать в паранойю, доходя порой до абсурда, что очень сильно беспокоило Альфонса. Он видел, насколько напряжен брат, и сильно страдал оттого, что ничем не может ему помочь. Ведь Эдвард даже не делится с ним тем, что в душе, держит все в себе, как обычно взваливая на свои плечи всю ношу. Он думает, что Альфонс не видит его лихорадочно снующего взгляда, как у зверька, на которого идет травля, словно из-за угла сейчас выскочит свора псов и загрызет его. Он думает, что Альфонс не видит, с какой опаской он озирается по сторонам, нервно дергая губами в приветствие кого-либо. Он думает, что Альфонс не видит, что он не спит ночами, упорно глядя в окно и обращаясь полностью в слух, вытягиваясь, как натянутая струна. Он думает, что делает как лучше, однако выходит лишь наоборот. «Да когда же ты уже появишься?!» — мысли Элрика постепенно перерастали в истерику. Он не продержится в таком режиме долго. Скоро его батарейки сядут, и тогда он уже ни на что не будет способен. Алхимик ясно понимал, насколько печально его положение. Сперва он просил Альфонса посидеть с ним, но в итоге так и не смог уснуть, представляя, как, стоит ему закрыть глаза, в комнату ядовитым вихрем врывается Энви, с размаху расшибая кровать и превращая весь номер в груду обломков и щепок. К тому же, постоянно просить брата оставаться с ним — подозрительно, он наверняка о чем-нибудь начнет догадываться. Пускай лучше и дальше по ночам алхимические трактаты читает, не пугая Эдварда громыханием. Хотелось выть от злости и беспомощности. Внутри скопилось столько отрицательной энергии, что Элрик стал напоминать себе воздушный шар, наполняющийся водой: он оттягивается, оттягивается вниз под тяжестью жидкости, а потом в один прекрасный момент падает и рвется, расплескивая всю воду, что была внутри. Вот такая же участь ждала и Эдварда. Он лопнет — и конец всему. «Убийства прекратились не просто так. Я не верю в то, что у тебя могла проснуться жалость. Тебе нужен философский камень — необходимо заставить сделать его при любых условиях. Ты не станешь отступать от цели. Ты что-то задумал... Но я не знаю, что именно. Но что же... Что же это... Черт, мысли уже путаются... — блондин покривился. — В любом случае, я не позволю тебе застать меня врасплох или играть мной. Схвачу. Вытрясу всю душу... Информацию, то есть. Души-то у тебя не имеется. А потом сдам в лабораторию. Пускай разбираются». — Эдвард решительно сверкнул глазами, упираясь взглядом в мрачную серость стола. Бум. Ставня вновь распахнулась, открывая вид на город. За окном ласково протягивало свои руки солнце, нежно обвивая теплом город. Элрик устало прижмурился. Приветливые лучики света ослепили глаза.***
— Звала? — Зависть лениво поднял брови. Данте повернулась вполоборота к гомункулу. — Да. Энви, я слышала, по городу прошла волна убийств, — юноша презрительно хмыкнул. — Только не говори, что тебе их жаль! Женщина закрыла глаза и коротко покачнула головой в знак несогласия. — Нет. Но я прекрасно знаю, кто их причина. — Хах, а почему сразу я-то? — Энви почти весело ухмыльнулся. — Среди этих насекомых, что, мало придурков, способных порубить друг друга на кусочки? Или ты стала относиться лучше к этим идиотам, а, Данте? Женщина снова покачнула головой. Печать мудрости и усталости крепко въелась в глаза. — Нет. Но тебе следует быть осторожнее. Если тебя поймают, пощады не жди. Зависть вытаращил глаза, а потом залился безумным хохотом, в котором пенились ядовитость и издёвка. — О, правда?! А я-то думал, они мне экскурсию по городу проведут! Что ты несешь такое, а?! — Энви полыхнул лиловыми зрачками, исподлобья заглядывая в лицо создателя. — Или материнское чувство вдруг проснулось? Что-то поздно, должен заметить! Ты опоздала, лет так на триста. Интересно, где оно было, когда ты меня в Ишвар засылала? Там алхимиков было больше, чем жаб на болоте, да еще и с философскими камнями все — вот там вот было опасно, а здесь-то что? — в голосе гомункула шипели и лопались пузыри презрения и ярости. Данте все так же спокойно смотрела на «сына», молча пронзая взглядом. — В любом случае, эти убийства должны прекратиться, — коротко ответила она. — Не спорь. Ослушаешься — сам знаешь, что тебя будет ждать, — Зависть взбешенно дернулся, опасно вздергивая верхнюю губу, оголяя по-звериному острый белый клык. Однако дальше этого дело не зашло: гомункул лишь в немой ярости сощурился, но не двинулся с места. Данте одобряюще опустила веки: — Вот и отлично. Теперь ты должен будешь следить за Элриками, докладывая мне обо всем происходящем. Глаза Зависти округлились. — Чегоо?! — взвился он, как укушенный, чудом не бросаясь на женщину. — Да ты совсем там... — Ты будешь следить, — стальной холод голоса осадил юношу, который был готов рвать и метать. Его ноздри раздувались, как капюшон у кобры, а в глазах бурлило столько дурящей голову ненависти, что любой человек, не раздумывая, кинулся бы прочь. — Не буду я! — рявкнул он, оскаливаясь. Зрачки в бешенстве превратились в тончайшую линию, сливаясь с радужкой. Данте чуть приподняла брови. — По стопам Жадности хочешь идти? Еще один борец непонятно за что. Гомункул вздрогнул и сцепил зубы. Старая карга... — Хорошо, — процедил он, кривясь так, словно его держат над котлом с лавой, выдирая философский камень. — Когда начинать. — Завтра. Я знала, что ты согласишься, — довольно подытожила Данте. — Можешь идти. И помни: никаких жертв. И Элриков тоже не убивать. Зависть фыркнул и диким зверем унесся в мгновение ока. Как он ненавидел эту жизнь. Хотя было ли это вообще жизнью?***
— С каждым разом мне всё больше и больше кажется, что мы вовсе не алхимики, а какие-то детективы. — Нии-сан, прекрати. — Нет, Ал, я серьёзно! Почему мы должны вести расследование, если специализируемся на алхимии, мать её, ал-хи-ми-и! Это никак вообще не перекликается со словом маньяк! — Эд, но ведь полковник объяснил, что те жертвы могут быть связаны с производством Урана. — Да никак они не связаны, чёрт их дери, никак! — Элрик чертыхнулся. — Это просто полковник решил мне отомстить за все отчёты! — Но они все работают в одной лаборатории. — И что?! — Эд, ты просто придираешься, — укоризненно заметил Альфонс. — Смирись, что поездка на Запад — плановая работа, а не одна из козней полковника. — На Запад… Ты так сказал, словно мы в другую страну едем! А на самом деле нас просто сослали в самую тьму-таракань, в какой-то затхлый городишко, если не село! — Нии-сан, но ведь это твоя работа, — устало напомнил младший. — Сказал бы я тебе, какая у меня работа, да вот только я уже и забыл, когда выполнял что-то нормальное, а не рылся носом в земле и не таскал бумаги из архива! — Блондин хотел проорать ещё кучу гадостей про «мерзкого Мустанга» и «его злопамятный характер», но мощный гудок поезда заглушил все его вопли. — Мне кажется, или это наш поезд собирается отходить? — насторожился Альфонс, стоя у кассы. Эдвард побледнел. — Нет. Не кажется. Мы опаздываем!!! — он рывком выхватил у кассирши билеты и ураганом понёсся к стоявшему вдали агрегату, дым которого предупреждающе быстро повалил из трубы. — Ал, быстрее! — Да бегу я, нии-сан, бегу! Эдвард