Тяжелые уставшие вдохи эхом разносились ветром по маленькому дворику. Солнце уже заходило, подарив спасительную прохладу уставшему мальчику, отрабатывавшему удары на металлическом столбе. Его руки были разбиты, а кожа содрана с ладоней и костяшек, открывая беленькие детские косточки, но ребенок продолжал все бить и бить, задыхаясь от жары и обливаясь потом. Длинные каштановые волосы, собранные в нетугой хвост, были насквозь мокрыми, как и серая майка на худощавом теле. Кисти рук дрожали и теперь даже не попадали по искореженному металлу, а ноги скользили на влажной от пота и крови земле. Это был предел.
— Все. Хватит, Неджи, — раздался грубый голос за его спиной. Мальчик остановился и на дрожащих ногах обернулся к отцу. Хизаши смотрел на сына с тревогой и жалостью. Его пугал образ Хиаши, стоявший перед глазами каждый раз, когда он смотрел на своего единственного ребенка.
— Завтра должен прийти Хиаши-сан. Я должен быть на высоте. Не хочу больше слышать из его уст: «Ты слишком слаб, мальчишка», — рычал мальчик, сдвинув тонкие брови. Его светлые безлико-серые глаза смотрели вперед с решимостью, несмотря на то, что сил у ребенка больше не осталось, а бледные от потери крови губы дрожали, словно нашептывая слова пощады.
— Тебе всего одиннадцать! — закричал от бессилия Хизаши. — Ты еще ребенок! Быстро в дом! — кричал мужчина, но не успел он закончить, как к его ногам упал сын, потеряв сознание.
Лишь взошло солнце на следующий день, как Неджи снова стоял у столба и отрабатывал удары забинтованными руками. Иногда мужчине казалось, что он слышит хруст его костей. Хизаши ненавидел своего брата за то, что тот беспощадно воспитывает в его сыне урода, какими были они раньше. Почему именно Неджи? Почему этот мальчик должен страдать и измываться над собой вместо того, чтобы жить беззаботной жизнью, как это делают Ханаби и Хината? Почему ему запрещено встречаться с ними, ведь даже девочки не знают о его сосуществовании. Бедный. Бедный его малыш…
По двору раздался пронзительный крик ребенка, и Хизаши поспешил к нему, испуганно оглядывая сидевшего на земле мальчика. Из серых глаз мужчины брызнули слезы, когда он увидел раздробленную кисть сына и торчащую наружу кость. Неджи до крови закусил губу и сдерживал слезы от боли, мужественно подавляя свои крики и глядя отцу прямо в глаза.
— Я не смогу показать Хиаши-сану, как я вырос, — с горестью произнес он и встал. «Лучше бы он сдох, этот Хиаши!» — со скрипом зубов подумал Хизаши, заботливо усаживая сына в машину и закрывая за дрожащим от боли ребенком дверь. «Исчезни из нашей жизни!»
Хиаши так и не пришел, как обещал. Ни в этот день, ни на следующий. Сердце брата сжималось от тревоги, и даже ненависть отступала, когда он смотрел на часы и понимал, как неумолимо летит время, а возле старенькой двери не раздаются тихие шаги старшего Хьюга. Его брат был очень пунктуальным человеком и всегда предупреждал заранее, если что-то с ним могло случиться, но в этот раз была тишина, словно человек исчез из их жизни. Хизаши и Хиаши были близнецами, и мужчина чувствовал, что что-то не так.
Поборов свой страх перед яростью старшего брата, Хизаши все же приехал к дому Хьюга и взял с собой взволнованного сына. Калитка сильно покосилась, а верхняя петля вовсе была вырвана. Недолго думая, он вошел внутрь и застыл на пороге, смотря на спящую девочку в коридоре. Бледная и испуганная, она сидела, вжавшись в стену. Ее короткие черные волосы были растрепанными и грязными, а под ногами были разбросаны хлебные крошки, впитавшие в себя кровь мертвой собаки, лежавшей неподалеку. Хината была единственной, кто выжил в той резне жарким летним днем. Сколько бы лет ни прошло, а Хизаши будет винить себя в этом, ведь он пожелал смерти родному брату.
— Папа, — вяло пробормотала девочка, когда проснулась и увидела перед собой мужчину.
— Нет, малышка, я не папа. — Хьюга ожидал, что его племянница расплачется и кинется к нему, но ребенок смотрел с грустью, без единой капли страха. В огромных, серых, уставших глазах застыла благодарность и облегчение. — Я твой дядя, Хината.
Маленькая десятилетняя девочка, словно прилипала, приклеилась к новоиспеченному брату. Он выбегал на пробежку — ребенок из последних сил тащился за ним. Набивая ноги на металлическом столбе в мороз, он нервно косился на замерзающую девочку и прекращал свои тренировки из жалости к этому непонятному существу. Хината смотрела на брата с восхищением, отдавая мясо со своей тарелки и половину своего бенто на обедах в школе.
— Лучше сама ешь. Ты слишком худая, — огрызался мальчик, даже не оборачиваясь к ней.
