Война, которой не будет конца

Привет, читатели! Простите, что вам пришлось так долго ждать обновления: в последнее время техника была против меня. Эта глава почти вся посвящена флешбэку Гермионы, который многое объясняет. Дальше событий будет больше, ну, а пока - вкусного чтения! _____________________________________________________________________ Гермиона часто вспоминала первый поцелуй с Роном. Никак не могла избавиться от этого наваждения, как ни старалась. Даже странно, учитывая, что сразу после поцелуя случилось столько событий, затмивших его. Однако память Гермионы бережно хранила этот значимый эпизод, припрятав его поглубже до нужного момента. И когда страхи войны отступили, она смогла в полной мере насладиться будоражащим и заставляющим краснеть и вздрагивать воспоминанием. Поцелуй с Роном Уизли не был самым первым в её жизни, но был самым долгожданным. И это несмелое ожидание, которое Гермиона лелеяла тайком от всех, превратило стремительный и неуклюжий контакт их губ во что-то почти идеальное. И когда у них наконец-то появилось время на признания, объятия и новые поцелуи, Гермиона не могла представить, что можно чувствовать себя более счастливой и окрыленной. И если бы кто-то, кто угодно, подошел к ней в тот момент и сообщил, что им отмерен всего год, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Разве такое счастье не обязано быть вечным? А что она сделала бы с тем, кто сказал бы ей, Гермионе Грейнджер, что примерно через полтора года она позволит своему лучшему другу, Гарри Поттеру, поцеловать себя? Не просто позволит - она ответит на этот поцелуй со всей душащей её страстью, которую так и не растратила на Рона? Смеха было бы мало, тут понадобилась бы тяжелая артиллерия вроде оплеухи. В тот момент она решила бы, что предполагающий это человек болен или обладает весьма скверным чувством юмора… Гермиона не так часто с кем-то расставалась, да что там, Рон был ее первой серьезной любовью и первым провалом. И она отлично помнила его лицо в тот момент, когда произносила: “Рон, мне кажется, наши отношения исчерпали себя. Нам нужно расстаться”. В его глазах отразилась высшая степень непонимания, и Гермиона на миг представила себя на месте своего непутевого возлюбленного: ему наверняка казалось, что всё рухнуло внезапно, без весомых причин. И Гермионе было жаль, что она не может предоставить Рону свое место, с которого отлично было видно, как их отношения крошились, подобно старым каменным стенам, день за днем. Она ведь всегда знала, какой он, Рон. Его лень, неамбициозность и заниженная самооценка никуда не делись с началом их романа. Но если раньше они успешно прятались за положительными качествами, то более близкие отношения вытянули все отвратительные черты младшего Уизли на поверхность и беспардонно швырнули их Гермионе в лицо. Однако на то, чтобы свыкнуться с мыслью, что Рон - хороший друг, но никак не годится на роль мужчины всей жизни, Гермионе понадобился год. Год борьбы с собой и попыток поверить в то, что они могут быть, нет, они просто обязаны быть счастливы вместе! Их первым испытанием стало возвращение в школу. Хогвартс восстанавливали почти два месяца. Увечья от мощных заклятий армии Волдеморта нельзя было ликвидировать парой простейших взмахов палочки, однако первого сентября такой привычный Хогвартс-экспресс ожидал всех студентов на платформе 9 и ¾. Гарри, Рону и Гермионе, как и другим студентам, не закончившим свое обучение по тем или иным причинам, предложили вернуться на седьмой курс. Гермиона, естественно, ратовала за продолжение учебы для всей троицы. Гарри рвался в Аврорат и не хотел терять еще год в школе. Для того чтобы уговорить его остаться, Гермионе пришлось привлечь все свое красноречие и нового директора Хогвартса, которая очень кстати посетила Нору в середине августа. Гермиона знала, что использует запрещенный прием, но это был ее последний шанс вразумить друга. - Профессор Макгонагалл, помогите мне убедить Гарри продолжить учебу! Строгий взгляд поверх очков чиркнул по Гермионе, а затем прошил Гарри насквозь. Голос, правда, звучал обманчиво-приветливо: - Что я слышу, мистер Поттер? Вы собираетесь оставить Хогвартс? Ради чего? Прежде чем ответить, Гарри глянул на Гермиону с выражением "позже поговорим" на лице. - Профессор, война еще не закончена, думаю, мне не стоит терять год в школе, я лучше отправлюсь на стажировку в Аврорат. - То есть вы действительно верите в то, что министерство смертельно нуждается в аврорах-недоучках, Поттер? - теперь в голосе была искренняя заинтересованность, однако Гарри расценил вопрос как насмешку и насупился. Хуже всего было то, что Макгонагалл оказалась права. Как и Гермиона, несмело улыбающаяся ему из-за плеча профессора. Естественно, в конечном счете Гарри остался доволен выходкой Гермионы и даже сухо поблагодарил ее за то, что она не отстала от него со своими уговорами. А после короткого разговора с новым директором он добился особых условий обучения: ускоренный курс в стенах Хогвартса, перемежающийся с практикой в министерстве. Никогда еще Гермиона не видела Гарри таким целеустремленным и в какой-то степени