Уши,клыки, хвост...и новая жизнь

Неделя пролетела незаметно. Хозяина дома, как я узнал, звали Тинрин и он, на самом деле оказался кем-то на подобии лесника, огораживая лес от охотников, людей и прочих разумных рас. Нечисти это не касалось, но для них тоже были свои правила, если они хотели тут обитать: есть ровно столько, сколько тебе нужно для пропитания, дома не строить, других разумных не приводить и с ними же не конфликтовать. Многие пытались тут прижиться, но никто из них не выдерживал одиночества и уходил дальше. Были и такие, что приходили сюда для того, чтобы скрыться от преследования, переждать и пойти дальше своей дорогой. Как рассказывал Тинрин, сам лес был не так прост и, обладая чем-то на подобии сознания, ещё не всех пускал. Отверженные натыкались на глухую, прозрачную стену. Ни разу её никто не пробил, а пыталось множество. Как тут замешан лесник, я не узнал. Дело в том, что именно в этом лесу осталось множество созданий, которых на остальных частях мира или уже нет, или почти нет. Вот и пытаются сюда пробраться от простого охотника, до величайшего мага. Возвращаясь к нечисти, которой я и являюсь, картина вырисовывалась отвратительнейшая. К этому слову причисляли все разумные расы с численностью менее ста тысяч особей. Неважно было, что они умеют, как выглядят и к какой стороне силы отношение имеют. Приговор был один, но с ответвлениями. Нас, уж буду себя к ним причислять, использовали почти везде: в качестве рабов, слуг, рабочих, шлюх, подопытных и многое другое, на что только у представителей высших рас хватало фантазии. И в их обществе это было совершенно нормально. Нет, нечисть пыталась объединиться и поднять восстание, но, увы, их просто задавили количеством. Когда, очередным вечером перед камином, Хозяин мне про это рассказывал, у меня внутри ничего не шевельнулось. Вообще. Для меня это была такая же информация о мире как, например, познания о временах года и как они исчисляются. Я просто впитывал информацию обо всём подряд. Каждый день был очень однообразен. Рано утром меня вытаскивали за шкирку с кровати, несли, сонного, на улицу и, ставя перед домом, обливали холодной водой. Было холодно, противно и мокро. Но я, вздрагивая во время каждого захода, терпел. Потом на меня долго и вдумчиво смотрели, ждя непонятно чего. Такие гляделки продолжались около пяти минут, пока ему не надоедало и он, бросая мне полотенце, отправлялся обратно в дом накрывать на стол. После завтрака, был час урока, на котором меня учили принимать свойственный мне и мне подобным, второй облик, также пока безрезультатно. Почти каждый раз он что-то бубнил себе под нос, на непонятном мне языке, и уходил в лес, оставляя меня один на один с домом. Эта часть программы, наверно, была для меня самой трудной. Не знаю как, но за ночь в доме появлялось тысячи ловушек и, чтобы пройти даже из одной части комнаты в другую, надо было использовать все возможности своего организма и мозгов. Этого было мало. И, каждый раз, вечером возвращаясь, Тинрин обнаруживал меня около аптечки на кухне, пытающегося перевязать очередную рану. В этот момент, не говоря ни слова, меня били по рукам, давали подзатыльник и сами перевязывали мои царапины, уколы, ранки и тому подобное. А потом ещё заставляли оттирать дом от своей крови. Я не сопротивлялся. Поужинав, мы садились перед камином. Моим местом было кресло, большое, мягкое и удобное, а у лесника – диван, на который мне садиться категорически запрещалось. И держа в руках кружку с вкусным отваром, я слушал старика. Он рассказывал мне всё подряд: географию, историю, мифы, легенды, смешные истории, страшные, политическое и экономическое состояние в той или иной стране. Систематизации в его речи не было никакой, были скачки с темы на тему, но, почему-то, так информация укладывалась в голове даже лучше, чем если бы она была разделена по полочкам. Вечер заканчивался, когда меня, уже почти уснувшего, опять же за шкирку, переносили в кровать. Темнота вместо снов, а утром всё сначала. Вот и сейчас, я пробираюсь в сторону кухни, чтобы обработать свежий порез на бедре. Появившийся там, когда я не успел увернуться от выскочившего из стены стилета. Самое главное, что каждый раз местоположение ловушек, а так же и они сами были разные. Поэтому, я перестал запоминать их на третий день, а стал более полагаться на свою интуицию, уши и реакцию. Со вчерашнего дня начал идти с закрытыми глазами, всё равно они только отвлекали. Почувствовав под ногами ровную и немного холодноватую поверхность, открыл глаза. Вот я и на кухне. Результат был на лицо. В первый день было четырнадцать ранений, сегодня одно. Тщательно прислушался к себе. Радости не было, даже отголоска. Остальных чувств тоже не наблюдалось. Плохо. Живое существо без эмоций жить, не способен, и я это понимал, и, наверное, Тинрин, но результатов не было. Я был пуст. Подойдя к полке с аптечкой, я уже потянулся к дверце, чтоб открыть, как услышал скрип двери и приближающиеся шаги. Всё-таки взяв аптечку, поворачиваюсь и отдаю её Хозяину леса. По рукам не получил, а подзатыльник – да. Пока меня перевязывали, принюхался. В доме пахло кем-то чужим. Предупреждающе зарычал. Получил ещё один подзатыльник. - Да не рычи ты! Непонятно что ли, что я сам привёл, раз запах вместе со мной появился? Ничего не ответил. Чужое я почувствовал только после того, как запах моей крови ослабел. Третьего раза получить по голове, лучше избежать. Дождавшись, когда лесничий встанет, вопросительно посмотрел ему в глаза. В ответ он лишь хмыкнул и потащил меня в гостиную. Там оказалась миниатюрная девушка, с правильными, красивыми чертами лица, большими, золотистыми глазами и светло-русой шевелюрой. А главное, у неё вместо рук были большие, белоснежные крылья. Алитис – всплыло в голове. Именно так называют таких, как она. Тинрин ещё говорил, что у них просто замечательный голос, пробирающийся до самых сокровенных частичек души. Ещё одна попытка вернуть утраченное. - Тинлэ, представляю тебе Айшу, она сегодня вечером споёт для нас. Мы с девушкой чуть поклонились друг другу. Она – настороженно и с любопытством, я – потому, что так положено. Усевшись на свой диван, старик кивком головы указал мне на моё кресло. Я послушно сел в указанное место, а Айша присела ко мне, на подлокотник кресла и начала петь. Голос был красивый, с множеством тональностей, она могла воспроизвести любую ноту, а иногда даже казалось, что поёт не она одна. Язык песни мне был неизвестен, но это было не важно. Эффекта, который я ожидал, песни не давали. Разочарования тоже не было. Дождавшись пока девушка закончит. Я пытался несколько раз уйти, но Тинрин останавливал меня тяжёлым взглядом. Попрощался со всеми и, пожелав спокойной ночи, поднялся к себе в комнату, погрузившись в уже такую родную тьму.