Палата №27

Дневник больной №4. Дата: … Наконец я имею возможность доверить свои духовные переживания иной "персоне"! Интересно, какое количество времени было необходимо этому "врачевателю", дабы дойти до сей блистательной мысли — даровать пациентам тетрадочки с карандашиками! Если бы не милый Николас, я лишилась бы разума от ярости. Доктор Калигари выдал нам дневники на один день позже остальных, утверждая, будто наш диагноз не дозволял нам заполучить их сразу… но нечто незримое подсказывает мне: в этом виновен эксцентричный журналист, прибывший в психиатрическую лечебницу вчера. Пока все бесновались, мне удалось рассмотреть его сквозь крохотную щель в двери и я узрела то, как сей новоприбывший проходил мимо моей камеры, и я считаю, что данный юноша ничем не примечателен; тот, предыдущий, являлся более интересной персоной... впрочем, если мои предположения верны, в данный момент находится в тринадцатой палате. Этого поселили в двадцать седьмую. Ох, как же я ему завидую! Ведь всем известно, что это единственная палата в которой есть окно! Ну, ничего, когда он сделается буйным я с удовольствием с ним поменяюсь. Буду целыми днями сидеть, любоваться на Запретную Рощу, может даже птичек каких-нибудь услышу. Все почему-то крайне взволнованы появлением новенького, но лично я ничего необычного в этом не вижу — он не силы зла, чтоб с ним бороться, не герой-любовник, чтобы влюбить его в себя и не страждущий, которому необходимо срочное исцеление… так на кой он мне? Просто внеочередная скучная фигурка на шахматной доске. На днях нас осчастливило своим визитом это странное создание из седьмой палаты. Опять бегал за мной с криками «Все Мери Сью должны быть уничтожены!» и размахивал тростью (понятия не имею, где он ее взял… впрочем, вскоре пришел Чезаре и забрал ее). К счастью, благородный мистер Уайт встал на мою защиту и уберег меня от насилия со стороны Джентльмена С Тростью. Видимо, этот Эдвард относится к той категории людей, которые не обременяют свои мозги знанием моих имени и фамилии. Не понимаю, почему он меня так не любит? Разве моя фигура не идеальна? Разве мои голубые глаза не могут потягаться чистотой цвета с небом? Разве мои прекрасные фиолетовые волосы не привлекают внимание? Впрочем, он псих, что с него возьмешь. Интересно, почему тогда никто не зовет Николаса «Марти»… стоп, здесь, как раз, никаких вопросов нет — этот субъект не испугается какой-то там тросточки.. Ладно, хватит на страницы воду лить! Пора выходить из палаты – моя будущая свита ждет! Им, должно быть, очень одиноко без своей королевы! Дневник больного №6 (под особым наблюдением). Дата: 126 дней без вина. Надоело все. Осточертело просто. В этом захолустье совершенно невозможно раздобыть выпивки. Я умираю от жажды. Возможно, смерть — это единственный способ избавления от страданий. Из палаты удается выйти так редко, что жизнь потеряла всякие крупицы смысла. Хорошо еще, что пока у них нет повода меня связать. Иначе я бы скоро совсем зачах здесь с тоски. Вчера притащили какого-то новичка — в этот раз ничего интересного. Здесь вообще не так много хоть немного интересных людей — только мистер Хайд, но он столь редко появляется… да и пересекаться с ним мне не всегда удается. Новому пареньку дали хоромы с окном, и моя дорогая «сестренка» теперь буквально сгорает от зависти. Жаль, что я ничем не могу ей помочь. Все-таки дипломатия и переговоры – не моя стезя. Зато я смог отобрать у Эдварда трость (доктор утверждает, что это благодаря моему заболеванию… даже в бытии психопатом есть свои плюсы!). Но здесь лучше обойтись без насилия — можно получить нагоняй от Калигари, чего мне совершенно не хочется. К концу дня ко мне пришли посетители: Первый таскал Новичка по местным «достопримечательностям». Сказал, я такая яркая личность, что меня просто нельзя упускать из виду. Маленький льстивый ублюдок… однажды я до него доберусь, и он перестанет мелькать перед глазами как бешеный заяц. Нигде здесь мне найти покоя. Со всех стен на меня смотрит Он. Он такой улыбчивый. Такой красивый, всеми желанный, всем нужный. Почему Он никак не оставит меня в покое? Ему не надоело смеяться над тем, насколько я жалок? Его голос порой заглушает остальные звуки. Это сводит меня с ума. Ни днем, ни ночью он не оставляет меня… лишь за пределами палаты я могу убежать от него, смешавшись с толпой. Достаточно одного человека достаточно, чтобы Он отступил. Но однажды Он заберет меня, верно? Заберет отсюда, из этой мерзкой дыры, от этих опостылевших мне людей, погрязших в своем безумии. И я больше никогда не вспомню их. Никого. Ни за что. Дневник больного №1. Дата: 17 апреля Ух, здравствуй, Дорогой Дневник! Сегодняшний день был полон удивительных событий, причиной которых стал новенький, приехавший к нам вчера. Это первое важное