зацикленным на учебе. Он напоминал её саму и в итоге заразил своей трудоспособностью. Так как Гермиона тоже планировала по окончанию школы работать на правительство, очень скоро она разделила с Гарри практику в стенах министерства магии. Неделю они вместе корпели над учебниками в замке, неделю проводили в Лондоне, посещая особые курсы, созданные при администрации Кингсли Бруствера. В тот год они стали как никогда близки, несмотря на то, что оба были связаны отношениями с другими людьми. Однако именно тот год между Хогвартсом и министерством позволил Гермионе избавиться от чувства, что она лишняя в их троице. Она столько лет гнала от себя это ощущение, всякий раз натыкаясь на него вновь в самые неподходящие моменты. И вот оно исчезло. Потому что в кой-то веки третьим лишним, как это ни парадоксально, оказался Рон. Он не собирался возвращаться в школу вовсе. Пределом мечтаний для Рона была работа в магазине Джорджа, который с большим трудом, но всё же справлялся со своей невообразимой потерей. Рон говорил, что это его долг - поддержать брата, а также помочь ему управлять лавкой. И - вот удача! - для этого совершенно необязательно снова идти в школу! В конце концов, близнецы покинули Хогвартс, не закончив даже шестой курс, и смогли добиться таких заметных успехов! Рон повторял это как заведенный всё лето, и единственное, что смогло убедить его вернуться на седьмой курс, это нежелание расставаться с Гермионой. Однако он умудрился попрекать ее этим, как только возникал повод. Такой уж он был. Всегда. Но если раньше подобное вызывало лишь легкое раздражение, то теперь Гермиону душило всё это. Натуральным образом душило, и вздохнуть свободно она могла только в те моменты, когда отправлялась в тесное общежитие, расположенное в Лондоне недалеко от здания министерства. Одно хорошо: там было почти безлюдно. Мало кто рвался раньше времени распрощаться с беззаботными школьными деньками. Соседкой Гермионы по комнате была молчаливая девушка с Равенкло, Элисон, с которой Гермиона лишь вежливо здоровалась и прощалась. Зато она много времени проводила с Гарри, несмотря на то, что они стремились попасть в разные отделы министерства. Общение с Поттером было легким и интересным, нехотя вспоминались дни, проведенные с ним в походе: тогда он был ее единственной опорой, Гермиона даже ненадолго забыла о Роне. Разница была лишь в том, что на этот раз над друзьями не нависала смертельная опасность, на них не давила безмерная ответственность, и это делало совместное времяпровождение еще приятнее. Но даже в тот момент Гермиона ни разу не задумывалась о том, чтобы расстаться с Роном и попытаться начать новые отношения с Гарри. К тому же у последнего уже были отношения, более чем серьезные. Глядя на Гарри и Джинни, Гермиона считала их почти идеальной парой. Почти. Ее немного настораживало то, что со временем Джинни становилась всё более ревнивой, как будто вечно была в боевой готовности: стоило любой особе женского пола посмотреть на Гарри дольше, чем десять секунд, как его пассия моментально обнажала клыки. Правда, на Гермиону это не распространялось - ее младшая Уизли не воспринимала как соперницу. И это казалось правильным: в самом деле, что за глупости, ведь Гермиона не ревновала Рона к Джинни! А в их с Гарри случае это было равносильно. Так Гермиона думала, в это она искренне верила. А вот Рон не разделял всеобщего благодушия. Гермиона не сразу заметила, что ее парень мрачнеет день ото дня. И если в первое время он встречал ее из Лондона с нескрываемой радостью, то месяца через два стал делать это с угрюмым недовольством. Попытки выведать, что произошло, неизменно встречались подергиванием плечами, словно Рон пытался согнать с себя какое-то насекомое, забравшееся под одежду. На деле этим насекомым стало сомнение, пробравшееся под самую кожу. Гермиона узнала о нем, когда у нее всё же получилось развязать язык слегка подвыпившего Рона во время рождественских каникул. Они привычно встречали Рождество в Норе, позволяя миссис Уизли выплескивать на них нескончаемые потоки нежности и чрезмерной заботы. Гарри пропадал где-то с Джинни, а Гермиона проводила не самое приятное время в компании мрачного Рона. Он, ко всему прочему, вовсю пользовался своим совершеннолетием, не упуская возможности выпить стакан-другой домашнего вина. Всё это в тот момент настолько извело Гермиону, что она решилась-таки на серьезный разговор. - Рон, что с тобой происходит? Уже знакомое и успевшее осточертеть движение плечами в этот раз сопровождалось слегка расфокусированным, но всё же цепким взглядом. - Ну а ты как думаешь, Гермиона? - Я? Я не понимаю... - она ответила абсолютно честно, однако Рон явно не верил. Это было понятно по вмиг скривившейся физиономии: в тот момент он был похож на человека, которого обманули, даже не пытаясь скрыть факт обмана. - О, ну да, конечно, будем считать, что я повелся. Будем считать, что твоя попытка прикинуться дурочкой засчитана! Гермионе определенно не нравилось направление, в котором развивалась та беседа. Она ее так тщательно планировала, а Рон превратил нормальный адекватный разговор в какую-то нелепую