Зимнее сердце для лета

Как это ни странно, новогодняя ночь прошла на удивление спокойно и весело. Все члены семьи Рона придумывали какие-то игры, потом Фред и Джордж на улице выпускали фейерверки, потом мы лепили снеговика… Я ушла в свою комнату под утро, мне нужно было отдохнуть. Вся эта праздничная суматоха, болезнь Гарри, его поцелуй – всё это не укладывалось в голове. Я пыталась о нём не думать, не думать ни о чём, расслабиться, но ничего не помогало. Мысли возвращались к объекту моего обожания, к его голубым глазам, тонким рукам, к его голосу… Даже если бы наступил конец света, даже если бы я умерла, я никогда бы не смогла забыть его, никогда не смогла бы стереть его образ из памяти. Разумеется, я жалела об этом, потому что была не любима. Он выбрал другую, зная о моих чувствах. На лестнице слышны тихие, будто крадущиеся шаги. Я замираю на минуту, ожидая чего-то плохого. Сон будто и рукой сняло. Вдруг это враги? Левой рукой я нашариваю свою волшебную палочку и крепко сжимаю её. Я не открываю глаз, все силы направляя на улавливание шорохов и скрипов. Из-за двери слышен звук поцелуя, долгого и нежного. Они не хотели расставаться. Но через секунду дверь медленно отпирается, и в комнату входит Джинни. Её рыжие волосы доходят до лопаток, ровной линией очерчивая спину. Чёрное коротенькое платье подчёркивает её стройную фигуру, оголяя не очень длинные, но хорошенькие ножки. Девушка аккуратно расстегивает молнию на платье, начинает переодеваться в пижаму. Я вновь закрываю глаза. Никаких врагов, кроме соперницы, но воевать с ней я не собираюсь, это было бы слишком глупо и опрометчиво. Я лежу тихо, чтобы она не подумала, что я не сплю. Сердце начинает щемить от понимания моей глупости, той наивной мысли, что пришла мне в голову, когда Гарри поцеловал меня в щёку. Я подумала, что не всё потеряно, что я смогу его завоевать. Влюблённость туманит разум, сколько раз я вбивала себе это в голову, сколько раз я отметала чувства прочь. Заснуть удаётся далеко не сразу, я ворочаюсь, думаю, размышляю. Но в конце концов сон забирает меня в свою власть, окутывая дымкой, отделяя стеной настоящий, реальный мир с его проблемами и болью с миром волшебных мечтаний, с миром спокойствия и счастья. - Гермиона, Гермиона! – врывается в моё нереальное пространство совершенно живой, значимый голос. – Вставай, уже утро. Нам нужно поговорить. - Рон? – продираю я глаза и, когда вижу лицо друга прямо над собой, резко отстраняюсь к стенке, чуть не ударившись о неё. – Какого чёрта? – я ведь не причёсана и не одета нормально. Моя клетчатая пижама висит на мне, как на вешалке, она мне велика, и вид у меня нелепый. – Выйди и дай мне пять минут! – Рон всегда повинуется моим приказам, как и сейчас, он уходит за дверь. Я слышу его размеренные шаги, туда-сюда, туда-сюда. Он нервничает, это понятно. Так, подождите, он сказал «уже утро», какое утро? Который сегодня день? - Рон, можешь войти, - говорю ему через затворенную дверь я. На мне уже мои любимые голубые джинсы, такая же рубашка и бежевый кардиган. Волосы я зачесала в высокий хвост. Посмотрев на себя в зеркало, я понимаю, что нужно бы умыться. Но это после. Сейчас важен разговор. – Что-то случилось? Нет, подожди, какое сегодня число? - Второе января, - вот это номер! Я проспала целый день. И что я тогда удивляюсь, что что-то произошло? Это ведь целый день!! – Ничего такого не случилось, но это важно. - Я уже поняла. - Ну так вот, - начал мяться Рон, как я не люблю это! – Гарри не понимает, зачем нам уезжать отсюда. - А-а-а, - протягиваю я, понимая, что он имеет в виду: Джинни. Он не хочет с ней расставаться, ведь им осталось побыть вместе всего несколько недель. – И что же нам делать? – вслух, но как-то бездумно произношу я. - Не знаю. Но я не хочу, чтобы все видели, как он угасает, - под этим «все» Рон вновь в большей степени подразумевает свою сестру. Он любит её больше других своих родных, она младше него на год, и он должен её защищать. - Я поговорю с ним, - слова звучат зловеще. Я знаю, как труден будет этот разговор, ведь характер Поттера несносен, да и мой требует сахара. - Ты уверена? - Да. Собирай вещи, Рон. Мы в любом случае уедем отсюда. Я не позволю этому эгоисту издеваться над всей твоей семьёй. Позавтракав наспех, я села в кресло и начала думать, как переубедить нашего друга. Я должна его спасти, должна помочь, но ему это не надо. Какой гордый! Ладно, на месте разберусь, что ему сказать, главное, правильно начать. Я поднялась в комнату мальчиков. - Привет, Гермиона, - в один голос лепечут Фред и Джордж. - Привет. - А, Гермиона, привет, - нехотя и очень оскорбительно приветствует меня Поттер. - Нам нужно поговорить, - серьёзно смотрю я на него и выхожу из комнаты. Через несколько секунд я слышу шаги, догоняющие меня - он послушался. Мы выходим из дома, попутно