Королевская кровь

После того, как Тауриэль с Леголасом вернулись в королевство и сообщили о случившемся, король приказал всем подданным укрыться в своих домах, затушить огни и вести себя как можно тише. Когда он увидел раненного сына, взгляд его потяжелел, а губы сжались в тонкую линию. Леголаса отвели в лазарет, и приставили к нему лучших целителей, несмотря на протесты наследника, который пытался убедить отца, что это лишнее. Но повелитель был непоколебим. Леголас весьма неустойчиво стоял на ногах, хоть и старался держаться ровно, и это красноречиво говорило о том, что он не может адекватно оценить свое состояние. На Тауриэль повелитель бросил лишь один взгляд, как если бы смотрел на ослушавшегося ребенка, который разочаровал его, и тихо, но сурово приказал: - В мои покои. Это должно было испугать ее, но, казалось, что все самое худшее уже произошло, и даже ярость владыки не сравнится с теми ужасами, что пришли в их края. Дракон пробудился, и в эту секунду его испепеляющее пламя равняет с землей Озерный город и уничтожает каждого, кто находился в нем. Всех до одного. В покоях повелителя стояла звенящая тишина. В напольном кованом подсвечнике горела лишь одна свеча, которая не могла осветить и малую часть покоев Трандуила. Крошечный огонек подрагивал во мраке, и Тауриэль зачарованно наблюдала за его движением. Свеча едва рассеивала тьму, и Тауриэль казалось, что на нее со всех сторон наступает непроглядная и холодная бездна. Глубокая ночь опустилась на Лихолесье, черная и тревожная. Во дворце не было слышно ни музыки, ни смеха, ни разговоров. Лишь шаги стражников изредка эхом разносились по пустым коридорам. Весть о том, что сбежавшие утром гномы пробудили дракона, разнеслась со скоростью ветра, и каждый эльф в королевстве получил приказ не привлекать к себе излишнего внимания. Затаиться. Так Трандуил решил действовать. Они должны выждать, не вмешиваться и не помогать. Силы не равны, у них нет оружия и возможностей, чтобы противостоять исполинскому врагу, и все что им остается - это ждать. Жизнь словно замерла, и Тауриэль не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она оказалась в покоях повелителя. Час? Минута? Или вся ночь? Эльфийка была опустошена, словно из нее вытянули все жизненные силы. Тишина и мрак обступили ее, и она сама, казалось, стала их частью. Растворилась во мраке, потеряв себя и свой свет. Боль, страх и чувство вины отступили на второй план. Осталась только пустота. Возможно, это была защитная реакция, чтобы не сойти с ума, погрузившись в отчаяние, и не утонуть в безжалостных мыслях о том, что она не сумела помочь. Воск крупными каплями стекал по свече, словно она плакала, роняя крупные слезы на железную подставку в форме листа. Она неумолимо таяла и только благодаря этому Тауриэль чувствовала ход времени. Резкий порыв ветра ворвался в покои, раздувая занавески, и наполняя их воздухом, как если бы это был парус корабля. Тауриэль перевела отрешенный взгляд от огарка свечи в сторону окна, наблюдая, как ветер терзает дорогую ткань. Она видела лишь очертания занавески, а все остальное утопало во мраке, и она смогла представить, что покои короля это корабль, и сейчас, когда ветер в очередной раз наполнит «паруса-занавески» воздухом, она уплывет туда, где ее никто не найдет. Эта мысль была малодушной, эгоистичной и подлой, но в тот момент она казалась притягательной, как ничто иное. Ветер затих, занавески опустились, и иллюзия корабля растворилась. Вскоре, в ставшей уже привычной тишине, раздался звук шагов, и Тауриэль напряглась, мысленно смиряясь с неизбежным. Пытка ожиданием закончилась, и теперь ей предстояло ответить за все. - Ты разочаровала меня. Голос повелителя веял холодом. Тауриэль медленно обернулась, не смея посмотреть в глаза Трандуила. Она силилась что-нибудь ответить, но не могла вымолвить и слова. - Смотри