Триста дней без тебя

13 сентября 2010г. В помещение серой тенью проскользнул Ютака, кивнув Хиро, сидящему сегодня за пультом. Тот, не снимая наушников, махнул рукой, опрокинув с переносного столика банку с Колой. Железная тара полетела вниз, разливая по полу шипящую жидкость. Укэ быстро нагнулся, поднимая Колу и ставя её обратно. По металлическому подносу рассыпались сладкие капли. Примирительно вытяну руку, дал понять, что не стоит беспокоиться и чтобы Хиро не отвлекался от работы. Дайске, находящийся за звуконепроницаемым стеклом, заметил друга, лениво поведя пальцами в знак приветствия, и продолжил общаться со своими невидимыми слушателями. Голос, разносившийся по маленькому помещению, звучал бодро и задорно. Все личные проблемы они оставляли за порогом студии, ведь от умения переключаться зависел их заработок. - Через двадцать секунд, - Хиро стащил большие наушники, оглянувшись на Ютаку, освещённого лишь бледным сиянием нескольких мониторов. Тот понимающе кивнул. - Что-то срочное, Юта? – спросил Дайске, когда отведённое время вышло, и в эфире заиграла музыкальная композиция, давая диджею несколько минут передышки. – Ты сегодня только в дневную смену? – торопливо выпалил его друг, взглянув на наручные часы, но в таких потёмках ровным счётом ничего не разобрав. - Да, а что? Ютака скользнул цепким взглядом по измученному лицу. Андо не просто устал, а планомерно изнашивался, как старый механизм, которому требовался ремонт. И дело не в том, сколько спит человек, а в том, как изводят его колкие грани мыслей, как ссыхается необъятная некогда душа. - К Каору сегодня поедешь? – поинтересовался Укэ, засунув руки в широкие карманы. Андо кивнул, постаравшись изобразить радость вымученной улыбкой, вызывая лишь горький выдох, потерявшийся в шуршании бумаг, которые стал перебирать Хиро, ища нужную ему сводку. - С Акинару? – уточнил друг, переводя взгляд с татуированных рук Хироюки на собственного друга. - Да. - С тобой съездить? - У тебя же вечерка, - Дайске кивнул своему напарнику, жестикулирующему об окончании песни. - Я могу поменяться с Акирой. Либо возьми его с собой, - быстро произнес Ютака, впиваясь взглядом в спокойное лицо с грубыми чертами и высокими скулами. Вместо ответа, Дайске торопливо произнес: - Итак, это была новая композиция MUCC из их последнего альбома, - другу же он активно замахал рукой. Этот жест остался для того нерасшифрованным, но он понятливо кивнул и направился к выходу, столкнувшись в дверях со взъерошенным Акирой, от которого пахло дождём и сигаретами. Значит, начавшийся с утра ливень даже не думал утихать, затопляя улицы Токио бесконечными потоками. Замерев на мгновение, Ютака скользнул раскрытой ладонью по животу своего любовника, скрытому белой футболкой. Тот рассеянно улыбнулся, глядя в уже удаляющуюся спину и поспешил проскользнуть в коморку Дайске, над входом в которую висела горящая табличка «запись». Пока он подключал свои наушники, прислушиваясь к тому, о чём шла речь, его извечный напарник по эфиру уже представлял Акиру их слушателям, не забыв пошутить на тему его постоянных опозданий. И не важно, что так было задумано по сценарию. Они работали в паре год, а на этой радиостанции уже четыре. Дайске мог смело назвать и Акиру, и Ютаку своими друзьями, пусть и знакомы они были не так долго, как с Тошимасой, но и четыре года - внушительный срок. Конечно же, оба диджея знали о ситуации с Каору и неоднократно ездили вместе с Андо в клинику, дабы поддержать, быть той самой опорой, которая и ценится больше всего в подобных ситуациях. *** - Может, мне поехать с тобой? – спросил Судзуки, доставая сигарету и поводя плечами в попытке освободиться от цепких оков осенней мороси. - Не будешь ждать Ютаку? - Ему ещё шесть