накинув на себя куртки. Легкий морозец бросается в лицо и зацепляет руки, немного покалывая их. Снег под ногами хрустит, заглушая моё дыхание и расшевелённое сердце, начавшее быстро стучать. - Гермиона, ну так что? – резко останавливается парень. Мы отошли от дома метров на двадцать, это уже достаточное расстояние, чтобы нас не услышали. Я вижу в его глазах нетерпение и непонятную для меня злость, нужно это исправить. - Гарри, я понимаю, почему ты не хочешь уезжать отсюда, - медленно начинаю я. - Да неужели? – сарказм так и сочится из его уст, узнаю прежнего Гарри. - Да, ты уж поверь. Но послушай меня и рассуди сам. Ты не хочешь причинять ей боль, ведь так? – я пронзительно гляжу на него. Он должен меня понять, должен понять себя. – И ты не хочешь, чтобы она знала о твоей болезни? Тогда зачем, скажи мне, ты мучаешь меня и Рона? Зачем ты хочешь остаться, хотя сам знаешь, что это невозможно?! – голос начинает срываться, эмоции льют через край, а парень стоит и молчит, строго смотря на меня и не шевелясь. – Ответь, зачем ты терзаешь самого себя? Проходит несколько минут. Молчание ничем не прерывается. Я уже боюсь, что он ударит меня или что-то в этом роде, он ведь импульсивен. Моя грудь тяжело вздымается, лёгкие с трудом пропускают через себя холодный воздух, превращая его в тёплые струи углекислого газа, выходящих из моего рта – носом я уже дышать не могу – слишком тяжело. Гарри стоит напротив меня, опустив руки и бездумно устремив взгляд в пустоту. Мне становится страшно, может, это приступ? Ведь что-то определённо не так. Небо становится темнее, будто надвигается свирепая буря, хотя сейчас ещё день. Природа только нагнетает обстановку, как всегда. Это её фишка, вводить в напряжение человеческие души, путать мысли и не давать сделать правильный выбор. - Да, возможно, ты права, Гермиона, - наконец-то из его перламутровых от мороза губ вылетают слова. Я выдыхаю, будто получила нечто такое, что меня освободит. – Я не хочу причинять боль. Никому, - здесь он поднимает глаза на меня, такие светящиеся, словно неоновые огоньки на ёлке, они чисты и полны грусти, которая таится в зимнем небе. – Да, ты права. Мы должны уехать. Сколько времени ты мне даёшь? - я даю? Ха-ха. Вот это новости. Он словно подчиняется мне. По сердцу будто проходится нож, прорезая ещё одну кровоточащую рану. - Вечером мы должны уехать, - провозглашаю приговор я. Парень кивает и, развернувшись, идёт к дому. Я сморю ему вслед, провожая взглядом, но не двигаясь с места. Душа рвётся пожалеть его, подбежать и обнять крепко-крепко, укрыв от всех невзгод и боли, боли, которая неизменно сопутствует ему по всей его несчастной жизни. Но я не смогу этого сделать. Я знаю, что сейчас он пойдёт искать утешения в других объятиях, любимых и родных. Как-то быстро наступает вечер, а я всё не захожу в дом, я хожу вокруг деревянного здания, перебирая ногам шуршащий снег. Что-то не даёт мне покоя, что-то терзает меня изнутри, царапает душу и старается разорвать все органы. Я хочу выпустить этого незримого зверя наружу, хочу избавиться от него, но я не знаю, как. Ноги несут меня куда-то вдаль, по небольшой тропке, подальше от дома. До слуха всё чаще начинают доходить звуки стучащих колёс. Поезд. В нескольких метрах от дома семейства Уизли проходит железная дорога, близость которой часто мешает спать или просто разговаривать тем, кто находится в доме. Я подхожу всё ближе к переезду, с другой стороны бежавшей мимо электрички стоят машины, светя вперёд фарами, ведь уже темнеет. Непонятное чувство окутывает меня. И я не ведаю, что творю. Подходя всё ближе к стучащим колёсам, произнося лишь одну фразу в голове «Я люблю тебя». Вспоминается роман «Анна Каренина», глупость Анны, бросившейся под поезд. Но я понимаю её, ведь она не могла иначе, ведь всем стало легче после её смерти, в особенности ей. На минуту и мне кажется, что это единственный выход. Перед глазами всё мутнеет, огни машин расплываются, утопая в темноте. Я делаю ещё шаг вперёд, и от пролетающего мимо вагона и моего лица остаётся пара сантиметров расстояния. Я закрываю глаза, шепчу «Я люблю тебя»… И я уже была готова упасть вперёд, чтобы прекратить своё существование, как вдруг здравый смысл берёт своё. Я отшатываюсь на метр назад, трясу головой, очищаю мысли и голову от наваждения. Это ведь безрассудство. Глупая девчонка! - Так вот ты где! – раздаётся крик Рона почти у меня над ухом. – Ты чего это удумала? – сильные руки подхватывают меня за талию, поворачивают на сто восемьдесят градусов, и зелёные глаза бешено изучают меня. – Гермиона, ты что, сошла с ума? – меня интересует тот же вопрос, если честно, но я, как и Гарри, молчу, смотря вглубь зеленоватых огоньков, теряясь в шорохе листвы и нежась в свежих травах летнего поля, где-то за километры отсюда, где никто меня не найдёт.