Нет Рая, и нет прощения. Бог покинул нас.
Слова подопытного одного спорного и беспрецедентного эксперимента 1983 года
Юки был молчалив. Насколько я понял, это его нормальное состояние. Но именно сегодня, именно сейчас, в эту минуту он был будто живым воплощением молчания. Тяжелого и страшного. Так молчит вечность. Пугающе и непонятно. — Капитан? Все в порядке? — Я не твой капитан. А там за кордоном jigoku,— Сато вздохнул. Что является совершенно для него не характерным! Уточнить, что именно он сказал, помешал сигнал. Пора выступать. В Таунсвилле оставаться уже глупо. Только если вам хочется увидеть самую неприглядной сторону кризиса. Здесь нет ничего, кроме умирающих и обезумевших. Ни еды, ни воды, ни электричества, ни медикаментов. Боеприпасы нам раздали в прямом смысле поштучно: сменный магазин для штурмовой винтовки и пистолет — уважаемая мной Беретта. Вот и все. Для двух тысяч километров пешего перехода этого непозволительно мало! Но хоть так, всяко лучше чем с голыми руками. Колонна, которую мы сопровождаем, перешла через заграждение. Здесь начинаются «дикие земли», земли «бандитских караванов», здесь правит закон силы. Я никогда не участвовал в вооруженных конфликтах. Весь мой опыт — это учения. К тому же я пилот, я не знаком с тактикой ведения наземного боя. Но учиться пришлось быстро: буквально отойдя от базы на полкилометра, мы столкнулись с Бароном. Так он представился и запросил две тысячи патронов за безопасный переход через его земли. Знаете, чем хорош воздушный бой? Ты стреляешь в машину. Ты не видишь взгляда того, кого обрекаешь на смерть. Здесь на земле все иначе: порой приходится стрелять в упор, глядя в глаза и ощущая на своем лице горячую кровь противника. — Стреляй на поражение, сержант. Либо ты, либо тебя, — капитан Сато протянул мне руку, помогая подняться. Разумеется мы не дали мзду за переход. Мы открыли огонь. А у меня началась паника. Не к месту и не ко времени. Результат: я на земле, а вокруг меня стрекот автоматных очередей, и крики подстреленных. Чтобы упорядочить впавший в истерию страха строй ушло почти полчаса. «Либо ты, либо тебя». Все очень просто, но почему-то чертовски сложно одновременно! Почему я пошел в армию? Я люблю небо, а гражданское пилотирование — скучно. Да и форма контрактника мне больше по душе, чем фуражка гражданского «летуна». Вот и расхлебывать теперь! Не уверен, что готов перегрызть глотку человеку, — не иди на постоянную службу в войска. Хотя... К концу дня, когда мы расположились на привал, я подумал, что в каждом человеке спит хищник. Высший хищник в своей пищевой цепи — всегда убийца. Мне нужно лишь в себе это разбудить. Я знаю, куда ударить, чтобы противника ликвидировать. Я знаю, куда стрелять, чтобы убить мгновенно и наверняка. Теперь нужно лишь применить эти знания на практике. Когда встает выбор между чужой жизнью и своей, все полумеры и сантименты отходят на второй план, главное — выжить. Наверное, самые человечные и благородные из нас покончили с собой, когда все это началось, а мы... те, кто продолжает цепляться за жизнь, — жестокие и эгоистичные твари. Так что в жопу морализаторство — пора снять маски и обнажить клыки. Бал чудовищ объявляется открытым!!! Повсюду разруха и запустение. Идет третья неделя войны. Войны ли? Не знаю. Я не знаю. Это уже решать историкам будущего. Если это будущее вообще наступит. Колонна продвигается по северным территориям. Покореженные, разобранные до самого остова автомобили, полусгнившие трупы, разрушенные дороги и здания на нашем пути. И тишина. Но она наш друг. Любой звук теперь — это угроза и враг. Я видел ужас. Я знаком со смертью. Весь мой мир изменил один случай. Шел четвертый день пути. Если не считать редкие перестрелки с «одичавшими» и