Раз, два, много...

Первые пару дней Роберт Мейлз непрерывно думал о том парне и своем поступке. Ему не давал покоя один-единственный вопрос, насколько этично он поступил, как врач? Если посмотреть с одной стороны, то он прав — нет у парня супруга, некому содержать ребенка и его самого, нечего плодить нищету. А с другой стороны, сделает парень аборт — убьет еще одну маленькую неродившуюся жизнь, а это уже плохо. Так можно и привыкнуть, идти по пути наименьшего сопротивления, таким образом решая возникающие проблемы. А что он мог предложить парню? Ни-че-го… «Надо было поговорить с ним о контрацепции, может еще раз залететь, не подумавши. Видно же, что неопытный совсем, — корил себя эти два дня Роберт. — И что? Опять аборт?» Он, как специалист по мужской беременности, был против абортов и многократных беременностей. Он знал, что три — это уже много. А что уж говорить о четырех или пяти, когда омегу уже и мужчиной-то с трудом можно назвать — с отвислым животом в багровых растяжках, порванными и заштопанными опытными хирургами родовыми путями, когда вместо ануса дыра и шрам на шраме, ничего уже самостоятельно не подтягивается, и когда дать прежнее подобие красоты может только пластическая операция. Ему иногда казалось, что и характер у многодетных омег, которых он лечил в госпитале и на которых опробовал свои нововведения, менялся, не оставалось ничего, что напоминало в нем мужчину, как защитника, — истеричная особа и не более того. В последующие дни вдруг пациентов значительно прибавилось, они шли косяком, чтобы встать на учет по беременности. Роберт только и занимался тем, что выписывал направления к специалистам. А потом наступило относительное затишье, но в этот период к нему приходило несколько бездетных пар, и он уже, как научный работник, оказывал им консультации. Одним словом, он забыл о Георге и данном ему обещании помочь с абортом, и был страшно удивлен, когда тот возник в дверях его кабинета. — Что так долго не приходил? Ты что не понимаешь, что срок увеличивается, твой живот уже невооруженным глазом можно заметить? — спросил он раздраженно. Парень, ничего не ответив, пожал плечами и протянул Роберту карту с анализами. Тот быстро ее вставил в комп и, пробежав глазами по результатам, остался крайне довольным. Беременность протекала наилучшим образом, никаких отклонений от нормы, и отец, и ребенок абсолютно здоровы. «Вот черт», — выругался мужчина, понимая, что ему, как врачу, не за что зацепиться. И тут его глаз упал на группу крови парня — четвертая, да к тому же еще и резус-отрицательная. Он быстро открыл результаты анализов на антитела — все в норме и даже билирубин. «Везет же некоторым, — совершенно искренно позавидовал Роберт парню. — Похоже, отец ребенка тоже имеет резус-отрицательную группу крови. Но это его и мой шанс — дать ему направление на аборт по показаниям». И он быстро исправил анализы на требуемые. Он был уверен, что никто в его госпитале не будет перепроверять, все доверяли ему, зная его дотошность. И если Роберт Мейлз направил на аборт, значит, другого выхода не было. Он вернул парню карту и, сказал, стараясь не смотреть на него: — Вот. С этими результатами и моим направлением сейчас же отправляйся в городской госпиталь. Утром будешь свободен от приплода. Операция будет для тебя бесплатной, как единственный способ спасти жизнь отца, о ребенке вопрос вообще не стоит. — Все так плохо? — Георг прикрыл рот ладонью от ужаса. — Дурак! — бросил ему Роберт. — У тебя все настолько хорошо, что я порадовался за тебя. Но пришлось один анализ подправить, чтобы все сразу стало не просто плохо, а смертельно плохо. Иди. Прием пациентов в госпиталь по показаниям до шести часов вечера, еще успеешь. Парень быстро схватил карту, поблагодарил врача, впервые улыбнувшись за все время их знакомства, и исчез за дверью. Роберт откинулся на своем кресле, повернулся влево, вправо, покачал головой. Нет, не одобрял он своего поступка, но и не помочь парню не мог. Понравился он ему, очень понравился. Пусть доучится нормально, а потом родит — вот это правильно. Не для него, Роберта, эта работа, когда каждый пациент приходит со своими проблемами. В его отделении патологии мужской беременности проблем тоже хватало, но там были совсем другие проблемы — физические, здесь же, что ни пациент, то этические, моральные или психологические. Все, еще два дня и вернется из своего свадебного путешествия Терри, а он, догуляв оставшиеся несколько дней своего отпуска, который практически весь просидел в этом кабинете, будет заниматься больными в госпитале. И Роберт нажал кнопку «следующий». * * * Георг, тихонько постучавшись и получив ответ «войдите», зашел в палату гинекологического отделения городского госпиталя. Его без проволочек оформили, увидев надпись «cito» на карте с анализами и направление на аборт за подписью врача Роберта Мейлза, одного из ведущих специалистов в области мужской беременности. Переодели во все больничное, сказали, чтобы он ничего не ел после восьми вечера, а пил только воду, довели до палаты под номером 223. Георг поздоровался с двумя больными, что были в просторной палате на шесть человек, поозирался по сторонам и, подойдя к пустой на его взгляд кровати, поинтересовался, можно ли ее занять. Получив