Decadent

Пробуждение было славным. Теплым, уютным и пушистым. — Доброе утро. — Доброе... Как спалось? — повернуться на бок было сложно: тело затекло и с большой неохотой слушалось. — Тесно, жарко, ты колючий и пихался. Так что спал я отвратительно, — Юки свесил руку с кровати и отвернулся. — Тебе придется привыкнуть. Теперь так будет всегда, — в отместку я укусил его в плечо. — Ай! Больно же. Отвали... — Юки тщетно пытался спрятаться под одеяло. — Зато я спал как младенец. — Очень рад за тебя. Удивительное складывалось впечатление, будто челюсти Юки невообразимо хрупкие. Взял за подбородок, вынудив Сато на меня посмотреть. — У меня такое чувство, будто я могу раздавить тебе все кости лица просто сжав пальцы, — и положил на лицо Юки ладонь. — Ты это к чему? — его дыхание щекочет кожу. — К тому что нахожу это красивым. — То, что можешь раздавить мне лицо? — Да нет же! У тебя тонкие черты лица, не встречал более изящных линий... — Ах ты об этом, — Юки лизнул меня в ладонь и отодвинулся от моей руки. — Ты еще моих детских фоток не видел! — Ты, наверное, был чертовски милым ребенком. — И ужасным драчуном. Все взрослые умилялись. А соседские ребята вечно шпыняли... Ни дня без драк. — Суровое детство. А потом? Бабы штабелями падали к ногам? — На самом деле нет. Понимаешь... херово, когда к твоему парню клеятся другие парни чаще, чем к тебе. По крайней мере, все мои подружки были такого мнения, и как-то мы расходились быстро. — А парни? — Что «парни»? — Как часто клеились и успешно ли? — Это не было редкостью. Но обычно все заканчивалось потасовкой, сломанными ребрами, носами и разбитым сердцем незадачливого ухажера. — Однако, ты суров. Надо полагать, я счастливчик, что выжил! — Со временем все взгляды меняются, — Юки провел по моим волосам пятерней, пощекотал у шеи, как кота за ушком. — Обстоятельства меняются. К тому же когда если не сейчас? Вряд ли при нынешних обстоятельствах мы имеем право воротить нос от любви. — Ты все-таки веришь, что я тебя люблю? — Вся сложность в том, что у каждого своя любовь, свое понимание и свои критерии. — Ну, я думаю, мы придем к консенсусу по этому поводу. Давно я никого с таким удовольствием не целовал. Как говорится, если любовь лишена безрассудства, безумия, не запретна и боится дурного, значит, это не любовь, а сладенькая пошлость. Так что у нас все как по нотам. — Почему мы раньше не разговаривали? — Мы разговаривали, — Юки пожал плечами и коснулся пальцем припухшей от поцелуев нижней губы. — Нет, не так, как сейчас. Вроде постоянно о чем-то трепались, но вот чтобы по-настоящему говорить, чтобы услышать и понять — никогда. Я только сейчас это понял. — Наверное, были дела важнее. Понимаешь, сложно вести беседу, когда над тобой пули свистят и вот-вот кто-то вскроет нам брюхо. И даже в Сингапуре... Все было так ненадежно, зыбко, как сон, что озвучивать свои мысли не хотелось вообще. Было одно желание — забиться в угол и переждать, — Юки прикрыл глаза. Тени от ресниц. Не думал, что такое вообще бывает! А вот оно как... Бывает. — А теперь? — А теперь все равно: прячься — не прячься, все ответим за свои грехи. И вопрос звучит уже иначе. Как ты предпочтешь умереть: в страхе или в борьбе? Осмелиться любить сейчас, в такие темные и страшные времена, и отстаивать свое чувство во время беспросветной и бесконечной зимы — большое геройство и требует невероятного мужества. Знаешь, — Юки открыл глаза и ненадолго замолчал, обдумывая дальнейшие слова. — Ты намного смелее и тверже, чем я. Ну тут бы я поспорил, но прямо сейчас ему от меня не слова нужны. Мы прижались лбами друг к другу и замерли, прислушиваясь к одному дыханию на двоих. Юки потерся носом о мой и отодвинулся. — Пора вставать. — У нас все утро свободно, — я бы предпочел провести его в постели и, так сказать, закрепить наш новый статус. — Ты забыл? — Что? — Мы идем сегодня в прачку. — Да ладно?! Не-э-эт!!! Я не хочу! Это ужасное место. — Ничего в нем ужасного нет. — Там сплошные асоциальные личности и вечно какие-то проблемы. — И ты хочешь, чтобы я туда пошел один? — Юки специально широко распахнул глаза и рот приоткрыл. Лицо приняло какую-то трогательную беспомощность. Ну и сволочь же ты, Сато... — Давай занесем вещи во время обязательного рейда? — я не сдамся так просто. — Мы не имеем права заниматься личными делами в служебное время. — Блядь... — Думаю, я прекрасно справлюсь сам. Подумаешь, маньяки какие-то там шастают, — Юки вылез из-под одеяла и начал потягиваться. Учитывая, что он был обнаженный и в моей памяти слишком свежи подробности прошлой ночи, смотреть на все это было невыносимо! Хотелось не смотреть, а облапать как следует. — Ладно, сдаюсь! Пойдем вместе. И это он вчера тут строил из себя потерпевшего, типа я разыгрываю комедию, чтобы им помыкать! Сдается мне, это как раз-таки теперь мной будут вертеть как хотят.