Decadent

Теплые струи воды стекают по телу. Вода скапливается на полу душевой кабины, стремясь в сток . Нежно-розовая у моих ступней, она багровая на моих ладонях. Я провожу по лицу — руки испачканы в крови. Это нормально. Даже если не делать скидку на «нынешние тяжелые времена». Всегда кто-то умирает. Но... Для большинства я скорее всего покажусь извращенным выродком, но я убежден в том, что убийство — это те же отношения. Даже какое-то своеобразное сотрудничество. Это противостояние двоих. Это переживания двоих. Даже если ты сбиваешь летательный аппарат противника и никогда не увидишь лица пилота. И уж тем более когда стреляешь в упор. Глаза в глаза. Думаю, даже маньяки полны каких-то своих темных чувств во время убийства. Да черт возьми! Маньяки — самые эмоциональные убийцы, их особая страсть, даже любовь к убиваемому... А что делал Юки? Приводил в исполнение приговор. И ничего больше. Врут те, кто говорит, что не помнит своих жертв. Все помнят. И всех. Будь то лишь номер воздушного судна, подбитый танк или огромные глаза обреченного. Мы помним. Всех помним. Скольких бы не убили. А Юки? Почему-то я уверен, он забыл о Пастыре сразу, как голова того разлетелась под наведенным прицелом. И это ужасно. Пугающе. Собственно, чего именно я так боюсь, я понял не сразу. Зато, когда понял, замер не в силах пошевелиться. Вода отключилась. Время вышло. — Ты не хочешь их убрать? — я взял в руку фарфоровую фигурку. Тот самый белый слон. — Они тебе мешают? — Юки сушит волосы полотенцем. — Нет. Просто подумал, вдруг тебе мешают... — Пусть стоят, — Сато пожал плечами. А у меня будто камень с души. Не знаю, что бы со мной было, скажи Юки, что эти вещи нефункциональны и засоряют комнату. — Идем? Ты еще не передумал прогуляться? — вычищенный до блеска пистолет занял свое место в кобуре Юки. — Нет. Пошли. Нам надо поговорить. Я тут внезапно прозрел, от чего же так трясусь после расстрела Пастыря... Прохаживаясь между посадками кукурузы и томатов под ярким светом газоразрядных ламп я все думал и думал, как бы начать разговор. На портативное устройство связи пришло сообщение, что кредиты упали на карточку. — А вот и гонорар. — Неплохо, — Юки тоже получил сообщение. Здесь слишком людно. Куча народу трудится в поте лица, окучивая грядки, поливая, выкапывая и закапывая. У меня сейчас будет острый приступ клаустрофобии. — Пошли наверх. — Мы уже наверху. — Нет! Я про другое... Наружу хочу. Юки сверился с часами. — За стенами — ночь. Не лучшее время для вылазки. — Пожалуйста... Я тут сдохну прямо сейчас! — Тебе плохо? Может, врача? — Нет. Просто выйдем из этих стен хотя бы ненадолго, — я мотаю головой, отрицая. — У нас нет никаких причин покидать стены колонии. Сбавь тон... Хочешь, я скажу господину Райзбергу, что нам необходимо задание на внешней территории? Но это произойдет не раньше, чем через шесть часов. — За эти шесть часов я умру! — Не говори ерунды. Можешь успокоиться? Джек, что случилось? — Юки тронул меня за плечо, сомневаясь: стоит ли мне врезать в успокоительных целях и привлечь внимание или без активных действий смотреть, как я впадаю в ненормальное возбуждение. — Давай просто вылезем под небо!!! Я не могу уже видеть эти стены и лампы! — У тебя истерика? На мой крик обернулись работники, кто-то взволнованно оглянулся в поисках ближайшего офицера полиции. Впавший в истерический припадок пилот ТА — явление крайне нежелательное. Юки вцепился мне в плечо и потащил в сторону лифта. Нас тормознул полицейский. — Все в порядке, сэр? — В полном. «Правый» экипажа ТА-3, человек 32, — Юки сунул под нос офицеру свою карточку. — Дайте пройти. — Вас сопроводить до жилого блока? Или, может, требуется медицинская помощь? — С членом своего экипажа я разберусь сам. А теперь отойдите. — Виноват, сэр. Ну хоть не сдал в руки стражей порядка или