втопил так, словно у него открылась первая космическая скорость. Почему они постоянно куда-то несутся?! Если не от людей, то от химер, если не от химер, то от собак, если не от собак, то от мыслей, если не от мыслей, то от эмоций? Ну вот почему так? — Осторожнее! — истошный вопль сзади вывел из транса, и прежде, чем алхимик успел затормозить, он на полной скорости влетел в какого-то прохожего, выбивая у него из рук чемодан, из которого полетели по всему перрону вещи. — Уу… — блондин потёр голову, звеневшую от удара. — Чёрт, Ал, не мог раньше сказать?! Извините, пожалуйста, я случайно… Я не видел Вас, — алхимик виновато суетился, помогая запихивать вещи обратно в чемодан. — Вы в порядке? Женщина медленно приподняла голову и проморгалась. Поправив шляпу, она откинула за спину чёрные пряди и кое-как поднялась, принявшись отряхивать свои бежевые юбку и пиджак. — Вы целы, не пострадали? — нетерпеливо вопрошал Элрик, готовый сорваться с места. Поезд сейчас уже уйдё-ё-ёт…. — Нет, — зло буркнула та, стрельнув в сторону юноши зелёными глазами. — Простите, простите, я же не хотел… — Прозвучал очередной гудок поезда, и Эдвард подскочил, как ужаленный. — Извините, но я опаздываю! Я побежал! — он сунул ей чемодан в руки и быстро помчался. — Не извиню, — бросила женщина и с силой кинула ему вслед свой багаж, который прилетел точно в спину алхимика, укатившегося вместе с ним в сторону, едва не на соседние рельсы, где ехал на полной скорости поезд. Чудом удержавшись на асфальте, Эдвард ошарашено приложил руку к груди. Чуть не умер… — Вы что делаете?! — Не прощаю, — отрапортовала женщина. Зелёные зрачки блеснули из-под полов шляпы, а затем белая и длинная рука с размаха впечаталась рядом с Элриком, который успел отбежать. — Вы с ума сошли?! — в отчаянии вскричал он, тараща глаза. Да, он её сшиб, конечно, но чтобы из-за этого драться... Она нормальная, нет?! Ужас Элрика разросся ещё больше, когда он увидел здоровую вмятину на месте, где он только что был. Вот это силища… «Стоп. Откуда… в таком худом теле такая огромная мощь? Этого не может быть. Или… может? — Эдвард медленно попятился прочь. Неужели… всё же появился? Песок глаз потемнел, как от дождя, а потом алхимик едва успел среагировать на резкий выпад женщины в его сторону. Около уха со свистом пронеслись отточенные когти, отсекая несколько прядей. — Всё же он!» — Ах ты тварь! — взъярённо взвыл Элрик, преобразовывая руку в клинок. — Решил меня провести?! — блестящая сталь пронеслась в миллиметрах от носа женщины, а затем с хлёстом прошла сквозь воздух, прямиком в грудь. Сзади резко схватили за руку, не давая достичь цели, когда остриё клинка уже упиралось в тело. — Эд, ты с ума сошёл?! — блондин обернулся и яростно тряхнул рукой, вспыхивая. Альфонс в ужасе сдерживал брата, не давая шевелиться. — Это ты с ума сошёл! Это не женщина! Это Энви! Неужели не видишь?! — взбешённо кричал тот, дёргаясь. — Да пусти же ты меня! Сильный удар пришелся на солнечное сплетение, заставив Элрика замереть от боли. Перед глазами побелело. — Эд! Хватка брата ослабла, а затем алхимик услышал громкий лязг. — Альфонс! — раненым голосом крикнул Эдвард, мгновенно оборачиваясь. Огромные доспехи торопливо вращали «голову», возвращая шлем на место. По телу прокатилась волна облегчения. Цел… — Убью, — коротко прозвучало над ухом, а дальше блондин кубарем покатился по перрону от удара в челюсть. Шея сильно хрустнула, позвонки которой, как показалось Элрику-старшему, едва не переломились. Он осоловело помотал головой, пытаясь сфокусировать взгляд, однако всё по-прежнему плыло. Где Зависть? — Нии-сан! — очередное громыхание и треск ломающейся платформы. — Альфонс! — пытаясь отыскать брата, Эдвард отчаянно вертел головой. — Где ты?! — Кажется, изображение стало проясняться. — Альфонс! — Лучше о себе беспокойся, — ядовито хмыкнули сверху. Алхимик в ужасе дёрнулся, столкнувшись взглядом с лиловыми глазами, чёрные точки в которых тёмным бисером рассыпались по радужке. Он быстро вскочил, но когти тут же проехались по его плащу и шли точно к сердцу. — Эд! «Не успеваю!» Ширх. Тёплая кровь быстро заструилась по коже, пропитывая одежду и обагряя перрон. Жгучая боль протянулась от плеча к груди, и Эдвард напоследок взглянул на руку, прошедшую до середины через него. На груди была располосована майка, разорван плащ и рассечена кожа. Струилась кровь. Темнели раны. Но руки н е б ы л о. Четыре глубокие царапины шли наискосок от плеча к грудине. Шли, но не сквозь тело. Элрик изумленно вскинул взгляд и увидел когтистую лапу около плеча. Он его... лишь расцарапал? Как это возможно? Удар был точно в сердце! — Осторожнее! — звенящий голос брата вывел Элрика из транса, и тот мгновенно отскочил. В следующий миг столб рядом с ним протяжно взвыл и перегнулся пополам от силы удара. — Эд, ты в порядке?! — В полном, — хрипнул тот, все еще с трудом сдерживая дрожь. Было страшно до трясучки. Он опять едва не погиб. И ведь непременно бы уже лежал с разорванной грудью, из которой бы толчками лилась кровь, если бы гомункул не промахнулся. А почему он промахнулся, это уже другой вопрос. Зависть хмыкнул, сверкнул зелеными глазами, тряхнул черными волосами, а потом безумной тенью бросился прочь, скрываясь среди людей, меняя облик. Некоторые прохожие удивленно провожали его взглядом, однако недолго. Мало ли. Элрик-младший вихрем бросился к Эдварду, нагибаясь и крепко стискивая вокруг него кольцо рук. — Брат, брат, брат, — Альфонс буквально захлёбывался, повторяя одно и то же, и судорожно обнимал Эдварда. — Все в порядке, Альфонс, я живой, жи-вой, — он успокаивающе хлопал мальчика по спине, расслабленно улыбаясь. Он словно забыл о том, что тот все равно ничего не чувствует, словно не ощущал холод железа, жгущий ему кожу, словно не понимал, как мелко трясется его тело от пережитого ужаса. Сейчас они просто стояли вместе и были счастливы лишь тем, что видят друг друга.***
Плечо опять стало гореть. Эдвард по инерции приложил к бинтам стальную руку, поморщившись. — Сильно болит? — обеспокоенно встрепенулся Альфонс, сидящий напротив. — Нет, совсем чуть-чуть, — слегка улыбнулся старший, качая головой. Щека заныла: наливной синяк дал о себе знать. — Точно? Если что, можем вколоть обезболивающее. — Точно, точно. Не надо ничего колоть. Мальчик с волнением посмотрел на брата. Через разорванную ткань майки проглядывали белоснежные полоски бинтов, крепко стягивавшие грудь и плечо и скрывавшиеся за красным плащом, который тоже пострадал от когтей Зависти. Глаза старшего выражали усталость и мягкость, однако Альфонс, несмотря на видимое в них спокойствие, заметил бегавшую растерянность, которую ему никак не удавалось поймать за хвост и предъявить брату. Он отвернулся к окну, принявшись разглядывать мелькающий за стеклом вагона пейзаж. На поезд они тот, естественно, не успели. Пока Эдварду оказали помощь, пока обменяли билеты, пока оправились от произошедшего, прошло достаточно времени. Потом им еще пришлось почти всю ночь ждать прибытия нового поезда. Но за все это время они так ни разу и не коснулись произошедшего и словом. Эдвард молчал, а Альфонс не знал, о чем говорить. Так и ехали в могильной тишине, изредка покрываемой звуками шума колес и гула поезда. Алхимик едва слышно свистнул, втягивая воздух, а потом скосил взгляд в окно. — Нии-сан, чем ты так обеспокоен? — не выдержал в конце концов Альфонс. Блондин чуть приподнял голову и посмотрел на безликие доспехи перед собой. — Ничем. Просто думаю, сколько нам еще ехать. — Врешь. — Нет. — Я вижу. — То, чего нет. — Эд! — Ал. — ...