пару дохлых кенгуру на дороге — животные, судя по всему, из-за какой-то болезни померли, — все было спокойно. Но вдруг прямо на середину дороги, по которой мы продвигались, практически к нам под ноги бросилась женщина с младенцем на руках. Выскочила из кустов и давай выть! Едва не срезали ее автоматной очередью от неожиданности. Остановились, командиры решили помочь. Женщина звала нас за собой, утверждая, что на полях, что остались позади, есть выжившие, которым необходима наша помощь. Меня и пару солдат отправили с ней. Нужна разведка. А то мало ли... Для очистки совести. Колонна продолжила свой путь. Нам приказано нагнать их, если потребуется, взяв с собой выживших, способных самостоятельно передвигаться. Вот и заработал закон естественного отбора. Я посмотрел на Сато, капитан молча кивнул и пошел за мной. Это было странно, но я испытал несравнимое облегчение. Нуждается ли он во мне так, как я в нем? Это было поселение посреди бескрайних полей, когда-то давно возделанных, а теперь здесь царство больной травы. Женщина позвала нас к стоящему на отшибе фургону из тех, в которых ездят семьи на кемпинг. — Они там! Помогите... Да, они действительно оказались там. Поначалу показалось, что это нападение с целью захвата боеприпасов, но позже раскрылась жуткая истина. Острые секиры и пилы вчерашних мирных фермеров в руках этих самых совсем недавно безобидных сограждан стали смертоносным оружием. В узком пространстве фургона, где негде развернуться и дать бой, нас быстро связали и отбили всякую охоту к сопротивлению. Убитого солдата куда-то утащили. Нас, оставшихся в живых, погнали, тыкая в спину пиками и косами. Заперли. — Что это значит? — Не знаю. Но совершенно точно ничего хорошего для нас, — Сато отошел подальше от двери и уселся на земляной пол. Я осмотрел решетку, стены. Нифига укрепление отгрохали из простого сарая и пары тракторов и комбайнов!!! Умелые, однако, люди здесь живут... Женщина оказалась приманкой, и одному богу известно, скольких ей удалось сюда привести. Нет, вокруг не валялись кости, и не было разлитой крови. Но... Весь ужас своего положения мы поняли, когда утащили одного из солдат. А спустя некоторое время вернули. — Вот оно что... — произнес Юки, осмотрев то, что раньше было военнослужащим с базы Таунсвилл. Вернулось только туловище. Конечности отсутствовали, но человек был жив! Перетянутые проводами культи не дали бедняге быстро умереть от потери крови. Да, местным действительно нужна была помощь. Но помощь в виде плоти. Мы ходячий белок, столь необходимый для поддержания жизни. Вот тут бы и надо впадать в истерику, но человеческая психика удивительно гибкая вещь. Все, на что у меня хватило сил, это произнести: — Мы консервы. Спустя или пару минут, или целую вечность я предложил капитану прекратить муки несчастного. — Его смерть — приговор для нас. Вряд ли им побрезгуют, но не исключено, что падаль не станут есть, а примутся за тебя или меня. Оно того стоит? — капитан посмотрел на меня, потом — на корчащегося в агонии солдата. — Но не можем же мы просто стоять и смотреть, как он мучается?! — Отвернись, — капитан подошел к бредящему парню и опустился рядом с ним на корточки. А я послушно отвернулся, трусливо зажмурился, закрыл уши руками. В фильмах герои так легко сворачивает шеи противникам. Кажется, будто достаточно резко дернуть, и — вуаля — человек мертв. На деле же это довольно сложно: человеческие кости крепки, как и мышцы шеи. Но если ты хоть раз это делал, то не забудешь никогда навыка. И мне бы не хотелось вывести из себя капитана Сато когда-нибудь, чтобы не узнать насколько сильны эти обманчиво хрупкие руки. В этот момент я понял, что имел в виду Юки. За кордоном Ад. Мы теперь в мире, от которого отвернулся Бог.