«...Я — бедняк, и богатство моё — лишь мечты… Я расстелил их для тебя, под ноги твои… Ступай помягче, ведь ты ступаешь по моим мечтам...»
У.Б. Йейтс. Из Эквилибриума. Клерик Грамматона Партридж читает именно эти строки своему напарнику Престону.
Наверное, первый синапс был волнительнее первого секса для меня. — Пилот-капсула закреплена. Нейропроводящий гель введен. Начинаю запуск протокола... — голос Майи в наушниках. — Обратный отсчет. Три... Три. Я закрываю глаза и пытаюсь унять дрожь. — Два... Два. Костюм, удобный в первый момент, сейчас кажется колючим, как наждак, и нестерпимо жмет везде, где только можно и нельзя. — Один! Один. Сдавило грудь и отбросило в кресле назад. Открыл глаза, но не увидел ничего. Синапс — это место абсолютного покоя. Там нет звуков. Нет видений. Нет света и цвета. Нет ничего. И даже ничего тоже нет. Покой... Никаких раздражителей и беспокойства. Но постепенно я начинаю ощущать свои конечности, сердцебиение, дыхание. Будто распылили на атомы и вновь собрали. — Синхронизация зрения. Корректирую... Корректировка завершена, — Майя. Поначалу я видел странно, будто одел очки только с одной линзой, резкость расплывалась, силуэты предметов были размыты, но потом все пришло в норму. Я вижу просто идеально! Да, конечно, я пилот, так что и раньше на зрение не жаловался, но теперь... Это и в сравнение не идет! — Синхронизация моторных функций. Корректирую... Корректировка завершена. ТА-3 поднимите правую руку. Я поднял, машина скрипнула и повиновалась. Краем глаза заметил движение сбоку. Юки... Его правая рука тоже поднята. Я разжал пальцы, растопырил пятерню. ТА повиновался, как и Юки. — Проверка прошла успешно. ТА-3 шаг вперед. Я повиновался. Мы повиновались. Где я и где мы? Мы одно целое. Я это и есть Юки. Юки — это я. — Моторика скорректирована. «Правый», назовите ваш идентификационный номер. — Человек 32, — отозвался Юки. Так странно... Мы вроде единый организм, и в то же самое время можем функционировать и принимать решения порознь. — «Левый», назовите ваш идентификационный номер. — Человек 33. — Отлично. Все датчики в норме. ТА-3 полностью боеспособен, — Майя щелкнула тумблером, и в наушниках совсем другой голос. — Приветствую экипаж ТА-3. Я командир отряда ТА — господин Райзберг. Следуйте к выходу из ангара. Проверка вооружения прошла успешно. Стреляем мы отлично, я никогда в этом не сомневался. К тому же обстановка привычнее — сидеть в кабине и палить по мишеням — это не то что бегать с автоматом наперевес. — Девяносто шесть процентов — это отличный показатель меткости. Молодцы, — похвалил Бокин, помогая нам вылезти из пилот-капсулы. Выход из синапса тоже прошел без эксцессов. На самом деле синапс не оказался чем-то из ряда вон выходящим. Думаю, шизофреники чувствуют примерно то же самое... Результаты взаимодействия крайне радовали наших техников и господина Райзберга, одного из «судей» и нашего непосредственного начальника. Стандартные учебные программы, а именно ведение ближнего боя, прикрытие штурмовиков, обстрел заданной цели, мы выполняли без сучка и задоринки. Но потом началось совсем другое обучение. — Опыт разминирования? — один из инструкторов, сам пилот, «правый» ТА-7, однажды задал вопрос. — Нулевой, — пожал я плечами. — Опыта не имею, — отозвался Юки. — Значит, будем учиться. ТА-3, как и мой ТА-7, создан также для разминирования. Сделаем из вас саперов. — За неделю? — поразился я. — За десять дней, — был мне ответ. Что ж это любопытно. Параллельно нас учили премудростям групповой тактики, ведение операций в разнообразных погодных условиях и с различными ТА. Десять экипажей, десять удивительных машин, десять разных приоритетных задач. Это действительно чертовски увлекательно. Высокочувствительные пальцы правой руки нашего ТА предназначены для мелкой моторики. Только ТА-3 и ТА-7 могут производить крайне тонкие операции, такие, как