положительный ответ, он опустился на краешек. — Тоже токсикозом мучаетесь? — поинтересовался тот, что помоложе. — Я вообще ничего съесть с утра не могу, все назад выходит, — доложился тот, что показался Георгу постарше. — Говорят, когда ребенок шевелиться начинает, токсикоз сразу же проходит, как по мановению волшебной палочки. — А у вас только тошнота или рвота тоже бывает? — снова поинтересовался тот, что помоложе. — Нет, — голос у Георга предательски захрипел. Он откашлялся и сказал: — Я на аборт. — А-а-а, — протянул тот, что помоложе и отвернулся. А тот, что постарше углубился в чтение книги, которую держал в руках. Стало ясно, что он им не интересен, и разговаривать больше с ним они не намерены. Георг лег на кровать, накрывшись с головой легким одеялом, и притворился, что заснул. А те двое продолжили тихо переговариваться между собой. — Мой Генри настаивает, чтобы деток было не меньше трех, а доктор Мейлз говорит, что нормально выносить и родить я смогу только двоих и то в случае, если буду неукоснительно следовать требованиям врачей, а я такой неорганизованный. — Не переживайте, Эдди, медицинская мысль не стоит на месте, и когда вы будете вынашивать третьего, тот же доктор Мейлз будет говорить, что мужчинам можно родить и пятерых. Когда я был беременный первым, то все с ужасом наблюдали, как я смогу родить младенчика весом в три килограмма, а сейчас мальчики меньше четырех не рождаются и это считается уже нормой. Альфы репродуктивного возраста становятся все крупнее и их детки тоже, и не только маленькие альфочки, но и омежки тоже. Мой старшенький в свои двенадцать уже выглядит, как восемнадцатилетний юноша. Я даже рад, что он альфа, в подоле, по крайней мере, не принесет. У многих омег в двенадцать лет уже первые течки проходят. Представляете, что это такое? Вспомните себя… Гормональный взрыв, который требует выхода. Сейчас уже в школах проводятся уроки сексуального поведения, а в аптеках продаются препараты хоть для альф, хоть для омег для подавления желания. — Да-а-а, — протянул тот, которого назвали Эдди, — маленькие детки — маленькие бедки. — Не переживайте, проблем на самом деле гораздо меньше, чем радостей, которые эти маленькие чуда могут подарить нам. Представьте только, он обнимает тебя за шею своими ручками, утыкается тебе в губы своими, пахнущими молочком, и шепчет «папочка, я тебя так люблю, так люблю». В этот момент ты готов объять необъятное, свернуть горы, любить весь мир. Но ты только целуешь свое чудо в животик и говоришь ему, что ты тоже его безмерно любишь, а он смеется своим звонким смехом, потому что ему, видите ли, щекотно. Георг вздохнул, видимо, слишком шумно, и разговоры сразу стихли. * * * — Подъем, — медбрат потряс Георга за плечо, и когда, наконец, тот открыл глаза, тихо, чтобы не разбудить больных в палате, продолжил, — операция по прерыванию беременности через полчаса в процедурном кабинете. Подойдите к постовому медбрату Брюсу, он проведет все необходимые процедуры перед операцией. Не опаздывайте. Георг принял вертикальное положение, посидел пару минут на кровати, приходя в себя, и вышел в коридор в поисках Брюса. А дальше его тщательно вымыли, выбрили промежность, облачили в одноразовую рубаху до колен, носки и привели в процедурный кабинет. Георг взгромоздился на гинекологическое кресло, возле его головы встал молоденький медбрат, врач подкатил тележку с инструментами и вакуумный отсос для того, что еще сейчас внутри него было маленьким человечком. Вроде все готово, но операция так и не начиналась, он начал нервничать, врач положил руку ему на живот, успокаивая, и попросил подождать еще пару минут, пока не подойдет анестезиолог, который еще не освободился от предыдущей операции. И тут Георг почувствовал толчок, легкий совсем, а следом еще один. Врач, похоже, тоже почувствовал, потому что руку с живота парня сразу убрал и задумчиво потер свой подбородок. В кабинет с грохотом и шумом ввалился здоровый мужчина, нарушая мертвую, почти кладбищенскую тишину, что стояла до этого. — А что такие все грустные? — пробасил он с порога. — Сейчас уколем и можно начинать. — Дозу сделай, пожалуйста, больше, чем обычно, — устало, хоть день только начался, попросил врач и сразу пояснил, — плод крупный, сначала придется его иссечь, а только потом отсасывать вакуумом. Процесс может занять несколько больше времени. Георгу сделалось страшно, как никогда, — анестезиолог нащупал венку и уже проколол кожу иглой, врач привычным движением ввел расширитель один, взял в руку другой. В этот момент ребеночек в животе толкнулся еще разочек. — Не надо, — закричал Георг и забился в руках медиков. — Не надо. Он живой, он толкается. — Успокойтесь. У вас истерика, — медбрат уверенно и сильно прижал его голову к креслу. — Он мертв. Доктор Мейлз никогда не ошибается. — Он ошибся. Мой малыш живой! Георг, продолжая кричать и всех костерить, что его не слышат и не понимают, с силой оттолкнул руку анестезиолога, выбив шприц с наркозом, пнул врача, ногой опрокинул тележку с инструментами. Врач умудрился каким-то чудом вынуть из него расширитель, чтобы тот себя не покалечил, и почти вовремя. Георг вывернулся из рук медбрата и, проваливаясь в темноту, рухнул на пол с кресла, сильно ударившись боком.