на меня, когда я говорю с тобой, - приказал король Лихолесья, и Тауриэль повиновалась. Она подняла голову, встречаясь с мрачным взглядом напротив. В потемках ей казалось, что глаза повелителя сияют, пронизывая ее насквозь своим светом. Но этот свет был ледяным и враждебным, и эльфийка слабо поежилась, не в силах достойно выдержать этот взгляд. - Из-за тебя мой единственный сын едва не лишился жизни, - продолжал Трандуил. Он возвышался над Тауриэль, и она чувствовала себя еще меньше, чем обычно. Она бы хотела совсем исчезнуть, лишь бы спастись от уничижительного взора владыки. – О чем ты думала, когда втягивала его во все это? Тауриэль молчала, судорожно подбирая слова, стараясь придумать хоть что-то, что могло бы приглушить разъедающее чувство вины. Она хотела оправдаться, и в большей степени перед собой, нежели перед повелителем. - Отвечай, - Трандуил шагнул вперед, нависая над ней, и тем самым, вынуждая запрокинуть голову. Она не отвела глаз в сторону, понимая, что не имеет права на подобную дерзость. - Повелитель, - надломлено прошептала эльфийка, едва дыша от волнения. – Я не хотела, чтобы Леголас пострадал. Не хотела. И это была истинная правда. Только сейчас она казалась насквозь фальшивой. Раз не хотела, зачем втянула? Зачем уговаривала? Ведь прекрасно знала, что это может плохо закончиться. - Неужели? - Трандуил чуть склонил голову набок, вглядываясь в ее лицо. – Ты воспользовалась его привязанностью к тебе, чтобы уговорить нарушить мой запрет, чтобы прийти на помощь гномам, которые сбежали из моих темниц, и тем самым позволить им пробудить дракона. Ты осознаешь, что натворила? Лицо Тауриэль пылало от стыда и злости на себя. Она набрала в легкие побольше воздуха, намереваясь сказать хоть что-то в свое оправдание, но едва открыла рот, как жесткие пальцы повелителя сжались на ее подбородке, вынуждая еще сильнее запрокинуть голову. Трандуил навис над ней, и крепко сжал пальцы, причиняя Тауриэль боль. В его глазах она видела неподдельную злость, никогда прежде он не смотрел на нее с такой неприязнью. - Я знаю все, что ты скажешь, - шепотом, похожим на змеиное шипение, проговорил владыка. – Ты не хотела этого, ты лишь поступала так, как велело твое сердце, - он усмехнулся. - Жалость. Нет ничего хуже слепой жалости. А что сейчас? Тебе жалко спасенных гномов? Ты рада, что они уцелели и смогли совершить задуманное? Тебе жаль Леголаса, который пострадал из-за тебя? А может быть, тебе жаль всех тех людей из Озерного города, которые горят сейчас в пламени дракона? Дети, женщины, старики, мужчины. Все они, возможно, уже мертвы. Он встряхнул ее, словно хотел таким образом добиться вразумительного ответа. - Кого ты жалеешь больше? Может быть себя? Тауриэль всхлипнула и прошептала помертвевшими губами: - Нет, я все заслужила. Я виновата. Все из-за меня. Леголас, дракон, Озерный город… Броня спокойствия, в которую она заковала себя, дала трещину, неумолимо разваливаясь на части, и эльфийка больше не смогла сдерживать эмоции. Они хлынули наружу, затопив все ее существо. Вина, отчаяние, презрение к себе. Слова повелителя, словно острые клинки орков, ранили ее, разделывая на части, как пойманного оленя. Тауриэль вновь всхлипнула, чувствуя, что предательские слезы жгут глаза. Она не достойна прощения. Уже ничего не исправить. - Глупая, - Трандуил достаточно резко отпустил ее подбородок, отчего голова эльфийки мотнулась в сторону. – С тобой или без тебя, эти гномы добрались бы до своих сокровищ и разбудили дракона. Они настоящие мастера подобного и ничему не хотят учиться, вновь и вновь подвергая опасности всех, кто находится поблизости. Так было с Дейлом и так будет с Эсгаротом, если уже не случилось. А Леголас и сам был готов гнать орков сутками напролет. Он любит красоваться и выбирает самых опасных врагов. Я считаю это безрассудным, но все же горжусь его