Королевская кровь

О любви сложено немало песен. Некоторые из них превратились в легенды, и никто уже не скажет, действительно ли все происходило на самом деле или же большинство из этих невероятных историй приукрашены, наделены трогательными деталями, и не являются той непреложной истиной, за которую их выдают. Да, всем нравится слушать о том, как двое влюбленных, превозмогая горести и печали, наперекор судьбе и жестокому миру, находили свое счастье. Или же погибали в попытке его обрести. Но сколько правды в этих историях? Тауриэль считала, что не так уж и много. Эльфийка с грустью размышляла о том, что красивые истории, которые она слышала с детства, всего-навсего пустышки. Эта мысль появлялась в ее голове с завидной регулярностью. Впервые это случилось в те времена, когда ее тело уже обрело плавные женственные черты, но разум едва сбросил оковы детства, все еще сохраняя наивность и простодушие, присущее ребенку. В столь юном возрасте она поняла, что не всем историям любви уготован счастливый финал. В частности, ее истории любви. В юности Тауриэль не сумела избежать участи многих, попав в плен чарующего совершенства его величества. Она с упоением смотрела на Трандуила, восхищаясь каждым его жестом, будь то резкий росчерк меча, ведомый его рукой, или же небрежный взмах волос. Она жадно следила за всеми его действиями, впитывала каждое движение и ее сердце начинало биться быстрее. Во время пира она исподтишка наблюдала за своим повелителем, отмечая мельчайшие детали: то, как ровные, унизанные кольцами пальцы обхватывают кубок, то, как он делает осторожный глоток крепкого душистого вина, как в наслаждении прикрывает веки, как его губы окрашиваются алым, и он медленно проводит кончиком языка между ними, собирая терпкую сладость. Изящество в каждом движении. Она хотела стать достойной его. Она старалась держаться так же, со схожей королю грацией, но это выглядело смешно. Вскоре она оставила юношеские попытки во всем походить на Трандуила, ведь ей было не по силам сравниться с ним. Ни в чем и никогда. Даже во время битвы, несмотря на то, что Трандуил был ее наставником, она вела себя совсем иначе – более импульсивно и резко. А он возвышался над всеми, смотрел снисходительно, и каждый его жест был преисполнен благородства. Она так и не сумела перенять это от него. Видимо это зависело от крови. Его благородная кровь, доставшаяся от великих предков, делала его столь совершенным. А в Тауриэль не было ничего особенного, ровно, как и в ее крови. Но несмотря на очевидные различия, юная эльфийка изредка предавалась мечтаниям о том, что однажды король посмотрит на нее иначе. Она даже смела грезить, что он возьмет ее за руку и назовет своей королевой. Подобные фантазии заставляли ее мучительно краснеть от стыда и опаски, что кто-нибудь сможет узнать о подобных мыслях. Особенно он. Она ясно различала фантазии, которым не суждено сбыться и реальность. Те полудетские мечты казались ей глупой ошибкой, и ей становилось мучительно стыдно за то, что она представляла нечто подобное. А сам Трандуил раз за разом напоминал ей о том, что она всего лишь воспитанница, ни больше и ни меньше. Теперь она видела в нем не только то, что восхищало ее и приводило в восторг. С ее взрослением обнажились те неприглядные черты, что прежде не замечал ребенок. Ее видение жизни очень сильно разошлось с королевской точкой зрения. Это можно было назвать конфликтом. Иногда она страшилась его, и никогда не знала, что же на самом деле творится в мыслях повелителя. Нелепые девичьи грезы ушли в небытие, и жизнь Тауриэль текла размеренно и спокойно. Трандуил говорил ей о доверии, их отношения стали более ровными и между тем более отстраненными. В них не осталось былой теплоты, но Тауриэль уже не стремилась к тому, чтобы стать идеальной в глазах короля, во всем ему угодить или же стать похожей на него. Она - это она. Обычная лесная эльфийка. Пусть будет так. Но теперь все изменилось до неузнаваемости, словно она смотрела на реальность сквозь толщу мутной темной воды, которая искажала привычный ей мир. Король совершал немыслимые вещи. Притягивал и отталкивал. Целовал и отправлял прочь. Заставлял ненавидеть его. Жалеть его. Желать… Тауриэль тряхнула головой, отгоняя столь мрачные мысли. Она не хотела думать об этом сейчас. Бессмысленно анализировать его действия и поступки, ей не понять и части его мотивов. Так к чему мучить себя догадками? К чему изнывать от незнания? Это больно и дико, но это единственное, что она могла сделать. Она бы хотела, чтобы все стало как прежде, вот только ничего прежнего в ней уже не осталось. Тауриэль удобнее устроилась на широких ветвях, осматривая окрестности и приводя мысли в порядок. Перед ней простиралось зеленное живое море, сотканное из сотен тысяч листов. Они двигались на легком ветру, и эльфийка окрестила это дыханием леса. Она часто забиралась по скрюченным ветвям, вверх, минуя густые кроны, туда, где перед ее глазами открывался мир. Небо окрасилось золотом, словно кто-то разлил благородный расплавленный металл на синеву неба. Помимо золота, небесное полотно было расчерчено розовыми всполохами, размашистыми пурпурными мазками и переходило в меркнущую золотистую рябь. Красивейший закат. Тауриэль села так, чтобы ее взор был устремлен на северо-восток к Одинокой Горе. К Кили. Чем же он занят? До их встречи оставалось две ночи и один день. На исходе второй ночи, перед рассветом она увидит его вновь. Эльфийка улыбнулась, чувствуя, как по телу разливается сладкая нега от предвкушения скорой встречи. Рядом с Кили все тревоги уходили на второй план, словно с ее плеч снимали тяжкий груз, груз ответственности и долга. Она любила Лихолесье, любила своих сестер и братьев, делала все, чтобы защитить мир, который приютил и обогрел ее, когда ее кровные родители оставили малышку в лесу. Она часто гадала, кем же они были, но эти мысли неизменно приносили с собой ноющую боль. Это неважно. Прошлого не вернуть, не заглянуть сквозь плотную завесу времени и уже не понять, как же так случилось, что ее покинули родители. Тауриэль не знала, что же страшнее – смириться с тем, что они давным-давно мертвы или же осознать, что ее просто-напросто бросили. Сейчас Тауриэль очень хотела поговорить с кем-нибудь, но она так и не сумела обзавестись преданной подругой, с которой можно шептаться в темных дворцовых уголках, обсуждать все на свете, поддерживать друг друга всегда и во всем. Тауриэль тяготилась этим, но все же знала, почему вышло именно так. Она – чужак и одиночка. Другие эльфийки не смогли бы понять ее. Нет, не от того, что она лучше или умнее, она просто другая. Чудачка. Никто не говорил об этом вслух, но она чувствовала, что другим молодым эльфийкам тяжело находиться в ее обществе. Она тяготила их своей необузданной жаждой свободы, своими странными мыслями и разговорами. Ее сторонились. У нее был единственный друг – Леголас. Сын короля, наследник престола, идеальный, как его отец, и недосягаемый. Она любила его, но не могла полностью довериться. Душевные волнения приходилось прятать глубоко внутри. А ей так хотелось поговорить с тем, кто бы понял ее. Не пытался переубедить, не смотрел с улыбкой или сочувствием, а просто выслушал. Такая малость. И когда это желании захлестнуло ее с головой, когда стены дворца и деревья Лихолесья обступили ее со всех сторон, сужаясь вокруг, словно хотели раздавить, тогда появился он. Пленный гном: слишком молодой, слишком отчаянный, но тем не менее такой нужный. С первых минут она почувствовала, что хочет и может говорить с ним, и он выслушает. И это было так просто и так необходимо. Он являлся для нее олицетворением свободы, шансом вырваться из наскучившей реальности. Всю свою жизнь она старалась стать нужной. Прибиться к какому-нибудь берегу, стать родной и обрести свой дом. Этот древний лес бесспорно был тем местом, которое она будет защищать до последней капли крови, но вот семья...Что такое семья она так и не узнала. Чужая. Везде чужая. Чужая для лесных эльфов, которым не понять ее душевных метаний, чужая для Леголаса, который разглядел в ней нечто большее, нежели другие, но все же требовал невозможного, а именно смирения. Он и слушать не хотел о том, что ей мало этого леса, в котором она по-прежнему не могла почувствовать себя своей. Он не говорил об этом напрямую, но Тауриэль читала это в его глазах. Он осуждал. Не понимал, чем она недовольна, ведь у нее есть все. Отчасти он был прав, но обласканному вниманием принцу, несмотря на всю его чуткость и понимание, не постичь страданий брошенного и ненужного ребенка. Она хотела найти себя, найти то место, где станет своей. А если такого места нет, то она потратит свою жизнь в поиске, кочуя с места на место, и нигде не задерживаясь. В полном одиночестве. И все же такой как она весьма странно размышлять об одиночестве, но это лишь на первый взгляд. Она не безразлична Леголасу. И она не может быть рядом с ним. Она не безразлична Трандуилу, но он никогда не позволит рухнуть стене отчуждения между ними. Слишком долго и скрупулезно он воздвигал ее. А сейчас он запутался, но вскоре придет в себя, и былое покажется ему нелепой ошибкой. Иначе невозможно. Она не создана для них. Отец и сын, по какой-то нелепой случайности попали в сети, которые она ненароком расставила. Она даже не заметила, как сотворила это, а теперь раскаивалась за то, в чем не была повинна. А теперь она не безразлична Кили. Так маняще и так близко. Вот она – ее свобода. Исполнение всех мечтаний. Как же просто и одновременно недостижимо. У Кили есть дом, есть семья, ему есть что терять, в отличие от нее. Она не имеет права лишать его этого. Но Кили должен сам сделать выбор, и к тому же, она не может сейчас отказаться от него. Он необходим, как воздух и солнце, а иначе тьма поглотит ее. Тауриэль смежила веки и глубоко вдохнула вечерний воздух. Солнце скрылось за горизонтом, а на небе зажглись первые звезды. Ей следовало отправиться обратно. Пусть ей было отказано в возвращении к своим обязанностям командира, но это не значило, что она может надолго покидать королевство.

