This is how I disappear

Этим утром я просыпаюсь в совсем не привычно раннее для себя время и обнаруживаю, что сегодня суббота. Я никогда не любил субботы, быть может, именно потому, что за эти семнадцать лет мне не доводилось пережить ни одной субботы, о которой я смог бы вспоминать с улыбкой на лице. Отсутствие сигнала будильника сулило лишь то, что очередной совершенно бесполезный день уединения с самим собой готов был начаться и закрутиться вокруг меня ─ совершенно унылого и бесполезного человека, отказывающего выходить из комнаты. Я не любил субботы с раннего детства. Ещё с тех времён, когда остальные мальчики проводили время со своими отцами или же друг с другом, играли в футбол и смотрели вместе телевизор. Я же был вынужден коротать часы в одиночестве. Когда я ещё был маленьким мальчиком, я не любил одиночество так сильно и не понимал, как же это здорово ─ находиться одному в своей комнате, в которую никто никогда не заходит. Осознание того, что это ещё и вторая суббота месяца, просто вгоняет меня в ужас. Эта была именно та суббота, когда отец возвращается домой, излучающий заботу и тепло. После развода мои родители решили, что я должен проводить время с ними обоими. У них были достаточно странные методы деления меня и, после долгих споров, которые успели затянуться на месяцы, они решили, что Фрэнк Айеро Старший будет проводить с нами каждые вторые выходные месяца, и всё это время мы будем играть в семью. Иногда, когда мне очень везло, он просто забирал меня куда-нибудь на несколько часов, но после одного случая это стало происходить всё реже. Мне было десять, когда он отвёз меня в летний домик. На тот момент там находилась его подружка. Они настолько увлеклись друг другом, что не заметили, как я сломал себе руку в двух местах одновременно. Временами его поведение начинало раздражать сильнее поведения мамы, так как, в отличие от неё, он испытывал крайне сильное чувство вины. Всё дело в том, что мои родители умудрились обвинить во всех моих бедах, моей скованности и отрешённости от внешнего мира себя. Да, вот так вот забавно получается: кто-то страдает от недостатка внимания или же от того, что родители обвиняют его во всех смертных грехах, а я же, как последняя свинья, ненавижу чрезмерную заботу. Думаю, если бы кому-нибудь понадобилось найти самого большого идиота и эгоиста в мире, он непременно бы нашёл меня. Я нехотя расстаюсь с одеялом и медленно выползаю из комнаты, дабы добраться до прекрасного манящего кофе и вновь вернуться в своё убежище. Но, если помнить о моём «везении», которое никогда не давало забыть о себе, то не сложно предположить, что мои планы посмеют нагло разрушить. Мне оставалось всего несколько ступенек до того, как я окажусь на прохладном полу первого этажа, когда я натыкаюсь на улыбающегося отца. На нём какая-то дурацкая майка с Бэтменом и спортивные штаны. Он выглядит таким домашним, что кажется, будто у него из ушей сейчас уют полезет. Я еле удерживаю себя, чтобы не развернуться и не устремиться вверх по лестнице. Мысль о том, что я могу споткнуться и неловко приземлиться на не такие уж и мягкие ступеньки, кажется ещё ужаснее утренних разговоров. - Доброе утро, - радостно восклицает он и делает шаг назад, позволяя мне спрыгнуть со ступенек и приземлиться рядом с ним, - я как раз думал тебя разбудить. - Зачем? – удивляюсь я, зная, что он никогда не имел привычки будить меня по утрам, но кто знает, что могло стукнуть ему в голову на этот раз. - Твой друг пришёл, - он улыбается и подмигивает мне, мол «я понимаю, сынок, когда-то тоже был молодым, все должны веселиться с друзьями». - Друг? – я смотрю на него как-то недоверчиво, при упоминании о друге в голове возникает только Джерард. Я уже начинаю бояться, что он некий злой телепат и прознал, что какой-то мальчишка по ночам читает его письма. - Я думаю, тебе лучше самому пойти и разобраться с этим, - улыбка на какой-то миг исчезает с его лица, и он задумчиво хмурит брови. - И давно он здесь? – интересуюсь я, уже готовый сделать первый шаг к спасению от этого разговора. - Минут двадцать. - Класс, - говорю я, пытаюсь улыбнуться и, аккуратно обойдя отца, быстрым шагом устремляюсь в гостиную. Заметив облачко каштановых волос, я замираю, так и не решаясь показаться из-за угла. Рэй сидел на диване и крутил в руках кружку. Мне ужасно хочется остаться здесь ещё и понаблюдать с ним. Но он сидел ко мне спиной и поэтому его эмоции были не так уж и заметны. Тем более, мне было очень интересно, зачем же он пришёл, да ещё в такую рань. - Привет? – я делаю шаг вперёд. Он вздрагивает, но не оборачивается. - Привет, - говорит он, ставя кружку на небольшой столик, после поднимается и как-то