Кэрри. Двойная душа

      Прошло более трёх часов, прежде чем получилось признать данную реальность объективной, а не плодом воображения. Слишком красочно и детализировано для бреда. Многомировая интерпретация в помощь.       Согласно ей, существует один реально существующий мир, который "расщеплён" на множество параллельных вселенных - предположительно, число неограниченно.       Меня просто... сместило в другую часть Мультверса. И то... не целиком. Здесь только сознание.       Реальность же такова, что каким-то образом закинуло чёрт-те куда и чёрт-те как. Хотя, почему - чёрт-те куда? В Америку. С определением временного отрезка похуже. Картинка на футболке... Judas Priest - альбом Stained Class. Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Это не означает, что я очутилась прямо в этом году - я тогда, когда он уже существует. Уже "легче". От тысяча девятьсот семьдесят восьмого по две тысячи семнадцатый. Включительно. А то и позже... Так, кажется, я пересмотрела фантастики... Отложим этот вопрос до лучших времён.       Прокрутив все свои действия с момента "заброса" несколько раз, я только досадливо сплёвывала про себя. Устойчивая психика будущего медика, которой так гордилась... Только вот в анатомичке трупы уже давно разделанные, из формалина и на людей почти не похожи. Пара учебных аутопсий в морге не в счёт.       (нет ты знаешь в чём ты стараешься себя убедить что нет)       В целом, могу себя похвалить за вполне адекватные действия в неизвестных условиях - голову я всё-таки не потеряла, хоть и была шокирована неожиданным изменением обстановки. Успешно добралась до укрытия. С матерью проблем быть не должно - скорее всего, я имею внешность Лили.       Стоит сосредоточиться на выживании - это первоочерёдная задача. Пребывание тут не может продлиться долго. В этом я уверена.       Сознание возвращалось медленно и неохотно - тьма жадно хваталась за меня мягкими лапами, не желая выпускать. Только понимание того, что замёрзну на холодном полу и останусь в ней навсегда, если не встану, не давало сдаться. Моё состояние ухудшилось - упала температура, замедлился пульс, энергетические резервы почти на исходе... в общем, не попаду в тепло, будет плохо. А тепло - это кровать, до которой три шага. При том, что даже пальцем пошевелить не могу. Неосуществимая задача.       Меня словно стало две, когда отключилась - с одной стороны, в крепком непроглядном забытьи валяюсь плашмя, а с другой - рассматриваю убранство комнаты сквозь прозрачные веки - хотя, особо нечего. Ножка кровати и "склад" у правой стены - кипами и тючками футболки, среди которых не видно чёрных - больше психоделически-цветастые, кучами напульсники и фенечки (почему-то почти нет привычных по современности шипов и цепей), грудами виниловые пластинки в картонных конвертах, перетянутые бечевой. Имеются и аудиокассеты, но не слишком много. Остальное восстанавливаю из доставшейся памяти. Чувствую, что могу подняться и посмотреть сама, но боюсь - я ещё не вросла в новую оболочку должным образом - и могу просто потеряться. То же самое, что привязывать корабль к причалу на несколько тысяч разрозненных хлопковых ниток вместо нормального швартова - более-менее сильная волна унесёт в открытое море.       Это было бы смешно, не будь так грустно - похоже, моя агорафобия перешла в другое русло, и страх покидать здание заменился страхом выхода из тела. Впрочем, даже хорошо - теперь я смогу передвигаться по улице или среди большого скопления людей, не находясь в постоянной тревоге.       Комната просторная, как гостиная и мамина спальня, если снести перегородку между ними, вся мебель - двуспальная кровать да комод у левой стены, у правой - "склад". Между ними - свободное пространство, по которому может не только проехать, но и развернуться внедорожник. Давно немытый голый пол, покрытый слезающим клочьями лаком, поскрипывающий рассохшимися половицами, посерелые белые обои, окно, задёрнутое плотными чёрными шторами, из-за которых в комнате царит полумрак; за ними подоконник без комнатных растений в горшках. Никаких безделушек. Холодная, пустая, неуютная, слишком большая. Словно под жилое помещение неумело замаскировали малый спортзал в моей школе. Уверена, что если громко что-то сказать, можно услышать слабое эхо.       