***

Едва Тауриэль прошла центральные ворота, как ее остановил один из стражников. - Тауриэль, тебя искал повелитель. Хотел, чтобы ты составила ему компанию во время вечерней трапезы. Она почувствовала легкое волнение, но быстро взяла себя в руки. Главное не сорваться и вести себя сдержанно. Она будет держаться достойно, и не позволит эмоциям взять верх над здравым смыслом. - Давно? - На закате. - Ясно, думаю, что еще не слишком поздно, - чуть улыбнувшись, ответила эльфийка. Она будет дружелюбной. Наверняка, ее утреннее поведение в тронном зале вызвало немалые пересуды, теперь нужно восстанавливать репутацию. По пути к покоям повелителя, Тауриэль то и дело ловила на себе заинтересованные взгляды. Интересно они осуждают или жалеют ее? В любом случае она чувствовала себя некомфортно. «Пусть он будет в хорошем настроении» - думала Тауриэль, спускаясь к покоям. Она не знала, чего ожидать от своего короля, и совершенно не была готова к противостоянию с ним. Но и скрываться от него она не смела, ведь он хочет поговорить с ней без лишних глаз и ушей. Она бы с удовольствием избежала этого и направилась к себе, но король ждал ее. И неважно была это просьба или приказ. Он ждал, а значит она придет.

***

На этот раз она не замерла перед входом в покои повелителя. - Я считал, что твоя обида сильнее и не позволит тебе прийти сегодня, - раздался привычный холодный голос. Трандуил стоял у раскрытого окна, вглядываясь в ночную даль, покачивая в руке кубок с остатками вина. На подданную он не смотрел. - Мне не на что обижаться, - спокойно ответила Тауриэль и по привычке огладила пыльную форму стража. Она настолько привыкла приводить себя в относительный порядок, входя в эти покои, что делала это даже сейчас, скорее по инерции, чем в попытке угодить. – Вы приняли верное решение не допустив меня к службе. Я слаба, а значит, не могу возглавлять стражу Лихолесья. Это недопустимо. Трандуил медленно обернулся, встречаясь с ней взглядом. Он выглядел уставшим, словно провел несколько ночей в тяжелых раздумьях, но все же это не отняло его красоту. Тауриэль подумала, что впервые видит повелителя таким измученным и уязвимым. Никогда прежде он не показывал слабость ни перед ней, ни перед кем-либо. - Неужели? - с горькой улыбкой на губах проговорил он. – Я ни в чем не виноват? Ты действительно так думаешь или говоришь мне то, что я хочу услышать? Тауриэль напряглась, не зная, куда сегодня выведет ее разговор с повелителем. Виновен ли он в ее состоянии? Да, безусловно, виновен. Но вот злится ли она на него за это? Теперь уже нет. Злость отступила, и на ее место пришла апатия. Он король, пусть делает, что захочет. В конце концов, от его состояния зависит судьба всего королевства. Ни к чему волновать его своими тревогами и обидами. Ей нелегко далось это решение, но она знала, что должна унять свой гнев ради спокойствия всех эльфов Лихолесья и ради восстановления своей репутации в их глазах, которая была изрядно подпорчена. - Я говорю то, что думаю, владыка, - твердо сказала Тауриэль. Трандуил кивнул и указал рукой на круглый изящный стол, стоящий в правой части покоев. Он был накрыт, но Тауриэль заметила, что повелитель так и не притронулся ни к одному из блюд. Только прозрачный кувшин с вином был наполовину пуст. - Я хочу, чтобы ты все же поужинала со мной. Нам необходимо поговорить. - Да, повелитель, - учтиво ответила Тауриэль, ни на секунду не задумавшись над ответом, но все внутри нее словно сковало льдом. - И я хочу, чтобы ты переоделась в более подобающую одежду, - Трандуил вновь повернулся к окну. - Я прикажу накрыть стол вновь. Все уже успело остыть. - Дайте мне немного времени, - Тауриэль говорила ровно, но скрыть волнение становилось все труднее. – Я приведу себя в порядок и вернусь. - Не торопись, - Трандуил сделал небольшой глоток вина, после чего тихо закончил. – И если не захочешь возвращаться, я пойму. Тауриэль поклонилась и с бешено колотящимся сердцем направилась в свои покои, чтобы исполнить волю повелителя.