силой и смелостью. Хотя, ему еще стоит поднабраться мудрости. Но ты, Тауриэль, все равно виновата в том, что ослушалась меня. Скажи, разве я желал зла нашему народу? Разве я не забочусь о безопасности своих подданных? Или ты ждешь, что я брошусь помогать всему миру, жертвуя своими эльфами ради горстки ослепленных алчностью созданий? Он отступил и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Не бери на себя вины больше, чем в состоянии вынести. Все мы совершаем ошибки, и на первый раз я прощу тебя. Но только один раз. Этот урок жесток, и ты должна уяснить - эмоции, привязанности, жалость – наша погибель. Наши ряды малочисленны и мы должны заботиться о благополучии нашего королевства. Не надо спасать тех, кто не хочет быть спасенным. Гномы не враги нам, но и друзьями нам не стать. И запомни на будущее: я всегда выберу жизнь эльфа. Не человека, не гнома и не полурослика. Один эльф стоит десятка этих созданий. Я знаю, тебе кажется, что это звучит ужасно, но каким бы я был правителем, если бы пренебрегал жизнями своего народа ради спасения других? Однажды ты поймешь это. Тауриэль смотрела на величественный, скрытый во мраке, облик владыки, блестящими, из-за так и не пролитых слез, глазами. Она ожидала совсем другого развития сегодняшнего разговора. Думала, что ее ждет наказание, порицание или даже заточение в темнице. Но король проявил милосердие и в своем роде понимание. Как никогда прежде, и ни к кому до нее. Да, сначала он заставил ее принять на себя весь груз вины, но все же это был всего лишь урок. В его речах сквозили цинизм и жестокость, но она знала, что отчасти он прав. Вот только ее сердце, несмотря на все желание разума смириться, противилось этому. Она не могла считать одну жизнь хуже или незначительней другой. Она вновь подумала о Кили, и ее сердце болезненно сжалось, а к горлу подступил ком. Что же сейчас с ним происходит? Жив ли он? - Ты сомневаешься, - Трандуил медленно обошел скорбно поникшую фигуру Тауриэль и замер позади нее. – Так сомневаешься, что готова жертвовать собой ради спасения этих недолговечных созданий. Тауриэль напряглась, почувствовав, как руки повелителя легли на ее плечи. Она прикрыла глаза, не зная, что последует за этим. - Я знаю, что ты помогала не всем гномам, - ладонь Трандуила скользнула к ее шее, как в тот раз, когда он расчесывал ее, а вторая опустилась на талию. Сердце Тауриэль забилось быстрее. Спиной она чувствовала тепло тела повелителя и то, как тесно он прижимает ее к себе, словно желая слиться с ней. Это было слишком интимно и напоминало любовную ласку, отчего дыхание Тауриэль сбилось, а разум помутился. Слишком близко, слишком жарко, слишком пугающе. - Только одному, - эти слова повелитель прошептал ей на ухо, опаляя кожу горячим дыханием. Тауриэль закусила губу и зажмурилась. Он знает. Знает о Кили. Это очередная проверка. Он хочет испытать ее на прочность, подловить на лжи, и она должна справиться, должна устоять, чтобы не выдать себя. - Твое сердце, - пальцы короля ласково прошлись по нежной коже, по ключице, и замерли на верхней части груди. В том месте, где под слоями ткани и плоти, отчаянно, как птичка в клетке, билось сердце эльфийки. – Я чувствую изменения. Оно бьется иначе. Продолжая удерживать ладонь на уровне сердца, Трандуил убрал тяжелые спутавшиеся волосы эльфийки в сторону, перекинув их на правое плечо, обнажая изящный изгиб шеи. Он наклонился ниже, и Тауриэль ощутила жар его дыхания на своей коже, и мягкое касание шелковых волос, отчего по ее телу прошла сладостная дрожь. Она наклонила голову, неосознанно умоляя продолжить ласку. Она была слишком ослаблена боем с орками, спасением жизни Кили, стрессом и муками, чтобы в должной мере осознать происходящее. Она понимала, что владыка играет с ней, проверяя на прочность. Но изможденный разум не желал взять ситуацию под контроль. Приятные