— Зато ты сильный, — говорила всегда она в ответ, улыбаясь ему красивой наивной улыбкой. Его никто и никогда не называл сильным. Она была первой, кто произносил эти слова без злого умысла или ради шутки. Маленькая сестренка восхищалась им, любила его и научила глупого слабого мальчишку беречь себя, ведь он должен был защитить ее, как наследницу великого Хиаши Хьюга.
***
Ветер завывал, закручивая клубы пыли за его спиной в воронку. Неджи неторопливо снял перчатки с озябших рук и достал сигарету из новой пачки. Как он любил такие моменты одиночества: когда вокруг никого, только он и ветер, нашептывающий ему свои секреты. Всего пару минут до выстрела, но для мужчины это была целая маленькая жизнь. Сделав затяжку, он посмотрел на покрытые шрамами руки и опустил их вниз, облокотившись спиной о трубу, нашептывая себе молитву. Он молился за души его будущих жертв, чтобы они были прощены за совершенные ими преступления; молился погибшей семье Хиаши, нашептывая им о том, как он сильно их любит, и благодарил своего учителя за прекрасную сестру, жизнь которой он пытается сохранить уже более десяти лет. В такие моменты его лицо было расслабленным, пухлые губы двигались быстро, чтобы никто не мог прочесть по ним ни слова, а большие глаза всегда были закрыты, падая черной тенью от длинных ресниц на впалые щеки.
— Ты закончил? — пренебрежительно раздалось в его наушнике. Неприятный шипящий голос прервал молитву шатена, и Неджи с горесть выдохнул.
— Да, Орочимару-сан. Я готов, — решительно произнес он и лег возле своей винтовки.
— Неджи, мальчик мой, будь осторожен. Эти парни славятся своими ловушками и полным отсутствием стиля.
— Понял.
— Целую тебя, мой сладкий, — запел голос в наушник, и по спине мужчины пробежала неприятная дрожь отвращения.
Напряженные секунды ожидания. Ветер стих, лишь ласково играя прямыми прядями его длинных волос. Безлико-серые глаза напряглись до предела, смотря в прицел, так, что вздутые вены покрыли виски вокруг глаз. Все его внимание было приковано к двустворчатой металлической двери, откуда должна была выйти его цель — Учиха Итачи. Одна из створок уже слегка дрогнула от касания с той стороны, как лицо снайпера словно обожгло. Доверившись интуиции, Неджи перевел свою винтовку на крышу противоположного здания и застыл от растерянности: перед ним, наставив на брата прицел, лежала Хината. Он видел дрожание ее рук и суженные от страха зрачки. Та, о ком он думал, что защищает ее, пыталась убить мужчину в этот момент. Неджи лишь успел податься в сторону, когда выпущенная ею пуля зацепила его плечо, неприятно поцарапав кожу.
— Неджи! Они вышли! Почему ты не стреляешь?! — кричал в микрофон Орочимару.
— Меня тут подстрелили, — усмехнулся шатен. — У них чертовски хороший снайпер.
***
— Хината! — завопил Дейдара, поднимая с бетона дрожащую девушку. — Ты слышишь меня? — обеспокоенно звал ее блондин, откидывая челку с ее лба и вытирая ладонью пот. — У нее жар!
— Отойди! — рыкнул Сасори, беря брюнетку на руки и побежав к выходу. Дейдара тоже не медлил и последовал его примеру, захватив с собой винтовку, оставленную нерадивым снайпером.
Хината прекрасно понимала, что Сасори тяжело ее нести, и ей нужно встать, чтобы идти самой, но все тело онемело, не слушая разум. Когда они бегом спускались по лестнице, девушка ощущала, будто падала в пропасть, холодную и бездонную, откуда нет выхода.
— Я его убила, — пропищала она, сдавливая рыжеволосого мужчину в объятиях.
— С таким выстрелом? Я думаю, ты его даже не поцарапала, — улыбнулся Сасори, потеревшись своей щекой об ее кисть, покоящейся на его плече. — Ты такая пугливая.
— Да, — выдохнула Хината, прижимаясь к мужчине сильнее. — Да.
Голова кружилась, и все вокруг плыло, когда она слышала крики рядом с собой и бережные мужские руки, обхватившие ее за талию. Кисаме легонько тряс хрупкую брюнетку и обеспокоенно звал ее, пытаясь вытащить из транса, но Хьюга не могла разобрать ни слова, сказанного им. Только невыносимый звон терзал ее слух, а в глазах стоял образ ее брата с растерянными хрустальными глазами.
— Неджи, Неджи, — словно в бреду, твердила она шепотом. У нее было столько вопросов, которые она хотела задать своему брату, и он был единственным, кого она хотела сейчас обнять, а не Итачи, сердце которого билось пугающе медленно. Твердо шагая через своих друзей, он нес девушку в непонятном направлении, а брюнетка жалела, что от него не исходит запаха сырой земли. Почему-то Хината всегда чувствовала этот аромат и любила его, когда он исходил от ее мужчин: отца, брата и задорного весельчака — Хизаши-сана. Но вместо него она ощущала лишь итальянский мужской одеколон с раздражающими мятными нотками.