Decadent

По мягкому пеплу под серым небом, что вот-вот рухнет, бесшумно едет экранированный от радиации внедорожник. Хотя, по мне, он больше похож на танк. — Какой по счету перегон? — напарник из числа людей купца Санг Утама. — Десятый. Через Пустошь еду в третий раз... — И что этому торгашу на месте не сидится? — ворчит напарник, трясет головой, отгоняя сон. Торговые люди никогда не сидят на месте. И каждый сезон караваны из внедорожников с охраной, проводниками, родней купца перебираются с места на место, перевозя огромное количество товара, за который эти скупердяи глотку перегрызут любому. Уже год, как я покинул Австралию. И убегая от цунами, сожравших всю Индонезию, оказался в Сингапуре. — Это еще что за черт?! — с напарника даже сошел сон от потрясения. На одном из экранов, дающих обзор внешнего мира, промелькнуло что-то странное, мы услышали шорох, вернее шелест. — В этой Пустоши из живности только тараканы и мы. Никогда не выключай фары, от этих тварей иначе могут быть большие проблемы, — мне вспомнился один из первых перегонов, когда водитель одного из авто в колонне, чтобы не посадить двигатель, полностью заглушил его, выключил все освещение во время привала. Внедорожник раскачали и опрокинули тараканы, а черви вскрыли, как консервную банку, сожрав все, что нашли. В тот раз я извлек для себя сразу два урока: во-первых, никогда не оставайся наедине с темнотой и тишиной, а во-вторых, огнеметы не всегда помогают. В постядерном мире поверхность населяют только тараканы. Люди пугливо выползают из своих подземных нор. Не всегда умный — самый успешный. И это теперь и мой мир, оживший из мрачных предсказаний футурологов. Дарвин не спасли стены. Зараза пожрала его изнутри. Вместе с другими солдатами я выступил в помощь Британии. Но когда мы были в Малайзии, нас нагнала ужасная новость — Дарвин пал. Гибель подкралась неслышно и коварно. Вирус бешенства мутировал, начав распространяться воздушно-капельным путем. Я не знаю в точности, что тогда происходило, но знакомый врач рассказал о течении болезни... Наверное, именно это и можно назвать «зомби-апокалипсисом». А что? Уже не живые, но и не мертвые носятся в истерии от малейшего раздражения нервных окончаний, будь то едва уловимый звук или легчайший запах. И умирают в страшных судорогах. Успев заразить еще сотни человек. Инкубационный период длится месяцами, во время которых вы совершенно не чувствуете себя больным, но власти твердят вам, что вы заражены и представляете угрозу для остальных. Принудительные выселения больных и их семей из Дарвина, попытки изолировать стремительно тающее меньшинство незараженных от больного населения, применение военной мощи против собственных граждан и все это на фоне обезумевших ходячих мертвецов с пеной у рта. Вероятно, самые смелые картины режиссеров о мире, захваченном зомби, далеки от событий последних дней падения Дарвина. — О чем задумался? — вопрос напарника заставил вернуться из воспоминаний. — Да так... О всяком. — А ты сам откуда? Говор у тебя странный... — Зона 9. Впереди дюны из пепла и песка. Вотчина гигантских червей. Мерзкие твари разрыли все настолько, что кругом сплошные провалы — черные дыры. — Зона 9? А разве кто-то выжил? — Везде кто-то выжил... Пусти ракетницу. Надо остановиться. Зона 9 — бывшее государство Австралия, ныне необитаемые и негодные для жизни места. Ну как необитаемые... Сдается мне, там до сих пор шатаются больные собаки и люди. Первой зоной была объявлена Япония. Гиблые места нашего нового мира. О дивный новый мир! Вытянувшись на откинутом сидении, потягивая энергетик, готовясь к дежурству, я прислушиваюсь к рваному дыханию напарника. Новичок в переходе через Пустошь. Был у меня один попутчик. Так он едва мне глотку не перерезал, когда на восьмой день пути слетел с катушек. Не каждый сможет безвылазно торчать наглухо замурованным в танке. Тем более пробираясь по мертвой местности, где каждый шаг — смертельный риск, и все, что подает признаки жизни, — враг и опасность. Приходится доверять тем, кого бы и на пушечный выстрел к себе не приблизил в лучшие годы, красться в сумерках, пугаясь каждой тени. Немудрено, что сходят с ума многие. Сунул руку в карман и нашарил фарфоровую фигурку. Белый пудель. Смешная морда... У каждого свои трофеи из полуразрушенных деревень и городов, что мы встречаем на своем пути. Обезлюдевшие и мрачные, они неохотно делятся своими сокровищами. И в чем прикол собирать фарфоровые безделицы? Напарник поворочался и отошел в конец вездехода отлить. — А чем занимался до всего этого? Было бы славно притвориться спящим, но он ведь знает, что я бодрствую. И приходиться ответить. — Я военный летчик. Пилотировал истребители. Повисло долгое молчание. — Вот оно как. — Угу, — я шумно отхлебнул из банки. Теперь вихревые потоки не позволят вновь вернуться на небо. Никогда. По крайней мере в моей жизни точно. Сумасшедшее, серое, душное небо больше не похоже на тот пятый океан, который я еще помню. И который до сих пор мне снится.