викторину! - Так, ладно, Рон, ты немного... нетрезв сейчас, давай поговорим завтра. Она уже собиралась отправиться в спальню, которую, по настоянию консервативной миссис Уизли, делила с Джинни, а вовсе не с Роном, когда он довольно грубо схватил ее за локоть. - Вот так просто сбежишь, а? Ты же так хотела знать, что со мной! - обычно добрые глаза сейчас смотрели чуть ли не со злобой. Гермиона тогда не на шутку испугалась: в доме не было никого, кроме них, миссис Уизли хлопотала на заднем дворе, Гарри и Джинни шатались неизвестно где, а остальные члены семейства еще не приехали. Спустя месяцы она всё еще отчетливо помнила тот страх, впившийся в горло острыми коготками. Ни время, ни извинения Рона за тот инцидент, которыми он осыпал ее на следующее утро, не способны были стереть это гнусное ощущение из памяти. - Отпусти, Рон, - Гермиона старалась, чтобы голос звучал спокойно и ровно, хотя на самом деле ей хотелось громко звать на помощь. Рон медленно расцепил пальцы и отвернулся. Пришлось подавить внезапный порыв подорваться и бежать в спальню. - Как же это надоело... Стоило ли умолять меня вернуться в Хогвартс, если большую часть времени там ты всё равно проводишь с Гарри? Гермиона четко помнила чувства, окатившие ее в тот момент подобно мощной прибрежной волне. Она ощущала себя беспомощной. Словно щепка, которую закружил мощный поток соленой воды. Она понятия не имела, что ответить Рону, как вести себя? Его слова ранили. Но не тем, что в них не было правды. Скорее наоборот. Они отражали существующую расстановку вещей: Гермиона действительно чаще общалась с Гарри, но разве она была виновата в том, что Рон игнорировал учебу и отказался от возможности стажироваться в министерстве? Он ведь сам сводил их общение к минимуму! В тот вечер они крепко поругались. Впервые за время их существования как пары. Неизвестно, до чего бы они договорились, если бы не возвращение Гарри и Джинни. Благо, те не стали расспрашивать о причинах ссоры. В итоге Гермиона отправилась спать, раздавленная нелегкими мыслями. Впервые она лицом к лицу столкнулась с ревностью Рона. В тот момент он остро напоминал свою сестру. Гермионе стало интересно, закатывает ли Джинни подобные сцены Поттеру? Прошло чуть больше года до того момента, когда Гарри подтвердил ее догадки на эту тему. Размышляя позже над тем, почему они с Роном расстались, Гермиона поняла, что тот день и та ссора стали отправной точкой. Началом конца. Рон не доверял своей девушке и своему другу, и бороться с этим было бесполезно, потому что в основе этого недоверия лежала его неуверенность в себе. Как бы он ни извинялся, как бы ни старался исправиться и вновь превратиться в добродушного и милого парня, он уже не мог вытащить зерна сомнений, неловко оброненные в душу Гермионы. Она стала задумываться, сможет ли нормально жить, ощущая на себе давление со стороны Рона? Сможет ли смириться с его параноидальной ревностью? А с его неамбициозностью? С тем, что ее муж - всего лишь продавец в магазине своего брата, с трудом закончивший школу? Всякий раз эти разрушающие мысли натыкались на стену, над которой реял флаг с надписью но-ведь-я-люблю-его, однако каждый новый натиск оставлял в этой стене всё больше трещин. Искренние чувства Гермионы капитулировали спустя семь месяцев. Она устала убеждать себя в том, что у них с Роном есть будущее, и сдалась. Расставание принесло и страдание, и облегчение. Больше всего она боялась потерять Рона как друга. Его реакция не оставляла сомнений в том, что так всё и сложится. Вслед за мольбой не бросать его на Гермиону полилось всё самое отвратительное, что Рон копил в себе. Он обвинял ее в высокомерии, затем - в блудливости и наконец в том, что она уходит от него затем, чтобы разрушить отношения Гарри. Гермиону трясло от праведного гнева: да как он смел предположить такое? В тот момент она не могла знать: несмотря на то, что Рон Уизли не обладал даром провидца, он смог в какой-то степени разглядеть будущее. После разрыва отношений Гермиона, к своему огромному стыду, горевала совсем недолго. Она словно освободилась из заточения, и эта свобода окрыляла. Появились новые силы на работу. После окончания Хогвартса и успешной сдачи экзаменов она была принята на должность младшего сотрудника в Отдел магических происшествий и катастроф и теперь с огромным рвением постигала все премудрости своей профессии. Естественно, Минерва Макгонагалл провожала лучшую ученицу с большим сожалением: она до последнего надеялась, что практика в министерстве отобьет у Гермионы желание связывать свою жизнь с работой на правительство, и она решит остаться преподавать в Хогвартсе. Гермионе было искренне жаль покидать школу, но карьера в министерстве в тот момент виделась ей более перспективной и полезной, нежели должность преподавателя. К тому же рядом был Гарри, который почему-то считал, что его подруга нуждается в особой поддержке и заботе после разрыва с Роном. Гермиона понимала, что эксплуатировать несуществующие переживания бестактно, но ей так нравилось внимание Гарри. Дружеское внимание, само собой. А еще ей было приятно, что Гарри, в отличие от многих знакомых, не