Комната такой величины после моей, переделанной из кладовки, и точно также набитой вещами чуть ли не под завязку, вызывает почти приступ агорафобии. Чужая. Не моя. Слишком много места. Но я не боюсь - ведь провела всё детство, стараясь поменьше выходить отсюда, чтобы не встречаться с дружками матери. Надо бы разобрать доставшийся багаж воспоминаний...       Если я правильно понимаю, то душа Лили "выгрузилась" из тела не до конца - что-то осталось. Несмотря на то, что младше на целых шесть лет, она более приспособлена к жизни, чем я. Наличие работы тому доказательство.       В задумчивости перебираю пальцами по дереву. Раздаётся скребущий звук. Лак отстаёт чешуйками. Колется, наверное.       Перебираю. Пальцами. По дереву.       Шевелю. Пальцами.       И не чувствую их.       Я двигаю моими пальцами, но вместе с ними шевелятся принадлежащие телу. Но не ощущаю, что двигаю ими. Как будто сами по себе, независимо от меня.       На ум приходит сравнение с пилотом гигантского человекоподобного боевого робота из научной фантастики.       На пробу шевелю всеми пальцами. Не знаю, как остальные, но те, что вижу на правой кисти, выполняют команду безукоризненно. Итак...       Бумс.       Это стукнулась об пол моя пустая голова, не подумавшая о том, что управление кистями и ступнями не означает владения всем телом. А так как я была сосредоточена только на правой кисти, которую видела, то резким толчком, похожим на сокращение лапки лягушки от удара током, оказалась лежащей навзничь. Ох-х... Даже в забытьи вышло чувствительно. Но в себя не пришла. Из такого положения ещё надо суметь выбраться. Беспомощнее перевёрнутого жука.       Только с чего бы такая чудовищная сила? Упором одной кисти отбросило на пол так, будто упала с высоты двух метров. Страшно представить, что случилось бы, задействуй я все конечности. Хотя нет - пролом в потолке в виде моей фигуры, как в мультиках.       Я обратила внимание на себя. Эфемерное тело переливается мириадами упорядоченных в своём хаосе туманных струек. Хоть оно теперь совпадает с физическим, но всё равно как-то... не так. Сокращение - сердце в теле, заминка, а потом уже волна от моего сердечного энергетического центра. Не синхронно. Заклинивающий часовой механизм.       Дубль второй.       На сей раз я, напротив, не сосредотачиваюсь на чём-то, а действую, как получится. Вопреки опасениям, из тела я не выпрыгнула, а встала и пошла...       Ещё одно падение, но помягче.       Я-то чувствовала себя вполне нормально, но физическое тело этого не оценило. Поднялась на прямых руках и ногах, тем самым изогнувшись дугой, всё ещё будучи лицом вверх - голова бессильно моталась на будто перебитой шее, и уверенно пошла, для удобства выворачивая кости из предназначающихся природой пазов - кожа в этих местах скрутилась будто так и надо.       "Бумс" произошёл, когда я представила себя со стороны. Неестественные, нет, скорее даже противоестественные движения, напрочь лишённые плавности, присущей живым существам - ломаные, невозможные, будто превозмогая себя, слишком резкие, будто суставы и связки напрочь отсутствуют.       Итог - вывихи обоих рук в плечах и локтях и ног в коленях.       Которые вправила, не задумавшись - только представив и вложив в образ толику силы. Но какой-то... непонятной. Она взялась точно не из истощённых до крайности физических запасов, а откуда-то... извне. Из другого источника. Такое впечатление, что... она тянется от меня, являясь естественным продолжением. Будто безболезненно вытянула несколько жил.       Я сама - сила.       Аккуратно высвобождаю чуть-чуть, на пробу...       Хорошо, что аккуратно и чуть-чуть - в противном случае всё закончилось бы тяжёлыми переломами. А так - удар о стену, будто мне поддал ногой великан. Но приземляюсь относительно мягко, на кровать. На лицо попадает луч света, бьющий через прореху в шторах - весенний денёк за окном набирает обороты.       Итак, эта энергия должна иметь заранее заданную точку приложения. К чему приводит свободное выделение, уже испытано. Колбу с нитроглицерином встряхивать и то безопаснее.       Почему-то не страшно. Я-то не пострадаю. А тело... ну, что поделать. Только бы не насмерть.       