***

На Лихолесье опустилась глубокая ночь, теплая, по-весеннему бархатная и благоухающая. Многие эльфы из королевства покинули свои дома, и вышли под звездное небо. Их звонкие переливчатые голоса, подобные бегущему роднику, разносились по окрестностям. Эта была ночь радости и веселья, но Трандуил не мог оценить всю ее благодать. Король чувствовал волнение, что завладело его разумом. Прислужники заменили блюда, поменяли свечи и наполнили кувшины вином. Все было готово к ее приходу, если она пожелает вернуться. Его одержимость стала слишком очевидной, и он больше не мог делать вид, что ничего не происходит, что жизнь течет свои чередом, безмятежная, как и прежде. Все изменилось. Он услышал тихие шаги и шорох длинных юбок еще до того, как Тауриэль переступила порог. - Повелитель, - она учтиво поклонилась, приветствуя Трандуила. Он обернулся, зачарованно глядя на свою ночную гостью. Небесно-голубое платье струилось по точеной фигуре, подчеркивая плавные женственные формы, что чаще всего были скрыты под практичной солдатской одеждой. Гладкая, впитавшая в себя ласковые весенние лучи кожа, веяла белизной. Густые медные волосы обрамляли ее взволнованное лицо, ниспадая по плечам и спине. Яркие, словно разгорающееся во тьме пламя. Огненная. Она словно была соткана из огня. Ее обжигающая натура – страстная, своенравная, мятежная - опалила его скованную стужей душу. Нет, она сделала это не нарочно. Это было в ее крови. Сейчас он осознал это особенно ясно. И не важно кто дал ей жизнь, сейчас ему казалось, что само солнце было ей и отцом, и матерью. - Присаживайся. Трандуил указал на стол, и под его пристальным взглядом Тауриэль заняла указанное место. Он видел ее неловкость, то как скованно она действовала. Казалось, что каждое движение дается ей с трудом, словно она продумывает его и боится оступиться. - Ты нервничаешь? - спросил Трандуил, занимая свое место напротив нее. Он был облачен в дорогие темно-зеленые, практически черные одежды. Его волосы, также, как и волосы Тауриэль, не сдерживались диадемой или заколками и свободно струились по плечам, ярко выделяясь на фоне дорогой темной ткани. - Да, - честно ответила Тауриэль и посмотрела в глаза королю. – Я не знаю, чего ожидать от вас. Трандуил жадно вглядывался в нее, пытаясь понять, что чувствует эта сильная и гордая эльфийка. Отблески пламени свечей играли в ее локонах, а щеки покрыл едва заметный румянец. - Понимаю, - кивнул Трандуил. – Я тоже нервничаю в твоем присутствии. Тауриэль удивленно вскинула голову, встречаясь растерянными глазами с серьезным взглядом владыки. - Не удивляйся так, - улыбнулся он, и взял в руки кувшин с вином. – Не думай, что я не чувствую себя скверно. Я запутался и поддался эмоциям. Это неправильно. Я всегда учил тебя и Леголаса тому, что эмоции не должны главенствовать над разумом. А теперь сам позволил себе вести себя столь безрассудно, – он наполнил кубок. - Вина? Тауриэль дрожащей рукой взяла кубок и протянула его в сторону Трандуила. - Да. Вино с тихим плеском перелилось в изящный кубок, и Тауриэль, не дожидаясь пока Трандуил поставит кувшин на стол, залпом выпила налитое вино. - Еще, - она вновь протянула кубок. Трандуил с непроницаемым взглядом исполнил просьбу и поставил кувшин на стол. - Я запутался, Тауриэль. Пальцы эльфийки сильнее сжались на кубке. - Мне неспокойно. Горестные раздумья одолевают меня все чаще, и я уже не в силах справиться с искушением, что завладело моим сердцем. Я должен был уберечь Леголаса, должен был уберечь тебя… Тауриэль медленно пила вино, глядя на огонек свечи, что стояла на столе и избегала смотреть на короля. Ее щеки пылали, а в глазах застыла тревога. - Посмотри на меня, - мягко попросил Трандуил. В его голосе не было и намека на холодность и отстраненность. Казалось, он говорит с равной себе. Тауриэль перевела взгляд от огонька свечи на своего повелителя. Он чуть склонил голову на бок, а в его взоре застыла безмолвная печаль. - Я совершенно не понимаю вас, - честно ответила Тауриэль, нервно сжимая кубок. – Ваша воля изменчива. Вы бываете несправедливы ко мне, но я уже не могу злиться, ведь до сих пор не могу поверить, что вы можете быть неправы. - Но сейчас я не прав, - неохотно сказал Трандуил. Он больше не мог лгать самому себе. - А что делать мне? Искать смелость в вине – малодушный поступок, но сейчас Тауриэль не могла иначе. Она осушила кубок и наполнила его вновь. - Как я должна поступить? Вы всегда отталкивали меня, и я уже смирилась с тем, что вы лишь терпите мое присутствие, но теперь я не знаю, что и думать. - Я хочу, чтобы все было как раньше. Возможно ли это? Я словно попал в паучьи сети и чем отчаяннее бьюсь, тем сильнее путаюсь, без единого шанса на свободу. Но я не могу и дальше игнорировать то, что происходит со мной. Я слишком близко подпустил тебя, и это моя вина. Тауриэль выглядела так, словно ей залепили звонкую пощечину. - Считаете, что взять меня под свою опеку было ошибкой? – в ее голосе отчетливо слышались звенящие