пытался вразумить Гермиону и внушить ей мысль о том, что Рон - ее единственный. Он просто был рядом, милый и заботливый. Шло время, Рон остыл и прислал ей длинное письмо с извинениями, а потом они даже встретились в Косом переулке и выпили по чашке кофе. Гермиона старалась не замечать жалобные взгляды, которые бросал на нее бывший возлюбленный, и с легкой болью в сердце игнорировала его непривычную показную галантность. В этом нелепом поведении чувствовалась рука миссис Уизли, которую расставание сына с умницей Грейнджер расстроило чуть ли не больше его самого. Конечно, она не способна была понять, что отношения Рона и Гермионы невозможно вернуть отодвиганием стула в кафе и помощью в надевании пальто. В итоге эта встреча оставила неоднозначный осадок, и Гермиона твердо решила, что пока не готова нормально общаться с Роном, не испытывая при этом сжимающее все внутренности чувство вины. А потом случился ежегодный Рождественский бал для работников министерства магии. После войны подобные мероприятия пытались проводить с особым размахом, дабы лишний раз поддержать боевой дух волшебников. Гермиона, вопреки рекомендациям на пригласительной карточке, собиралась пойти на мероприятие одна. Ей просто не с кем было идти. И где-то в глубине души она сожалела, что Гарри на приеме наверняка появится с Джинни, и ей совершенно не с кем будет общаться: великовозрастные коллеги по отделу Гермиону особо не интересовали, а общение с Джинни после расставания с Роном было, мягко говоря, натянутым. Гарри пришел один. Нехотя признался, что поругался с Джинни и решил не брать ее на праздник. Гермиона сделала вид, что не заметила маленький взрыв радости в груди. Впрочем, эта радость очень скоро рассеялась: Гарри был непривычно угрюм и молчалив, вместо разговоров налегал на вино, жутко напоминая в тот момент Рона на прошлое Рождество. Спустя полтора часа Гермиона поняла, что ей нестерпимо хочется сбежать от этой мрачной подделки ее друга, к тому же от духоты и праздничного пунша уже начинала кружиться голова. - Ты что, уже уходишь? - Гарри аккуратно поймал ее за локоть на пути к выходу и бросил удивленный взгляд на пальто, перекинутое через руку. Обычно Гермиона всегда брала с собой верхнюю одежду, хотя могла аппарировать на работу с крыльца своей маленькой квартирки, предоставленной министерством. Однако ей нравилось совершать короткие прогулки в маленьком парке, расположенном рядом с домом. - Да, я немного устала и... - Гермиона осеклась, захлебнувшись тоской, которая сочилась в тот момент из глаз Гарри. Он смотрел на нее как на предателя. Разве она могла тогда уйти и оставить его в таком состоянии? Гермиона часто вспоминала и этот момент. Теперь даже чаще, чем поцелуй с Роном. Она не могла перестать думать о том, как много изменилось бы, не перехвати ее тогда Гарри на полпути к выходу. Сколько всего не случилось бы, если бы она была более эгоистичной и отправилась домой, несмотря на молчаливую мольбу своего друга. Бал проходил в большой министерской столовой, переоборудованной по случаю праздника в шикарный зал. Простое помещение наполнилось сверкающей и обволакивающей полутьмой, мерцанием магических огней и громкой музыкой. Вся эта обстановка, создающая большинству присутствующих праздничное настроение, давила, как оказалось, не только на Гермиону, но и на Гарри. - Здесь с ума сойти можно, - пробормотал он, утаскивая Гермиону в сторону лифтов. Она хотела было предложить уйти, но куда? Не станет же она звать Гарри в свою квартиру на ночь глядя? Это было бы... странно. А он не станет звать её на милые дружеские посиделки к себе домой, потому что там хозяйничает рассерженная фурия Джинни. Поэтому он привел её в свой маленький кабинет, который получил незадолго до этого. Гермиона была там всего раз, пришла позавидовать улучшению рабочих условий друга и привнесла в стерильную комнатку частицу уюта - небольшой кактус. Гарри заметно расслабился, когда закрыл дверь кабинета и опустился на край стола. По крайней мере он перестал хмурить лоб и посмотрел на Гермиону с вымученной улыбкой. А вот ей в тот момент напротив стало как-то не по себе. Непривычное ощущение посасывания под ложечкой - она никогда не испытывала ничего подобного в компании Гарри. С ним всегда было спокойно и уютно. Будь Гермиона более чувствительной к собственной интуиции, она выскочила бы из кабинета Поттера тогда. Но она осталась. Присела рядом с Гарри на краешек стола и осторожно сжала его ладонь, теребящую край парадной мантии. - У тебя... У вас всё хорошо? - почему-то горло сжалось от этого вопроса. А от внезапного резкого движения Гарри по телу заструился поток мурашек. А ведь он всего лишь прижался лбом к ее шее - ничего особенного. - В последнее время меня не покидает ощущение, что на меня пытаются напялить чужую шкуру. Гермиона не понимала, о чем он говорит, но терпеливо ждала продолжения. Кажется, Гарри просто необходимо было высказаться. А значит ее задачей было подставить ему плечо. Во всех смыслах. - Когда мы с Джинни съехались, я думал, что всё будет просто отлично, несмотря на недовольство миссис Уизли. В конце концов и она смирилась с