Decadent

В этом городе уже давно ничего не меняется. В этом мире давно ничего не меняется. И гнить бы мне с головы живьем, и сдохнуть во время какого-нибудь перехода, но... Поставил на барную стойку с тихим стуком фигурку из фарфора. — Без сколов? Целая? — Юки повертел придирчиво в руках собачку и, удовлетворившись осмотром, кивнул. — Привереда-привереда. — Цыц! Как самочувствие? — Хочу спать, есть и снова спать, — у меня затекли все конечности, слезятся глаза, и с каждым переходом все хуже. Юки достал из-под стойки бутылку какой-то жуткой мутноватой жидкости, налил в стакан и толкнул его ко мне. — Оставь бутылку... — я потянулся к ней, но Юки проворно ударил меня по рукам и спрятал бутылку обратно. — За счет заведения. Но больше не получишь. — Злюка, — помолчал, оглядывая сидящих рядом местных пропойц — постоянных клиентов — и снующих между ними проституток. — Надо поговорить. Юки велел подождать, отмахнулся от помятого субъекта, просящего налить в долг, кого-то рассчитал, кому-то повторил и вернулся ко мне. — Ну? — Я кое-кого встретил... Этот человек предложил работу. — И? — Юки закурил, тряхнул волосами, чтобы в глаза не лезли. Они у него здорово отросли за эти полтора года нашего знакомства. Майка висела на нем, как на вешалке. После тяжелейшей пневмонии, когда он чуть не сдох, а я поседел едва ли не полностью, Юки так и не набрал вес, оставшись тощим, как жердь. Будто не болел пневмонией, а прошел концлагеря Третьего Рейха. И да, он начал курить. — Работа в Урумчи, бывшая территория Китая. Теперь они провозгласили себя Независимой Военной Колонией Урумчи. — Надолго? — Юки стряхнул пепел куда-то на пол. — Навсегда. Работа... Своеобразная. — Вот значит как... — На другом конце стойки Юки окликнули, в глубине бара завязалась потасовка. А Сато вертел в руках фарфоровую игрушку, задумчиво прикусив губу. — Поехали со мной, — дернул за кончики волос, привлекая к себе внимание. Юки фыркнул и привычным жестом поправил волосы, так, чтобы они прикрывали правую половину лица. Это стало привычкой — прятать волосами шрамы от ожогов, которые ему подарил Сингапур в самую первую встречу. Получается плохо, все равно видны обожженные участки кожи, но это уже стало второй натурой, жестом защиты, пусть и неэффективной. — И что я там буду делать? — Урумчи — военная колония. Признайся: ты ни фига не домохозяйка, а твоя стряпня не убивает местное население только потому, что они бухие в ссанину — их вообще ничто не возьмет, кроме прямого ядерного удара. Юки стукнул меня кулаком по плечу, так что я едва не свалился со стула. И откуда в этих тощих ручонках столько силы? — Полегче! Признайся, что в нынешних условиях пытаться отрицать очевидное глупо... Мы умеем убивать. Устранять противника максимально эффективно. И сейчас, когда бывший стоматолог и даже продавец мороженого берутся за ружье и учатся отстаивать свою жизнь с оружием в руках, ты пытаешься окунуться в совершенно противоположное — в домоводство! — И фермерство, — совершенно невозмутимо добавил Юки. — И фермерство! И ладно бы был толк, но ведь сплошные расходы от тебя! То все цыплята сдохли, то весь лук пришлось выкинуть... Хватит смеяться! Эй!!! У меня просто накипело, — но я уже и сам смеюсь. — Ты говори-говори. Продолжай, — Юки делает приглашающий жест рукой. — Любопытно выслушать твое мнение. — И мне эти командировки в хуй не впились, я их терпеть ненавижу, если честно! Я, может, тоже хочу в земле копаться и экспериментировать с едой, просто если я тоже начну херней маяться, то мы оба с голоду сдохнем! — Ути, наш кормилец! — Юки уже не просто улыбался, он весь трясся от беззвучного смеха. — Ну правда... Поехали? Что мы теряем? Сато перестал смеяться и уставился на меня немигающим