нотки обиды. - Отчасти, - уклончиво ответил король, глядя, как глаза Тауриэль начинают блестеть от слез. – Я попался в собственную ловушку. Мне не следовало сближаться с тобой. Тауриэль поставила кубок на стол и резко поднялась. - Тогда я больше не посмею отнимать ваше время, владыка. Она хотела броситься прочь из королевских покоев, но не успела совершить задуманное. Трандуил оказался быстрее. Он перехватил ее, осторожно, но крепко сжимая тонкие запястья, и притянул к себе. Она смотрела на него снизу-вверх глазами полными слез и обиды. И он понимал, как больно ранили ее эти речи, словно она была ненужной. Лишней в его жизни. Но это неправда, и он должен был объясниться. - Мне не следовало сближаться с тобой, потому что это приносит тебе страдания. Меньше всего на свете я бы хотел, чтобы тебе было плохо, и чтобы виновником этого был я сам. Твоя преданность, твои способности и твоя храбрость непременно сделали бы тебя той, кем ты стала. Ты могла добиться всего и без моего вмешательства. - Нет. - Тауриэль отрицательно покачала головой. – Вы создали, а теперь разрушаете. Себя и меня. Трандуил нахмурился, как если бы ему нанесли ранение. Словно острая сталь рассекла белоснежную кожу, причиняя нестерпимую боль. - Ты всегда была очень важна для меня, - прошептал Трандуил, продолжая удерживать ее руки и склоняясь ниже. – Я доверяю только Леголасу и тебе. Никому больше. И я не хочу потерять тебя. Он хотел напомнить ей об этом. Хотел, чтобы она запомнила его слова. Чтобы они въелись в ее сознание и остались там навечно. Чтобы она не предала его. Он склонился еще ниже, чувствуя, как тяжело вздымается грудь Тауриэль, обтянутая тонким шелком. Эльфийка слегка дрожала, растерянно глядя на своего короля. Ее губы были так близко – манящие, сочные, полнокровные. Он мог коснуться их прямо сейчас. Вновь вкусить ее, почувствовать ее жар и трепет. - Только посмейте сделать это снова, - жестко сказала Тауриэль. – Я не позволю вам играть со мной. Трандуил отстранился и медленно разжал пальцы, освобождая руки эльфийки. - Если бы это было так просто, - горько усмехнулся король. - Вы сами всегда отталкивали меня. Вы дали понять, что у меня нет ни единого шанса. Вы – король, а я навсегда останусь оборванкой, найденной в лесу. И даже если вы скажете, что не думаете так, я не поверю вам. Слишком часто я слышала обратное. Трандуил отступил на шаг. Зловещие тени играли на его идеальном лице. - Я бы хотел исправить это. - Это не исправить, - отчеканила Тауриэль. – Я родилась с этим. В покоях повисло гнетущее молчание. Трандуил смотрел на разгневанную эльфийку и понимал, что его сомнения пошатнулись. Сейчас она казалась ему благороднее его самого, словно это она королева, а он ослепленный страстью простак. Сколько обид он нанес ей своими неосторожными словами? Для сироты, которая никогда не знала ласки матери или доброго слова отца он стал всем. И он раз за разом напоминал ей о том, что она для него чужая. Он всегда проводил четкую грань между ними, словно боялся изменить своим убеждением. И он поплатился за это. То чего он боялся, свершилось. Он чувствовал ее боль, и ту пустоту, что терзала ее душу. Он словно читал ее мысли; «Я - никто здесь. Чужая». И все по его вине. Он должен убедить ее в обратном. - Нет ничего важнее своего народа, - заговорил Трандуил, прерывая затянувшееся молчание. – А ты часть этого леса. Неважно, кто дал тебе жизнь, главное, что ты выросла здесь. Это место твой дом, а все эльфы твоя семья. Ее никто не заменит. Помни об этом и никогда не забывай. Тауриэль кивнула и по ее щеке покатилась одинокая прозрачная слеза. Трандуил хотел стереть этот влажный след - свидетельство сильнейшей душевной боли. Он хотел помочь ей. - Можно мне пойти к себе? Тауриэль сжала в пальцах ткань длинной юбки и опустила голову вниз. - Да, - кивнул Трандуил и после небольшой паузы добавил. – А завтра можешь вернуться к службе. Твои руки вновь окрепли. - Благодарю, - прошелестела Тауриэль и, поклонившись, направилась к выходу. - Ты ничего не скрываешь от меня? – спросил он напоследок. - Нет, владыка, - дрогнувшим голосом, ответила Тауриэль и вышла из покоев. Трандуил еще какое-то время смотрел ей вслед, после чего обогнул стол и замер возле стула, где несколько минут назад сидела подданная. Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев кубка, из которого она пила. Он медленно обвел окружность, и ему показалось, что плотный материал сохранил тепло ее губ и рук. Щемящая тоска вновь завладела королевским сердцем. Этот разговор так ни к чему и не привел. Но он был уверен, что в его словах она услышала чуть больше, и только сделала вид, что ничего не поняла. Она несчастна, Трандуил знал это. Она чувствует себя игрушкой в королевских руках и это ранит ее. А еще она скрывала что-то. Она лгала всем. Трандуил читал это в каждом ее жесте, в каждом слове. Ложь окутывала ее фигуру, подобно дымке, и лишь король Лихолесья видел это настолько ясно, как если бы она созналась в этом.

