Decadent

Снафф-видео, о котором говорят, которое видел кузен троюродной сестры твоей бывшей. Неуловимое и притягательно запретное будоражит и пугает: хоть раз услышав о нем, ты не забудешь. Мои кошмары словно сбой в какой-то системе. Будто мне вставили неправильный имплант в мозг, и его глючит. Я вижу поразительно реалистичные сны, бесконечный снафф-фильм. А с утра прокручиваю и прокручиваю без конца, то вспоминая, то пытаясь забыть. У Юки холодные пальцы. Ногти впились в мою кожу, раздирают, вынуждая открыть рот. Дуло пистолета гладкое и противно отдающее металлом. Тянет блевать, когда огромный ствол продвигается в горло, царапая нежное нутро. Кровь по губам и подбородку. Я чувствую, как раздулась моя шея, как ненормально дергается кадык, как глотку распирает изнутри. Юки впихнул пистолет мне, кажется, до желудка. И выстрел. Нижняя челюсть, висящая на ошметках кожи, раздробленные трахея и позвонки, сломанные ключицы, пороховые ожоги глотки и губ. Скальпель движется легко и плавно. Ни единого напряжения, но кожа расходится на груди. Будто цветок распустил нежные лепестки, обнажив кроваво-красное нутро. Скрип стола, неприятный запах раскаленной циркулярной пилы, в воздухе витают мельчайшие частички костей, грудина распилена. Треск выломанных ребер. Я чувствую, как прямо во мне шевелятся его пальцы. Холодные они ощупывают склизкие легкие, раздвигают их и гладят сердце. Мое сердце. Оно тут, прямо перед Юки, раскрытое, беспомощное, сжавшееся от ужаса. И Юки его выдирает. Ему не нужен нож, чтобы вырвать мое сердце. — Снова кошмары? Я вздрогнул от неожиданности. Едва не свалившись с кровати из-за очередного ужаса, решил посидеть до побудки за столом. И так и сидел в темноте, уставившись в стену напротив стола. Юки поднялся, включил свет и встал рядом. — Может... попросить у медперсонала чего-нибудь? — Что? — Ну не знаю... снотворное, успокоительное. — Райзберг не позволит. Эта синтетическая дурь повлияет на концентрацию. — А бессонные ночи, думаешь, не влияют? Юки достал сигареты, закурил. Пряный дым защекотал ноздри. — Что тебе снится? — Я уже рассказывал. — Всегда одно и то же? — Да, — я откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. — Бегу. Вижу тебя. Ты весь в крови, а потом вдруг из ран начинает вытекать сталь. Потом ты меня убиваешь. Всегда по-разному, но суть одна — я умираю. — Ты понимаешь, что это очень... красноречивые сны. Ты меня боишься? — Нет. Тебя нет. Это не страх. — Тогда что же? — Хотел бы я знать. Мы молчим в гулкой тишине блока. Я слышу грохот крови в ушах. — Я могу тебе помочь? — Боюсь, что нет. — Нужен мозгоправ? Можно организовать... — Меня спишут. — Джек... Эти сны начались здесь. И начались после моей пункции. Возможно, дело в синапсе? — Сомневаюсь. Я тут навел по-тихому справки — ни у кого ничего подобного нет. Я один с таким отклонением. — Тогда... в городе... тебе стало грустно. Почему? — Я не хочу об этом говорить, Юки. — Я настаиваю. Джек, — Юки затушил окурок и присел рядом со мной на корточки, будто с ребенком разговаривает. — Я прошу, расскажи мне. Как я могу рассказать тебе о той пустоте, которая царит там? Как мне описать словами безнадежность и беспросветность будущего, которое я почувствовал в старом Урумчи? Как мне донести то, что я почувствовал там? Добро пожаловать в Безнадегу! — Ты был прав. Я испугался. Мне до жути стало страшно от мысли, что это и есть конец. Наш с тобой конец. Что впереди ничего нет, только эта серость и страх. Мы уничтожили все, что делало нас людьми. Я будто видел синие ниточки души, которые мы