«Мы храним в наших сердцах Меч и веру Раздутые от дождевых облаков, Движущихся подобно привидению.
Заставь меня больше никогда не думать о тебе. Тебя слишком много в моей жизни. И, когда я говорю слишком, это вовсе не мой играющий подростковый максимализм ─ у меня душа старого пьянчуги, поэтому не обессудь и убирайся к чёрту. И ещё, настоятельно прошу вернуть мне моё вдохновение, которое исчезло после твоего ухода. Оно мне нужно, не ты, именно оно. Лучше бы ты увёз вместе с собой мою тягу к спиртному, возможно, тогда я бы даже вспоминал тебя добрым словом. Ты всё ещё пьёшь свой мерзкий сладкий кофе? Иногда, в те часы, когда вдохновение должно явиться, но его нет, так как оно предпочло остаться вместе с моим сердцем, которое ты должен был выбросить, и вместе с тобой, я думаю о тебе, о том, как сейчас могут быть твои дела и где ты теперь. Надеюсь, ты сейчас не лежишь в какой-нибудь подворотне или же не задыхаешься от какого-нибудь приступа, так как тогда ты не смог бы прочесть оставшиеся письма, которые моё самолюбие не позволяет не написать тебе. Пожалуй, я действительно сделался слишком агрессивным. Видишь, что творится со мной в твоё отсутствие? Я призываю тебя вернуться и остановить меня. Но, конечно же, ты не явишься, человек, который никогда не приходит, когда в нём нуждаются столь сильно. Сегодня, я хочу рассказать тебе о боли. Что ты знаешь о боли, мой дорогой и милый друг? Тебе знакомо чувство унижения и скорби, когда труды всей твоей жизни запихивают в грёбанных школьный шкафчик, поливают бензином, а после - сжигают? Ты когда-нибудь падал на колени перед уже потухшим школьным шкафчиком и начинал рыдать, потому что там, где-то в кучке пепла, остался идеальный образ, твой образ, который почему-то начинается стираться из памяти? Я помню тебя. У тебя тёмные волосы, которые почти всегда находятся в беспорядке. Твои глаза оливкового цвета. Ты ниже меня, во всяком случае, был когда-то. А ещё, я был до невыносимости сильно зачарован твоей улыбкой. Думаю, хватит с меня спиртного на сегодня. Эта бутылка портвейна наградила меня приступом икоты, а этот лист ─ грязными пятнами, так что мне пришлось переписать. Да, я всё ещё пытаюсь казаться идеальным. Иногда мне начинает казаться, что ты где-то рядом, что ты – это всего лишь я. Но ведь это не так? Я не стану просить тебя переубеждать меня. Но, чёртов ублюдок, тебя не может не быть. Пусть лучше ты будешь читать это, в то время как на твоих губах будет играть улыбка. Пусть лучше ты будешь смеяться надо мной, чем не жить вовсе. Ты когда-нибудь боялся будущего? Того, что скрывается за пределами твоей комнаты? Оно может быть в другом городе, или же в другой вселенной. Как ты думаешь, хорошие мальчики, как ты, попадают в рай после смерти? Будущее. Я боюсь потерять себя на этой длинной петляющей дороге. Остановишь ли ты меня? Укажешь ли верный путь, даже не находясь при этом рядом? Иногда мне мерещатся тени. Нет, не моя собственная тень, на изучение которой мне было отведено достаточно времени. Загадочные тени прошлого, кто же они на самом деле? Ты такой незаметный. Ты тоже напоминаешь мне тень. Точнее, пока был рядом, теперь ты исчез вовсе, так что даже мой пьяный язык не поворачивается, чтобы обозвать тебя тенью. Знаешь, думаю, я твой самый большой фанат. Так что пришли мне открытку на Рождество, не забыв расписаться на ней. Что ты, человек, которого, скорее всего никогда не существовало, делаешь сейчас? Чем забита твоя голова? Нет, ты не думай, что я сейчас яро интересуюсь. Просто... любопытно.Твой Джерард»
Письмо обрывается совершенно неожиданно, что заставляет меня разочарованно вздохнуть. Странное чувство после прочтения образовывается где-то внутри. Мурашки пробегают по спине, а внутренности сжимаются. Я кладу письмо на тумбочку и поднимаюсь с кровати. В комнате темно, поэтому я несколько раз спотыкаюсь о вещи, лежавшие на полу, прежде чем добираюсь до шкафа. Открываю дверцу и сталкиваюсь с зеркалом, из которого на меня во все глаза смотрит кто-то с растрёпанными волосами и в чёрной футболке. Я провожу рукой по непослушным прядям, желая создать хотя бы ничтожную видимость опрятности, но ничего не выходит. Я внимательно разглядываю эти глаза, которые не менее пристально разглядывают меня. Я пытаюсь улыбнуться, но становится совсем противно от мысли, что эта странная вымученная улыбка принадлежит мне самому. На лице парня в зеркале изображается удивление, и он исчезает, так как я отхожу и закрываю шкаф. Я вновь забираюсь в кровать и прижимаю колени к груди, обхватывая их руками. Становится грустно и очень холодно, а всё из-за этого непонятного чувства. Я бросаю взгляд на человечков, нарисованных на стене. Вот чья жизнь кажется действительно простой. Но это только на первый взгляд. Нам всегда кажется не то, что есть на самом деле. Мысли совершенно не хотят отпускать меня и вместо этого отчаянно цепляются за сознание, подталкивая меня всё к большим и большим непонятностям, с которыми сонный я совершенно не в состоянии разобраться. Я сажусь на кровати и вытягиваю вперёд руку с оттопыренными пальцами и зачем-то начинаю их разглядывать. Они длинные и тонкие. Должно быть, пальцы – действительно единственная вещь, которая меня во мне устраивает. Вскоре я замечаю на стене собственную тень и начинаю принимать различные позы, создавая тем самым причудливые фигуры. Я делаю это достаточно долго, ровно до тех пор, пока холод не окутывает меня и не заставляет вновь забраться под одеяло. Я укутываюсь в него, будто боясь превратиться в льдинку, а вскоре и вовсе сооружаю некое гнездо и забираюсь в него, не оставляя выхода. Мысли вертятся вокруг Джерарда и этого письма. Тем временем ощущение этого неизведанного мне чувства становится всё сильнее. Что-то схожее со страхом и волнением. Очень глупое чувство, будто это письмо адресовано мне. Это заставляет меня смеяться. Всего лишь описание внешности, так схожей с моей ─ и вот я уже прячусь под одеялом, впуская некого Джерарда поселиться в собственной голове.