тем, что мы будем жить вместе до свадьбы. Может, на нее подействовало ваше с Роном расставание. - Гарри отстранился и выдавил виноватую улыбку. Наверное, решил, что его слова задели Гермиону за живое. Она лишь повела плечами. - Первое время всё действительно складывалось лучше некуда. Вдобавок нам больше не приходилось думать, где бы заняться сексом: можно было делать это хоть в спальне, хоть в гостиной, хоть... - Я поняла, Гарри, - Гермиона мягко остановила друга, стараясь не думать о том, что все эти рассказы про совместные утехи с Джинни как-то задевают ее. Гарри смиренно закусил губу. - Ну а потом я стал замечать... Короче, в Джинни начала просыпаться ее мать. Поначалу она была просто хозяйственной, но очень скоро стала почти сварливой относительно всех этих домашних дел! А еще эти ее попытки... Строить меня! - Гарри возмущенно фыркнул, а Гермиона чуть было не фыркнула в ответ. Вовремя сдержалась. - Никогда не думал, что пожалею о том, что она не осталась в Хогвартсе еще на год... Гермиона тихонько хмыкнула, но решила не напоминать Гарри о том, как он радовался решению своей девушки закончить школу экстерном, как совместно с Гермионой помогал ей готовиться к ЖАБА, хотя оба они были и так достаточно загружены собственной учебой и практикой в министерстве. Результаты Джинни нельзя было назвать выдающимися, однако она набрала "В" по всем необходимым предметам и смогла стать целителем-стажером в больнице Святого Мунго, где, помимо всего прочего, в связи с кадровым кризисом немного снизили требования к абитуриентам. - Знаешь, она будто не хочет понять, что я не Артур! Я не так мягок и покладист, как ее отец, - с каждым словом Гарри всё больше закипал, он начал активнее жестикулировать, а под конец тирады гневно впечатал кулак в ладонь. Гермионе стало не по себе. - А эта ее ревность, а?! На днях мы были в Косом переулке, встретили там Парвати. Я остановился поболтать, за что был буквально растерзан, стоило нам остаться наедине! Хорошо хоть она не устраивает сцен на людях, но я чую, и это не за горами... Гарри громко выдохнул и сник, запутав пальцы в волосах. Гермиона же сидела рядом и не знала, что сказать. Чего он ждал от нее? Совета? Нашел у кого спрашивать. Моральной поддержки? Но Гермиона не хотела влезать в их отношения, всё равно осталась бы крайней. Поэтому она не придумала ничего лучше, чем погладить друга по голове и, прижавшись носом к одной из ладоней в волосах, пробормотать, что всё будет хорошо. А в следующую секунду Гарри сгреб ее в неуклюжие объятия и зарылся лицом в пышную гриву. - Я думал с победой над Волдемортом всё станет проще, а всё только больше усложнилось, - его голос звучал глухо, а дыхание обжигало шею Гермионы, и от этого как-то совсем уж непривычно пульсировало в желудке. - Если бы не ты... Всё это время я думал, что нужен тебе, особенно после расставания в Роном, но, черт, Гермиона, ты была нужна мне не меньше! - Да, наверное... - Гермиона не знала, куда деть руки: то ли сложить их на тяжело вздымающуюся грудь Гарри, то ли приобнять его. В этот момент он снова чуть отстранился, сжав ладонями ее щеки. - Ты такая потрясающая, Рон просто идиот, как он мог упустить тебя? - на Гермиону пахнуло кисловатым запахом вина, а через мгновенье она ощутила его у себя во рту. Горло сдавило, а руки вмиг ослабели, словно мышцы под действием незнакомого заклинания обратились в тряпье. В довершение всего у Гермионы от вина и нехватки кислорода закружилась голова. Ей показалось, что она растекается под настойчивыми и почти грубыми прикосновениями губ Гарри. Господи, губ Гарри! И позже она пыталась убедить себя, что только шок и это непонятное состояние помешали ей сразу же оттолкнуть лучшего друга. Только растерянность стала причиной того, что она откликнулась на поцелуй, приоткрыв рот шире, позволив чужому языку исследовать его вдоль и поперек. А еще виной тому, что она разрешила этому продолжаться несколько десятков секунд, определенно была болезненная пульсация между ног и чувство, словно в районе солнечного сплетения образуется водоворот, затягивающий в себя все органы. Она так давно не ощущала этого, просто не заметила, когда потеряла это с Роном. И вот оно снова бушевало внутри. Гермиона как будто нашла давно забытую и горячо любимую вещь и теперь не могла оторваться, игнорируя сигналы мозга, наслаждаясь возбуждением и прикосновениями сильных рук. Если бы это продолжалось вечно, если бы только им не пришлось оторваться друг от друга и в конце концов посмотреть в глаза! Волны стыда с шипением заливали внезапно разгоревшуюся страсть: Гермиона в тот момент больше всего на свете мечтала аппарировать прямиком в платяной шкаф в своей квартирке и прятаться там до скончания веков. Гарри выглядел растерянным, с глаз мгновенно сошла пьяная пелена. Одна его рука по-прежнему сжимала талию Гермионы, вторая погрузилась в кудри. Через секунду он резко отдернул их, как будто его ударило током. - Боже мой, прости! Ох, черт, какой же я идиот, прости! Я тебя напугал? - его лицо переполнилось волнением, которое не особо искусно скрывало смущение. А Гермионе тогда почему-то стало смешно и