нии-сан. — Ну что? — Скажи мне, что с тобой. Пожалуйста... — Да сказал же, что ничего нет! — Эд! — Ал, прекрати! Элрик-младший обиженно-недовольно поджал бы губы, если бы был в своем теле. Так и не скажет. — Как знаешь, — хмуро бросил он и отвернулся. Эдвард раздраженно сверкнул глазами. — Ну и обижайся! На сердитых воду возят! — ... Блондин чертыхнулся и уставился в обивку сиденья. Чего ему неймется-то? Если сказано, что все в порядке, значит Альфонс должен ему верить. Или хотя бы прекратить расспрашивать. Ведь и ежу ясно, что он не хочет это обсуждать, если отрицает. «А ты бы сам не переживал, если бы был на его месте?» — тянуче пропело сознание. Эдвард поморщился. «Переживал бы, конечно, он ведь мой брат и очень дорог мне. — Элрик на секунду задумался. — Наверное, его можно понять, — он скосил взгляд в сторону безэмоционально глядевших в окно доспехов. — Он ведь и в самом деле волнуется. Но, если я скажу, станет еще хуже». Алхимик был уверен, что поступает правильно, не говоря о мыслях, терзавших его. Он был твердо убежден, что справится со всем сам, не тревожа брата, которому и так приходится несладко. Однако он и представить себе не мог, какую досаду и боль испытывал младший, видя, как удаляется и скрывается от него самый близкий ему человек. Что может быть хуже правды? Только неизвестность. Эдвард чуть мотнул головой, словно вытряхивая ненужные мысли. Ничего, позлится и успокоится. Альфонс отходчивый и всегда готов простить по истечении дня. Максимум — три, но это уже что-то из ряда вон выходящее. Даже в детстве после драки они мирились уже через пару часов, а что уж теперь, когда за плечами столько всего. «Гораздо важнее, что произошло тогда, — блондин непроизвольно крепче стиснул ткань плаща на плече. — Почему он изменил удар? Сжалился? Ха, смешно! Энви и жалость — это как слепой художник: абсолютно нереально. Ценная жертва? Мог, конечно, но не думаю, что ему составило бы труда свалить мою смерть на «издержки производства». Тем более, учитывая его ненависть... Нет. Не мог он сжалиться. Приказ? Вполне возможно. — Эдвард вспомнил хитрющие глаза гомункула, блестевшие из-под шляпы, и холодные мурашки толпой блох проскакали по спине. — Все-таки он, наверное, сумасшествие... Действия вообще невозможно предугадать, абсолютно. И чего он добивается? — Элрик хмыкнул: — А ничего. Главное, чтобы можно было убивать. Вот и все. А большего ему и не надо. Слетевший с катушек маньяк...» — Эдвард широко зевнул и понял, насколько он устал за сегодняшний день. Ну, теперь хоть отдохнуть можно: нет необходимости сидеть в ожидании. Гомункул появился и это главное, не надо ждать удара. А вот зачем он появился, это уже другой вопрос, на который ответить не мог, наверное, никто. Алхимик снова зевнул и медленно растянулся на сидении, закрывая глаза. Спать хотелось больше, чем жить.***
Эдвард ошибся в своих выводах про Альфонса: тот не разговаривал с ним и после их прибытия, хотя прошло уже больше трех дней. Сердито фыркая на беспочвенную и глупую затаенную обиду брата, Элрик гордо проводил время в молчании. Он много раз порывался сказать что-либо, но потом, натыкаясь на груду холодного металла и безучастное равнодушие к его персоне, передумывал и вновь плевал в потолок вагона. Альфонс тоже хотел что-нибудь сказать, но потом вспоминал отстраненность и непреклонность брата и бросал любую затею, решая, что «любой разговор зайдет в тупик, потому что Эдвард ничем не делился и не будет делиться». Сказать, что атмосфера была напряженная, — ничего не сказать. Она была раскалена, натянута и подвешена, как высоковольтный провод, готовый искрами вспыхнуть от перегрева. Вот же упертый гордец... Такая мысль была у каждого, и каждый злился от нее еще больше. Однако ни один, ни другой не собирался прерывать затянувшуюся «войну». Близкие люди, они такие. Сойдя с поезда, братья прямиком направились в город-село (Эдвард до сих пор не смог определиться с его «разрядом»). Со всех сторон шло громкое шептание и переговоры жителей. — Эй, ты слышал? — О чем? — Как, ты не знаешь?! Гибель же... — А, про маньяка-то я знаю. «Даже горожане считают его просто маньяком, — скрежетнул зубами Эдвард. — Чего тут забыли мы?!» — Маньяк? Газеты не читаешь, что ли?! — А что там... — а дальше Элрики прошли мимо, так и не дослушав. Непонятно моргнув, алхимик проводил взглядом прохожего с газетой. На первой полосе он отчетливо увидел слово «совпадение», а потом и «гибель». «Очередная жертва?» — Эдвард немного подумал, а потом все же подошел к ближайшему киоску и принялся внимательно изучать обложки. — Что-то хотел? — продавец вопросительно поднял брови. — Есть свежий выпуск газеты? — Конечно. Вот он, — мужчина похлопал по толстой стопке серой печатной бумаги. На его ладони остался след от букв. — Вот давайте его. — Да пожалуйста. — Эдвард быстро схватил газету, увидев въевшуюся цифру цены, расплатился и стал читать. Авось, и правда что-нибудь важное. «Гибель сотен — случайность или неизбежность?» — начало заголовка на первой странице уже зажигало искру интереса. Пролистав пару страниц, Эдвард остолбенел. «Что... Что это? Как это?» — Ал! Сбоку с победной издёвкой хмыкнули: — Кто-то соизволил со мной заговорить? — Не смешно! Я серьёзно! Посмотри! — неподдельная тревога, гулом набата отдававшаяся в каждом слове, заставила Альфонса забыть обиду и насторожиться. — Что там? — он нагнулся к брату и непонимающе уставился в серо-чёрный лист, в который так лихорадочно тыкал Эдвард. — Чего не так-то? — Читай! — раздражённо бросил старший, распрямляя газету. — Ещё много десятков лет назад пророки предсказывали неизбежную гибель человечества, описывая его начало появлением гигантских огнедышащих чудовищ, чешуя которых тверда, как железо, и прочна, как камень… Нии-сан, кто-то стал верить в предсказания? — иронично заметил Альфонс, повеселев. — Да ты не туда же смотришь, — вспыхнул Элрик, возмущённо глядя на брата. — И как ты вообще мог подумать, что я стану верить этим шарлатанам?! Вот, видишь? Читай! — он ткнул куда-то в середину статьи, пропустив все рассуждения о близости конца света. — Вчерашнее крушение поезда заставило содрогнуться всех жителей Аместриса. Разлом моста, произошедший так неожиданно, как нельзя лучше напоминает то предсказание о разверзшейся под ногами людей пропасти, утягивающей за собой всех живых, не оставляя ни одного человека. В сегодняшней страшной катастрофе, которая, увы, вовсе не плод воображения, не выжил никто, что ещё раз доказывает сходство слов провидцев и реальности. Ведь, как было известно, огненные псы… — Лист исчез из-под носа в мгновение ока. — Дальше уже можешь не читать: одна чушь собачья, — пояснил Эдвард, с