разминирование или наоборот закладка снарядов для подрыва. А теперь представьте, насколько сложно делать подобное одной рукой... Как ни странно, полное слияние с телом машины позволяло отбросить неудобство того, что ты собственно не своими руками что-то держишь, а манипулируешь конечностью ТА. Групповые учения разительно отличались в зависимости от того, с кем эта операция проводится. Одно дело участвовать совместно с ТА, и совсем другое, когда твои помощники обычные солдаты из плоти и крови. — Цель захвачена, — Юки навел пулемет, прицелился. В ангаре резко вырубили свет. — Ночное видение, — я надел прибор. Юки это делать не нужно, его задача сейчас удержать цель на мушке. Наше зрение все равно едино, прибор ночного видения достаточно надеть одному пилоту, чтобы ТА прекрасно мог вести бой в полном мраке. «Залп в голову. Короткая очередь». «Да, необходимо сохранить продовольствие... Не обрызгай жрачку кровью и мозгами!» «Учту твои пожелания, Джек». — Открываю огонь на поражение, — доклады руководству о наших действиях никто не отменял. ТА выстрелил один раз, и импровизированной цели снесло голову. Продуктовый запас не испорчен. Миссия выполнена. Наши ментальные, мысленные, не знаю, как назвать... Внутренние диалоги проносятся за доли секунды. Мы принимаем решения, обсуждаем их, адаптируемся к условиям боя, делимся впечатлениями и предложениями, и все это происходит мгновенно. Невероятная штука — синапс! Майя и Бокин помогли нам занять свое место в ангаре и покинуть пилот-капсулу. Еще один день учений. Менялся ли Юки? Помню, после первой недели учений мы забрели в бар вместе с остальными пилотами и разговорились о различиях восприятия мира. — Я не чувствую, что что-то теряю или упускаю в жизни, — признался Майкл, «правый» ТА-6, напарник Крис. — Разве что Крис со мной иногда сложно. Да? Его напарница пожала плечами. — Ты чурбан бесчувственный. Но в бою это неважно, а в быту... У нас нет мирной жизни, так что я не жалуюсь. — Вот-вот! — закивали остальные. — Сложности возникают крайне редко... Ведь даже если ты не чувствуешь адреналина, ярости боя, ты ведь понимаешь, что это абсолютно нормально волноваться перед боем, злиться... переживать, — один из «правых» пилотов отхлебнул из стаканчика. Кажется, парня зовут Зихао или как-то так. — Вся фишка в то, что ты помнишь эмоции и их проявления. И можешь давать реакцию на проявление эмоций окружения, в частности напарника. — Конечно! Если улыбаются, ты улыбнешься в ответ. Ну это грубо говоря... С «левыми» половинками обычно проблем не возникает, особенно если сработаться и изучить его привычки. — Ага, как же! Очень весело! С вами тяжело... Вы просто сами в это не вникаете, но от сотрудничества зависит выполнение задачи. И вы стараетесь сотрудничать. Правда стараетесь! Никто не виноват... Но иногда... Так хочется дружеского участия от того, кто ближе всех на земле, — Крис мнет в руках сигарету и смотрит куда-то в даль. Мы все замолчали. И я вдруг почувствовал, что боюсь. Боюсь однажды проснуться и обнаружить рядом бездушную куклу, а не Юки. Вечером того же дня после отбоя я поинтересовался: — Ты чувствуешь в себе перемены? Юки помолчал. Но все же ответил. — Да. В смысле я, конечно, различаю холод и тепло, вкусы, запахи, голоса. Ощущаю голод... Я считаю, что неплохо тебя знаю. Поэтому я надеюсь, что ты не ощущаешь большой разницы в наших отношениях, но я осознаю, насколько все переменилось. Я вижу на экране твои показатели в ТА, твой выброс адреналина, учащение сердцебиения, и все это на идеально ровном фоне моих показателей... выглядит странно. Я действительно изменился, Джек. Я помню, что значат твои поджатые губы, как ты хмуришься и трешь переносицу, когда переживаешь. Но насколько долго хватит моей памяти? Я ведь уже не переживаю, не предвкушаю, не жду, затаив дыхание. Боюсь, настанет такой день, когда я уже не смогу