обидно. Призрак этой странной кисло-сладкой смеси с привкусом вина как будто до сих пор стоял на языке. О нет, он не напугал ее. Он ее распалил. Одним нетрезвым незапланированным поцелуем пробудил в ней что-то... И это заставило ее забыть, что перед ней не просто ее лучший друг, но и несвободный мужчина. И это жгло изнутри, царапалось и рвало зубами плоть, не желая быть загнанным поглубже. Но Гермиона, конечно, ответила то, что ожидал услышать Гарри: "Нет, всё в порядке. Я лучше пойду". Она не дала ему сказать еще что-то, хотя он явно собирался. Соскочила со стола, стремительно вышла из кабинета и бросилась к лифтам. Гарри не кинулся за ней следом: единственным звуком, разбивавшим тишину пустынного коридора, был звук шагов Гермионы. И это было правильно в тот момент. Она спустилась в атриум, аппарировала в свою квартиру, где наконец смогла спокойно упасть на кровать и расплакаться от переизбытка эмоций и бессилия. *** Сделать вид, что ничего не произошло, оказалось легче, чем думала Гермиона. Выплакав за пару часов всю свою обиду и решив, что ей вообще не на что обижаться и не из-за чего плакать, она пришла на работу вполне бодрой. Отдел магических катастроф, как, впрочем, и Аврорат, работал по особому графику. Можно сказать, для его работников не существовало рождественских каникул, ведь именно в Рождество количество происшествий увеличивалось в несколько раз. Правда, стажерам всё же давали некоторые поблажки. На своем рабочем месте Гермиона нашла забытое в кабинете Гарри пальто, в кармане которого покоилась записка. Сердце непроизвольно сжалось, а ладони покрылись липким потом. Прежде чем прочитать послание, Гермиона опустилась на стул и перевела дух. Почему-то воображение подкинуло ей смутную картинку, в которой Гарри поджидал ее в тайном месте, описанном в записке. Однако видение моментально разрушилось, стоило ей прочесть несколько слов, написанных неровным почерком:

"Прости меня еще раз. Это больше не повторится, обещаю"

Вместо ожидаемого облегчения Гермиону накрыло разочарованием. А то, что вчера пробудилось в недрах ее тела, недовольно зарычало и заворочалось. Потребовалось несколько минут, чтобы унять неприятную внутреннюю дрожь и легкую тошноту. И включить голову, в которой, словно раненые сайгаки, метались сбивчивые мысли. Всё было логично и правильно. Гарри был пьян и расстроен, а Гермиона оказалась рядом. И этот поцелуй... Они ведь всегда симпатизировали друг другу! Поэтому предположение, что в их дружбе была частица чего-то такого... Взять хотя бы Гермиону и Рона! Они ведь тоже дружили много лет, прежде чем завязать любовные отношения. И к чему это привело, а?! Достав палочку, Гермиона решительно уничтожила клочок пергамента. Единственным верным решением было забыть о случившемся и жить дальше. И, главное, не дать смущению, возникшему между ней и Гарри, затвердеть и превратиться в стену. До Рождества они так и не увиделись. Гермиона гнала от себя мысли о том, что Гарри ее избегает. Сама она, напротив, с каким-то необъяснимым упорством искала его в коридорах, в столовой, в атриуме. Правда, просто прийти в его кабинет у нее не хватало духу. Она собиралась сделать это в канун праздника, хотела вручить Гарри уже давно припасенный подарок, однако ей сообщили, что мистер Поттер ушел домой раньше. Встречая свое первое за много лет Рождество у родителей, Гермиона чувствовала себя как никогда одинокой. Вдобавок мысли о Гарри начинали превращаться в одержимость. Она думала о нем без конца. И всякий раз всё внутри вздрагивало и на пару секунд словно покрывалось изморозью. Гермиона пыталась блокировать воспоминания о злополучном вечере, но они назойливо атаковали ее сознание, расползаясь по телу, опутывая мозг и сворачиваясь тяжелыми клубками в животе. И все попытки вразумить себя, достучаться до собственной совести, терпели крах. Первого рабочего дня в новом году Гермиона откровенно боялась. Ей казалось, что навязчивые мысли о Гарри отпечатались на ее лице и станут доступны всякому, кто решит на нее взглянуть. И, конечно же, она до смерти боялась встретиться с самим Гарри, который наверняка чудесно провел время с семейством Уизли и ни разу не вспомнил о своей подруге. Однако никто не бросал на нее косых взглядов, никто не шептался за спиной. Это немного успокоило. И вызвало непреодолимое желание увидеть наконец своего друга и сказать ему, как же она не хочет терять его из-за глупого недоразумения. Схватив со своего стола подарок, который она собиралась вручить до Рождества, Гермиона решительным шагом направилась в Аврорат. Там царила обычная суматоха, на уровень которой не повлияло даже появление отдельных кабинетов. По коридору носились стайки служебных записок, то и дело вокруг хлопали двери, потому что авроры никак не могли избавиться от привычки бегать друг к другу для решения особо срочных вопросов. Гермиону чуть не сбил с ног улыбчивый Энди Балмер, который просто не заметил девушку из-за кипы папок в руках. - Оу, мисс Грейнджер, вот так сюрприз, давно вы к нам не забегали! - он лукаво подмигнул, чем вызвал у Гермионы легкий приступ тошноты. В тот момент ей снова показалось, что все