лихорадочным блеском в глазах смотря на Альфонса. — Ты понимаешь теперь? Элрик-младший, в раз помрачневший, утвердительно кивнул. — Да. Мы должны были ехать тем самым поездом. По цитриновой радужке расползлась паутина тревоги. — Но мы не поехали. А пути были подрезаны. Понимаешь? Подрезаны. Мост, толщиной в несколько метров, был разрезан буквально пополам. Младший в ужасе опустил плечи, вытягиваясь. — Хочешь сказать, кто-то специально… — Не просто кто-то, а именно те, о ком ты подумал, — блондин быстро облизнул пересохшие и растрескавшиеся от жаркого воздуха губы. — Но мы живы. Хотя до поезда оставалась пара метров. — Подожди, но откуда ты знаешь, что мост был подрезан? Элрик махнул рукой: — Да в этой статье и прочитал. Не знаю, насколько они врут с их предсказаниями-пророками, но в таких вещах они солгать не могут, ведь иначе их легко засудить смогут за публичное враньё, несущее последствия. Ведь иначе получится, что они исказят всё и обвинят правительство — кто ещё за дороги у нас тут отвечает? — Ну да, ты прав, — рубиновые огни в забралах потускнели в пыли горечи. — Зачем им это? — Я бы и сам хотел знать. Ведь выходит, что Энви нам помог? — Эдвард истерично хохотнул. — Дожили! Враги спасают наши шкуры! — Не смешно, нии-сан. Он тебя едва не убил. Блондин вздрогнул и застыл, словно его время остановилось. Потом медленно опустил глаза в асфальт, сильно озадаченный чем-то. «Вот именно, что едва…» — Да. И я не понимаю, почему он так поступил. Младший слегка пожал плечами. — Не думаю, что это конкретно его решение. Он ведь выполняет чьи-то приказы, как и остальные. Скорее всего, у них какой-то… — План? — Эдвард задумчиво смотрел вдаль, сквозь всех прохожих и их багаж. — Может быть. Но, думаешь, ему было бы трудно соврать, что он не успел нас остановить? — Думаю, нет. Но, раз он так поступил, это доказывает обратное. Элрик-старший улыбнулся: — Логично. Ладно, пойдём дальше, нечего голову подобной чушью забивать. Сейчас главное — разобраться поскорее с этим делом и насолить Мустангу быстрым возвращением! — Ты как всегда, братец, — весело заметил Альфонс; гранатовые искры жизни вновь вернулись в его взгляд. Всё-таки что с людьми делает любовь. С близким человеком и буря не страшна ведь, верно? — Ну а как же! Пойдём! — Ага. — Ал, и ещё… Ты, это, извини меня за то, что было. Ну, то есть… — Не продолжай. Извиняю. — А?! Ты должен был извиниться тоже! — Обойдёшься. — Ал! Младший весело засмеялся, а Эдвард, глядя на него, не удержал своего серьёзного вида и расплылся в ответной тёплой улыбке, грея своей нежностью лёд доспехов.***
«Итак, что мы имеем. Убийство двух женщин и одного мужчины. Все они работают на одном заводе по исследованию Урана. Отделы разные. Больше пересечений нет. Какой мотив преступника? Одна жертва работала в лаборатории, другая — в архиве, третья — в цехе. Убийца узнает необходимую информацию, а затем убивает жертву? Сначала архив, потом лаборатория, затем цех... Все идет по отделам. Справа налево... — Элрик внимательно изучал карту предприятия. — Тогда следующая станция — это отдел кадров. Так. И как определить, кого он планирует убить в следующий раз? Чёёёёрт. Понятия не имею!» — Идиотизм! — вспыхнул алхимик, ударяя рукой. — Мы же не можем сторожить каждого, кто здесь работает! Их больше трёхсот человек! — раздражение забурлило внутри, вытесняя спокойствие. — Чёртов Мустанг. Почему надо было послать именно меня и именно сюда?! Грх... А ещё этот поезд и Зависть... Почему всё не может быть спокойно?! — блондину захотелось просто взвыть от досады. Короткий щелчок входной двери оповестил юношу о том, что пришёл брат. — А, Альфонс. Ну, что узнал? Есть между ними ещё связь? — Нии-сан... Элрик настороженно повернулся. Что-то не то. — Да? — Ты ведь читал ту газету?.. — Только статью. А что случилось? Ещё одна жертва? Младший немного помолчал. — Ал, говори уже, что произошло? — в конец растерялся Эдвард, не понимая, почему у брата такой вид, как будто он вновь побывал в Пятой Лаборатории. — Открой тридцать пятую страницу. — Не могу: я выкинул газету. Да скажи ты уже, что стряслось?! В том поезде была Уинри? — Нет. Просто... — Просто что?! — терял терпение алхимик. — Эд... Хьюз... Он погиб. ... Тик. Так. Тик. Так. Тик. Так. Время ни на секунду не замедлило своего хода.***
Разъярённый голос буквально оглушал на другом конце линии. — Почему вы мне ничего не сказали?! Почему решили умолчать?! Что, неужели беспокойство взыграло? Почему вы молчите?! А, полковник?! В трубке раздался усталый вздох. — А что говорить? Ты в любом случае будешь и дальше огрызаться. — Ещё скажите, что я не прав! — Я лучше промолчу, потому что не хочу оглохнуть раньше времени. Алхимик подавился возмущением от неприкрытой наглости и спокойствия, расплывавшихся по ту сторону связи. — Вы... издеваетесь? Хьюз был вашим другом, а вы так спокойно рассуждаете, как будто ничего не случилось! Как так можно?! Чёрствый эгоист! — блондин зло бросил трубку, выкипятившись полностью. Пузыри ярости лопались и лопались, никак не кончаясь. Как можно было это скрыть? А если бы не Ал? Если бы он случайно не увидел ту страницу в газете? Если бы не обратил внимания на ту невзрачную колонку? Что тогда? Они бы так и не узнали о смерти их друга, о гибели Хьюза. Так бы и не узнали, что он был застрелен. Эдвард медленно втянул в себя воздух. Нужно успокоиться. Мелкие ошмётки горечи вновь поднялись на поверхность, всплывая с уходившим бешенством. Нет. Стоп. Успокоиться! «Да ни хрена не выходит! — Эдвард с злостью пнул валявшуюся банку. — Чёрт знает что творится. Хьюз... Почему... его убили? Как же теперь семья... — блондин бешено скрежетнул зубами. — Почему… почему со всеми, кто нам дорог, что-то происходит?! Бесполезно рассуждать», — Эдвард скорбно скользнул взглядом по серым бугристым стенам домов и, уныло опустив глаза, пошёл вперёд. На этот вопрос никто не был в силах ответить.***
«Не понимаю. — Эдвард раздражённо смял угол карты. — Как мне ловить этого маньяка, если я понятия не имею, кто будет следующей жертвой?! Да, я приставил охрану к идущему далее отделу, но что теперь? Мы ведь не сможем оберегать каждого!» — Нии-сан, — робкий голос брата вытащил Элрика из прострации. — Да? — старший быстро обернулся, выжидающе глядя на Альфонса. — Тебе надо отдохнуть, ты целый день не выходишь из комнаты, — в тоне мальчика, хоть и приглушённо, но трещали искры надломленности. Альфонс, как и брат, тоже всё ещё не мог принять смерть Хьюза. Казалось бы, молодой офицер, весёлый, чуть надоедливый, но такой добрый и заботливый, что ему можно было простить всё. А теперь его больше нет. Совсем нет. Нигде. Эдвард покачал головой. — Нельзя. Мне нужно думать над делом и… — Сейчас ты уже ничего не сможешь придумать хотя бы потому, что ничего не соображаешь, — резонно заметил младший, скрипнув рукой. — А я говорю, что смогу! — упёрто возразил блондин, уверенно закрыв глаза и отвернувшись. — Я всё прекрасно помню: три убийства, два мужчины, женщина, на заводе по этому… ну, как его там… по Урану, вот. И все зарезаны и найдены в переулках по пути домой, — он довольно скрестил руки, словно