17 декабря 2014
Смертельная отрава
2 февраля 2019 г. в 00:28
Примечания:
Зарисовка на тему "что было бы..."
Нас можно торжественно поздравить. Мы надышались газа и чуть не задохнулись. У него совершенно не было запаха, и в первые секунды мы даже не поняли, что происходит, и почему весь этаж одновременно начал кашлять. Каждый думал про себя — отчего я кашляю? И только потом замечал что, собственно, кашляют все.
Газ не был особенно опасным. Об этом возвестила кровь, текущая у меня из носа. Я посмотрела на своих одноклассников, а теперь еще и товарищей по несчастью. У них тоже текла кровь. При этом мы продолжали кашлять, недоуменно смотря друг на друга. Но движения мы не останавливали, как будто ничего не происходит.
Возможно, какая-то программа в мозгу заставляла нас и дальше идти вперед, ничего не замечая. Так мы добрались до раздевалки и закрыли в нее дверь. Стало легче, но не намного. Кашель, к счастью, прекратился. Мимо нас пробежала охранница, крича, чтобы кто-нибудь открыл окна. Мне было приятно думать, что мы были на волосок от смерти.
Нас было всего четверо. Четверо бедолаг, которые задержались после уроков. Остальные были из младших классов, потому я их не знаю. После происшествия каждый был за себя. Двое наших мальчиков быстро переоделись и выскочили за дверь. Мысль о том, чтобы пойти в медпункт, не возникла в их голове. Не потому, что они помнили, что тот так поздно уже не работает. Просто мы туда идем только для того, чтобы получить возможность без особой причины сбежать с уроков. Мало кому было по-настоящему плохо.
Мы с Яной немного пообсуждали наше состояние. Кровь мы уже вытерли одноразовыми бумажными платочками, и она больше не шла. Горло побаливало. Дышать было немного трудно, но все же легче. Наконец, открыли окна, и морозный воздух ворвался в помещение. Я предложила выйти из школы через окно, и Яна согласилась. Так мы и поступили.
Мальчишек нам догнать не удалось, но это не было нашей целью. Идти домой как-то не особо хотелось. Естественно, ведь сегодня необычный день — мы пережили что-то такое, что сами пока осознать не в состоянии. Потому мы пошли к ней домой. Сегодня как раз, что удивительно, там никого не было.
Уже по дороге нас застал звонок. Оказалось, что два человека в нашей школе чуть не умерли. Те, что этот газ распустили. Посредством баллончика. Но ведь газы в баллончике не особо опасные, нет? Иначе бы их не стали открыто продавать. Хотя я в этом ничего не смыслю.
В общем, эти двое, решившие «пошутить», еще чуть-чуть бы, и скончались. Их поймали, а теперь будут разбираться. Но сначала — в больницу. А нам сказали, что мы все еще можем умереть.
Родителям мы это передавать не стали. Да и тот, кто сообщил это — некий доброжелатель из Самоуправления, с которым мы почти никак не контактируем, и потому оно ведет себя в нашей школе, как отдельное государство со своими законами — не передавал им эту информацию. «Вы только не спите, — сказал он. — Завтра вообще уроков не будет. Будет проводиться расследование».
Нас успокоили: вас не будут допрашивать, вы не свидетели. В компьютере даже нет записи точного времени, когда вы вышли — вовремя мы перемахнули через окно. Формально нас там в этот момент не было. Вот и ладушки.
Два человека, подумать только… Сто процентов могу сказать, мы их не знали. Потому не очень расстроились. Поохали, поахали, как же без этого, но нам все еще было хреново, чтобы жалеть кого-то другого. Нас бы кто пожалел. Так что все ограничилось словами: «Ужас!», «Самоубийцы!» и еще какими-то. Интересно, а нашим мальчишкам тоже позвонили?
В Самоуправлении есть номер каждого. За нами не следят, но позвонить могут в любой момент. Не звонят, к счастью. Этот случай — исключительный.
До дома мы доехали спокойно. В голове крутилась вся эта история, но казалось, что она случилась не с нами. Как будто мы даже со стороны не смотрели. Как будто все это время мы сидели дома, и знать ни о чем не знали. Понимание всей трагедии до нас дошло только тогда, когда мы очутились в стенах знакомого здания.