вокруг видят ее насквозь и знают о том, что произошло во время Рождественского бала. Кабинет Гарри располагался в дальнем конце коридора, и чем ближе подходила Гермиона, тем туже затягивался узел, охвативший все ее внутренности. Когда она достигла нужной двери, дышать было уже нечем: скрученные легкие не желали принимать в себя кислород. Вдобавок ее накрыла паника, захотелось убежать, пока Гарри не обнаружил ее приход. Возможно, она так и сделала бы, не открой он в эту секунду дверь. - Гермиона? - это всё, что он тогда сказал. Удивлением, исходящим от него, можно было подавиться. Он выглядел так, как будто Гермиона была последним в мире человеком, который мог появиться возле его кабинета. - Привет, с Рождеством! Я принесла твой подарок! - Гермиона вооружилась самым беззаботным тоном, какой был в её арсенале, сунула коробку в праздничной упаковке в руки смущенному Гарри и уставилась на дверной косяк, будто ничего любопытнее в жизни не видела. Тот осторожно повертел свёрток, как будто ожидал подвоха, а потом тихо, почти шепотом, произнес: "Проходи". Гермиона не дала себе время на раздумья: она так истосковалась по Гарри, что протиснулась бы в его кабинет, даже захлопни он дверь перед её носом. Сделав пару шагов, она застыла напротив подоконника, не решаясь повернуться. - У меня тоже для тебя подарок, - тяжёлая ладонь легла Гермионе на плечо, рассылая по всему телу нервные импульсы. Она неуверенно повернулась, а Гарри уже наклонился к столу, на котором лежал увесистый сверток, раза в три больше того, который минуту назад вручила ему Гермиона. Похоже, он ждал её. Развернув упаковку, Гермиона ахнула: внутри оказалось коллекционное издание книги “Защитные чары и заговоры” 1844 года издания! Она заприметила ее, когда они в год охоты за крестражами проводили время в доме на площади Гриммо. Неужели Гарри запомнил это? Внутри потеплело от прилива нежности к другу, который пристально глядел на нее, видимо, пытаясь угадать реакцию на подарок. - Боже мой, Гарри! Эта книга просто бесценна! Она наверняка является достоянием рода Блэков, ты уверен... - Рода Блэков больше не существует, - пожал плечами Поттер. - Прости... - Гермиона редко ощущала себя дурой и тогда был один из таких моментов. - Гермиона, пожалуйста, тебе эта книга была интересна, поэтому я рад подарить ее тебе. На твоей книжной полке она точно не запылится, чего не скажешь о мрачной библиотеке в доме на Гриммо. Гермиона рассеяно кивнула: в тот момент она была не в силах оторвать взгляда от вензелей, украшавших потертую обложку. Гарри прав: хранить этот бесценный том в старом доме Сириуса было кощунством. Там редко бывали люди: по окончанию войны Гарри не пожелал возвращаться в мрачный особняк и отдал его на нужды Ордена, который не торопились распускать. Дом в принципе никогда не воплощал в себе идею уютного жилища, а после гибели Кикимера в битве за Хогвартс и вовсе пришел в запустение. - Я открою свой? - глубокий голос Гарри вырвал Гермиону из воспоминаний о днях, проведенных на площади Гриммо. - Там ничего особенного. Это колдография. - Гермиона проследила за тем, как Гарри срывает обертку с ее подарка. Через мгновение у него в руках был магический снимок в красивой деревянной рамке, отделанной кожей и бронзой. На фото девочка с копной пышных волос прижимала к себе двух смущенно улыбающихся мальчишек. Рыжего, самого высокого, девочка держала под локоть, худого мальчугана в очках приобняла за плечи. То один, то другой изредка делал слабые попытки отстраниться, но скорее от стеснения, чем от нежелания находится рядом с девочкой. Гарри рассматривал фото несколько минут. - Ох ты черт, сколько нам здесь? Это ведь в школе? Я не помню, когда это фото было сделано? - его лицо озарила искренняя улыбка, которой так не хватало Гермионе. - Это на втором курсе, то есть нам по двенадцать. Помнишь, Дин притащил старый фотоаппарат и щелкнул нас? - С трудом. - А я вот вспомнила, написала ему письмо: он и сам забыл про ту пленку. Но нашел ее и прислал мне колдографию, - Гермиона взглянула на снимок через плечо Гарри. Невозможно было не улыбаться, глядя на их счастливые детские лица. И невозможно было не трястись от пряного древесного запаха, исходящего от волос и кожи Гарри. Гермиону захлестнули ощущения, которые она старательно игнорировала в последние дни, и она едва сдержалась, чтобы не оставить на шее Поттера влажный след. - Чудесный подарок, спасибо, - он слегка повернул голову, подставляя губам Гермионы висок и ухо, и в тот момент она просто не выдержала: уткнулась носом в причудливые изгибы хряща и одними губами легко прикоснулась к мочке. Гарри отреагировал шумным выдохом. - Я не мог перестать думать о тебе... - неужели это были его слова? Гермиона и сейчас думала, что это могла быть слуховая галлюцинация, подкинутая ей измученным сознанием. Впрочем, слова не имели значения, потому что Гарри резко развернулся, одновременно с этим привлекая Гермиону к себе, и с утробным рычанием прикусил ее нижнюю губу. Было больно и восхитительно: вкус его рта без примеси вина опьянял даже больше. Гермиона снова почувствовала, как на месте солнечного сплетения