Телефон доверия

Когда в город приходит закат, начинается время для мыслей - дневное солнце не позволяет этого, заставляя заниматься "важными" делами. Вместе с закатом появляются и те, кто готов выслушать. До наступления ночи с неоновыми огнями в голове скачут воспоминания, пока наконец одно из них не будет готово вылиться в слова. Лампа у потолка горит, и телефон взрывается звоном. - Телефон доверия. Расскажите и получите помощь. - Здравствуйте, Кай, - звучит уверенно, будто голос запомнили с первого же разговора. - Здравствуйте, Руки, - снова зачитано с блокнота. - Вы вчера резко оборвали связь, я даже не успел вас выслушать. - Я лишь подготовил вас к своему откровению. Вспоминали меня сегодня? - Если честно, нет. - Чего и следовало ожидать, - то ли грустная усмешка, то ли радость своим догадкам. - Я могу начать? Парень в комнате задумывается перед ответом. - Можно сначала спросить вас кое о чём? - Думаю, можно. Парень смотрит на часы и записывает в блокноте "01:22". - Вы всегда звоните в одно и то же время? - Да. - Почему ночью? - Хороший вопрос, - интонация, какая бывает при ухмылке. - Ночь - по-своему волшебная пора. Мысленно вы ещё в "сегодня", а физически уже в "завтра". На этом стыке я высвобождаю всё то, что мучит меня. Раньше я рисовал, будучи одиноким в своих мыслях. Даже прямо сейчас я нахожусь в комнате с законченными и только начатыми полотнами, отражающими меня. Так продолжалось до тех пор, пока я не узнал этот номер. Парень пытается представить себе комнату, заполненную картинами. В голову приходит только образ множества полотен, с непонятными чёрными узорами, оставленными руками, а не кистями. - И как долго вы звоните сюда? - Недели две, не больше. Я сразу понял, что меня терпеливо, да ещё и бесплатно, выслушают только здесь. В блокноте появляется небольшой прямоугольник, полностью закрашенный синей пастой, больше похожей на чёрную. - А когда вы приняли решение о самоубийстве? - Вы не находите, что позволяете себе слишком многое? - раздражённо, быстро, но чётко сказано каждое слово. - Хватит вопросов. - Простите, - даже немного пристыженно. Оба слушают шорох-тишину. - А теперь я начну. - Да, пожалуйста. На том конце несколько раз будто ударили по чему-то деревянному. - Знаете, я думаю, что каждый однажды переживает то чувство, когда страх душит его. Это может испытать каждый человек отдельно, двое людей, трое, группа. Каким бы выносливым ни был человек, он всё равно поддастся этим холодным рукам на шее. Но даже от этого можно убежать. А когда ты заперт и на тебя направлено дуло пистолета, тогда уже точно нет выхода. Я всего лишь пришёл в банк, чтобы оплатить учёбу, когда меня снова потрепали. Тихие, но так и норовящие сорваться на крик, перешёптывания режут воздух на мелкие кусочки, и он осыпается на пол, словно снег. Никто не ожидал этого громкого голоса и выстрела в стекло одного из окошек. Двое пришли сюда не для того, чтобы просто забрать деньги и попасть за решётку, а за тем, чтобы перед этим вдоволь наиграться с человеческими жизнями. Молодые, пожилые, женщины, дети - для них не имеет значения. Пока они находятся с ними всеми за запертыми прозрачными дверями, полиция следует их правилам. Уже очень скоро на улице оказалось много чёрно-белых машин с мигалками и показательно волнующихся зевак. В громкоговоритель объявляют о чём-то, но никто из запертых, кроме двоих, не слышит этого. Молитвы, поддержка друг друга, разделение одной беды, просьбы успокоиться детям, которые ничего не понимают, - то, что способно сплотить людей. - Люди разделились на маленькие группы, только я сидел один и смотрел на тихий хаос: кто-то начинал плакать, уже оставив надежду, все успокаивали друг друга, кто-то же старался не паниковать и делился своей верой в благополучный исход. Конечно, любому дураку было понятно, что этот захват не продлится долго, просто каждый боялся, что жертвой станет именно он. И я не исключение. Парень задумывается: "Окажись я в подобной ситуации, то тоже пёкся бы только о своей шкуре". - Но несмотря на свой мысленный кокон, меня вынудили помочь. Мужчина с дочкой буквально подползли ко мне и попросили воды. Кажется, тогда нас держали взаперти уже час или полтора. По чистой случайности тогда с собой у меня правда оказалась вода, и я не смог отказать. - А хотели? - Не то чтобы. Просто глаза девочки заставили меня