часов, – невнятно пробубнил Акира, пытаясь прикурить, но влага, наполнившая столицу, не позволяла справиться с этой простой задачей. - Тебя это далеко не всегда останавливает, - хмыкнул Дайске, выдыхая в полуденное серое небо. – Мне надо заехать за Акинару. - Заедем, - кивнул мужчина, спускаясь по ступенькам и ругаясь, что оделся так легко. Скорым шагом они направились к небольшой парковке, выискивая свои машины. Дай был благодарен Акире за то, что тот составит ему компанию. Он сам себе боялся признаться, но ему было безумно тяжело одному ехать в клинику. По мере приближения к заветному зданию начинала всё больше бить дрожь и потели ладони, соскальзывая с руля. Сердце отбивало странный ритм, замирая через раз, и постоянно хотелось развернуться и уехать обратно. Он подолгу стоял на парковке, собираясь с силами, заставляя себя войти в прозрачные двери, где его всегда ждало разочарование, боль и щемящая нежность. Аки обрадовалась, увидев рядом с отцом Акиру, принялась обнимать его сзади, придавливая к пассажирскому сиденью тонкими ручками. Судзуки радостно улыбался и шутил всю дорогу, не давая Дайске сосредоточиться на собственном удушливом страхе перед поездкой. Остановившись перед массивными воротами клиники, украшенными витиеватой резьбой, за которой скрывалось его сердце, Андо сосредоточенно начал контролировать собственное дыхание. Кованые решётки послушно распахнулись, пропуская черный автомобиль. Аки притихла, настороженно косясь на белоснежное здание. Акира тоже замолчал, посчитав свой юмор сейчас неуместным. Будто они на похороны ехали. - Пойдёшь с нами? – поинтересовался Дайске у друга, аккуратно загоняя свою машину на небольшую парковку. Тот лишь покачал головой, вновь хватаясь за пачку сигарет. Он редко сопровождал Дайске ещё и в само учреждение, предпочитая ждать снаружи. Акира никогда не признавался, что попросту боялся больных, и вид умалишенного Каору приводил его в ступор, после чего он пару ночей спал плохо, травя сознание тяжёлыми мыслями. Андо вылез из машины, подхватив с заднего сиденья букет, который зачем-то купил в магазине, где в прошлой жизни всегда брал цветы для Каору. Акинару уже крутилась рядом, цепляясь холодными пальчиками за широкую ладонь отца. Акира промолчал, проводив их взглядом, и вылез наружу, направляясь в небольшой сквер, находящийся в паре метров от парковки. Посетителей на входе встретила Мияко, взволнованно заламывающая руки и нетерпеливо переминающаяся с ноги на ноги. Создавалось впечатление, что она мечется по этому холлу уже не первый час. Но скорее всего, просто увидела их машину из окна. Всё внутри Дайске похолодело от предчувствия грядущих изменений. Ещё неизвестно, в какую сторону, но воздух вдруг стал другим, обещая иную сцену развития сюжета, иное поле борьбы. Ускорив шаг, почти волоча за собой Аки, которая ещё ничего не понимала и лишь слепо следовала за родителем, он влетел в просторный холл, резко затормозив перед девушкой, которая смотрела на него расширившимися глазами. - Что с Каору? – невнятно произнёс он. Во рту пересохло и губы склеились от подступающей нервозности. На приветствия сейчас не было времени. - Вам надо поговорить с главврачом, - пролепетала она. - Что с Каору? – повторил Дайске, чувствуя, как дочь сильнее вцепилась в его руку, ощущая его волнение. - С ним всё хорошо, - поспешила заверить его девушка. – Вам нужно поговорить… Не дослушав, посетитель сорвался с места, направляясь в знакомый кабинет, который находился гораздо ближе палаты любимого. Акинару притихла, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, и послушно следовала за папой. - Андо-сан! – воскликнул пожилой мужчина, едва завидев гостя. – Здравствуй, Акинару-чан, - добавил он, заметив девчушку с забавными