демонстрируя свою правоту. Альфонс устало вздохнул. — А вот и ошибаешься ты, братец. Убийства было три, но две женщины и мужчина, а найдены они были не все в переулках, а только один из них, а два других просто по дороге домой поздно вечером. — Эдвард нервно дёрнул бровью, негодующе и смущённо вспыхнув. — Ты устал, нии-сан. Иди отдохни, я прошу, — Альфонс немного умоляюще посмотрел на брата. Он слишком измотан, чтобы сейчас препираться. Эдвард ещё раз взглянул на доспехи и вздохнул. — Хорошо. Скоро приду. Элрик-младший просиял и с радостью кивнул. — Может, мне с тобой? Мало ли, Энви опять… Эдвард невесело усмехнулся: — И что, ты будешь меня всегда охранять? Нет, Ал. Так не пойдёт. Да не переживай, я недалеко. И если что, то тут везде военные из-за этого дурацкого маньяка. «Был бы от них ещё толк…» Альфонс недоверчиво мерцнул огнями глаз. — Я быстро вернусь. Но могу с большим удовольствием вообще не ходить! — тут же нашёл выход старший, победно улыбаясь. — Нет, ты пойдёшь и точка! — решительно заявил Альфонс и одним движением руки выставил алхимика за дверь. Хлоп! — Всегда работает… — ехидно похихикал блондин и быстро двинулся прочь. Он не хотел никуда идти — лишь работать, чтобы заглушить весь тот аврал чувств, что щемили душу. Ему было ещё хуже, чем брату. Скорбь об умершем из-за них — в чём Элрик даже не сомневался — ядовитой кислотой разъедала изнутри, шипя виной и болью. Работа создавала иллюзию её отсутствия, но стоило отвлечься — мысли с утроенной силой принимались вонзаться в сердце, как иглы под ногти. Алхимик качнулся и подстреленным волком захромал по улице. Думать не хотелось вообще. Проступавшая жёлтым немытым пятном луна жирной лужей расплывалась среди грязных, словно нечищеных облаков и растекалась по замызганному звёздами небу. Чёрная бахрома крон деревьев тёмными тряпками обрамляла дорогу, тускло освещённую бледно-серым светом мерцающих фонарей. Подобные ассоциации не вызывали ничего хорошего. «Мерзость… — Элрик сглотнул тошнотворный ком и поспешил отвернуться, пойдя в другую сторону. Он проходил мимо домов, магазинов и переулков, но отвращение к миру так и не уходило. — Да что же это такое…» — Пошёл вон! — Эдвард дёрнулся на неожиданный злой восклик. Показалось? Скрх. Алхимик вздрогнул и мгновенно бросился в сторону слишком хорошо знакомого звука. Удара металла о камень. Он безумным вихрем внёсся в какой-то переулок и на мгновение застыл, однако уже в следующую секунду яростно взвыл: — Ах ты, сволочь! — и с силой ударил по голове мужчину, не ожидавшего нападения сзади. Женщина, которая была прижата к стене тем самым мужчиной, испуганно таращила глаза, зрачки которых от страха превратились в мелкие точки. Её трясло. Как только нападающий оказался на асфальте, а с его виска зазмеилась кровяная струйка, она тут же в изнеможении осела, словно все силы покинули её тело. Ноги подкашивались и отказывались держать хозяйку. Руки слепо шарили по кирпичной стене, обламывали ногти о поверхность и царапали кожу, но женщине было всё равно. Она в ужасе смотрела на поверженного, не издавая и звука, и лишь светло-розовые губы отчаянно дрожали, выдавая страх. — Вы в порядке? Он вас не тронул? — Эдвард быстро подбежал к той, садясь перед ней на корточки. Женщина испуганно вскинула голову, безумным взглядом кидаясь на всё, что было вокруг, а потом смогла сосредоточиться на Элрике. Пару мгновений она просто смотрела на него, а потом неожиданно маска неконтролируемого страха обезобразила её лицо и женщина резко вцепилась в алхимика, хватаясь за него, как за свою последнюю надежду, и крупно затряслась. Безотчётный вой пережитого ужаса всё же прорвался сквозь горло и разнёсся вокруг птицей отчаяния. Поток горячих слёз безостановочно полился на плащ алхимика, а блондин лишь успокаивающе обнимал спасённую в ответ и слегка гладил по спине. — Тише, тише… Всё в порядке. Он вас не тронет.***
— Да, да, да... Это я убил тех троих... «Даже не отрицает...» — Зачем вы это сделали? Мужчина криво усмехнулся, издевательски скалясь жёлтыми зубами. — Пхахах... Парень, ты когда-нибудь погибал? — То есть? — Эдвард непонимающе нахмурился, удобнее садясь на стол. — Ахахахахах... — преступник тихо прошелестел безумным смехом. — Видимо, нет. А это то и есть. Я уже мертвый. Элрик раздраженно клацнул зубами и зло рыкнул: — Хватит нести всякую херню. Я повторяю: зачем ты это сделал? Мужчина хмыкнул и отвернул голову, тем самым словно говоря, что не собирается отвечать. Брови алхимика предупреждающе съехались на переносице, а глаза зло заблестели. — Я не буду повторять дважды... — презрение к сидящему в рваной грязной одежде напротив, немытому, нечёсанному, заросшему щетиной, вскипело как нельзя сильно. И этот... ещё и убивал людей... Если бы у Эдварда была возможность, он бы с удовольствием посадил его пожизненно. — Господин Элрик, — в дверь кабинета постучали. — Да-да, входите, — блондин с готовностью отозвался и выжидающе посмотрел на военного взглядом. — Что там? — Мы все узнали, как вы просили, но здесь какая-то неразбериха. По тем данным, что вы нам указали, человек числится мёртвым, — глаза алхимика быстро переметнулись на усмехающегося маньяка, лицо которого так и светилось фразой «я же говорил». — Так... А женщина? — Она ничего не говорит из-за шока. — Ладно... Приведите ее сюда. — Есть! — Стоило двери захлопнуться, как мужчина истерически расхохотался. — Ахахахахахахахахах! Эта дура все такая же дешёвая актриска! АХАХАХАХА! — он запрокинул голову, веселясь. — Что ты имеешь в виду? — Элрик чуть поднял брови. — И как понимать твою «смерть»? Преступник заухмылялся. — А так и понимать. Семь лет назад мы были вместе, и так же вместе пошли в поход. А потом с фразой «Прощай, любимый» она холодно толкнула меня в ущелье. Элрик неверяще округлил глаза. Что?.. — А те трое? Их зачем? — Дурак, парень? Думаешь, такой мелкой лохудре удалось бы меня сбросить со скалы? Нет, конечно. Я устоял и бросился на нее. Но тут сзади появились как раз-таки те трое и пару раз пырнули в спину ножом, а потом уже скинули. На мою удачу, там был выступ. Мой рюкзак за него уцепился и я повис. Они решили, что я уже мертв, а если, цитирую, «не мертв, то скоро сдохнет так» и ушли. Меня подобрал лесник, и я долгое время лечился. А потом решил мстить. — Но почему никто не сказал, что вы вместе ходили? — Потому что те трое приехали тайно и никто, конечно, не должен был об этом знать, — усмехнулся мужчина. — Естественно, я потерял все, что было, и они могли спокойно дальше работать, проворачивая все свои дела для армии. — Для армии?! — Да, — устало подтвердил преступник. — Эта дура ведь раньше работала не только здесь. Они ещё тайно с этими тремя разработки отдавали армии. Лабораторным их крысам. — А что конкретно? — алхимик нетерпеливо сверлил взглядом мужчину. — Не помню. Знаю, что какое-то новое оружие хотели создать. Что-то вроде вечного источника энергии. Бессмертного, вот. «Бессмертный...