Телефон доверия

Контора "Света надежды". Мало кто знает про этот номер, ведь люди больше доверяют чему-то более известному, поэтому здесь даже днём редко бывают звонки. Двое прикорнули за главным столом, в то время как в одной из соседних комнат надрывается телефон - кому-то нужна помощь. Возможно, это ещё одна проблема, "стоящая внимания" - расставание со второй половинкой, утрата любимого животного, с которым душа в душу жили восемнадцать лет, ссора с другом, увольнение, чикан в метро. Все странности приходят сюда с отметкой в 21:03, днём же сотрудники терпят ужасы, с которыми "невозможно справиться" и которые "оставляют душевную травму". А телефон замолкает, так и не остановив слёз звонящего. День переходит в вечер, радуя дневных людей тем, что скоро можно будет отправиться домой. И вечер становится ночью, готовя слушателя. По всей конторе разносится мерзкая для ушей просьба взять трубку. - Телефон доверия. Расскажите и получите помощь. - Приятно снова вас слышать, Кай, - но тон больше напоминает безразличие. - Здравствуйте. - Да, здравствуйте, - парень откидывается на стуле, проводя рукой по лицу, очень сонный. - Как прошёл ваш день? - Обычно. - Понятно, - на том конце ветер задувает в трубку. - Не хотите спросить, как провёл день я? - Как вы провели день? - в голосе обязанность через не хочу. - Вполне сносно по меркам оставшегося времени, - последние слова будто нарочито сказаны, чтобы подчеркнуть то, для чего делается звонок. - Сейчас я прогуливаюсь. - Где же? - Аокигахара. Не сказать, что от услышанного парень вздрагивает, но от упоминания он ёжится. - Довольно опасно разгуливать там в такой час, не находите? - А что, думаете, кто-нибудь за собой на тот свет утащит раньше времени? - губы будто кривят в недовольстве. - Глупости. - Тогда просто не потеряйтесь там. - Спасибо за заботу. Ясна холодность обоих друг к другу - между ними играет вежливость. Если нет интереса в спасении собственной жизни, тогда можно и не пытаться быть тем, кому не всё равно. - Я могу начать? - Да, конечно, - парень в комнате кивает пустоте, - я вас слушаю, Руки. Порыв ветра вновь обдаёт ухо, блокнот закрыт. - Знаете, Кай, я не хочу сказать, что мне всегда очень плохо жилось, чтобы были причины для самоубийства, но со временем всё равно устаёшь. - Да, я понимаю. - По-настоящему ужасных вещей было не так много, как тех, которые лишь постепенно подталкивали меня к этому, - на том конце кашляют. - Долгое время я был крайне неуравновешен, и только сейчас всё прошло, я стал намного спокойнее ко всему относиться. Во мне было слишком много агрессии и слишком много положительных эмоций, теперь же я остановился именно там, где между ними остаётся совсем маленькое пустое пространство. Парень в комнате представляет себе с высоты птичьего полёта два больших поля - чёрное и жёлтое, между которыми тянется, уходя вдаль, тонкая белая полоса. А где-то на ней располагается маленькая точка - Руки. - Как вы относитесь к людям, Кай? - А? - вопрос для парня звучит немного странно. - Как отношусь? Я работаю там, где им предоставляется помощь, следовательно - терпимо. - А я ненавижу их. "Такое чувство, что вопрос был задан больше для того, чтобы в последствии ответил он", - проносится мысль. - И сегодня вы расскажете мне эпизод из вашей жизни, связанный с ненавистью к кому-то? - Даже не пытайтесь строить догадки, мне это не нравится, - так же грубо, как днём ранее, - Не лезьте вперёд. - Простите, - вопросы обрубают, остаётся лишь извиняться за назойливость. На том конце задумчиво мычат. - На самом деле сегодня мне в голову не пришло нечто определённое, лишь одно из давних происшествий. - Какое? - Избиение ребёнка. - У вас есть дети? - поднимают брови, изумляясь. - Нет. То был чужой ребёнок. Один из тех скучных дней, когда наконец выпадает снег. Дети до позднего вечера гуляют по округе, играя, утомив родителей за день. Молодой парень кутается в шарф, шаркая ногами и чуть раскидывая снег в стороны. Путь домой лежит через детскую площадку. Темно, хоть что-то разглядеть дают только фонари и проезжающие мимо машины с включенными фарами. Вдалеке слышится много мальчишеских голосов, призывающих собраться вместе. По мере выхода с площадки они становятся всё ближе и громче, в них отчётливо слышится одышка от бега. Проходит секунд десять, прежде чем раздаётся звонкий крик: - Огонь!!! Семь снежков, уже успевших обледенеть, попадают в парня, почти покинувшего площадку. Два - в поясницу, четыре - в спину, и один - прямо в затылок. Он останавливается, стиснув кулаки под детский смех и похвалы за точность. - Это было в то время, когда я ещё не избавился от чрезмерной агрессивности, - в голосе беззаботность, а не вина за содеянное. - Удалось убежать всем детям, кроме того, что был позади всех. Когда я повалил его на землю, потянув за капюшон, он уже плакал, прося прощения. Мне стало лишь мерзко от пузыря соплей, который он надул носом. Несколько сильных пощёчин, удар по голове, удар куда-то по рёбрам... - на том конце останавливаются на несколько секунд. - Я уверен, что было что-то ещё хотя бы потому, что мальчик потерял сознание очень быстро. Я тогда так и оставил его на тающем снегу. Просто ушёл. Воздух вокруг парня в комнате немного сгущается, но быстро рассеивается - сердце ёкнуло. - Представляете парня возрастом чуть больше двадцати лет, бьющего ребёнка? Даже незначительная злость быстро разрасталась во мне. - И вы чего-нибудь добились этим? - Ничего. - Может, получили удовлетворение? - Никакого, - с того конца слышится хруст. - Остался неприятный осадок от того, что меня забросали снежками дети. Насколько я помню, именно в тот день меня отчислили из университета. Мальчику всего лишь не повезло, что у меня было скверное настроение. По столу катится ручка, некоторое время держится молчание в обеих трубках. - Это всё, что вы хотели рассказать мне сегодня? - А вам этого мало? - недовольно. - Я просто рассказываю то, что вспомнится. У меня нет целей озвучить нечто конкретное. Парень не знает, что ответить, а ручка падает на пол. - О, кажется, я вижу труп, - в следующую секунду на том конце будто зажимают нос, голос звучит странно. - Вонь доходит так далеко. Если бы это и было возможно, запах всё равно не успел бы проникнуть в трубку, - вызов закончен.