медперсоналу. Впрочем, возможно Юки решил сам конвоировать меня в изолятор. Я уже ни в чем не уверен. — И что это было? — сканер пискнул, считав данные с карточки Юки, и лифт тронулся на третий этаж. — Отвали. — Ну уж нет. Человек 33, я задал вопрос, — лязгнул металл в голосе. А ведь давненько он со мной так не разговаривал. — Ты мне не командир. Наши полномочия равны. — Нет, не равны. Я могу тебя пристрелить прямо сейчас, и даже «судьи» пикнуть не посмеют, а тебя расстреляют за нападение на «правого» пилота экипажа. — Валяй, пристрели, если тебе так легче. — С чего ты взял, что мне так легче? У тебя острый приступ паники? Посмотри на меня, — пальцы Юки вцепились мертвой хваткой в мои волосы, вынуждая опустить голову и смотреть ему в глаза. — Зрачки расширены, тахикардия и тремор. Я конфискую ваше оружие. «Левый» экипажа ТА-3, человек 33, прошу сдать мне свое личное оружие во избежание несчастного случая. — Юки, я тебе сейчас шею сверну! — Лучше тебе заткнуться, Джек, и сдать оружие мне, чем нас будет ждать на третьем уровне отряд полицейских, которые, уж поверь мне, не будут с тобой церемониться, — Юки заставил меня опустить голову ниже и проговорил в самое ухо. — Тогда мы точно не разберемся. И я тебе помочь не смогу. Ну так как? Камеры. И как я мог забыть, что «Большой Брат» следит за тобой всегда? Конечно, на пульт к Райзбергу уже поступил сигнал о эмоциональной нестабильности одного из пилотов ТА. Черт! Я вынул пистолет из кобуры и отдал Юки. Он сразу отпустил меня, извлек магазин из пистолета, проверил не осталось ли пули в патроннике. — Дыши глубже. — Иди на хер, Юки. — Знал ведь, что с тобой проблем не оберешься. И вот на черта мы пилоты одного экипажа? — Сато вздохнул. Раздался сигнал лифта. Мы прибыли в Лхаса. Ну, конечно! Кто бы сомневался?! Два полицейских встретили нас у выхода из лифта. Они не нападали, видимо, их предупредили, что оружие я сдал и на контакт пошел. — Все в порядке? Нужна помощь, сэр? — разумеется, они обратились не ко мне, а к «правому» члену экипажа. Их должностные инструкции гласят, что в любой ситуации силовые структуры поддерживают «правых» пилотов. Ну и «судей», конечно. — Нет. Все под контролем. Нервное перенапряжение, ничего серьезного. — Сопроводить в изолятор, сэр? — Нет. Юки стиснул меня за предплечье и потащил по коридору в сторону жилого блока. — Только дай повод, Джек... Только дай повод — и тебя пристрелят. — Ты? — Они. Разве не чувствуешь бронебойный взгляд в спину? Юки втолкнул меня в блок, заблокировал дверь и отошел к столу. Разобрал оба пистолета полностью и только затем сел на кровать. — Садись, — похлопал рядом с собой. — Не сяду. — Я сказал: сядь! Мне пришлось подчиниться. — И хватит строить из себя обиженного ребенка. Ты сам виноват. Детский сад какой-то... — Юки устроился на кровати так, чтобы видеть меня. — Ты уверен, что тебе не нужен врач? Я кивнул. — Хорошо, — Сато помолчал, обдумывая произошедшее. — Ты раньше не испытывал проблем в замкнутом пространстве. Пилот истребителя не может страдать клаустрофобией. К тому же я точно знаю, что ты совершал длительные переходы в экранированных броневиках, по многу дней не покидая его. Поэтому подобной реакции, как была сегодня, не ожидал. Мне кажется... Тут дело в другом. Не в том, что мы закрыты под землей. И я тебя спрашиваю, что случилось. Что произошло такого, что ты не можешь больше здесь находиться? Мы молчали долго. Юки терпеливо ждал ответа, а я пытался собраться с мыслями. — Ты мне очень дорог. Забавно было смотреть, как Юки удивленно моргает. Такого ответа на свой вопрос он явно не ожидал. — Мне приятно это слышать. Но я никак не могу понять связи между событиями сегодняшнего дня и твоим заявлением, — Сато действительно в полном недоумении. Я больше скажу — он в ахуе. — Очень страшно в один далеко не прекрасный день