Неужели?!..» — блондин рывком вскочил со стола. Мысль не давала покоя. — Неужели тебя не искали? — за спиной раздался смешок. — Издеваешься? Она сказала, что я упал с обрыва, а потом меня утащили волки. Кто будет искать кусочки кожи? Так что я ждал. Ждал, ждал, хотел придумать план, но потом решил, что нет... Пусть сдохнут, как собаки, в подворотнях. Как они бросили меня... Алхимик чуть обернулся. Ненависть к мужчине постепенно утихла, и вместо неё появилась некоторая жалость. Но убийства простить он не мог. — Мотив мести. Никто сейчас не докажет то, что было. Только если шрамы... Они остались на спине ведь? — ответом был утвердительный кивок. — Но ты всё равно сядешь. — Нее, ошибаешься. Меня приговорят к высшей мере. Расстреляют, — с уверенностью возразил тот и прикрыл глаза. — Или отдадут на опыты... — тихо довершил Элрик. — А её я не буду сдавать. Причастность не докажут, а лить слезы «Я не виновата, я даже не знала» она умеет. Пускай лучше живет с осознанием того, что я погиб, вернулся и погиб. Но не факт, что не вернусь опять. Пускай этот страх мучает её всегда, — мужчина расплылся в улыбке. Эдвард дернулся. — Но ведь!.. — Но ведь что? — с готовностью парировал преступник. — Это смягчит дело? Я смогу отсидеть и выйти? Зачем? Выйти в шестьдесят лет? Или не выйти совсем? Зачем? — мужчина с усталым равнодушием посмотрел на растерянного алхимика. — Жизнь! Главное — жизнь! Надо жить, пока есть возможность! — в злом отчаянии закричал он. Мужчина тихо засмеялся. — Мальчик, ты такой наивный... Зачем такая жизнь, которая не принадлежит тебе? Зачем жить, если у тебя нет выбора? Всю жизнь в четырёх стенах, без общества, без свободы? Разве это, вообще, жизнь? Алхимик замер, отчаянно изламывая брови. Все слова утратили своё значение. Всё оказалось бесполезным. — Вот и я о том же, — обронил преступник(?) и опустил голову. Ночью он умер.***
Эдвард хмуро пнул камень на улице. Настроение укатилось вместе с гравием куда-то вниз. Да, он раскрыл дело, но радость не то, что была крохотная, — она вовсе отсутствовала. Бывают моменты, когда к преступнику испытываешь большее уважение, нежели к жертве.* Сейчас наступил именно такой период. Янтарные глаза ещё долго и печально горели вслед телу преступника(?), унесённому врачами. Откуда он только взял заточку? И зачем всё надо было обрывать… вот так? Кровавая дорожка тянулась от двух больших пятен в центре, ещё не до конца высохших и потемневших. Именно здесь он разрезал запястья. Именно здесь он решил завершить свои дни. Эдвард скорбно скользнул взглядом по чёрно-серым немытым полам, зацепил краем глаза таракана, выползшего из-под плоского, как простыня, матраса, и вернулся к маленькому ножику-заточке, лежавшему рядом с кровавыми лужами. Алхимик прикрыл глаза. Мерзость. Он быстрым шагом покинул камеру и направился в кабинет. Там уже сидела напуганная до полусмерти «пострадавшая». Она бессмысленным взглядом смотрела в стену, а когда Элрик вошёл, то нервно перескочила глазами на него. Увидев знакомое лицо, расслабилась и даже попыталась слегка улыбнуться. Алхимик мрачно дёрнул углом губ, не желая быть любезным. — Он… умер? Да? — женщина растерянно и пристально смотрела на блондина. Тот хмуро пронзил её чёрными булавками зрачков и бросил сквозь зубы: — Да. Распишитесь, пожалуйста, здесь. Женщина рассеянно взяла протянутый протокол и повертела в руках. — Здесь? — уточнила она, указав пальцем. — Да. — Женщина неуверенно взяла ручку и несколькими движениями поставила инициалы. — Спасибо. — Это… всё? — «потерпевшая» немного смущённо посмотрела на Эдварда, не понимая причину холодности мальчика. — Да. Для вас теперь уже точно всё, — с плоской неприязнью ответил Элрик, но потом, кое-как взяв себя в руки, добавил на растерянный взгляд перед собой: — Зайдите сегодня вечером, чтобы расписаться в другом протоколе. Ева… — алхимик скосил взгляд на нижний правый угол, уточняя имя. — Ева Мальтс, Вы должны будете подтвердить случай о нападении и смерти. — Как… свидетель? — Да. — Но я ведь не видела, как он умер... — белые кудри недоумённо дёрнулись. — Но ведь на Вас было совершено покушение? И при Вас выносили тело. В общем, не заморачивайте голову, просто придите вечером и распишитесь, — махнул рукой блондин, устав объяснять, что к чему. — Хорошо… До свидания, — словно извиняясь, обронила женщина, и её яркое жёлтое платье скрылось за обшарпанной коричневой дверью. Алхимик только поджал губы. Время извинений уже вышло. «Как только я найду философский камень, сразу брошу армию. Быть армейской шавкой — самое худшее, что только может быть. Следовать чужим приказам, идущим вразрез с логикой человека… Отвратительно», — алхимик с отвращением поднял голову и увидел знакомую белую, почти пепельную макушку, бодрым шагом направляющуюся к нему. — Ева… Извините… — женщина остановилась на настойчивый зов и вопрошающе повернулась к алхимику, красным факелом высившемуся посреди улицы. — Я? — она удивлённо склонила набок голову, поднимая брови. — Вы, вы, — устало подтвердил Эдвард. — Я хотел бы Вас попросить прийти сегодня вечером не в шесть, как мы договаривались, а в пять, хорошо? Просто дело пошло гораздо быстрее, чем я ожидал. Чёрные длинные ресницы густыми веерами погнали воздух, захлопав. — Простите, но Вы, кажется, обознались… — неуверенно протянула она, и тонкие розовые губы смущённо кольнули её лицо в улыбке. — То есть как это, обознался? — алхимик сердито дёрнул бровями. — Вы ведь Ева Мальтс, так? — женщина неуверенно кивнула головой. — Ну и всё. Я кого вчера только спасал? Женщина неуверенно сделала шаг назад, словно попятившись. — Вы меня путаете… Точно путаете… — Имя Ваше я тоже случайно перепутал? — неохотно огрызнулся блондин. Всё-таки тот умерший был прав: она дешёвая актриса. — Я не знаю, но вчерашний вечер я провела на работе, это могут подтвердить другие, — пролепетала та, не зная, как реагировать. Она испуганно дёрнула руку вверх, когда Элрик подошёл ближе. — Я закричу, если Вы не оставите меня в покое! Эдвард опешил от наглости. И это благодарность за то, что он ей сделал?! Он взбешённо сверкнул глазами и хотел как следует отпарировать, но в последний момент передумал. Нельзя так. Мальчик опустил веки, приводя мысли в порядок. Успокоиться. Вновь поднял взгляд. Он не сорвётся. — Извините, — выдохнул алхимик. — Откуда он у Вас? Утром я этого не видел. Женщина моргнула и посмотрела на багрово-алый пласт кожи на руке, покрытый волдырями и тонкой, затвердевшей корочкой болячки. — Потому что мы не виделись, — упорно повторила «потерпевшая». — Я получила его ещё вчера вечером, как раз за работой. Сильно обожглась о раскалённый реактор. Старший Элрик скептически посмотрел на рану. Да, за пару часов она бы такой не стала. Может, утром не заметил? Но ведь вечером же тоже не было… Эдвард отвёл взгляд, бросив его куда-то в гущу толпы впереди. Разные куртки, жакеты, юбки, брюки и платья шустро сновали туда-сюда: и красные, и чёрные, и зелёные, и белые, и жёлтые. Алхимик уцепился за край знакомого лимонного платья и замер, оторопев. Безумная мысль хаотичным вихрем ворвалась в голову. — Вы Ева Мальтс, верно? — прохрипел блондин, твёрдо глядя перед собой. — Верно, — подтвердила та, кивнув. — И Вы работаете на заводе по исследованию Урана? — Да. — И вчера весь вечер вы пробыли там? — Именно. К чему все эти вопросы? Я же сказала, что… — Вы были в жёлтом платье вчера. Женщина оторопела. — Откуда… откуда Вы знаете?.. Блондин дико безнадёжным взглядом посмотрел на неё, а потом произнёс: — Извините, кажется, я действительно обознался. Я перепутал Ваше имя с другой. Заработался, — он с горьким извинением улыбнулся, прикрыв глаза. — Ладно, ничего. Бывает, — Ева понимающе прищурилась и ласково потрепала алхимика по волосам, как ребёнка, видя его досаду. Блондин на секунду перенёсся в детство, когда рука мамы так же гладила его по голове в благодарность. Её улыбка, смех, голос… — Удачного дня, — не её, чужой голос разбил мысли на мелкие осколки, как фарфоровую вазу. — Да, удачного, — губы алхимика туго, словно струна, протянулись к скулам. — Ещё раз извините. Женщина ещё раз ободряюще прижмурилась, а потом растворилась в лучах утреннего солнца. Эдвард отвернулся в другую сторону и пошёл прочь.***