А еще о том, что нам нельзя спать. Это стало навязчивой идеей, потому что спать захотелось просто безумно, как только мы с улицы попали в теплое помещение. Я позвонила-таки маме и сказала, что буду ночевать у Яны. Сообщила об отмене уроков. Не очень-то она мне и поверила. Тогда я ей сказала: позвони нашей классной. И положила трубку. Ненавижу, когда она мне не верит. Фактически, ее позволения я не получила, но мне уже было все равно.
С компьютера Яны мы вошли в интернет. Никита и Саша были в сети, мы поговорили с ними о случившемся. Саша отвечал сухо и очень редко, а потом и вообще пропал. Никита же на все реагировал очень бурно — характер такой. Мы пришли к выводу, что все это настолько же классно, насколько и ужасно. Мы просто были рады, что живы.
Все остальное время мы то читали книгу, то слушали музыку на полную громкость. Но от музыки болела голова, а строчки перед глазами расплывались — так хотелось спать. Тогда мы просто сели рядом на полу и твердо решили говорить без умолку — о чем угодно, главное не заснуть.
Мы посмеялись и вспомнили о том, что было вчера. Яна зашла за сцену актового зала, а училка закрыла дверь, и Яна не могла выбраться. Я ждала ее за дверями, пока не услышала, как она стучится, и пообещала, что найду выход. Надо было мне перехватить училку раньше. Но и вы меня поймите: я не была уверена, что Яна там. Вдруг она прошмыгнула мимо меня незамеченной и спустилась на первый этаж? Всякое может быть.
Но пока я тупила, училка уже упорхала домой. А охранница мне ключи отдавать наотрез отказалась. Она у нас очень подозрительная и решила, что я хочу своровать реквизит. Кому он нужен, а? Я похожа на человека, который может вот так просто утащить из зала пианино?
На наше с Яной счастье, я отловила добрую уборщицу. На этом злоключения закончились. Яна была жутко зла на меня за то, что я надолго оставила ее одну. Все это время она сидела на сцене, свесив ноги вниз, и смотрела на ряд стульев в темноте. Хотя когда мы за ней пришли, она лежала на полу у двери и что-то пела. Я сначала решила, что она свихнулась. Самой смешно от того, что такое вообще мне пришло в голову.
Вернемся в реальность. В какой-то момент я поняла, что сплю. Серьезно. И задыхаюсь. А сердце стучит все медленнее, медленнее… Иногда человек может распознать такое, и сразу же просыпается, как это случилось со мной. Наверное, звучит не очень правдоподобно, но что поделать. Вся наша жизнь жутко неправдоподобна.
Я начала расталкивать Яну, но она просыпаться категорически отказывалась. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы не звонок в дверь. Яна подскочила, как ошпаренная, и побежала открывать. Я поплелась следом за ней.
На пороге стоял… Антон Витальевич собственной персоной. Его появление так меня удивило, что я просто стояла молча и пялилась на него. Что было очень некрасиво, понимаю. Он на мой ненормальный взгляд не обратил никакого внимания. Для него существовала только Яна. Он чуть наклонился (с абсолютно непроницаемым лицом, стараясь скрыть боль, чтобы мы его не жалели) и зачем-то поцеловал ее в лоб.
Я сказала лишь: охренеть… А потом:
— Ребята, нам нельзя спать.
Причислив к нашей «зараженной» компании здорового Антона. Сначала он понял сию фразу неправильно, но мы быстро объяснили ему, что к чему. Домочадцы Яны на меня и Антона отреагировали спокойно. Тем более, с ночевкой только я, а Антона мы, как честного и порядочного юношу, выгоним ближе к ночи.
Его белая кофточка в дырочку меня завораживала. Так и хотелось его потрогать. Ему вообще идет белое. Кто ж ему об этом скажет, если не я… Но я молчу. Хотя в такой одежде холодно, наверное. А ему «холодно» — нельзя, у него спинка продута. Что-то мне сейчас все до одури смешно кажется, нужно прекращать… Ничего хорошего ведь не случилось.
Так мы и сидели втроем.
— Зачем они это сделали? — расталкивая Яну, спросила я, имея в виду тех, что этот газ каким-то образом протащил в школу и разбрызгал.
— Мы же не знаем, что это такое.
Невпопад, ну да ладно.
Никаких чувств. Просто усталость. Нам нужно не спать целую ночь. Не спать… целую… ночь… А что будет завтра? Послезавтра? Что будет со школой? Что будет с нами?
— Эй, Ян, не спи.
— А? Что? А, да…