***

Ночью, накануне встречи с Кили, прошел сильный дождь, и воздух был пропитан запахом сырой земли, а капли воды, покрывающие листья и травы, поблескивали в предрассветных лучах, подобно драгоценным камням. Небо уже посветлело, и солнце, медленно, и как-то лениво поднималось из-за горизонта, разгоняя тучи и обещая действительно ясный погожий день. Кили сидел на каменной глыбе, что некогда была частью громадного древнего изваяния. Проливные дожди и ветра придали ему округлую форму, изменив до неузнаваемости, так, что и не скажешь уже, чем именно был этот покатый валун. Тауриэль лежала на твердой каменной поверхности, положив голову на колени Кили и глядя на него снизу-вверх. Ее волосы спадали вниз, практически касаясь влажной земли. Тауриэль блаженно улыбнулась и протянула вверх руку, касаясь пальцами жесткого локона Кили. Он улыбнулся в ответ, и от уголков его глаз разбежались забавные морщинки. - Мы не так далеко от леса, но мне кажется, что весь мир остался позади, - прошептала Тауриэль, и провела костяшками пальцев по горячей щеке гнома. Он склонился ниже, чтобы усилить контакт, и также шепотом ответил: - Я бы провел всю жизнь здесь, рядом с тобой. Тауриэль не сводила с него внимательных глаз, словно хотела запомнить каждую секунду этого дивного мгновения. - Я скучал, - Кили ласково провел рукой по голове эльфийки, и его ладонь замерла у нее на затылке, путаясь в огненных прядях. – Разреши мне? Он склонился ниже, чуть приподняв голову Тауриэль, и она прикрыла глаза, ожидая того, что последует за этим. «Разреши мне». Ей казалось, что она уже слышала это раньше, словно он уже говорил ей это. Вот только ситуация была иной. Но она не могла вспомнить наверняка, казалось, что это было видением или сном. Она помнила скорее свои ощущения, чем сами события. Тогда она не знала, что делать, тело само подсказывало ей, но сейчас… Сейчас она не была столь невинна. Прежде, чем губы Кили коснулись ее в поцелуе, перед мысленным взором Тауриэль возник величественный образ Трандуила и красное цветочное марево. Тауриэль запустила руку в волосы Кили и притянула его к себе, отчаянно прижимаясь к его губам. Он целовал ее нежно, чутко, слегка боязливо, словно от любого неверного действия она оттолкнет его. Она же наоборот вела себя более резко, полностью перехватывая инициативу. Ей нужно было вытеснить из головы ту роковую сцену с поцелуем короля. Она не должна была вспоминать об этом, тем более сейчас, в объятиях Кили. И ей это удалось. Тауриэль поднялась и обвила шею Кили руками, прижимаясь к нему как можно теснее. Он неуверенно положил руки на ее талию, поглаживая спину, стараясь отвечать с такой же страстью и горячностью, с какой встретила его порыв Тауриэль. Когда они прервали поцелуй, чтобы перевести дыхания, Кили тихо спросил: - Я не разочаровал тебя? Тауриэль улыбнулась и поцеловала его вновь, после чего прошептала: - Нет, ты не можешь разочаровать меня. Какое-то время они молчали, сжимая друг друга в объятиях и слушая пение птиц, что встречали ясное весеннее утро. Кили глубоко вздохнул, явно решаясь на что-то и быстро проговорил: - У меня для тебя подарок. Он отстранился и достал из кармана резную шкатулку. Он смущенно смотрел на возлюбленную, не решаясь вручить подарок. Тауриэль закусила губу не зная, как реагировать на это. С одной стороны, ей было очень приятно, что Кили думал о ней и хотел порадовать, но с другой… Она чувствовала, что поступает неверно, переходит грань, тянет его за собой. Морочит ему голову. - Я боюсь, что он тебе не понравится, - нервно улыбнулся гном. – Вдруг у меня совсем нет вкуса. Тауриэль тихо рассмеялась и подбадривающе посмотрела на Кили. Она все же решила не показывать свои тревоги. Это будет нечестно и невежливо. Он осторожно открыл шкатулку и вынул прекрасную брошь, с крупным, переливающимся на солнце рубином. Тауриэль замерла, завороженно глядя на украшение. Ничего подобного она прежде не видела, даже среди украшений Трандуила. - Кили, - ахнула Тауриэль и чуть нахмурилась. – Оно слишком красивое для меня. - Нет, что ты, - Кили подался вперед, расстегнул кожаный жилет на груди эльфийки, и ловко прицепил брошь на грубую зеленую ткань костюма. – Это ты слишком красивая для него. Нет в мире украшения, которое сравнилось бы с твоей волшебной красотой. Щеки Тауриэль зарделись, и она улыбнулась. - Кили, ты заставляешь меня краснеть, - она обняла его, пряча лицо на его плече. Она не могла смотреть ему в глаза и старалась не думать о том, что недостойна его любви. - Я и вовсе удивлен, как ты все еще терпишь меня, - он обнял ее в ответ. – С тобой я постоянно смущен и постоянно красный. И говорю всякие глупости. Должно быть я всегда выгляжу глупо. Тауриэль еще сильнее прижалась к нему. - Нет. Ты – лучшее, что могло случиться со мной. «Я не заслуживаю тебя, – пронеслась в голове эльфийки не озвученная мысль. – Обманщица».

***

Они провели прекрасные часы наедине, гуляя по просторам, вдыхая ароматы весны. Ласковый теплый ветер трепал волосы, а солнце согревало все живое, питая его своими лучами. Тауриэль действительно была счастлива в эти минуты. Теперь они сидели на берегу небольшой быстрой реки, слушали ее переливчатую мелодию и гном рассказывал Тауриэль о своей семье. Он всегда говорил о них. О брате, о матери, о дяде и о друзьях. Тауриэль внимательно слушала, искренне улыбалась, задавала вопросы, но в глубине души эти разговоры были ей ненавистны. Они заставляли чувствовать себя эгоисткой, словно она хочет отнять у Кили его счастливую жизнь, то, к чему он стремился на протяжении всего жизненного пути. Он мечтал обрести дом, рука об руку с братьями-гномами преодолевая все трудности. Они бросали вызов опасности и смерти. Шли напролом. А что теперь? Он обрел дом и из-за нее откажется от него? Они еще ни разу не поднимали эту тему и Тауриэль боялась этого. Что они сделают? Откажутся от всего и уйдут странствовать? Да, она бы могла сделать это, более того, она мечтала пуститься в странствия. Но вот Кили… Его семья никогда не примет ее, а если и примет, то гномья гора не станет тем местом, где она готова будет осесть. Нет, ей нужен простор. И что остается? Увести с собой Кили? О счастливой совместной жизни в Лихолесье и думать не приходиться. Только дорога, только вперед. Подальше от дома. От дома, к которому он так стремился. Это тупик. - И вот тогда, когда я уже было думал, что все в порядке и наказания удастся избежать, Фили все испортил. Мы несколько раз обсуждали план побега, а он все-равно все напутал, - увлеченно рассказывал Кили, перебирая в пальцах медные волосы Тауриэль. – А когда он попался на глаза дяде, то взбучки было не миновать. Но ладно дядя. Это не беда. Все стало известно матушке, а вот это уже поистине было катастрофой. Тауриэль не дала ему договорить. Ей стало слишком тяжело слушать это. Сердце болезненно сжималось при мысли о том, что из-за нее Кили может потерять свою семью, и у него останутся только эти воспоминания. Из-за нее он должен будет совершить роковой выбор. Но он не должен…Она должна остановиться. - Кили, - Тауриэль обхватила его лицо и пристально посмотрела в лучистые, добрые глаза. Она хотела сказать, что не имеет права рушить его жизнь, забирать его из лона семьи, вести за собой в неизвестность. Но вместо этого она поцеловала его. Собственнически и отчаянно. Она не может сделать это сейчас. Отказаться от него – потерять ту нить свободы, что так манит ее. Ей нужно слышать его голос, нужно чувствовать его тепло, нужно, чтобы он был рядом. Даже если она понимает, что без нее ему будет лучше. Но сейчас она не могла перечеркнуть все, что было между ними и продолжала все больше увязать в мешанине своих чувств, словно в трясине. Что ж, возможно, у нее намного больше общего с ее повелителем, чем она думала прежде. И она не могла убежать от этого.