событие, после того, как пропал Девятнадцатый! Он ходит какой-то мрачный, дерганый и никогда не снимает свитер (не понимаю, почему? Здесь довольно тепло!). Я его понимаю — тяжело быть новичком, особенно в такой компании… но это не страшно — я очень-очень постараюсь ему помочь! У нас все такие дружные, уверен, этот парень легко вольется в коллектив! Собственно, сегодня мне даже удалось с ним поговорить и провести по клинике. Я узнал, что его зовут Джонатан Майнд и ему у нас совсем не нравится. Конечно, напрямую он мне этого не сказал (какой вежливый!), но он совершенно не умеет скрывать эмоции, особенно — презрение. Я показал ему, где у нас столовая и поводил по коридорам. Заодно попытался его с другими познакомить, однако он особо энтузиазма не проявлял. Морщился все время почему-то… Когда мы дошли до палаты Николаса, Джонатан, едва кинув на него взгляд, почему-то побледнел и поспешил прочь. Конечно, вид у нашего «Марти» не самый лучший, но не настолько же все ужасно… тем более, что главное — красота внутренняя, а не внешняя! Еще некоторое время я водил его по коридорам, рассказывая, кто у нас где живет. Хотелось бы сводить его в Архив — думаю, Хранитель смог бы его подбодрить. Или мы наткнулись бы там на Эдварда и приобрели чудесную коллекцию синяков в подарок от мисс Тросточки. В конце концов он просто убежал к себе и заперся там. На мои просьбы выйти он никак не среагировал, обидно даже... надеюсь, он скоро у нас освоится и перестанет всего бояться. «Мэри» сегодня жаловалась на свою горькую судьбину всем, кто слушал… то есть, в основном, стенам в коридоре. Ей очень даже нравились такие необычные собеседники — молчат, слушают, не перебивают и, по ее словам, всегда готовы поддержать. В какой-то мере я ее понимаю. Даниэль сегодня какой-то притихший. И нет, я не путаю, сейчас он — действительно Даниэль, но поразительно тихий. Видимо он сейчас как кот над мышиной норкой, высматривает, с какой стороны ему подступиться к Джонатану. Только бы не вышло из этого беды. Нам вполне хватило инцидента с Девятнадцатым. Виктор опять ведет себя странно — вместо того, чтобы спокойно сидеть вечером в своей комнате, он почему-то уходит куда-то. Я спросил Даниэля (он же у нас Всезнайка), он говорит, что Тринадцатый теперь каждую ночь уходит в архив и сидит там у окна до самого утра, потому что больше окон поблизости нет… кроме двадцать седьмой палаты, но она теперь занята и там сидеть нельзя. Надо будет потом спросить, зачем он это делает. Наверное, здесь какая-то страшно интересная тайна… Вот и все новости на сегодня. Что, дневник? Не так много событий? Не знаю, как для тебя, но для меня это много! И не смей со мной спорить, не то я пойду и выкину тебя во двор! Дневник больного №7 (Тетрадь уничтожена). Уцелевший лист из старого дневника Больного №19. Дата: Светлый День. Этим днем я желаю посетить в подвалы. С большим трудом мне удалось найти и украсть лампу, масло к ней и спички. Поход обещает быть опасным, однако я все равно надеюсь вернуться обратно. Голос настойчиво зовет меня, не утихая ни на минуту. Он обещает помочь, — о! — он обещает вытащить меня отсюда и привести обратно домой, даровать мне обновленную, лучшую жизнь… С прискорбием я обязан сообщить о том, что некоторых пор я не могу ему доверять. Он путается, говорит то одно, то другое и призывает меня к мерзким поступкам. Я попытался рассказать о нем хоть кому-нибудь. Никто не пожелал меня слушать, кроме Уильяма. Да и тот, хоть и выслушал внимательно, просто посоветовал сходить к доктору и попросить какие-нибудь лекарства. Надутый гусь, он считает себя почти здоровым и лелеет мечту о скорой выписке… посмотрел бы этот пацифист на себя со стороны. Но сейчас важно нечто иное! Я создал подробный план: ни доктор Калигари, ни его ассистент Чезаре не успеют меня схватить; у Николаса сейчас затишье, Даниэль не сообщил о своем присутствии на протяжении трех дней, а Тринадцатый, в свою очередь, научился, наконец, сдерживать свое любопытство. Лучше дня не придумаешь! Я не буду брать с собой тетрадь (не думаю, что Там мне понадобится делать записи). Пусть делают с ней, что хотят. Хотя, конечно, я благодарен доктору за эту маленькую привилегию в виде дневника… больше я в ней не нуждаюсь. Думаю, вскоре ее заберут и отправят в Архив, где она постепенно затеряется и больше о ней никто никогда не вспомнит. Может, какой-нибудь новенький любопытный больной, вроде Тринадцатого, найдет ее и прочтет мои записи о выживании в этой лечебнице. Однако, теперь мне стоит попрощаться. Прощай дневник. Прощайте все мои товарищи, скрашивавшие серые дни в этом жутком месте. Меня ждет свобода в лучшем мире. Дневник Джонатана Майнда. Дата: 15 июля, 20.. год Вот и закончился мой первый день в этой психушке. Впечатления, конечно, не из приятных. Очень