ощущения затмевали мысли, хотелось забыться, раствориться в них и не думать ни о чем. Все что угодно, лишь бы усмирить душевные терзания. В эту ночь она ощутила плотское желание - острое, навязчивое и неутолимое. Свеча давно погасла, и покои утопали в ночных сумерках. Тишина и темнота окутывали ее, и только жар чужого тела и мягкий, льющийся, словно мед, голос, заставлял ее чувствовать себя живой. Трандуил наклонился ниже, касаясь губами кожи на шее Тауриэль, и она едва сдержала стон. - Не смей позволить этой заразе распространиться внутри. Она сродни яду. Она отравит и погубит тебя, - шептал Трандуил, прижимая руку к ее груди, словно хотел проломить грудную клетку и вынуть бьющееся в бешенном ритме сердце. – Это принесет тебе только страдания. Он резко развернул Тауриэль к себе, пристально всматриваясь в ее встревоженные, но поддернутые дымкой желания глаза. - Ты забудешь о нем, - сказал повелитель и наклонился к ее лицу. Тауриэль распахнула глаза, не веря, что это происходит наяву. Неужели он хочет поцеловать ее? Нет, совершенно невозможно. Он просто вновь угрожает ей, говорит забыть про гнома, выбросить его из своих мыслей. Он – Король, а она - никто. Всего лишь Тауриэль. Он не может желать ее. Все его действия только жестокая проверка, чтобы выудить из нее информацию. Она не столь наивна и глупа, и он недооценивает ее. - Повелитель? – вопросительно прошептала эльфийка, упираясь руками в широкую грудь владыки, не отталкивая, но давая понять, что проверка зашла слишком далеко. - Я не понимаю о чем вы. Ложь прозвучала убедительно, и губы Трандуила растянулись в поощрительной улыбке. - Как скажешь, - ответил он, касаясь длинным пальцем ее губ. Он заскользил подушечкой по чувствительной коже, очерчивая манящий контур, не переставая смотреть в глаза подданной. Это было слишком приятно и слишком неправильно. Тауриэль испугалась своих чувств, которые буквально завладели ей. Желание стремительно распространялось по всему телу, концентрируясь внизу живота, сковывая ее волю и мысли. Уши пылали и она боялась того, на что готова пойти и чего может пожелать в эту секунду. - Отпустите меня, - как можно тверже сказала она, хоть сама и не желала этого. Дважды просить не пришлось. Трандуил убрал руки и отступил назад, лишая ее своего тепла. Бездна вновь обступила Тауриэль со всех сторон, словно вместе с повелителем ушло все то, что могло помешать тьме поглотить ее. Он медленно прошел к окну, отодвинул занавеску и какое-то время всматривался в небо, поддернутое первыми рассветными лучами. Тауриэль старалась дышать ровно и не нервничать, но ее с головой выдавали дрожащие руки и пылающие щеки. - Скоро рассвет, - проговорил Трандуил не глядя в сторону эльфийки. - Отдохни. Но она не могла отдыхать. Она ничего не могла делать, и грезила лишь о том, чтобы прорваться сквозь стражников и помчаться на помощь в Эсгарот. Только это могло помочь ей унять печаль. Как бы Трандуил не старался внушить ей мысль о том, что не стоит жертвовать собой, но она не могла, да и не хотела, оставаться в стороне. Но вновь ослушаться повелителя, который простил ей все… Как она может? Тауриэль совсем запуталась, а ее мысли и чувства сплелись в тугой комок, мешая связно думать и принимать решения. - Ни за что, - сказала Тауриэль, стараясь унять смущение, вызванное действиями владыки, и боль от скорбных мыслей о Кили, Леголасе и Эсгароте. – Как я могу отдыхать, когда от огня дракона гибнут люди? - Уже нет, - спокойно ответил Трандуил и развернулся к ней. На его руке сидела маленькая птичка, но в сумерках Тауриэль не смогла разглядеть ее в подробностях. Один из пернатых шпионов короля, коих было немерено в лесу. - Дракон повержен, – Трандуил поднял руку вверх, и птица вылетела в окно, взмывая ввысь. – Одному из людей удалось пронзить его черной стрелой из гномьего стреломета. Все обошлось.