***

Она лгала ему. Трандуил с силой сжал ладони в кулаки, так, что онемели пальцы. Лгала. Слежка дала свои плоды. Он знал, что этот проклятый гном не покинул мысли Тауриэль, но он даже представить себе не мог, как далеко зашли их отношения. Она убегала к нему, игнорировала свои обязанности, врала всем подряд, а вернувшись смела вести себя так, словно ничего не происходит. Командир его стражи, которую он едва восстановил в должности, пренебрегла своим долгом и все утро провела в объятиях гномьего принца. В объятиях врага. Предательница. Лживая предательница. Все эти дни он не находил себе места, корил и винил себя, считал себя последним ничтожеством и разрушителем ее жизни. Но она сама разрушала и себя и свою жизнь. Да, Трандуил, не был наивным, а уж тем более глупым, и знал, что она найдет способ встретиться с гномом. Но когда он получил доказательства их встречи, то его гнев вырвался наружу, подобно извержению вулкана, что до этого дремал целыми тысячелетиями. Ревность, подорванное доверие и собственнические чувства сплелись внутри в тугой ком. Как она посмела? И что он, Трандуил, должен теперь сделать? Как он должен поступить? Король, разжал онемевшие пальцы и сделал пару глубоких вдохов и выдохов, возвращая себе утраченный контроль. Она всего лишь оступилась, словно непослушное дитя. Задача заботливого родителя направить ее на истинный путь. Главное удержать свой гнев, не дать ему завладеть собой. Не совершить непоправимое.