Вздох.       Представляю, как отрываюсь от кровати       (вверх) и вкладываю энергию, скупо отмеряя буквально по полкапли, достигая равномерного распределения - вроде как крутить смеситель, добиваясь водяной струи нужной температуры. Самое близкое, но всё же не то.       Чувствую - телесно в том числе, сознание понемногу возвращается, старания не пропали втуне - как отрываюсь от поверхности. Медленно и торжественно поднимаюсь, а не взмываю свечой к небесам сквозь чердак и крышу.       К моему восторгу, получилось так, словно всегда это умела. Чуть больше напор - поднимаюсь быстрее, чуть меньше - медленней. Откачивать энергию нельзя - вернее, просто не получилось - то же самое, что запихивать обратно льющуюся из крана воду. Когда нужно опуститься (почти уткнулась носом в старую побелку)       (вниз) вливаю силу с соответствующей командой. "Перегрузки системы" не будет - энергия непрерывно расходуется, да и просто рассеивается в пространстве, протекая почти без задержек.       Знание абсолютно достоверно. Пресловутое шестое чувство усилилось, став вровень со всеми остальными, точнее, даже превосходя.       Сила мягко, но крепко держала меня в двух метрах над кроватью - ощущения, как в детстве у мамы на руках. Дивное, совершенно восхитительная космическая невесомость.       Наигравшись, опускаюсь на кровать. Набрасываю на себя старое лоскутное одеяло, сделанное бабушкой. Подпихиваю подушку под голову. Кстати, о голове...       С мозгом Лили что-то странное - кора и мозжечок чем-то отличаются от обычных. В височных долях уплотнения. Какие-то образования. Это и есть пресловутый дар? Оказывается, ничего паранормального в телекинезе нет. У неё получалось двигать усилием воли только пластиковые стаканчики. Что потяжелее вызывало неистовую мигрень в этих зонах, отчего способность не развивалась хозяйкой.       Чисто ради озорства навожу "прицел" на комод, активизируя изменённые участки.       Раз...       Ощущения - будто из детской плевательной трубочки вместо ожидаемой жёваной бумажки вылетела пуля сорок пятого калибра.       В висках тупо заломило, затылок потяжелел, сердце билось, как будто по длинной лестнице наверх пробежала, но эти побочные эффекты мной почти не замечались. Ещё бы - массивный двухсоткилограммовый комод из чёрного дерева, купленный ещё до войны, взбрыкнул, как норовистый конь!       Что-то рассерженно-испуганно заорала снизу женщина, про которую я успела забыть. И ор стремительно приближался. С топотом.       Дверь затряслась под градом ударов, удерживаемая на месте стулом.       - Что ты там делаешь?! Открывай, сука! Шлюха грёбанная! Чтоб ты сдохла!!! Если не откроешь, я вышибу дверь! Убью!! Поганое отродье! Надо было тебя в приюте оставить! Нет, абортировать! На мелкие куски! Дрянь! Сука-а-а!!!       Страшно не было. Было противно. Мной овладела брезгливость, казалось бы, благополучно атрофировавшаяся ещё на первом курсе мединститута. Взрослая женщина визжала, брызгая слюной и топая ногами, как маленькая девочка, источая почти материальную ненависть, утратив всякий человеческий рассудок.       Заходящаяся лаем сука.       Дверь начала прогибаться, ножки стула поехали, сдирая лак.       (вперёд)       Стул резко пошёл, намертво прижимая деревянный прямоугольник к проёму - будто не стулом, а танком подпёрло. Не откроется, даже если с топором ломиться начнёт. Топор в доме есть - настоящий, пожарный. От последнего хахаля остался. У меня хватит силы, чтобы удерживать куски древесины на месте. В таком состоянии женщина может применить его по назначению, чтобы добраться до "любимой дочери".       Она уже давно вплотную подошла к некой грани, острой, как... Искренне надеюсь, я никогда не приближусь настолько близко, чтобы узнать, насколько она остра.       (А это возможно.)       Стоп. Что это?       Эхо? Откуда снаружи эхо? Тем более - наоборот: сначала эхо, а потом сам звук.       Это не эхо.       (мысли)       Я слышу, что она думает. Сейчас слова ненамного отстают от мыслей, поэтому я сразу не заметила. Потом порадуюсь. Хотя что-то мне подсказывает, что от этого будет больше проблем, чем пользы.       Тянусь в сторону женщины, не зная, что конкретно хочу сделать. Нечто среднее между ударом по голове и успокаивающим поглаживанием. На меня никогда ещё так не орали. Это... смущало. Сбивало с толку.       