проснуться и потерять всех, кого любил. Всех, кто был дорог. Всех, кого банально знал! Всех, кто что-то для тебя значил... Со мной случилось именно это, — я помолчал, обдумывая дальнейшие слова. — Нет. С нами случилось подобное. Я уже говорил, что без тебя умру. Не от беспомощности, нет. А потому что это будет невыносимо. Слишком для меня. У каждого есть предел. Мой предел наступит, когда тебя не станет рядом. Теперь понятно? — Не совсем. Нет такого человека, без которого ты не сможешь жить. Это все пафос и сантименты. Но в целом... я тебя понимаю. Паническая атака вызвана тем, что ты боишься меня потерять? — Да, — мне пришлось опереться локтями о колени и поддерживать голову руками, чтобы держать себя в более-менее вертикальном состоянии. Ужасное чувство усталости накатило внезапно. — А с чего ты взял, что ты меня потеряешь? Я же постоянно рядом. В поле твоего зрения, на расстоянии вытянутой руки. С чего такие опасения? — Я боюсь, что однажды для тебя я стану всего лишь членом экипажа, жителем колонии, человеком 33. Ну вот я и озвучил то, что понял сегодня, стоя в душе. Вполне возможно, что так и случится. Однажды я стану для Юки еще одним из массы. И с холодной рассудительностью он пристрелит меня, сдаст в утиль, забудет и не вспомнит ни разу. — Ты переживаешь, что это случится... но не допускаешь, что это уже произошло? Стой! — Сато пришлось вцепиться в мои руки, чтобы удержать на месте. — Сядь! Да сядь же... Мне нужно было уточнить. Только и всего. Я же не говорю, что ты теперь только член экипажа. Сомневаюсь, что это вообще возможно. Наша проблема в том, что мы в одном экипаже и слишком... привязаны друг к другу изначально. Остальные пилоты не испытывают подобных трудностей. А я не знаю, как тебе помочь. Как нам помочь... — Ладно, замяли тему. Все в порядке. Что-то я расклеился... Можно забрать оружие? — я начал подниматься, но Юки утянул меня обратно, вынудив сесть. — Нет, не замяли. Я тебя знаю, ты себе весь мозг проешь этой дурью. Так что давай договаривать. Послушай и запомни крепко. Я надеюсь, не придется повторять это каждый день. Джек, ты мне тоже очень дорог. И это правда. Я ни в коем случае не собираюсь тебе вредить. Твоя безопасность и твое благополучие для меня в большем приоритете, чем собственные. И я совершенно не понимаю, почему ты так боишься наступивших перемен. Если я выполняю свои обязанности — заметь, и у тебя они имеются, — то почему это внушает тебе опасения? Ты мне не доверяешь после того, что видел в изоляторе Мидаса? — Нет, я бесспорно тебе доверяю. Но я все равно боюсь... Оно вот засело и все тут! — я указал на голову. — Вцепилась мысль в мозг и баста! Ничем не вытравить! — Знаешь что? Тебе не надо думать мозгами. У тебя гораздо прозорливее сердце, чем разум, — Юки протянул руку и взлохматил мне волосы. — Не бери в голову и все. И на казни ты со мной больше не пойдешь. Отозвать тебя с внутренних рейдов я не смогу... но, полагаю, и с этим разберемся. Я что-нибудь придумаю. Не надо тебе видеть мои лобовые столкновения вне ТА. Это моя работа. Ни чем не хуже и не лучше любой другой. Кто-то должен ее выполнять. — Ты так говоришь, будто я какой-то ущербный... Это-то понятно, что работа. Но никак в голове не укладывается то, что я видел на казни, и ты, тот, кто ударился в садоводство и кулинарию, лишь бы не возвращаться к оружию! — Ты сам говорил, что моя стряпня никуда не годится. — Это все моя вина. Я тебя сюда притащил. Я позволил им сделать пункцию. — Чушь! Это было мое решение. И ехать сюда с тобой, и пункцию провести. Не бери на себя слишком многое. Хватит хандрить, ведь ты самое дорогое, что у меня есть. Теперь тем более. Ты мои эмоции, мое прошлое, все то, что делает меня человеком. Принести тебе чаю? — Давай напьемся в стельку? — Тоже вариант, — Юки решительно поднялся, утягивая меня за собой.