хвостиками. - Что с Каору?! – уже в который раз повторил Дайске, чувствуя, что уровень волнения превысил все возможные нормы. Его уже трясло и бросало в жар. Он попытался пригвоздить доктора к месту взглядом, но тот даже бровью не повёл, стойко выдержав этот обоснованный напор. - Андо-сан, вы должны понимать, что это ещё ничего не значит и не стоит радоваться раньше времени… - Что с ним? – прорычал Дай, подаваясь вперёд. За те минуты, что он шёл до кабинета, внутри него развернулась война, и сейчас в душе полыхало всепоглощающее пламя, дикая смесь паники, страха, надежды и неизвестности. А сейчас этот человек вновь говорит какие-то пространственные фразы, которые повторял на протяжении всего этого года. Хватит. Если Мияко так взволнована, значит, что-то произошло, и он вытрясет душу из главврача, если тот сейчас же не объяснит происходящее. - Пройдёмте со мной, - спокойно произнёс доктор, поднимаясь и выходя из-за своего стола, никак не отреагировав на агрессивный выпад. Свой пост мужчина занимал без малого десять лет и за долгое время многое повидал в этой клинике. Люди по-разному реагировали на сумасшествие близкого человека: впадали в депрессию, уходили в запой, бросали любимых, забывая о них, сдаваясь без боя. Но главврачу нравилось восприятие Дайске Андо. Он не опускал рук, но и не тешил себя бесплотными надеждами, создавая красивый мир иллюзий и приживаясь в нём. Для такого наблюдательного человека, как Ясудо-сан, было очевидно, что Каору любим. Он видел это в глазах мужчины, когда тот смотрел на его подопечного. А ещё была заметна неуёмная боль и загнанность, как у зверя к клетке. Эти эмоции были знакомы врачу, слишком часто он видел их во взглядах посетителей. Но почему-то именно Дайске располагал к себе. В нём чувствовалась внутренняя сила, уверенность в том, что дальше будет лучше. Ясудо-сан очень бы хотел помочь этому человеку, но всё, что мог сделать – это лишь наблюдать за своим пациентом, в поисках малейших изменений, которые могли порадовать спустя столько дней колкой тишины. Он протянул Дайске больничный халат, который тот в пылу эмоций забыл накинуть на входе. Вместе они вышли из кабинета. - Сегодня я весь день наблюдал за Ниикурой-сан, - начал врач, проходя по коридору. – Вы были правы, он действительно стал реагировать на происходящее. Андо замер, резко остановившись. Дыхание перехватило, взгляд остекленел, а тело накрыла горячая волна. Он знал! Весь год он мечтал, отчаянно желал услышать именно эти слова. Это как крылья за спиной, как глоток свежего ледяного воздуха. Как новая жизнь. Вот он - свет в конце тоннеля! Акинару тихо прижалась к бедру, уткнувшись лбом а прохладную влажную ладонь. - Андо-сан, - тихо окликнул его мужчина, увидев ступор посетителя. Тот вздрогнул, переведя неосмысленный взгляд на него. – Я вас прошу не терять головы. Это лишь маленький шаг на пути к выздоровлению. Неизвестно, сколько ещё потребуется пациенту, чтобы окончательно прийти в себя. Это может длиться и не один год. А может не измениться вообще. Не стать прогрессом. Он всё говорил, но Дай вряд ли слышал хоть слово. Всё это не относится к Каору. Он сильный. Он сможет. Ему есть ради кого стараться выкарабкаться, ведь здесь, в этой жизни, есть Дайске и Акинару. Они дошли до палаты: всё та же белоснежная дверь. Только впервые Андо не так страшно туда заходить. Будто там его ждёт долгожданное спасение, слепящий молочный свет, окутывающий тёплым коконом счастья. - Я вас оставлю, - будто из тумана донёсся голос Ясудо-сан. Андо кивнул, вряд ли услышав сказанное. Подрагивающими пальцами он коснулся холодного металла и толкнул дверь. Всё та же палата, в ней ничего не изменилось со вчерашнего вечера. Каору так же сидел на своей кровати, поджав ноги