Раз, два, много...

— Джеральд, Джеральд, — тихонько позвал Георг, опершись на локоть и нависая над мужчиной, в попытке разбудить его. Он ласково погладил его по закрытым векам, по небритым щекам, по усам, бороде. Удивился, что тот спит в такой неудобной позе. А потом наклонился и поцеловал в нос, а затем в лоб, непокрытый растительностью. Он убрал непокорную длинную прядку темных растрепанных волос с его лица и снова поцеловал в нос. Но мужчина только вздохнул сквозь сон, завозился, потершись щекой о подушку и почмокав губами, совсем как ребенок, но так и не проснулся. — Джеральд, — уже громче позвал парень и потряс его за плечо. Наконец, ему удалось добиться того, что мужчина все же открыл глаза. И сразу же счастливая улыбка растянула его губы. Георг тоже улыбнулся ему в ответ. — Домой? — негромко, практически одними губами, спросил он парня. — Домой, — согласился тот. — Сейчас меня врач осмотрит и можно уходить. Все равно нам не разрешат задержаться дольше оплаченного. Но я без завтрака не уйду. Говорят, здесь вкусно кормят, как в ресторане. — Не поверю, что вкуснее, чем в моем кафе, — снова улыбнулся Джеральд, садясь на пол рядом с кроватью. — Так то ж, в твоем кафе… — протянул Георг. — Я пойду, а ты проследи, чтобы сына тоже накормили и бутылочку с молочком для него в дорогу потребуй. И он легко, словно и не рожал ночью, откинув в сторону одеяло, поднялся с кровати. И сразу смутился, осознав нелепость своего вида с прокладкой для рожеников между ног. Джеральд, чтобы не конфузить его еще больше, отвернулся, а Георг сразу же натянул на себя пижаму. Он отсутствовал недолго, а когда вернулся, то сиял, как начищенный пятак. — Джеральд, представляешь, у меня все просто отлично, — почти закричал с порога парень. — Врач сказал, что можно рожать второго хоть следом. И у сына все отлично, они уже успели сделать часть анализов, и по всему выходит, что он альфа. Такой маленький, а уже альфа. А что будет, когда он вырастет? — Байкер-альфа, — пошутил улыбающийся Джеральд. За время отсутствия Георга он самостоятельно успел накормить малыша из бутылочки, которую принес детский врач. Подмыть, перепеленать его, так как тот после еды, потужившись немного, сделал свои детские делишки. — Пусть будет байкер, — согласился Георг, наплевав на все условности и кидаясь Джеральду на шею и повисая на нем. — Главное, он альфа. — Ты недоволен своей омежьей сущностью? — сурово спросил мужчина, подхватывая парня под пятую точку. — Я? — парень не понимал, почему Джеральд не разделяет его радость. — Я доволен. Мне понравилось быть беременным, да и рожать не так уж и страшно. Я просто рад, что у меня родился первенец альфа. Говорят, что из таких малышей сильные личности вырастают. А потом можно нарожать и маленьких омежек. Вот только беточек я не очень хочу, мне всегда их очень жалко. Представляешь, им не дано познать радость отцовства. И тут только, наконец, до Джеральда стало доходить, что Георг говорит с ним, с ним, с Джеральдом о детях. И об этом маленьком альфе, спящем в каталочке, и о тех, которых еще нет и в помине, но которые, скорее всего, будут у него вместе с Георгом. От этой мысли у него светло и тепло стало на душе, он крепче прижал к себе парня и прошептал: — Омежки пусть будут… Я люблю омежек, особенно тебя. Он, наверное, еще что-нибудь сказал бы, но тут в палату без стука вошел все тот же администратор, показал время на планшете и спросил, будет ли Джеральд продлевать время пребывания в госпитале, если нет, то через пять минут им надо будет освободить помещение. Ничего не оставалось, как подхватить маленький конвертик с малышом внутри, обнять Георга и отправиться на выход… Обратный путь до дома они проделали гораздо быстрее, пробка на шоссе еще сохранялась, но в их сторону машин практически не было. Джеральд не стал трогать свой пикап, все равно развернуть его на дороге, запруженной машинами, не было никакой возможности, поэтому на деньги, оставшиеся на карте, он вызвал такси. Гулять, так гулять. Через пятнадцать минут такси промчалось мимо кафе. На внимательный взгляд Георга Джеральд ответил: — Неужели ты подумал, что я разрешу тебе принести малыша в каморку, где и кроватку детскую поставить-то негде. А еще через пять минут автомобиль остановился в новеньком спальном районе, застроенном трехэтажными жилыми домами с детскими