образуется всепоглощающая черная дыра, а низ живота тянет. Только на этот раз ощущения не сопровождались желанием отстраниться и бежать: напротив, хотелось глубже окунаться в эти болезненные поцелуи, в эти объятия на грани хруста ребер, в эти прикосновения, терзающие тело мириадами мурашек. Правда, даже сквозь этот непрерывный поток ощущений пробралась мысль, оброненная шепотом в перерывах между шумными выдохами в его рот: - Гарри, что же мы делаем? Вместо ответа от суетливо извлек из-за пояса палочку и сдавленно шепнул запирающее заклятие, отрезая пути к отступлению: свою палочку Гермиона опрометчиво оставила на рабочем столе. Но сожаления об этом были сметены новой лавиной поцелуев. Как и желание говорить что-то еще: в тот момент это было уже бесполезно, поэтому Гермиона безропотно позволила посадить себя на стол и помогла Гарри расстегнуть тугие пуговицы строгой блузки. Его прикосновения к голой коже жалили, настолько они были хаотичными и резкими. Как будто это было всё, чего он когда-либо хотел. И эта последняя связная мысль окончательно свела Гермиону с ума. Чем иначе объяснить ту ядовитую похоть, с которой она раздвинула тогда ноги, подставляясь ласкам Гарри? Если бы кто-то когда-либо сообщил Гермионе, что она из примерной ученицы и хорошей девочки, мечтающей о карьере в министерстве магии, превратится однажды в распущенную женщину, извивающуюся на одном из министерских столов под прикосновениями своего лучшего и почти-женатого друга… Как она отреагировала бы? Гермиона смутно помнила, как Гарри с трудом выдавил из себя заглушающее заклинание. Наверное, он не мог больше смотреть на то, как она до крови закусывает губы, сдерживая стоны. Где-то в тумане воспоминаний растворились и ее жалкие попытки добраться до ширинки Гарри, закончившиеся несколькими прерывистыми царапинами, затерявшимися среди волос на его животе. И всё потому, что он вытворял с ней что-то немыслимое, что-то, чего никогда не умел Рон, что-то, заставляющее балансировать на грани сознания. И в тот момент ей не нужно было ничего другого. Ни оправданий их действиям, ни попыток объяснить происходящее. В тот день Гермиона Грейнджер ступила на запретную территорию, но ей было абсолютно наплевать, потому что она сделала это не одна. *** Вырвавшись из требовательных объятий Гарри, навеявших столько воспоминаний, Гермиона на ватных ногах вернулась на свое рабочее место. У нее не было собственного кабинета, только небольшой стол, отделенный перегородкой от таких же столов коллег по отделу магических происшествий и катастроф. Почти все были на обеде, только ее соседка, добродушная миссис Джеферсон, перебирала какие-то пергаменты с отчетами. - Ты здорова, душечка? - женщина окинула Гермиону взволнованным взглядом. Пожалуй, она была одной из немногих, кому Гермиона искренне симпатизировала в отделе. - Д-да, я просто… - Гермиона понятия не имела, что такого миссис Джеферсон разглядела в ее лице, поэтому стушевалась и попыталась спрятаться от заботливых глаз за перегородкой. - Ты какая-то красная, у тебя нет температуры? Может, ты простыла? - Гермиона порывисто ощупала лицо. Оно и правда пылало, но вовсе не из-за простуды. Оно горело от жарких неправильных поцелуев и полных отчаяния объятий. - Всё… хорошо, мне просто… душно… Миссис Джеферсон с пониманием закивала, она сама нередко жаловалась на то, что в министерстве магии довольно скверная вентиляция. В этот момент из-за своей перегородки высунулась Майли Дэнч, которая имела идиотскую привычку влезать во все разговоры. - Оу, а вы слышали о новой инициативе министра? Гермиона скрипнула зубами. Откуда только эта девица узнавала даже о том, о чем не должна была? Кингсли провел совещание с главами отделов и аврорами только сегодня утром, и Гермиона знала о его предложении лишь благодаря визиту в кабинет Гарри. Где только о нем услышала пронырливая Майли? - Что там опять? - поинтересовалась миссис Джеферсон. Она всегда с осторожностью реагировала на инициативы Бруствера. “Старая гвардия, что с них взять?” - любил говаривать Гарри. - Я слышала, что он решил принимать на работу детей бывших пожирателей, - доверительно понизив голос, сообщила Майли. - Но тебе наверняка об этом сообщил Поттер, правда? - она бросила на Гермиону выжидающий взгляд. Та лишь пожала плечами. Лицо коллеги в этот момент ей совсем не понравилось. - Бог ты мой, а это еще зачем? - закудахтала тем временем миссис Джеферсон. - Не знаю, возможно, это очередная… - Думаю, у нашего министра были веские причины для принятия такого решения! - резко оборвала Гермиона. Майли не на шутку разозлила ее. Конечно, у девицы было недостаточно информации, но даже это, по мнению Гермионы, не давало ей право сомневаться в решениях главы правительства. Конечно, после закона о домовиках Гермиона воспылала к Кингсли особой любовью, однако даже это (она искренне надеялась) не лишало ее объективности. Майли не нашла, что ответить, лишь фыркнула и убралась на свое рабочее место. Сейчас она жутко раздражала Грейнджер, но в этом были свои плюсы: это раздражение затмило острое чувство стыда за то, что она в очередной раз не смогла порвать с Гарри.