теряем с тобой. Черт! Я бы все что угодно отдал, чтобы оказаться сейчас в переполненном вагоне метро по дороге на работу. Веришь? Дьявол! А ведь раньше бесился от скопища людей и грохота городов... Юки встал на колени и притянул меня к себе за плечи, обнял, вынуждая наклониться и уткнуться ему в шею, чувствовать, как мерно бьется его сердце. — То, что ты все это видишь и ощущаешь, доказывает, что еще не все потеряно. Люди — дерьмо, но есть у них удивительная черта — они могут мечтать и творить. Ты понимаешь, о чем я? Я кивнул, сильнее цепляясь пальцами за Юки, вжимаясь крепче. И все же есть плюс во всем этом окружающем нас отстое — не случись всего этого пиздеца, я бы скорее всего не встретил Юки. Зажегся верхний свет, раздался сигнал к подъему. — Ну что ж... Новый день? — Да, — я помедлил, наблюдая, как поднимается мой напарник. — Юки? — Что? — Спасибо. Вторая вылазка в Урумчи закончилась плачевно. У нас разорвалась связь. Установление синапса прошло без накладок, ничто не предвещало проблем. Стандартная процедура. Обход территории, ничего нового и интересного с прошлого раза. Сканеры молчат. Тут пусто и тихо. Синапс — это покой, абсолютное ничто и идеальное слияние двух душ. Позже Юки говорил, что ни одного скачка в моих показателях не было... «Кстати, ты виделся с ветеринарами?» «Нет, думал, вместе сходим». «Райзберг сказал, что с щенком все в порядке. Жить будет...» «Когда это ты с Райзбергом виделся?» «Сегодня перед синапсом». «А почему я не видел?» «Ты болтал с Крис». «Ясно. Что еще тебе сказал Райзберг?» «Просил зайти к нему после обхода». И тут меня выкинуло. Отвратительное чувство! Будто кровь — лимонад и рвется из тела на волю. Будто кости — тянучки, и тебя сейчас раздерет на противные липкие части. Я видел Вселенную в бесконечности. Разрыв связи, будто отрезанная пуповина — больше нет единства с миром. Вакуум. Одиночество. Тишина. Холод. Страх. Паника. Все то, от чего я убегал. Я уже не могу протянуть руку и найти рядом Юки. Не могу окликнуть его и дождаться ответа. Время — цветной марципан. — Mayday! Mayday! Mayday! Твою мать, Джек! Не вздумай сдохнуть тут! Mayday! Mayday! Mayday! — Кричи SOS, наземники не поймут... — Бля... Живой. Дьявол! Живой... — Юки вцепился в мои волосы, прижался лбом ко мне. Его кислородная маска больно впилась мне в ребро. — Что это было? — Внештатная ситуация. Надень. Дыши нормально. Я попытался улыбнуться, вспомнив уроки безопасности в летной школе: прижмите кислородную маску к лицу, дышите нормально, затяните крепления. И все по правилам, все как учили: сначала всегда наденьте маску на себя и только потом помогайте остальным. — Тебя выкинуло из синапса, капсула автоматически катапультировалась. Нас выбросило посреди этих долбанных развалин. — Где третий? — Да вот рядом стоит... Я сделал тебе внутрисердечную инъекцию эпинефрина. — То-то грудь так болит. Поставил мне синячище... — Прости, — Юки провел по моей груди, сел и помог сесть мне. — Никаких скачков не было. Ты просто... пропал! Система взбунтовалась тут же. Это... довольно неприятно. Не делай так больше. — Постараюсь. Нам помогут? Или велели самим дерьмо разгребать? — Помогут. Майя получила сигнал. Сюда прибудут буксировщики и медики. — Что с оружием? — Личное. И штурмовая винтовка. Одна. Очень эпично. — Очень здорово, блин... Но спустя буквально минуту ситуация стала гораздо... гораздо эпичнее, черт возьми! Стервятники. Удивительно быстрые, они шустро прячутся от сканеров и не высовываются, когда рядом ТА. Но стоит оказаться на этих территориях кому-нибудь беспомощному, раненному