взглядом. Повисло молчание. Вокруг нас разномастная пьянь и жулье, крики и ругань, тусклый свет, спертый воздух, полный сигаретного дыма и перегара. — До чего же Вы кровожадны, мистер Смит. Ни дня без крови? — Будто у меня есть выбор, — не то чтобы я обиделся, просто неприятно. Не монстр же я какой-нибудь. — И в чем суть работы? — Колония военная. Человек, предложивший мне работу, начальник охраны. Ему нужны профессиональные военные с опытом участия в боевых операциях для защиты территории колонии и населения, а также фуражировки. Но мне он предложил немного другое... Юки заинтересованно наклонился ближе ко мне. — Ты знаешь что-нибудь про нейронный интерфейс? — Очень примерно. Но я не думал, что разработки ведутся до сих пор... — Я тебе больше скажу: в глубине материка их полным ходом используют в реальных условиях боя. — Ты хочешь сказать... — Юки потянул паузу. — Да. Суть работы в пилотировании, ну назовем их... роботами. — А тебя не наебали часом? — Сато скептически скривил губы. — За кого ты меня принимаешь?! — Нейронный интерфейс... Любопытно. Ты думаешь, я потяну? Здоровье уже не то... Или так за компанию с собой зовешь? — Юки сунул в рот кончики волос и задумчиво их пожевал. — Мы военные пилоты. И не надо притворяться. — Ты так хочешь быть кем-то... что не обращаешь внимания, что «военный пилот» — это только часть натуры, если вообще так. — А кем еще мне быть? — допил остатки непонятного алкоголя и отставил стакан в сторону. — Сыном, мужем, другом... Пекарем от бога, любителем кошек, ненавистником абстракционизма... Да мало ли кем! — Скажешь тоже... Мы потеряли даже небо. Что уж говорить о семьях, мечтах и надеждах. Цель: не жить, а выжить назло. Теперь в мире совсем другие критерии. — Ты, правда, хочешь все бросить и уехать? — Юки говорит тихо. Акцент заметно слышен в речи, выдавая волнение. — Я зову тебя с собой. — Интересно почему и зачем? Наверное, глупо задавать такие вопросы, после всего, что мы пережили вместе, но Юки спрашивает и ждет ответа. — Потому что без тебя я сдохну, — все очень просто и банально. — Но ведь справляешься во время поездок, разве нет? — Мне есть к кому возвращаться. Это стоит того, чтобы справляться. Мы молчим, но я вижу по глазам Юки ответ. Ну что ж... Жди нас, Урумчи! Строительство стены вокруг Дарвина застопорилось. Уже тогда стали появляться первые тревожные признаки вируса. Но бешенство было всегда. Собаки, еноты, динго болели и раньше, никто не обратил особого внимания, тем более Маршал был занят решением проблем, связанных со строительством. И как-то так вышло, что Юки оказался участником похода в Европу, избежав смерти от бешенства. Но мне другое снится из ночи в ночь. Зарево пожара при въезде в город. Огнеметы, не разбирающие, кто есть кто. Огонь, сжирающий плоть и своих, и чужих. И я, разворачивающийся спиной к резне мирного населения, пробирающийся в город окольными путями с Юки. От которого пахнет спекшейся кровью и жареным мясом. До сих пор помню этот запах. И самое жуткое — голод. Беспощадный и лишающий рассудка. Разрезаю одежду Юки, оставляя прилипшие клочки, и внезапно бросаюсь зубами на его плоть... В этом месте всегда просыпаюсь, обливаясь потом и вздрагивая. А что со мной было, когда он заболел и едва не умер?! Настолько сильная привязанность — это попытка утешить себя тем, что хоть кто-то будет о тебе помнить после твоей смерти. Забота о ком-то — как попытка убедить себя, что все еще человек, все еще способен чувствовать. Иногда думаю, что было бы со мной не будь рядом Юки. Я бы умер? Вряд ли. Но я бы точно перестал быть человеком. Не совсем понимаю, что это значит, но чувствую, что со мной случилось бы именно это. А что думает обо мне капитан ВВС самообороны Японии Юки Сато?