и слепо глядя в одну точку. Только сегодня на нём была одета светло-голубая пижама. Дайске не смог сдержать улыбки. Привычный отрешённый вид любимого больше не пугал. Он будто вновь прозрел, увидев привычного Као. - Папа, - тихий шёпот дочери донёсся до его слуха. Дай опустил взгляд. Аки смотрела на Каору с тенью лёгкого испуга и недоверия. Так было всегда. Она отчаянно рвалась увидеть отца, но попадая в белую палату, неожиданно робела и боялась этого человека, которого не узнавала. Где-то на уровне тонких ощущений, которые доступны детям куда больше, ребёнок чувствовал обман, вызывающий у него естественную реакцию – недоверие. Андо ненавязчиво легко подтолкнул девочку в спину - неуверенный шаг, за ним ещё один, подошла к кровати и аккуратно присела на самый край, заглядывая в карамельные, такие знакомые и родные глаза. Каору никак не отреагировал на лёгкое касание маленьких пальчиков к плечу. - Папа, - позвала Аки тоненьким голосом, в котором слышалась мольба. Дайске тяжело вздохнул и тронулся с места. Поставил букет цветов в вазу и расположил её на подоконнике, чтобы Као обязательно заметил, учитывая его любовь искать неизведанное именно в окне. - Это же я, Аки, папа. Андо устало прикрыл глаза, стоя спиной к кровати. Это самое болезненное – видеть эту картину, и он отчаянно не хотел, чтобы всё повторялось по привычному сценарию. Когда-нибудь все должно измениться, пока ребёнок не потерял веру совсем. - Папочка, - голос задрожал. Дай заставил себя повернуться. По бледным щекам дочери стекали прозрачные дорожки, падая драгоценными бриллиантами на острые коленки скрытые грубой тканью платья. Сердце сжалось при виде этой картины, личной разрушающейся реальности. Он грустно смотрел на отрешённого Каору и плачущую Аки, цепляющуюся пальчиками за руку отца и отчаянно зовущую его. Не выдержав, Дайске быстро подошёл к ним и склонился над дочерью, обнимая её одной рукой. - Почему он мне ничего не говорит? – всхлипывала девочка. Один и тот же вопрос раз за разом. Она уже выучила его наизусть, рассказывая об этом Тошимасе. Но каждый раз, сидя рядом с Каору, ребёнок отказывался принимать неправильную для него реальность. - Ты же знаешь, Аки, что папа болеет, - терпеливо объяснил он, поднимая несопротивляющееся тело на руки и прижимая к груди. - Но я же люблю его, - проскулила она, обнимая тонкими ручками за шею, путаясь в длинных волосах, пахнущих папой, а не больницей. - Он знает. И тоже любит тебя, солнышко, - заверял её Дайске, гладя по тонкой спине. Неожиданно дверь аккуратно отворилась, и в комнату проскользнул Акира, тихо кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание. Андо обернулся, вопросительно взглянув на друга. Тот многозначительно глянул на свой телефон, потом на него, намекая, что его просят ответить на звонок. Отдав ребёнка другу, Дайске выскользнул из палаты: - Да, - хриплым голосом выдохнул в трубку, потирая ладонью уставшее лицо. - Дайске, это я, - послышался голос Ютаки. – Прости, что отвлекаю. - Ничего. Что-то случилось? – быстрый взгляд на часы. Странно, но у Укэ сейчас эфир, он не может себе позволить звонок… Если только не форс-мажор. - Тебе завтра нужно лететь в Саппоро, - Ютака нервничал. Судя по оживленному гулу в трубке, говорил он в коридоре. - Что?! – несдержанно выпалил Дайске, замерев. Проходящая мимо медсестра возмущённо глянула на посетителя. Тот проигнорировал её, отвернувшись к стене. - Да, я пытался переубедить, но босс ничего не хочет слышать. Он понимает, что у тебя дочь, но без тебя никак. - Зачем мне на другой конец Японии? – хрипло выдохнул Андо, ощущая, как смятение затапливает сознание, мешая нормально соображать. - Концерт, несколько передач и мастер-классы, - Юта тяжело вздохнул. - Меня вообще