виновато смотрит на меня. – Нам задали проект по английскому, помнишь? – он дожидается моего кивка, наверное, чтобы убедиться, что я действительно согласен с ним говорить, а после продолжает, - я подумал, что ты мог бы мне помочь. - Да, конечно, - говорю я, прекрасно понимая, что Рэй смог бы сам отлично справиться с заданием, - пойдём, - я разворачиваюсь и направляюсь в свою комнату. Я сажусь на стул и притягиваю колени к груди, обхватываю их руками, чтобы ноги не соскальзывали на пол, и принимаюсь пристально разглядывать Рэя. Видеть в своей комнате кого-то кроме себя до ужаса непривычно. Думаю, окажись здесь кучка инопланетян, они вписались бы куда удачнее. Торо сел на кровать и огляделся. Его глаза с интересом бегали по комнате, тщательно рассматривали каждую деталь, переключались на что-то ещё, а после снова возвращались. Должно быть, он делал это, чтобы лучше запомнить, но зачем, я никак не мог понять. Думаю, в этот момент схожее чувство неловкости посетило нас. Он то и дело касался ладонями джинсов, словно пытался заставить себя успокоиться. Спустя какое-то время, когда Рэй всё ещё продолжал рассматривать мою комнату, а я успел немного привыкнуть к нему, сидящему на моей кровати, я задумался над вопросом, зачем всё же позволил ему оказаться здесь, в самом центре себя. Я чувствовал себя так, будто был полностью раздетый и помещённый под микроскоп. Мои руки были связаны, а в руках моего бывшего лучшего друга была лупа, чтобы рассмотреть моё содержимое ещё тщательнее, чем он это делал теперь. Я откашливаюсь, пытаясь прогнать это неловкое чувство. Его взгляд замирает на белой гитаре, а после всё внимание Рэя обращается ко мне. - Извини, - говорит он, пытаясь улыбнуться уголками губ. – Просто я здесь никогда не был. У тебя забавная комната, - он мимолётно смотрит на стенку, которую я украсил пару лет назад не совсем удачными рисунками. Если быть запредельно честным, я никогда рисовать не умел, но это занятие пугающе сильно притягивало меня. Мне нравилось не столько рисовать, сколько осознавать, что я был причастен к появлению рисунка. Я мог гордиться собой, даже если просто поставил незначительную точку на листе, ведь эта точка что-нибудь да значила. Я тоже смотрю на стену, украшенную причудливыми долговязыми человечками, с длинными руками и ногами, в некоторых местах почему-то закручивающимися в спираль. Так же на стене было нарисовано дерево. Широкий практически полностью высохший ствол, над корнями которого можно было заметить дупло. У дерева было множество веток, изредка украшенных цветами, а иногда – листьями. Я считал эти рисунки отражением себя. Они были такими кривыми и нелепыми, способные показаться кому-то лишь пустотой, незначительными мазками кисти, предварительно побывавшей в банке с краской, а после коснувшейся стены. Но в них был смысл. Он заключался в этой самой пустоте, в бессмысленности. Это была моя душа. Такая далёкая и, возможно, понятная лишь мне одному. Это был я. Теперь я чувствовал себя так, словно с меня ещё сдирали и кожу. Я замечаю на себе взгляд Рэя и чувствую, как щёки начинают краснеть. - Мы хотели сделать английский, - говорю я, вставая со стула и поворачиваясь к парню спиной. - Да, - говорит он, и я слышу, как скрипит кровать, - точно. Мы делали английский до самого вечера, сидя на полу в моей комнате. Вскоре нас окружила огромная куча скомканных бумаг, на которых были написаны забракованные, не самые удачные мысли. Рэй больше не рассматривал мою комнату, его взгляд был задумчив и он покусывал кончик ручки. Я же, изредка смущаясь, когда он поднимал голову и наши глаза встречались, смотрел на него, на его облачко каштановых волос и губы, которые когда-то поцеловали меня. За окном начинало темнеть и мы оба одновременно встали с пола и удивлённо уставились на весь беспорядок, который сотворил сам себя совершенно неожиданно для всех присутствующих. - Ничего страшного, - говорю я, протягивая Рэю листы с проектом, которые он забыл собрать. - Спасибо, - говорит он, запихивая задание по английскому в сумку. Он явно хочет сказать что-то ещё, но не говорит. Рэй так же не говорит это что-то, когда мы покидаем комнату и даже когда стоим на пороге моего дома. - Может, зайдёшь ко мне как-нибудь? – наконец спрашивает он, когда мимо проходит отец и, улыбаясь, машет нам рукой, Рэй кивает ему, переминаясь с ноги на ногу. - Если ты хочешь… - Хочу, - говорит он, пристально разглядывая носки кед и не решаясь поднять на меня взгляд. - Тогда я обязательно зайду. - Здорово, - на его лице появляется улыбка и, коротко кивнув, он направляется прочь, оставив мне после себя это странное чувство, подобно инею, расползающемуся внутри и заполняющему всё.