— Здравствуйте, — тихий голос робко пробрался в тишину пустого кабинета. Эдвард отвернулся от окна, за которым золотой крошкой уползал призрак солнца, смешиваясь с толщей пыли ночи. — Здравствуйте. Проходите, садитесь, сейчас я дам Вам документы, где надо будет расписаться. Женщина кивнула головой — белые кудри пышным барашком качнулись следом — и села на стул, с любопытством оглядывая кабинет. — Берите пока ручку, кладите сумку, я сейчас, — роясь в ворохе бумаг, прошебуршал Элрик, полностью поглощённый поиском. «Пострадавшая» послушно выполнила просьбы и неопределённо постучала пальцами по столу. — Так, нашёл. Вот, держите, — алхимик протянул стопку документов, но неожиданно неудачно зацепился о лампу, и вся кипа разлетелась по полу. — Да…! — блондин раздражённо дёрнул бровью и извиняющимся взглядом посмотрел на едва заметно улыбающуюся женщину, старающуюся не засмеяться по правилам вежливости. — Подождите чуть-чуть, — Эдвард кивнул головой, мол, сейчас всё будет, и скрылся под столом. ТРРРРСК. Серые бетонные колья прошли точно по форме всего скелета, пригвоздив к стене. Они пронзили всё: бёдра, голени, живот, грудь, плечи, предплечья, ладони — всё, кроме шеи и головы. Женщина истошно закричала, онемев от ужаса и пытаясь освободиться. Чёрная ручка с глухим звуком выпала из разорванной ладони, кожа на которой заблестела от крови. — Что вы делаете?! — из глаз мгновенно хлынули слёзы. — На помощь! — Бесполезно. Все из этого крыла уже ушли, так что хоть обкричись, тебя всё равно не услышат, — Эдвард поднялся и заглянул точно в большие зелёные глаза, в панике бегающие по лицу алхимика. — Вы… Вы сошли с ума! — Хватит притворяться. Если бы это была Ева, она бы уже умерла. Сердце пронзено, — холодно сообщил Элрик. — Хотя откуда тебе знать. Оно ведь у тебя каменное и никогда не билось, а тело — ненастоящее и никогда не принадлежало тебе. Потому что ты гомункул, Энви. Раны на теле тихо зазвенели треском разрядов молний. Осока глаз заблестела, как от утренней росы. Губы скривились в смешке. Ресницы опустились в бессильной досаде и злости. — Мелкий урод… Как такой имбецил смог догадаться? Элрик твёрдо смотрел на опущенную голову гомункула, белые волосы которой периодично шевелились от ветра, как змеи. — Настоящая Ева имела сильный ожог на руке. Ты не мог о нём знать, потому что он произошёл вчера вечером, когда ты изображал из себя жертву. Ты просто перекопировал её внешность, но сделал утром, именно поэтому на тебе даже сейчас всё то же жёлтое платье. Зависть грудно хмыкнул, кашлянул, поднял голову. Из угла рта шла кровь. — Зачем ты всё это сделал? — Эдвард неотрывно упирался взглядом в лицо «Евы». — Что конкретно? — надменно усмехнулся Энви, вздёргивая тонкие стрелы бровей. Эта ситуация не столько его бесила, сколько веселила. — Всё это. Начиная со спасения и заканчивая этим цирком. Зачем? — Эдварду казалось, что даже его волосы сейчас напрягутся и встанут дыбом из-за нервов. Сейчас он узнает всё. А если гомункул откажется, то он заставит его сказать. Отдаст в Централ, а там уже волей-неволей заставят говорить. Элрик перестал замечать, когда его рассудок и характер стали ожесточаться. Сейчас это уже просто воспринималось как факт. Факт, что алхимик стал более жёсток и жесток. — Спасение? — Энви издевательски облил блондина ядом взгляда. — Что-то не припомню такого. — От Шрама. Ты спас меня. А потом принял облик Мустанга и отнёс Алу, — холодно ответил Эдвард, пряча весь жар беспокойства. — А-а? Неужели запомнил? Хах, я думал, ты был в отключке, — с наигранным разочарованием пропел Зависть. — Ну, спас и спас. Ты разве недоволен? — он иронично склонил голову, по-звериному ехидно скалясь. «Значит, я не ошибся…» — Элрик прикусил изнутри щёку. — Ты мог бы убить меня у поезда. Но не стал. Почему? — У нас аттракцион «Хочу всё знать»? — саркастично заметил гомункул, мотнув головой, тем самым убирая мешающие пряди с лица. — Не ёрничай. Отвечай, — раздражённо бросил Элрик. Нервы накалились. Почему всё это происходит?! Зависть опасно сузил глаза, в которых метнулся огонь бешенства. Эдвард напряжённо замер. Его тон разозлил гомункула. Плохо. — Сам додумаешься, коль такой умный, — прошипела «Ева» сквозь зубы, всем видом показывая, что, не будь здесь этих кольев, голова алхимика бы уже покатилась по полу. — Нет уж. Отвечай. Или я отдам тебя Централу на опыты, — грозно прорычал Эдвард, но уже менее зло. Если он хочет что-то вытянуть, нужно быть более сдержанным. — А так не отдашь? Ахахахха! Спасибо, насмешил! Только я всё равно вырвусь! Или ты думаешь, что не смогу?! — гомункул залился смехом. — Ну и ладно, за то, что смог меня развеселить, я отвечу тебе. Я не убил тебя, потому что ты ценная жертва. Всё, доволен? — Ты врёшь. Насмешливость маской слетела с лица Энви. Голова скептично дёрнулась. — Что? — опасно спокойно бросил он, впиваясь изумрудами глаз в алхимика. — Ты врёшь, — повторил тот, не меняя ни тон, ни выражение лица. — Ты столько раз едва не прикончил меня, постоянно мечтал убить, и мысль о ценности жертв тебя не очень волновала. Ты мог бы просто бросить меня под поезд и свалить всё на несчастный случай. Или на серийного убийцу. Но ты не стал меня убивать, хотя удар бы был точно в сердце. Почему ты так поступил? Зрачки гомункула зло сузились, а радужка потемнела. Очередной разряд молнии вспыхнул на теле, отблёскивая на лице Энви. Его угрожающая холодность эмоций пугала больше привычных вспышек ярости. Эдвард внутренне выжидающе замер: что выкинет на этот раз? — Хочешь знать, почему всё это происходит?.. — ледяным тоном переспросил Зависть, надменно сощурившись, и неторопливо продолжил на кивок Элрика. — Сейчас я тебе объясню, почему это происходит. — Он бешено сверкнул глазами, и желваки зло задвигались. — Всё потому, что ты, чёртов калека, ценная жертва, сынишка этого ублюдка, и мне отдали приказ следить за тобой, а если я ослушаюсь, то меня сразу лишат жизней так тридцать. И спас я тебя не потому, что ты мне глубоко симпатичен, а потому, что просто выхода не было! — в конец рявкнул он, скалясь. — Ты знаешь моего отца? — алхимик чуть поднял бровь, стараясь не взбеситься. — АХАХАХАХАХАХАХ! — лающий смех колючим плетнем разросся