хочется есть, но я опасаюсь, что ничего действительно съедобного я здесь не найду. Доктор Калигари как в воду канул вместе с Чезаре — со вчерашнего дня я их не видел. Впрочем, я прекрасно без них обойдусь — еще денек-другой, и я уеду отсюда. Пожалуй, это самая странная психушка на свете: здесь даже буйных больных в палатах не запирают. Ну да ладно, это мне на руку. Собирая материал для статьи, я попытался завести беседу с некоторыми из здешних больных, выбирая тех, которые выглядели наиболее адекватно. И потерпел полное фиаско: одна просто накричала на меня из-за, видите ли, наличия окна в моей палате, второй просто убежал, а к третьему я как-то сам не рискнул подойти. Когда я уже отчаялся (и расслабился — не особо-то и хотелось беседовать с умалишенными), один из них, стоявший у стеночки, сам подошел ко мне и у нас завязался разговор. Выяснилось, что зовут его Уильям Эйнджел. Он давно уже здесь и, вероятно, его скоро выпишут. Во внешности его не было ничего примечательного: довольно тощий, не особо высокий, с вытянутым лицом, заросшим щетиной и длинными спутанными волосами. Одет, как и большинство, в серую форму с номерком на груди (в его случае — номер 001). Носит очки в круглой оправе, до того разболтанные, что при малейшем движении они соскальзывают у него с носа. Никаких особых жалоб у него не имелось, кроме замечания, что стоило бы сделать какую-нибудь отдельную пристройку для буйных больных. По его словам, здесь очень даже уютно и царит атмосфера понимания и дружелюбия… сразу видно, почему его до сих пор не выписали. Этот паренек предложил мне свои услуги в качестве гида. Без особого удовольствия я согласился — сам я плохо знаю, где здесь что, а материал для статьи нужно собрать в кратчайшие сроки. Экскурсионный маршрут был, скажем так, специфический. Прежде всего этот гений повел меня к местной столовой, но не довел — я просто не смог стерпеть лившийся оттуда «аромат». Не без отвращения я наблюдал за тем, как мой спутник с наслаждением вдыхает отвратительно пахнущий воздух. Быть может, он имеет проблемы с обонянием... После он потащил меня знакомиться с обитателями других палат. Как ни странно, здесь не так много больных: вероятно, не более шести человек; из них, как пояснил мне Уильям, особо буйными считаются трое. О первых двоих я узнал раньше со слов доктора, теперь же к списку Опасных Субъектов добавилось еще одно — Николас. Честно говоря, я не горел желанием познакомиться с психопатами, но Эйнджел убедил меня, что раз я буду здесь жить, пусть и недолго, стоит знать, кто мои соседи. Для начала он попытался познакомить меня с тем чудиком, который ранее сам от меня убежал. Что ж, я вынужден заявить о том, что наше знакомство являлось весьма неудачным, ибо он проявили ярковыраженное нежелание узнать, то кто я такой. Далее меня повели к Даниэлю, однако мне удалось отвертеться от знакомства с этим буйным. После этого мой гид сказал, что какой-то там Сергей, вероятно, больше пришелся мне по душе, но в данный момент, к сожалению, знакомство с ним невозможно. Финальным пунктом нашего маршрута была палата Николаса. Я рискнул заглянуть туда, так как Уильям утверждал, что сейчас у этого Марти Сью период затишья. Действительно, обошлось без особых происшествий. Правда, я видел немного комнат душевнобольных людей, но интерьер этой был до крайности странен даже для сумасшедшего: из мебели только кровать и все стены вместо обоев увешаны плакатами, с которых смотрит везде одна и та же ухмыляющаяся физиономия некого рыжего юноши. Что насчёт самого обитателя сего жилища… я слышал, что синдром Марии Сью оставляет отпечаток не только на разуме, но и на внешнем виде и страдающие им люди, обычно, поразительно прекрасны. Сидевшего на койке человека сложно было назвать красавцем: торчащие во все стороны ярко-рыжие волосы, квадратный, заросший щетиной подбородок, одежда вся грязная и измятая. К тому же, в комнате стоял устойчивый запах алкоголя. Единственное что в его облике подходило к симптомам — это действительно могучее телосложение. — Его излечение почти завершено, — чуть слышным тоном молвил Уильям, находящийся за мною, — Но... место сего экстраординарного синдрома было "отдано" склонности к алкоголизму и навязчивым идеям. Подобные слова мало утешали меня — этот орангутанг совсем не выглядел безопасным, потому я предпочел осторожно выйти из палаты, дабы вновь не потревожить его. Вскоре мне удалось отделаться от моего назойливого проводника, который порывался отвести меня в местный архив и познакомить с его хранителем. Уверен, этот хранитель такой же псих, как и остальные… Подведем итог этому дню: я узнал, где здесь что. Узнал имена некоторых больных и где они живут. Я обязан лишь создать сию статью, и мне будет дозволено покинуть это треклятое место...