или попавшему в неприятную ситуацию типа нашей, как они тут как тут! Вооружение пилотов, металл с ТА, боеприпасы — мы лакомый кусочек. Даже в прямом смысле тоже лакомый: мясо оно все равно мясо. Пусть человечина. — Майя, ты не могла бы поторопить поддержку. — Они уже выехали. Ориентировочное время прибытия — через восемнадцать минут. — У нас нет восемнадцати минут, — Юки встал и огляделся. — Проблемы? — Ага, пиздец какие проблемы... — кряхтя поднялся и я. Грудь саднит. — Может, хуй с третьим? Отбиваться сложнее, чем отступать. — Никак невозможно. Нас пристрелят, если бросим ТА. Надо стоять тут. — Стоять и биться, ага... очень по-киношному. А позади свои же с оружием поджидают. Эх... Это и было как в кино. То ли от пережитого мое восприятие изменилось, то ли еще что... Но я видел все слишком четко, слишком ярко, слишком нереально. — Я считаю до трех, затем открою огонь на поражение... Ах так! — Юки отскочил от автоматной очереди под ноги. — Будем считать, что вы отказались выполнить приказ. Зря они отказались... Я встал позади ТА, проверил обойму и взял на прицел первого. Удобство боя среди узких полуразрушенных улочек — все цели прямо перед тобой. К тому же этих людей гонит голод и нужда, а не боевая подготовка. Отсутствие страха, волнения, переживаний позволяло Юки стоять, не пригибаясь, не тратить время на то, чтобы отворачиваться, прицеливаться спокойнее и точнее попадать соответственно. Сниженные болевые реакции — не замечать крошева бетона от изрешеченного здания. — Гранату? — Обвалится... Давай дымовые. Я кинул парочку, перезарядил пистолет и вошел в дым, направляясь к нападавшим. Впрочем, потом я не сделал ни одного выстрела. Острие ножа вжалось в яремную вену. Ну вот и пришел мой конец. Но тут в клубах едкого слезоточивого газа прямо передо мной возникло дуло пистолета. Я непозволительно зажмурился... На шею и руки брызнуло горячим. Чей-то вопль над ухом. Юки стрелял разрывными. Выпущенная практически в упор разрывная пуля не оставила шансов нападавшему — ему оторвало конечность. Выстрел в плечо раздробил весь сустав, оторвав под чистую, будто и не было у мужика руки с рождения. Я развернулся, но не успел. Следующий выстрел Юки был в голову. Дальнейшее было похоже на эффектную постановку боя в навороченном боевике. Вспышки в дыму. Под ритм его выстрелов можно играть на скрипке! Я никогда не задумывался насколько страшным может быть Юки в таких ситуациях. Насколько опасным. Насколько... притягательным. Когда дым рассеялся, он как раз выбивал мозг одному из стервятников прикладом винтовки. Нет злости. Нет ненависти. Просто патроны кончились. Перезаряжать некогда. Напарник восторженно застыл. И поэтому... Два глухих удара и один влажный. — Ты цел? — Вроде да... — я даже не понял поначалу, что он ко мне обращается. Просто впал в ступор. Завис. Система дала сбой. — Я как-то не припомню, чтобы ты раньше так тормозил. К слову, драться без вспышек ярости, боли, ненависти, страха гораздо эффективнее, — он равнодушно обходил лежащих. Расстреливал раненных, собирал оружие. — Я заметил, — у меня в горле пересохло. Кажется, я больной на всю голову. — Это было... круто. — Да? — Юки еще о чем-то переговаривался с Майей и подошедшей группой поддержки. Мир сошел с ума. В сумасшедшем мире я окончательно свихнулся. Темное и мрачное, мучившее столько дней — ревность. А то, что я чувствую сейчас... Лучше бы мне глотку перерезали. И эти сны, и это волнение... Ох, как не прав был Юки, считая, что я его боюсь. Юки-Юки, то, что во мне проснулось, не страх. Совсем не страх...