понять твое волнение и правильно отреагировать. Я пялился в потолок, терявшийся во мраке, целую вечность. — Значит, я буду тебя все время информировать о своих переживаниях и расписывать по полочкам что да как в моей душе. ОК? У Юки вошло в привычку пинать мой лежак снизу. Вот и в тот раз он пнул так, что я подпрыгнул. — Конечно, ты так и будешь делать! Но истинный ад начался, когда мне стали сниться сны. Нет эмоций — нет снов. Странная закономерность, но Юки спал ровно и спокойно, без снов, без разглядывания потолка в ночи после отбоя. В отличие от меня. В Урумчи хватало проблем. Собственно, как и везде. С внутренним беспорядками справлялась полиция. Бравые парни, закованные в экзоскелет, вооруженные до зубов, намного сильнее обычного человека, железной рукой держали население в подчинении. Но такова уж природа человеческая: быть непокорным, быть несогласным. И наш первый рейд не был связан с ТА, нас вызвали для поддержки при поимке Пастыря. Некий человек объявил, что он и есть Глас Божий, назвался Пастырем и начал собирать вокруг себя сопротивление — несогласных с режимом в колонии. — Окопался в пятом блоке в Мидасе. Их около двадцати внутри. — Тепловизор засек восемнадцать человек, — Юки поправил винтовку. При внутренних операциях мы не имеем право пользоваться ТА и экзоскелетами. Так что к стандартной форме пилота прибавился только шлем, штурмовая винтовка и бронежилет третьего класса. — Ожидаем вашего приказа, сэр. Любой отряд полиции при совместных операциях с пилотами переходит в подчинение этих самых пилотов. Так что до конца операции здесь главные мы с Юки. — Твои предложения, Джек? Странно обсуждать ход операции вслух. Я уже привык на учениях общаться мысленно. Но сейчас не учения... и мы не в ТА. — Их восемнадцать, нас десять. Какие, к черту, предложения?! — Шанс задержать Пастыря велик. Если упустим сегодня, месяц работы следственного комитета коту под хвост. Надо атаковать... Соотношение силы экзоскелетов к человеческим один к трем, — Юки пугающе спокоен. — Двадцать шесть к восемнадцати? — я все еще сомневаюсь. Мы не знаем вооружения «сопротивленцев». — Окружаем по периметру. Когда вскрою дверь, гасите свет. Юки опустил защитное стекло шлема, достал взрывчатку и пошел к двери. Значит, в принципе мое мнение здесь никого не интересует? Ну и ладно... Я занял позицию, удобнее перехватил винтовку. И понеслась! Юки взорвал дверь, автоматически среагировали датчики дыма, и запищала сигнализация. Народ повалил из соседних блоков — эвакуация. Освещение в коридоре сменилось на аварийное — кругом все залито красным, а в жилом блоке, где засели Пастырь и его люди, полицейские расстреляли лампы. Среди этого хаоса и криков во мраке я веду в лобовую атаку восемь закованных в броню и усилители полицейских. Вспышки от выстрелов, скачущий нервный свет фонарей на винтовках. — Пастырь у нас. Прекратить огонь! — Юки. — Прекратить огонь! — винтовку вверх, кто-то врубил внешний свет. Я стою в центре комнаты, вокруг трупы и раненные. Ни фига у них тут вооружение было! Как они смогли укрыть в жилом блоке огнемет?! Наше счастье, что не пустили в ход... Пастырем оказался совсем еще молодой парень. Лет двадцати, не больше. — Я не буду зачитывать ваши права. Ваш приговор вынесут в течении тридцати шести часов. Казнь приоритетна. Офицер! — Юки окликнул ближайшего полицейского. — Уведите. И тут произошло невероятное. При передаче преступника тот смог вывернуться и выхватить пистолет из кобуры Сато. Кто-то из приспешников Пастыря дернулся к огнемету, но был уложен автоматной очередью. А сам Пастырь взвыл от боли. Все произошло за пару мгновений. Я рванулся к Юки, грохот автоматной очереди, единичный выстрел из пистолета, крик боли. Юки вывернул руку Пастырю, но тот успел выстрелить, и пуля попала в бок Сато. Выпущенная в упор пуля из крупнокалиберного пистолета пробила стальной