никем нельзя заменить? А Акира? – длинные пальцы скользили по стене, нащупывая хоть одну трещинку, за которую можно зацепиться, но чувствовали только идеальную гладкость. - Он летит с тобой. - А ты? - Я просил заменить тебя собой, но меня оставляют здесь, - голос с нотками отчаяния и злости. Не стоило сомневаться, Ютака действительно просил, требовал, ругался. Ему это совершенно не свойственно, но в сложившихся обстоятельствах было необходимо. - Я не могу. Аки… Каору… - голос сорвался, сойдя на бессвязный шёпот. Такими же путанными были мысли. Путанными и болезненными. – На сколько? - На месяц… Это конец. Целый месяц вдали от дома, от дочери, от любимого. И именно тогда, когда они так нуждались в нем. Он не может оставить Акинару – пообещал сам себе после того, как сорвался в последний раз. Она же не сможет без него! А Каору? Когда он только стал идти на поправку. Дай просто не может пропустить сейчас ни секунды жизни дорогого человека! Но что делать? Не уволиться же с работы. И не в деньгах дело – любая радиостанция найдёт место для него. Но ведь эта была родная, она была отчасти его собственная. Поставить боссу ультиматум тоже было невозможно. Он не знает об истинном диагнозе Каору, у Андо были веские причины умолчать о болезни любимого, придумав совершенно другое заболевание. - Хорошо, - наконец смирился Дайске. – Когда вылет? - Завтра в семь утра. Билеты у меня. Я отдам их Акире… И могу взять Акинару к себе, - Ютака отчаянно хотел помочь другу, но просто не знал как. Ситуация казалось настолько абсурдной и безысходной, что хотелось ударить по реальности чем-то тяжёлым, чтобы она рассыпалась, превратилась в мираж. - За ней присмотрят Тошимаса. Я решу. Спасибо, Юта… - За то, что сообщил плохую новость? – мрачным тоном поинтересовался друг. - Нет… Просто спасибо. И он отключился, не дождавшись ответа. Постояв пару минут, прислонившись к стенке, пытался успокоиться, глубоко вдыхая воздух, пропитанный едва уловимым запахом лекарств. Связных мыслей до сих пор не было. Страшно… Очень страшно ехать куда-то ради того, чтобы развлекать людей, когда всё естество, цепляясь за те же гладкие стены, старается не отпустить, капризно требуя оставить здесь сердце. И он оставит. Наконец Дайске тяжело оттолкнулся и зашёл обратно в палату. Акира сидел рядом с дочерью, что-то рассказывая ей, а она нежно гладила руку Каору, вымученно улыбаясь своему собеседнику. Андо почувствовал очередной болезненный укол при виде любимого, не реагирующего на подобную ласку. - Ну что? – спросил друг, прерывая свой рассказ. - Мы едем с тобой вдвоём, - выдохнул Дайске, принимая эту правду. Блондин кивнул, опустив голову. Ему тоже не нравилась сложившаяся ситуация. И поджатые губы говорили о недовольстве и негодовании. - Акира, можешь оставить нас с Каору наедине? - попросил Дайске, понимая, что пора прощаться, что надо попытаться объяснить причину своего длительного отсутствия. Судзуки понимающе кивнул, поднимаясь с кровати. - Аки, а давай я тебе расскажу продолжение на улице? – воскликнул он, улыбаясь девочке. - Мы уже уходим? – грустно спросила она, стискивая ладонь отца сильнее. - Да, твоему папе нужно отдыхать. - Он ведь выздоровеет? – наивно поинтересовалась она, заглядывая в глаза Судзуки. - Ну, конечно, Аки, - заверил её Дайске. – Идите, я вас догоню. Дочь кивнула, оставила обжигающе нежный поцелуй на тонкой грани скулы, в последний раз заглянув в карамельные пустые глаза, и залезла на руки к Акире. Дай проводил их взглядом, не в силах сдержать грустную улыбку. Когда дверь за ними закрылась, он посмотрел на Каору, всё так же глядящего в никуда. Неуверенно подойдя к больному, опустился перед ним на колени, сжимая в ладонях руки. Подняв голову, Дайске добровольно утопал в