Синий айпод

      Я злюсь, мне плохо. И я чувствую себя как-то потерянно. Неприятно, когда к тебе относятся, как к пустому месту, но когда так делают родные?.. Мне говорили: все люди эгоисты, они хотят говорить только о себе, и им плевать на твои проблемы. Все больше и больше я в этом убеждаюсь. И кто мне дает такой пример? Не только родная мать, но и друг! По-моему, им вообще безразлично мое существование, и они считают, что уж лучше бы я молчал. Зато сколько от меня может быть пользы! Лишь бы ты не был полноценной личностью, которая хочет поговорить с друзьями, чувак.       — Всегда, когда я о чем-то говорю, меня перебивают прямо посередине разговора! Мать — банальными фразочками типа: «Ты вынес мусор?» или «Где твои носки?». Друзья же с улыбкой: «Да, да, это все безумно интересно. Но послушай, вот я вчера…» Как это бесит! И самое ужасное, что единственный человек, который меня по-настоящему слушает… — я делаю глубокий вдох и смотрю на пьяное и абсолютно счастливое существо на моих руках, — это ты.       Мы сидим на полу, около нас две бутылки пива, — одна пуста, другая наполовину полна. Ты, казалось, уже забыла о них. Твой взгляд затуманен, ты мало что понимаешь, и тебе вообще плевать, о чем я говорю — лишь бы я не умолкал. Тебе нравится мой голос.       Ты прижимаешься ко мне всем телом и не хочешь, чтобы я тебя отпускал. Я не могу уйти, да и желания такого не возникает. Ты всегда слушаешь меня — конечно, не только когда пьяна. Но сейчас даже лучше — ты ничего не вспомнишь, ты не будешь думать об этом. Все это банально, я даже говорю твоими собственными словами — тебя тоже никто не слушает, как и меня. Но мне просто хочется, чтобы кто-то хотя бы делал вид, что слушает, и не перебивал меня.       Я смотрю в эти серые глаза, поглаживаю эти мягкие светлые волосы. Какой бы ты ни была, ты всегда будешь ангелом для меня. В любом обличье. Да, когда ты успокоилась и перестала буянить, ты и правда лучше. Не верю, что говорю это, но именно сейчас ты идеальна.       — Пришел я домой с вечеринки. Начинаю ей, маме, все рассказывать. С воодушевлением, знаешь, так. Ведь раньше меня никуда не пускали. Я не был пьян, когда все вокруг меня напились. Я следил за ними, чтобы они не убили себя. И столько было впечатлений от этого дня! И прихожу, знаешь ли, рассказываю, а мать с отрешенным лицом, не прослушав и минуты, спрашивает: «Ты вынес мусор?» Это… это… — я не мог подобрать слов, потому просто ударил кулаком об пол.       Ты согласно кивнула, продолжая улыбаться. Мы опираемся спинами о кровать, рядом с нами свисают чьи-то ноги. Но это неважно. Это плевать. Главное — рядом ты, и ты слушаешь. Я не выдерживаю и тянусь за бутылкой пива — в доме кроме него не осталось ни капли алкоголя. Я — человек, который опять не напился на этой вечеринке. И не то что бы я не хотел. Просто так всегда выходило.       Осушаю бутылку глоток за глотком. Ты пьяно хихикаешь и выбиваешь бутылку из мой руки.       — Ой… — ты икнула и попыталась встать, но я вернул тебя на место. — Упала… — чуть огорченно говоришь ты.       — Здесь и так все засрано, — я машу рукой. В квартире все полы в пиве, хоть купайся в нем. Ноги прилипают, и это не очень приятно, но я терплю.       — Ты меня любишь? А я тебя лю-люблю… очень… — ты говоришь мне это в шею, и я чувствую, как ты сползаешь. Ударяешься головой об кровать и смеешься. Я придерживаю тебя, а потом понимаю, что ты заснула.       Я осторожно беру тебя на руки. Смотрю на наших товарищей, что лежали в самых невероятных позах на кровати, и уношу тебя на диван в соседней комнате. Осторожно укладываю тебя, сверху кладу одеяло. Ты что-то бормочешь во сне и устраиваешься поудобнее.       Я возвращаюсь в ту комнату, из которой тебя унес. Там есть балкон, туда я и захожу. На балконе сидит мой друг — человек, которому я мало что рассказываю, потому и перебивать меня ему некогда. Он курит, в глазах его я явственно вижу тоску. Он не пьян, как и я, но все же некоторое количество алкоголя мы с ним выпили. Только он конечно же больше.       Он протягивает мне свою зажженную сигарету — она последняя. Мы курим по очереди. Молчим. Если обернуться, то можно увидеть дрыхнущих друзей на кровати. Если склониться над окном — увидишь блевоту на асфальте. Если присмотреться к полу — увидишь бычки. Но зачем нам это делать? Мы и так все это знаем. Нам не нужно убеждаться.       Мы с ним думали, что будет иначе. Но надежды на этот день возлагали разные. Впрочем, это не имеет никакого значения. Будут новые «вечеринки», возможно, тем же составом. История или повторится, или будет совсем другой. Но вряд ли кто-нибудь начнет меня слушать, кроме тебя, моей маленькой девочки, которую я оставил в гостиной. И вряд ли кто-нибудь начнет понимать моего мрачного друга, что тушит сигарету об собственную руку, кроме тебя.       Пройдет время, и все вы проснетесь. Вы проснетесь чуть протрезвевшими. Вас будет шатать, вам будет плохо, но кое-что вы уже будете соображать. Тогда можно будет продолжить веселье. Уже без алкоголя и без сигарет — вы выкурили все пачки, что у нас были, и опустошили все бутылки. Веселье это состоит в том, чтобы обсуждать все произошедшее, выходя на освежающую прогулку.       Друг прикладывает палец к губам. Мы тихо, как мышки, проходим мимо спящих и беремся за дело. Руками собираем осколки, потому что не знаем, где здесь веник. Пытаемся хоть как-то отмыть полы от пива. Вытираем стол. Ты складываешь все разбитое в пакет, чтобы выбросить в мусоропровод — не должно быть никаких улик. Мы моем посуду. Раскладываем вещи по своим местам. Складываем покрывала в ту кучку, в которой они лежали первоначально.       Когда все окончено, мы садимся за стол на маленькой кухоньке. Мы снова молчим — нам не о чем говорить. Каждый думает о своем. Мы просто ждем.       Ждем, когда ты проснешься. Наш ангел.

23 июля 2015, 22:15