корпус бронежилета и вошла в плоть. Самое страшное то, что Юки лишь слегка поморщился, продолжая выворачивать руку Пастырю, пока та не хрустнула, а потом ударом о колено он ее переломил, как сухую ветку. Вот и все. — Вам инкриминируется нападение на пилота ТА при исполнении. Казнь в приоритете, — бесстрастно произнес Юки, вынуждая корчащегося от боли парня встать на ноги. — Да куда уж приоритетнее, чертов сукин сын! — бессильная ярость скулящего Пастыря осталась проигнорированной. — Увести. Выживших задержать. Произвести обыск помещения. Оружие конфисковать. — Юки... ты как? — я подошел к напарнику и попытался осмотреть рану, но Сато меня оттолкнул. — Все в порядке. Болевые реакции притуплены. — Но у тебя кровь! — Конечно, у меня кровь. А ты думал антифриз потечет? — Вам необходима медицинская помощь, сэр, — к нам подошел один из полицейского отряда. — Я сопровожу вас в медпункт. — Да. И Сато развернулся на каблуках и последовал за офицером полиции. И в ту же ночь мне приснился первый сон. Обычный кошмар, где я куда-то бегу, тороплюсь изо всех сил, но понимаю, что мне не успеть. И вот достигнув какой-то местности, я обнаруживаю Юки. Он ранен. Я не успел. Хватаю его, трясу, зову, и тут из его многочисленных ран перестает течь кровь. Юки покрывается тонким слоем стали, которая становится все толще и толще. Я пытаюсь ее сорвать, вырвать Юки из оков металла, но нет. Все безуспешно. И передо мной лежит робот, железная холодная машина. Проснулся с воплем и еще долго не мог уснуть. Юки расспрашивал, разумеется. Но мой рассказ не произвел на него впечатления. Он отмахнулся, что я опять голову фигней забиваю. Пулю из него вынули, подлатали. Все в порядке. Но я никогда не забуду его лица. Абсолютно спокойного, лишь тенью первый болевой всплеск, а через секунду вновь тишь да гладь. Пустые глаза. Он произвел стандартную процедуру задержания, обезвредил опасного преступника, выполнил задачу. Исключительная функциональность. Как у кофеварки. Но это же Юки! Мой Юки! И не должно быть так... Неправильно это. Я чувствую, что неправильно, но ничего не могу поделать. Второй месяц после пункции. Через тридцать шесть часов была назначена казнь. Ликвидация преступного субъекта, как написано в приговоре, который должен привести в исполнение Юки. — Это не займет много времени, — он перезарядил пистолет и повернулся ко мне. — Подождешь? Мы собирались прогуляться по оранжерее. Довольно тяжело сутками торчать под землей при свете гудящих ламп. — Я с тобой. — Как хочешь. Задержанных пятеро, среди них Пастырь. Сломанная рука болтается, как у тряпичной куклы. Все, кто выжил в той перестрелке, сейчас ждут казни в изоляторе Мидаса. — «Правый» пилот ТА-3, человек 32, Юки Сато для приведения приговора в исполнение прибыл. — Распишитесь, сэр, — протянул планшет один из офицеров. Затем Юки вошел в камеру. — Задержанный номер один, шаг вперед, — Юки вынул пистолет из кобуры и встал на изготовку. Офицеры расстелили целлофановый пакет по всему полу камеры, целлофан уже изрядно замызган кровью предыдущих казненных. Мне протянули кусок пластика. — Прикройтесь, сэр. Я отказался. Полицейские покинули камеру. Пастырь вышел вперед, встал на пакет. Юки выстрелил. Точно в голову. Мозги, крошево костей, кровь разлетелись в стороны. Труп глухо упал бревном на пол. — Задержанный номер два, шаг вперед. Сопротивление. Но Юки попал без промаха, несмотря на то, что цель металась по всей камере. И так еще три выстрела. Я весь в крови и сгустках мозгов. Наверное, я должен благодарить Юки, что он стреляет без промаха, иначе бы эти корчащиеся несчастные еще больше страдали. А так все действительно не заняло много времени. — Скажи, что тебе не все равно... Пожалуйста, скажи! — я хватаю Юки за плечи. Мы оба в крови. Сато молча вытер с лица кровь и ошметки мозгов, встряхнул пистолет. — Надо оружие почистить. Начался мой ад.