этом море сумасшествия, поблескивающего в омуте горькой карамели. Сама мысль о том, что он не увидит этого лица целый месяц, заставляла содрогаться подступью слёз. Как он без него? Возможно, пропустит самые важные моменты в жизни любимого – его выздоровление. - Каору…- тихо произнёс он низким хриплым голосом, проводя большими пальцами по тыльной стороне ладоней, где хищно сверкали языки татуировок. – Любимый… Ты ведь слышишь меня, - он на мгновение замолчал, закусив губу и обдумывая, что хочет сказать. – Мне нужно уехать… На месяц. Я не могу отказаться от этой поездки. Боже, ты не представляешь, как я боюсь оставить тебя и Аки одних… Пожалуйста… Я тебя умоляю, - не выдержав, он подорвался с коленей, обхватывая холодными пальцами любимое лицо и поднимая его, - Выздоравливай, родной. Я жду, верю в тебя, люблю… Голос задрожал, на глаза навернулись слёзы. Ладони стали влажными, соскальзывая с бледных щёк. - Ради меня, Као… Я не хочу без тебя жить… - захлёбываясь, он бессознательно выдыхал обрывистые слова, опаляя горячим дыханием лицо напротив. - Пожалуйста… Не оставляй меня одного… Вернись, умоляю… Подавшись вперёд, больше не в силах смотреть в эти безжизненные глаза, он на мгновение, как касание легкого шёлка, поцеловал тонкие губы, чувствуя горьковатый вкус лекарств. Острым уколом тонкая игла пронзила истекающее сердце. Такое забытое чувство – ощущение Его. Он думал, что забыл этот рельеф, что стёрлось из памяти послевкусие, тянущая сладость мгновения. Но нет, все это помнили его уста, хранило в памяти сердце. Оторвавшись, Дайске скользнул взглядом по нежной коже скул, ласково коснулся влажных губ и остановился на глазах. Мгновение Каору ещё смотрел куда-то за плечо мужчины, но вдруг зрачки дрогнули, и он перевёл взгляд на него, на Дайске. Как ведро холодной воды вылилось на кожу, отчего она покрылась мурашками. Сердце бешено забилось, разгоняя вскипающую кровь. Это был осмысленный взгляд. Такой, каким он был раньше. - Као? – позвал он, склоняясь ещё ближе. А любимый всё смотрел, проникая глубже, видя истерзанную душу, исцарапанную когтями безысходности. От одной только мысли, что перед ним снова его тот давний Каору, начинала бить крупная дрожь и движения становились неконтролируемыми. Время будто застыло, пока они вглядывались друг в друга, словно видя в первый раз. А может, Каору действительно видел его в первый раз. Тонкие губы больного разошлись. Дайске замер, не зная, чего ожидать, ловя любое движение, впитывая его кожей, чтобы запомнить, чтобы предоставить потом насмешливой судьбе доказательства. Каору не произнёс ни звука, лишь шевельнул губами, но Андо мог поклясться, что любимый произнёс «Дайске». Колени подогнулись, он с трудом устоял на ногах, чувствуя, как поплыла перед глазами комната. И лишь дорогое лицо оставалось в сознании, как свет в конце тоннеля. Всё на свете потеряло смысл, лишь эти нежные черты. - Родной мой…- сорвалось с губ Дайске. В дверь постучали и, как и вчера, вошла Мияко. Увидев, в каких позах замерли мужчины, она смутилась, опустив глаза. Но в глазах отчего-то сверкнуло негодование. - Извините, что помешала, - проговорила она, обращая внимание на собственную персону. – Но Каору-сан нужно принимать лекарство. Дайске кивнул, не отрывая взгляда от лица Као. - Я буду скучать…- прошептал он и снова несмело коснулся приоткрытых губ. Заставив себя оторваться, подался назад, направляясь к двери, чтобы больше не оборачиваться. - Я вынужден уехать из Токио на месяц, - быстро сказал он сиделке. – К Каору будут приходить Хара-сан с Акинару. Если что-то случится или будут какие-то изменения, то звоните мне незамедлительно. Дождавшись согласного кивка, Дайске поклонился и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.