***

Передав пост замещавшему ее стражнику, Тауриэль направилась в свои покои. День выдался напряженным. Утром встреча с Кили и попытки остаться незамеченной, в полдень тренировки молодых эльфов, которые поступили на службу в королевскую стражу, а после заката обход окрестностей и границ. После всего этого Тауриэль хотела смыть с себя грязь и пыль, и просто провести ночь в уединении и спокойствии. Омывшись в купальне, и облачившись в легкое белое платье, эльфийка сидела на своей постели и расчесывала мокрые волосы. В покоях царил полумрак, мягкий желтый свет от нескольких зажженных свечей рассеивал ночные сумерки. Зубья гребня плавно рассекали мокрые пряди, и прохладные капли воды падали на тонкую ткань платья. Тауриэль ощущала душевный подъем и спокойствие, как это всегда бывало после встреч с Кили, но сегодня к ним примешалось гнетущее чувство тревоги. Мысли о том, что их связь ошибка, и в первую очередь ошибка для Кили, не давали эльфийке покоя. Она пользуется им. Она сделает его несчастным. Он всего лишь средство для достижения столь манящего равновесия, к которому она стремилась. Спутник для долгого изнурительного путешествия. - Нет, - сквозь зубы сказала Тауриэль самой себе. – Он действительно дорог мне. И это тоже было истинной правдой. Вот только это не отменяло эгоистичности ее поступков. В ее покоях всегда было относительно тихо, а сегодня и вовсе казалось, что Лихолесье погрузилось в беспробудный сон. Тауриэль сама выбрала эти отдаленные небольшие покои. Минимум посторонних звуков и неприятного соседства. Она не сразу расслышала тихую поступь, и не успела подготовиться. Когда Трандуил без стука вошел в ее покои она так и сидела на кровати, расчесывая влажные волосы. Она вздрогнула, когда дверь отворилась, и король шагнул внутрь, подобно вихрю. Пламя свечей затрепетало и Тауриэль, едва взглянув в суровое лицо повелителя, поняла, что пропала. Он знает. - Скажи мне, Тауриэль, - с едкой улыбкой на губах заговорил Трандуил. – Ты ничего не скрываешь от меня? Он подошел к ее постели и Тауриэль, хотела было подняться, но жесткая сильная рука легла на ее плечо, принуждая оставаться на месте. Он возвышался над ней, с силой сжимая пальцы, и его взгляд был холоден, как никогда. Тауриэль сглотнула горький ком в горле и тихо проговорила: - Раз вы пришли сюда в столь скверном настроении, то думаю, вам известен ответ. Его глаза сузились, а пальцы еще сильнее сжали округлое плечо. Тауриэль посмотрела на его руку, едва сдерживая болезненный стон, и вновь перевела взгляд на лицо повелителя. - Ты отдаешь себе отчет в том, что ты сделала? Ее лицо пылало, кровь шумела в ушах, а страх, липкой паутиной сковал все мысли и чувства. Она знала, что это случится, но так и не сумела подготовиться, придумать достойную ложь или хотя бы оправдание. - Мне нечего сказать, - она виновато опустила голову, глядя на свои колени. Жесткие пальцы разжались и в следующий миг она услышала приказ: - Встань. Тауриэль положила гребень на мягкую перину и обреченно поднялась. Она ожидала, что король отступит, чтобы дать ей больше места, но он стоял неподвижно, и она буквально прижалась к нему. Она не поднимала голову, опасаясь взгляда повелителя. Ее взор был направлен на его широкую грудь, скрытую темной тканью. Тауриэль разглядывала ветвистую брошь, что скрепляла его накидку, цепляясь за каждую деталь, только чтобы не думать о том, что будет дальше. Но невозможно было не думать об этом. Ее разжалуют и бросят в темницу, как предателя. Леголас отвернется от нее. Шквал осуждения и презрения – вот ее дальнейшая участь. - Смогу ли я простить тебя? – тихо спросил Трандуил, обращаясь скорее к себе, чем к ней. Он убрал с ее лица мокрые пряди и Тауриэль вздрогнула, как от удара. – Может быть, в этом есть и моя вина? Он подцепил пальцем ее подбородок, вынуждая посмотреть на себя и, склонив голову набок, спросил: - Почему гном? Она не знала, что сказать, казалось, что она больше никогда не сможет издать и звука. - Ответь мне, - ласково попросил Трандуил, и от этого наигранного приторно-сладкого голоса ей стало еще страшнее. - Я не знаю, - выдохнула Тауриэль. Трандуил усмехнулся. - Разумеется ты не знаешь. - Его пальцы, мягко прошлись по ее раскрасневшейся щеке и замерли на губах. – Твои уста осквернены. Он быстро убрал руку и отступил на шаг, с отвращением глядя на эльфийку. И этот жест придал Тауриэль сил и уверенности, которые смешались с внезапно вспыхнувшей злостью. Да как он смеет? Он всегда делал упор на ее происхождении, но это не помешало ему делать с ней все, чего пожелает его королевская прихоть. Все эти расчесывания, прикосновения, поцелуи. Он всегда говорил о происхождении, акцентируя внимание на их различиях, а потом мучил ее своими чувствами, которые мешали ему жить. А теперь он говорит, что она осквернена. Словно он разочарован тем, что она помешала ему и дальше издеваться над ней, словно она его вещь, без чувств и эмоций. Да, она была с гномом. И она не станет скрывать этого. Это Трандуил внушил ей все эти мысли о предательстве. Она не совершала никакого преступления. Гномы – не враги. Это Трандуил хочет так думать. Да, она лгала, да она запуталась, но она не совершала преступления против своего народа и против короля. Он заставил ее думать, что она сотворила нечто недопустимое, потому что не мог разобраться в себе. Что ж, у нее есть, что ответить ему. - Осквернены? – зло отчеканила Тауриэль с вызовом глядя на своего повелителя. – Возможно это к лучшему. Больше вы не притронетесь ко мне. Вы и так достаточно оскорбляли себя, целуя безродную эльфийку. Теперь вы не сможете сделать это вновь. На мне клеймо, которое вам так отвратительно. Он удивленно приподнял брови, смерив ее оценивающим взглядом. - Ты не боишься говорить такое королю? Не забывайся. Но Тауриэль уже не могла остановиться. Казалось, что воздух в ее покоях звенит от напряжения, а собственное разбушевавшееся сердце в любой момент пробьет грудную клетку. Трандуил был перед ней совершенно беззащитен сейчас. Пусть потом он накажет ее, бросит в темницы, пусть даже сделает то, что не делал прежде – пусть казнит ее. Но сейчас она выскажет ему все, что думает. Сделает то, что хочет. - Так позовите стражу. – Тауриэль шагнула вперед, вновь оказавшись рядом с повелителем. – Пусть бросят меня в темницу. Я заслужила, - она понизила голос до шепота. – Но вы тоже заслужили это. Заслужили камеру рядом с моей. Она говорила все это, удивляясь своей смелости и безрассудству. Она словно видела происходящее со стороны. Словно ей ничего не будет за подобные речи. Глупость и смелость – неразрывный союз. Сейчас Тауриэль была пленницей своей отчаянной храбрости. Она поднялась на носочки, практически касаясь губами губ Трандуила и зло прошептала: - Теперь вам отвратительны эти губы. Так убирайтесь прочь. Его взгляд ужесточился и Тауриэль на миг подумала, что это было последней каплей, сейчас он оттолкнет ее и на этом ее свободе придет конец. Но его руки легли на ее плечи, не позволяя отстраниться или сбежать. Она смотрела с вызовом, охваченная внезапным азартом. Былой страх, сменившийся вспышкой храбрости, заставил ее почувствовать власть над своим всесильным владыкой. И это пробуждало в ее душе темное смутное желание. - Что же ты делаешь со мной? - жарко прошептал Трандуил, крепко сжимая ее плечи. Он резко притянул Тауриэль к себе, лишая эльфийку шанса на любое сопротивление, и впился поцелуем, больше похожим на укус, в приоткрытые нежные губы. Тауриэль показалось, что пол ушел из-под ног и весь мир сжался до этой маленькой, привычной с детства комнаты. Голова закружилась, губы жгло, словно король ударил ее. Эльфийка сгорала в кольце бесстыдных рук, жадно отвечая на этот животный поцелуй. Пальцы Трандуила зарылись в волосы на ее затылке, а язык глубоко проникал