Через ауру ненависти также трудно продираться, как сквозь густой ельник - бьют по лицу упругие колючие еловые лапы, отбрасывают назад. Когда же прорываюсь... ощущения - будто касаюсь податливой горячей сферы. Не знаю, может, что-то почувствовала или просто выдохлась, но замолкла, не перестав беситься.       (сука сука дрянь сука убью чтоб ты)       Вспоминаю притчу о сороконожке - задумавшись над тем, как ставить ноги, она не смогла ходить, и отбрасываю куда подальше неуместные сомнения и метания. Чтение мыслей и передвижение предметов усилием воли естественны, как дыхание. Будто когда-то хорошо умела, но забыла. Вывод - меньше бы думала, быстрее бы освоилась.       На всякий случай затаиваюсь, скрывая собственное сознание, и действую ещё бережнее, стараясь не вслушиваться.       Так, на первых порах - никаких глубоких проникновений: я просто не справлюсь с потоком просматриваемой информации, если сейчас не могу отгородиться от всплывающих, как утопленники, фрагментов воспоминаний этой женщины, назойливо маячащих перед внутренним взором, хоть и скольжу по самой поверхности. Ничего хорошего за последние лет пять-десять - выпивка, чтобы на короткое время забыться, такие же опустившиеся мужики, их жёны, паскудная дочь-потаскуха, зачатая от одного чикано... Будто грязи наелась. И самое неприятное, что эти воспоминания ещё долго будут бродить во мне, наподобие недавно просмотренного фильма. А ещё - они потихоньку подтачивают моё душевное равновесие, разрушают самообладание, и мне всё сложнее держать себя в руках. Лили готовилась закатить ответный скандал.       Легко пробегаюсь по верхним слоям памяти и извлекаю оттуда, как из ящика картотеки, звучание голоса Лили. Не то... не то... она что, всё время орала, что ли?! Ага, вот, нашла. Раздражение. И то, это я несколько часов назад сказала. По сравнению со всем обнаруженным - верх вежливости: ни единого ругательства. Похоже, нормального успокаивающего разговора не получится, обойдусь тем, что есть. Придётся брать нахрапом. И подкупом. Деньги для этого есть - в тайнике под половицей.       "Подкладываю" раздражённый голос Лили, воздействуя на височные доли, где расположены слуховые центры мозга, и насмешливо признаюсь:       - Я уронила комод.       Хочешь соврать, скажи правду. Она и не поверила.       (дурит меня маленькая сучка)       - Что?! Я тебя... - у неё аж дыхание перехватило.       - Успокойся. - Перебиваю, пока она не собралась с мыслями. - А то...       - Ах, ты, дрянь!! Стерва! Угрожать мне вздумала?! Да я..!       - Если успокоишься, получишь двести баксов.       Та начала быстро соображать, что на них можно купить - не одежду и не еду, конечно же. Я даже и не предполагала, что можно знать столько марок алкоголя на вкус, вид и запах.       - Купишь себе нормального "Джека Дэниэлса", а не то дешёвой пойло, что пьёшь обычно.       Опасно. В воображаемом голосе прорываются мои нотки, делая его почти не агрессивным. Обычно она крайне подозрительна, но предстоящая выпивка отвлекает.       Я знаю, что людей спаивать нехорошо. Но выхода просто нет - в последнее время у них с Лили были плохие отношения. Хуже обычного. Если бы я могла выйти, она бы, скорее всего, убежала куда подальше, чтобы не быть побитой.       - Откуда у тебя... столько?       (надо отыскать эти деньги забрать сколько всего можно)       - Накопила. Не твоё дело. - Я почувствовала, как раздражение из напускного становится подлинным, перерастая в самую настоящую злость. Надо побыстрее отделаться от неё. - Давай так - я сейчас просуну тебе под дверь деньги, а ты оставишь меня в покое? Хорошо?       (да да да всё что угодно)       Она облизнула губы пересохшим языком и быстро закивала, боясь, что я передумаю и не веря в свою удачу.       - Хорошо.       Убираю давление на стул и внушаю звук удаляющихся шагов. Она поспешно приникает к замочной скважине ухом (подглядеть не получилось из-за ключа), чтобы услышать, в какой стороне искать. Нарочно увожу в прямо противоположную. Вытягиваю две купюры через щель в тайнике под полом, и, не забыв "подложить" возвращающиеся шаги, просовываю их под дверь по одной. Мать Лили жадно выхватывала бумажки, как будто сейчас отберут. Но уходить не стала. Получив своё, в ней снова проснулась подозрительность.       (что-то тут)       И меня накрыло. Чужие эмоции, свободно текущие сквозь меня, снесли к чертям собачьим последние запоры моего самообладания, как перегретый пар - крышку котла. Всё-таки слишком мало опыта обращения с новыми возможностями. Я, окончательно выйдя из себя, ударила дверь (косяк треснул вдоль всех досок, но не упал) и заорала во всю данную природой мощь голосовых связок:       - Пошла отсюда! Ты мне не мать!!! Всю жизнь мне испортила!! Ты всегда это делаешь!! Ненавижу тебя! Убью! Шлюха ёбаная! Пизда! Ты давно заслуживаешь смерти!       Хотя женщина, часто оглядываясь, сбежала чуть ли не вприпрыжку ещё после первых двух слов, я продолжала выкрикивать ругательства по-английски. Размахивая руками и суча ногами - нечаянно стимулировала нервную систему, но не просыпаясь. Крики пугали меня саму, но остановиться не получалось.       Через полсекунды всё закончилось - также неожиданно, как и началось, словно схлынул приливный вал.       Вдох-выдох... вдох-выдох... Спустя две минуты я уже не могла вспомнить, почему набросилась на женщину. Налицо аффективное расстройство... и стресс тут не при чём. Осколки личности Лили, в них всё дело. Она всегда так реагировала, если встречалась с матерью дольше пяти минут. Та отвечала полной взаимностью. Это её эмоции. Их источник обнаружился сразу. Я видела его внутренним зрением, одновременно вперившись сквозь пальцы в извивы трещин на потолке.       (Обгорелый остов личности прежней хозяйки тела безучастно чернеет вокруг меня, словно клетка. Я закована в неё. Он кажется таким тонким и хрупким - только толкнуть, и завалится с плачущим скрипом и треском. Прикасаюсь кончиками пальцев к обугленному дереву, всё ещё хранящему лёгкий жар. На них остаётся колкий след сажи.)       (Нет никаких горелых останков. И сажи нет. Это только буйство воображения. Только и всего.       Не только. Уверена в этом, как никогда.)       Нет. Нельзя. Я совсем не знаю местных реалий. Как я заметила, чтобы побудить останки личности к действию, нужен какой-то стимул. Читай, раздражитель. Итого, если не нервничать - всё будет в порядке. Её бурный антисоциальный характер просто сметает все заслоны.       Но это не оправдание!       Ещё какое-то время я просто лежала, скорчившись и вцепившись в волосы за висками, скрывшись в самой глубине оболочки - как в саркофаге из костей, плоти и крови. Я презирала себя. Было мучительно стыдно. Оказывается, я такая же, как эта женщина. Нет, даже хуже. У меня был выбор - могла промолчать и стерпеть.       Не знаю, до чего бы додумалась в порыве самобичевания, но... я открыла глаза, во мгновение ока собравшись воедино - будто кусочек мозаики, вставший на своё место, пропустив момент своего окончательного пробуждения, которого упорно добивалась всё это время. И закрыла - солнечные лучи, давно падавшие на лицо, обожгли сетчатку. Кожано-красные веки не спасают от назойливого ультрафиолета. Кое-как выпростав руку из-под тяжёлого одеяла, роняю ладонь, ощущая грязь и медную вонь крови, её подтёки запеклись на лбу и щеках. В лице что-то странное, но не могу понять, что. Потом разберусь. Чувствую себя нисколько не отдохнувшей, а ещё более уставшей - будто за час вагон с углём разгрузила. Кружится голова (версия о том, что это комната водит вокруг меня хоровод, не выдерживает никакой критики), мутит, всё тело ватное - не ощущаю присутствия ни одной мышцы. Зато кости могу пересчитать по одной - все двести тридцать.       (???..)       (что-то не то не помню сколько должно быть) Ломит неимоверно. Почти невыносимо печёт лоб, запястья и щиколотки - словно заживающие ожоги. Покалывает в груди. Левый бок остро пылает, как открытая рана. Тянет промежность. В животе будто проворачивают зазубренный клинок, наматывая на него внутренности. Никогда в жизни не испытывала такого всепоглощающего голода, даже после недельной диеты.       Но я принимаю эту боль почти с благодарностью - ведь она означает, что я жива. В отличие от Лили Филт, чьё место я заняла. Нет смысла корить себя и спрашивать "почему я?". Всё уже случилось.       И придётся учиться жить с этим... раздвоением.