пожалеть её - она, кажется, правда не понимала ситуации, которая сложилась. Видимо, для неё те двое были просто "плохими дядями". На том конце что-то скребётся. - Слово за слово, и мы разговорились с тем мужчиной. - О чём? В блокноте рядом с прямоугольником появляется такой же чёрный крест. - Я не помню. Но это не был столь важный разговор. Что-то вроде: "Для чего ты пришёл сегодня сюда?", "Как думаешь, когда нас освободят?". - Я даже забыл, что бывает нечто такое, - мужчина обводит рукой зал. - Я не имею в виду, что со мной часто происходило подобное, а вообще. - Я понимаю, что вы хотите сказать. На улице снова что-то звучит из громкоговорителя, двое смеются, переглянувшись. Когда тот, что пониже, разворачивается ко всем лицом, зал содрогается, и все моментально замолкают. Он всех обводит взглядом и останавливает глаза на людях слева - молоденьком парне и мужчине с дочкой. Гадко ухмыльнувшись, он двигается в их направлении, прихрамывая и шаркая ногами. Каждый шаг заставляет биться их сердца быстрее. - Ты, - пистолетом указывают на мужчину, - встань и подними руки. Бросая взгляд на дочь и глубоко вдыхая, он делает, как велено. - И ты, - переводят дуло на молоденького парня, - встань и подними руки. Он делает это лишь с одной мыслью. "Не я". Обоих, грубо схваченных за одежду, отводят к стеклянным дверям и ставят перед ними на колени. По холодному дулу у виска. - И что вы теперь будете делать? - наглый крик, переходящий в смех, издаёт тот, что повыше. Но на улице их всё равно не слышат, видно только, что там начинается переполох. Дочка хочет подползти к отцу, но её хватает под локоть какая-то женщина и притягивает к себе. А виски уже болят от того, с какой силой в них вжаты стволы. Терять нечего, ведь пора уже сделать что-то аморальное. Губы мужчины двигаются, издавая слышимые только ему слова. Тот, что повыше вытягивает одну руку вверх, начиная медленно загибать по пальцу. Полицейские замечают это и снова что-то приказывают в громкоговоритель. Парень поднимает глаза и видит, что загнули большой палец. - Родители, закройте глаза вашим детям! - голос мужчины на секунду дрогнул. Он знает, что ничего не дадут увидеть и его дочери. Указательный. Парень не знает, за кого волнуется больше - за себя или за него. Средний. - Можешь сказать, чтобы моей жене передали, что я люблю её? - шёпот, который различают только они, ведь высокий и низкий спорят взглядами. - Может, оно не потребуется, и выстрелят в меня, - ответный шёпот. Безымянный. - Я хочу в это верить. - Как откровенно. Мизинец. Секунда перед выстрелом тянется слишком долго. Тело держится на коленях до тех пор, пока не рассеивается эхо пули. За спинами уже троих не сразу раздаётся детский крик. - Его кровь, ошмётки мозга оказались на мне. Меня всего затрясло, когда его голова была сантиметрах в десяти от моих колен. Кровь запачкала джинсы, дыра в виске казалась бездонной. Наряду с сильным рвотным позывом я почувствовал и облегчение - это всё-таки случилось не со мной. Даже слыша детский плачь, меня не стала мучить совесть. Парень за столом замечает про себя, что на том конце, кажется, разволновались воспоминаниям. - Но не прошло много времени и мне прострелили ухо. Так неожиданно и так больно, что я не сдержал крика. Поднялась паника. Видимо, люди думали, что на двоих не остановятся. Кровь стекала по подбородку и смешивалась с кровью того мужчины у моих ног. Секунду на её поверхности каждый раз держался расползающийся круг. В блокноте много непонятных пометок. - А потом меня вырубили, ударив с такой силой, будто хотели проломать череп. Чувствуя какую-то странную боль, я думал, что умираю. - Но тем не менее вы остались живы. - Это исправимо. Если бы можно было слышать ощущения людей, то полупустую комнату сейчас наполнил бы тихий звук мурашек, пробежавших по спине парня от последних сказанных слов. И ему стало горестно не от страданий загадочного Руки с такой историей, а за дочь, потерявшую отца. Жалеть тех, кто звонит сюда, не в его принципах - из жалости не получится искренней помощи. Даже если она не нужна. - Вы долго оправлялись после этого? - Не совсем. В тот раз меня, можно сказать, коснулся только шок от убийства в непосредственной близости. Труп перед глазами это страшно. Но случалось в жизни и нечто страшнее. - Например? Без предупреждения голос превращается в короткие гудки.