в услужливо приоткрытый рот. Страсть затуманила рассудок. Тауриэль больше не владела собой. Она не могла отказать ему. Она хотела его. Ей казалось, что тьма его сердца теперь поселилась и в ней. Он отравил ее. Заразил своим безумием. Это он, а не Кили оскверняет ее. Он наступал вперед, подталкивая Тауриэль к постели и вскоре она уперлась в нее коленями. Трандуил на мгновение оторвался от ее губ, вглядываясь затуманенными, полными необратимого желания глазами в раскрасневшееся лицо, и в следующий миг она упала на постель, придавленная приятной тяжестью его тела. Он вновь целовал ее, покрывал влажными горячими поцелуями щеки и губы, пока руки блуждали по скрытому тонкой тканью телу. Тауриэль глухо застонала, когда узкая ладонь легла на ее грудь, сжимая, но не причиняя боли. Трандуил слегка прикусил мочку уха, и эльфийка, запрокинув голову, застонала вновь,позволяя Трандуилу целовать беззащитную шею. Жгучее, горячее, необузданное желание устремилось вниз живота, увлажняя бедра, заставляя ее ерзать в нетерпении и желать большего. Она хотела, чтобы он коснулся ее там, провел своими проклятыми утонченными пальцами по ее раскаленной влажной плоти. Чтобы погрузился как можно глубже. Был глубоко в ней. Это было так запретно и так сладко, что Тауриэль не желала думать о последствиях. Она позволит ему сделать все что он пожелает. Пусть уже это произойдет. Пусть он избавит их обоих от этого тягучего бесконтрольного влечения. - Повелитель, - едва слышно взмолилась Тауриэль, дрожащими пальцами расстегивая брошь, и стягивая с его плеч накидку. – Я не могу противиться этому. Она перехватила его руку и направила ее между своих ног. Туда, где сконцентрировалась вся ее страсть, все ее безумие. Когда его пальцы коснулись ее изнывающего от желания лона, Тауриэль прикусила губу, чтобы удержать рвущиеся наружу крики. Дыхание обоих сбилось, поцелуи стали все беспорядочнее и Тауриэль буквально тонула в охвативших ее тело ощущениях. Это было так остро, так ярко и совершенно безумно. Трандуил осторожно проник в сочащееся влагой отверстие двумя пальцами, и Тауриэль отчаянно сжала напрягшиеся плечи повелителя. Бедром она ощущала его желание и несмотря на свое состояние, все же чувствовала, что владыка старается держать себя. Не преступает запретную черту. Трандуил оторвался от Тауриэль и внимательно посмотрел в ее глаза, продолжая двигать рукой между ее ног, заставляя ее хныкать от удовольствия и молить о продолжении. Его растрепавшиеся волосы щекотали ее лицо и плечи, а взгляд владыки, казалось еще сильнее сводил ее с ума. Он был прекрасен в этот момент. Его лицо, всегда бледное и бесстрастное, раскраснелось, волосы разметались по широким плечам, а губы были припухшими, и похожими на спелые ягоды. Было в его облике что-то дикое и запретное, и это сводило Тауриэль с ума. Свободной рукой он развязал тесьму на ее платье и потянул ткань вниз, обнажая аккуратную грудь. Он припал горячим ртом к твердому соску, слегка прикусывая его и вырывая из горла Тауриэль очередной стон. Она так хотела, чтобы он сделал это. Чтобы он взял ее. Рука Тауриэль зарылась в волосы повелителя и чуть потянула наверх. Он оторвался от ее груди с легким удивлением глядя в решительные глаза. - Я хочу этого, - шептала Тауриэль, обхватив лицо короля ладонями. – Хочу вас. Она не могла насытиться, безумно желая слиться с ним. Почувствовать его в себе. Отдаться без остатка. И пусть он так же отдается ей. Только сейчас. Только этой ночью. Пусть все уйдет в небытие. Пусть рухнет весь мир за пределами этих покоев. Трандуил замер и прикрыл глаза, а на его губах застыла грустная улыбка. Он продолжал доводить Тауриэль до беспамятства, наслаждаясь ее иступленными стонами. Она двигалась навстречу, беспорядочно целуя его лицо, отчаянно прижимаясь к его твердому горячему телу. Когда его пальцы проникли особенно глубоко, умело лаская естество эльфийки, Тауриэль почувствовала странное накатывающее волнами тепло. Трандуил понял, что она на пределе и ощутимо укусил ее в шею, крепко вжимая в мягкую перину. Тауриэль ощутила небывалый прилив наслаждения. Она резко выгнулась, забилась в сильных руках, отчаянно краснея и сжимая бедра. Казалось, что по ее венам растекалось жидкое пламя, и каждая клеточка тела наполнилась этим огнем. Это было незабываемо. Высший момент блаженства. Трандуил прижался к ее искусанным припухшим губам, чувствуя прерывистое дыхание, и наслаждаясь сладкой дрожью податливого тела. Он запечатал на ее губах последний влажный поцелуй, после чего откатился в сторону,лишая Тауриэль своего тепла и тихо сказал: - Я не могу поступить так с тобой. Если я сделаю то, о чем ты просишь, то навлеку на тебя еще большие страдания. Ты не простишь себе случившегося. Я и так сделал то, на что не имел права. Тауриэль показалось, что ее окатили холодной водой. Ей стало невыносимо стыдно. Она отдернула сбившуюся у талии юбку, обхватила себя руками и сжала ноги, словно хотела закрыться от всего мира. Она чувствовала себя невероятно глупо. Прежняя эйфория сменилась беспощадной реальностью, которая, подобно скользким щупальцам древнего чудовища, обхватила ее тугими кольцами, и теперь затягивала на мутное холодное дно. Она хотела зажать уши, закрыть глаза и просто исчезнуть. Раствориться, словно дым. Что она натворила? Как вообще такое могло произойти? Почему этот разговор закончился подобным образом? Ни одного ответа. Это не могла быть она. Она бы не посмела…Не простила себе… - Это все моя вина, – тихо проговорил Трандуил, в попытке успокоить ее. Но это была ложь. Его голос, несмотря на то, что он старался оставаться невозмутимым был растерянным и даже напуганным. Он, как и она, пребывал в ужасе от произошедшего, но старался не подать виду. Но Тауриэль слышала это. Знала, что он лжет. – Я ввел тебя в заблуждение. Разжег в тебе это пламя. Но твое сердце не принадлежит мне. Оно бьется не ради меня. - Трандуил мягко коснулся ладонью ее пылающей щеки и повторил, - оно не принадлежит мне. Тауриэль не мигая смотрела в потолок, на котором плясали причудливые тени, и тяжело дышала. Глаза жгло, она хотела кричать и плакать. Все в ней вопило о том, что она поступила чудовищно. Поддалась своим низменным желаниям, предала все свои идеалы, ступила на путь тьмы. Отчаяние захватывало ее все сильнее, и радость жизни покидала ее капля за каплей. Она совершенно запуталась. Окончательно лишилась рассудка. Она больше не могла быть уверенной в том, что контролирует себя. Разве нормальные эльфийки способны на нечто подобное? Разве они могут делать такое, будучи влюбленными в другого? Или же..Нет, такого просто не могло быть. Кто же она? У людей таких женщин называли распутными. Но она была еще хуже. Она предавала доверие. Она играла на чувствах. Она всегда считала себя той, кто всеми правдами и неправдами будет защищать добро, отстаивать интересы слабых, никогда не поступит подло. И что же теперь? Теперь она грязная, лживая, жестокая. Кили. Трандуил. Леголас. Все они пострадали из-за нее. Из-за того, что она до сих пор не могла определиться. Не могла разобраться в себе. Из-за того, что она слабая. И распутная. Эльфы так не поступают. - Не вини себя ни в чем, - Трандуил притянул скованную отчаянием Тауриэль к себе и заключил ее в объятия. – Это я подтолкнул тебя к краю. Я запутал тебя. Мы не всегда можем поступать так, как велит нам разум и чувство долга. Иногда мы оступаемся и это неизменная часть жизненного пути. Тауриэль крепко зажмурилась, чтобы предательские слезы не хлынули из глаз. Она не могла сейчас обвинить во всем Трандуила, как бы ей этого не хотелось. Он прав, она оступилась, упала в глубокую пропасть, полную острых камней. Она ранена. Почти мертва. И спасение маячит наверху, так далеко и недостижимо, словно его и вовсе нет. Словно она не заслуживает его.