по кабинету, впиваясь колючками в уши. — Издеваешься?! Как можно не знать этого «гениального» алхимика, бросающего свои собственные творения?! — Энви с безграничной издёвкой плевался словами, искренне упиваясь недоумением Элрика. — Ты, наверное, думаешь, что был единственным сынишкой своего папаньки? А вот нет! НЕТ! — с истерическим смешком бросил гомункул, вытягивая шею и вертя головой, словно змея, извивающаяся к жертве. — У него был ещё отпрыск, только вот помер он. А я его дорогая производная, которую создал твой папанька, — приторно сладко прошипел Энви, и по его лицу прошёлся багровый разряд. — Узнаёшь свои корни-то, а, Элрик? — светлые пшеничные пряди мелкими волнами обрамляли лицо, а насыщенно-янтарные глаза, отдающие в карий, с насмешкой наблюдали за реакцией алхимика. Эдвард оторопело раскрыл глаза, не веря. Под ногами точно пропасть разверзлась, а сердце подменили… камнем. Ведь иначе оно не могло пропустить несколько ударов. Губы алхимика раскрылись и задрожали. Его отец… создал Энви? — Ну как, доволен? — издевательски прохрипел гомункул, меняясь в лице снова на «Еву». — Что-то не вижу радости! И где аплодисменты?! — он саркастично вздёрнул брови. — Что же ты молчишь, алхимик? Ну, что же?! — в голосе Энви звонкими каплями звенела злая истеричность, перемешиваясь с ядом и ненавистью. Эдвард молча смотрел на Зависть. Нет. Ему вовсе не весело. В сузившихся — вновь зелёных — зрачках кусочками битого стекла отблёскивало тяжёлое чувство обиды. Но гомункул скорее разломит свой философский камень, чем сознается в этом. — Ты… — Господин Элрик! — в кабинет залетело несколько солдат. — Мы перепро… — они застыли в дверях, остолбенев. — Нет, это не то, что вы… — ПОМОГИТЕ МНЕ! НА ПОМОЩЬ! — оборвав блондина, истошно закричала «Ева», сразу принимаясь заливаться в слезах и мотая белокурой головой. — Ах ты, урод… — яростно зашипели солдаты и быстрее молнии метнулись к Элрику. — Так теперь поступают государственные алхимики?! — холодное дуло ледяной трубкой вонзилось в затылок и висок. — Живо освободил её! — Пом-м-моги…кхах…т-те…мне-е-е… — громко всхлипывала женщина, опустив голову, захлёбываясь горячими ручьями слёз и периодически вздрагивая от плача. — Это не женщина, идиоты, это… — бешеное и глухое хрипение прервалось, когда рядом на автомате цокнул затвор. — Я сказал: живо, — угрожающе холодным тоном — казалось, что его обладатель и сам как ледяная глыба — повторили над ухом. — И без фокусов. Нас тут много. Всех не увидишь. Эдвард заметался глазами по солдатам и понял, что даже если он обезвредит тех, кого видит, то нет гарантии, что это все и ему не прилетит пуля в затылок откуда-нибудь точно сзади. Алхимик бессильно закрыл глаза. — Хорошо, — он медленно опустился, так же находясь под давлением автоматов в голову, и так же медленно коснулся руками пола, забирая колья обратно в бетон. Стоило солдатам едва сделать неосторожный шаг от блондина прочь, как алхимик мгновенно вновь хлопнул в ладоши, чтобы снова взорвать кольями пол, но точный удар приклада о висок не дал ему это сделать. Взглянув на потерявшего сознание мальчика, военный убрал автомат и бросился вместе с двумя другими товарищами к истекающей кровью женщине. — Подождите, мы сейчас вам поможем… — скороговоркой пробормотал один из них, подхватывая её под плечи. — Не стоит, — почти весело возразила пострадавшая, а потом когтистая лапа быстро разорвала грудь военного справа. Другая рука — острый клинок — разрезал шею солдату слева. Третий, ещё не успевший подойти достаточно близко, в ужасе дёрнулся и вогнал очередь пуль в тело «Евы». Та лишь снисходительно улыбнулась и склонила голову. — Не получится, — и прикрыла глаза в обворожительной лисьей мордочке**, когда очередная пуля прошла через голову. Солдат испуганно отскочил в сторону, перезаряжая оружие. — Бесполезно. — Окровавленные когти, как всегда, не дали промашки. Последняя искра солнца смешалась с дымом тьмы.***
— Нии-сан, мы отбываем. — … — Нии-сан, ты слушаешь? — Да, Ал… Слушаю, — словно разломанный, голос хрипом отдался внутри. — Поехали, всё верно. От этого разбитого, отрешённого тона Альфонсу захотелось взвыть во весь голос, как волку. Он не был человеком, однако внутри пустоты(?) доспехов будто всё ломалось, как замок под напором атак врагов. — Эд… — мальчик с душераздирающими печалью и отчаянием посмотрел на брата. Тот опять промолчал, пустым взглядом глядя на поезд перед собой. Вся сила воли не была способна заставить его нормально улыбнуться. Что-то как будто умерло внутри. Очнулся Элрик лишь в середине ночи. Вокруг не было никого, лишь бумаги хрустно шуршали под телом. Алхимик подумал, что он, может, просто уснул и ему привидилось, но боль в затылке тут же отрезвляюще дала понять, что это не так. Мелкие капли крови вишнёвыми брызгами разметались по некоторым листам бумаг. Солдат не было, и Эдвард удивлённо осмотрел кабинет, но не было и малейших признаков их присутствия. Алхимик с отяжеляющейся мрачной уверенностью всё больше понимал, что с ними стало, но всё же надеялся где-то внутри, что они просто убежали вслед за Энви. Тела под мостом развеяли и эти призрачные ожидания. Три тела солдат, трое убитых. Все люди благополучно подумали, что это всё ещё тот самый маньяк и списали жертвы на него. Почему — неясно, но люди верят в то, что хотят считать правдой. Почему Зависть поступил именно так, не оставив их в кабинете, тоже было неясно. Но ещё больше было непонятно, почему гомункул оставил в живых Эдварда. Была такая удобная возможность… А ему это сделать ничего не стоит. Ценная жертва? Что за глупости. Столько раз подряд и упустить шанс? Нет, этого просто не может быть. Мысль о том, что Энви — неудачная трансмутация отца, жгла изнутри похуже любого раскалённого угля. Зависть… Так вот почему он их так ненавидит. Элрик узнал причину. Но почему-то легче не стало, и лишь добавилась очередная непонятная ему тоска. Ненависть, ярость, досада, боль — всё смешалось воедино, в итоге подарив алхимику душащую пустоту. Он устал. Он просто устал и словно разбился душевно. Эдвард искренне пытался не показывать этого, но хватило его ровно на день, а потом силы как будто иссякли, испарившись, и больше Элрик ни на что не был способен. Вот и сейчас он отрешённо смотрел сквозь окно вагона, равнодушно провожая пейзаж взглядом. Скоро он оклемается и снова соберёт всю свою силу в кулак. Он должен. Он просто обязан. «И всё же… Почему он поступил так? Почему не оставил их там? — Эдвард прикрыл глаза, глядя на скользящую под поездом траву. — Не марать рук? Нет. Помочь? В чём? Только если… — дикая идея мелькнула внутри, трещащей искрой зажигая рассудок. — Неужели… он… чтобы не подставлять?» — алхимик поражённо застыл, ошеломлённый. Нет. Не может этого быть. Не может. Но где другое логическое объяснение? Где? Эдвард рассеянно прошёлся взглядом по окну. Не было логического объяснения. Не было его. Просто не находилось. А за окном всё так же весело мельтешили леса, сливаясь с маревом неба и нежась в лучах солнца, сжигающего всё на своём пути, кроме чувств. Иногда Эдвард искренне жалел, что имел стальную руку, а не сердце.