площадками во дворах, и даже в этот ранний час заполненными папами с ребятишками самых разных возрастов. «А врач сказал, что рожать стали мало», — улыбнулся про себя Георг, передавая малыша Джеральду и вылезая из машины. — Я купил квартиру в этом районе пару лет назад, осталось еще два взноса, и все, можно жениться, — пояснил он Георгу, останавливаясь перед одной из дверей на втором этаже и доставая ключи. Парень шагнул внутрь и замер — по стенам были развешаны разноцветные шарики и надписи «с новорожденным». Джаральд не мог сделать этого вчера, сначала он с ним был в кафе, а потом сразу повез в больницу. Если только кого-то из друзей попросил… — Проходи, — мужчина распахнул дверь в одну из комнат, и перед изумленным взором Георга предстала самая настоящая детская комната с кроваткой под балдахином, с пеленальным столиком и ящиком с игрушками, в котором, правда, были только модельки мотоциклов. И даже детские вещи были разложены стопками на небольшом диване, что стоял в этой же комнате возле одной из стен. У Георга на глаза навернулись слезы, он всхлипнул. «Похоже, рождение сына сделало меня сентиментальным», — вздохнул он, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле и мешающий дышать. Джеральд же, держа в одной руке малыша, другой привлек к себе парня и зашептал, уткнувшись ему в макушку: — Мы сегодня же зарегистрируем брак, я хочу, чтобы мой сын носил мою фамилию, как и мой супруг. А ровно через год день в день устроим большой праздник в нашем кафе, в честь нашего с тобой венчания, позовем друзей, я сбрею бороду. Надеюсь, ты не против. — А причем здесь твоя борода? — улыбаясь сквозь слезы, поинтересовался Георг, подставляя лицо для поцелуя. — Увидишь. Это будет моим сюрпризом. Джеральд нежно поцеловал парня в губы. — А спать можешь или в детской на диванчике, или со мной на большой кровати, как тебе будет удобно, и как ты сам захочешь, — продолжил он потом. — Можно с тобой? — неуверенно попросил Георг. — Конечно, дурашка. Я и кровать приобрел специально широкую, чувствую, что третьим и сын с нами будет там спать, — весело рассмеявшись, ответил мужчина. Он был просто счастлив, все складывалось самым наилучшим образом — Джеральд так боялся получить отказ. Он все прокручивал и прокручивал в голове последние месяцы, как будет объясняться с Георгом, что тому скажет, как будет вести себя в случае отказа. Он, как дурак, влюбился в этого беременного мальчишку. Ни один омега до него не мог вызвать такого прилива нежности и желания, хотелось обнимать и ласкать парня. Он никогда бы не подумал, если бы не его беременность, что тот омега. И только поэтому Джеральд был уверен, что это любовь, а не простое влечение, благодаря инстинктам и гормонам. Он решил для себя, что будет бороться за сердце парня, чего бы это ему ни стоило. — Я люблю тебя, — заговорил Георг быстро-быстро, прижимаясь всем телом к мужчине. — Я боялся и надеялся. Я боялся, что ты можешь подумать, что я стремлюсь к сладкой жизни из-за твоих денег. Поверь, это не так. Если ты хоть капельку сомневаешься во мне, тогда мне лучше уйти. Я с сыном не хочу быть обузой для тебя. — Глупый, — Джеральд по-прежнему обнимал парня и малыша. — Так я тебя и отпустил. Я не отпустил тебя тогда, тем более не отпущу сейчас, когда у меня уже есть сын. — Но ведь это… — попытался сказать парень, глядя в глаза мужчине. — Это мой сын, и твой сын, и больше ничей, — перебил его Джеральд. — Только мой и только твой. И надеюсь, он всегда будет знать только это. Лишняя информация ребенку совершенно ни к чему... И вообще, долго мы тут с тобой сырость разводить будем. Я, между прочим, есть хочу. Ты-то позавтракал в больнице, а я-то нет. А за столом ты мне расскажешь, чем же тебя накормили на завтрак. Как в ресторане или нет? Джеральд умышленно умолчал, что, когда он сдал кровь, много крови, для того мальчика, его, как донора, очень сытно потом накормили прямо там же, в госпитале. Это, пожалуй, будет последней тайной от Георга, даже не тайной, он просто не хотел говорить и обсуждать свой поступок. В будущем, он очень надеялся, что между ними не будет никаких секретов. И еще он решил для себя, что ничего не будет вызнавать об отце ребенка, потому что это его сын. И если вдруг у Георга появится желание ему рассказать о том, что с ним случилось девять месяцев назад, он выслушает, но не более.