This is how I disappear

Письменный стол полностью завален открытыми книгами. Несколько пустых чашек, в которых когда-то был остывший кофе. Множество тетрадей, исписанных кривым мелким почерком и руки, полностью испачканные в чернилах. Я стараюсь запомнить хоть что-нибудь, но выходит всего лишь головная боль и мысли, которые старательно пытаются убедить в том, что всё это совершенно не нужно. Я никогда не думал, что готовиться к экзаменам в последнюю ночь будет так болезненно. Когда часы показывают час ночи, я захлопываю учебник английского и сбрасываю всё со стола. Кружки с грохотом ударяются о пол, а тетради и книги разлетаются по всей комнате, безнадёжно сминаясь и разрываясь в некоторых местах. Я поднимаюсь и начинаю ходить по помещению, яростно размахивая руками, шепчу себе что-то успокаивающее, а после вовсе прислоняюсь головой к холодной стене и ударяюсь об неё несколько раз. Это оказывается больно. Намного больнее, чем я мог предположить. Но куда эффективнее того, что я пытался проделать до этого. - Разве это нужно тебе, Фрэнки? – спрашиваю я у самого себя и вновь возвращаюсь к столу. – Всё хорошо. Ты обязательно выберешься. Тебе не обязательно подчиняться им. Всё хорошо. Я спускаюсь на кухню в надежде на то, что мама уже спит или же перебралась к себе в комнату. На первом этаже горит слабый свет, и я даже вздыхаю с облегчением, когда замечаю её, сидящую на кухонном столе. Рядом с ней стоит открытая бутылка с коньяком, а в руках она сжимает большую кружку. - Привет, - говорю я, виновато смотря на неё. Отчего-то начинает казаться, что мама всё прекрасно знает. Знает, что я совершенно не готов. Знает, что я завалил все свои оценки. Знает, что в моей голове сейчас совершенно иные мысли. - Ты счастлив сейчас? – спрашивает она и чуть отодвигается в сторону, давая понять, что хочет, чтобы я сел рядом. - А ты? – сажусь рядом и беру из её рук чашку. Внутри оказывается кофе, от которого почему-то пахнет спиртным. Бросаю взгляд на бутылку и улыбаюсь. - Я думаю, да, - отвечает она и мне почему-то хочется поверить. - А как можно понять это счастье, осознать, что перед тобой именно оно? - Это нужно почувствовать. Тебе просто хочется остаться здесь, именно в этом моменте, именно навсегда. Тебя перестаёт волновать, что было раньше, и что может случиться в следующее мгновение. Ты просто замираешь и понимаешь, что этого достаточно. Ты понимаешь, что счастлив. - Здорово, - говорю я, делаю глоток и отдаю ей чашку. - Тебя что-то беспокоит? - Совсем нет. Она вновь улыбается, но теперь у неё выходит как-то натянуто. Я спрыгиваю со стола и замираю напротив мамы, внимательно смотря в её красивые глаза. Думаю, если бы мне пришлось исчезнуть из Джерси, я бы очень скучал по ней и этим глазам. По той ласке и любви, с которой способны смотреть лишь они. Мама улыбается и, протянув руку, касается моей щеки. Я вздрагиваю и прикрываю глаза. - Мам? - Да? - Я люблю тебя, - я хотел, чтобы это звучало громко и уверенно, чтобы она запомнила этот момент именно таким, но выходит лишь сдавленный шёпот испуганного мальчика. - Я тоже люблю тебя, Фрэнк. Я открываю глаза и переворачиваюсь на живот, утыкаясь лицом в подушку. Сейчас мне хочется сбежать, спрятаться, исчезнуть, задохнуться. Сделать что угодно, лишь бы не лежать здесь и не осознавать, что всё, что я могу сделать, представляет собой всего навсегда жалкое ничто. За окном барабанят капли дождя. Меня от них отделяет стекло и несколько метров. У меня есть тёплое одеяло и футболка, которая тоже вроде как способна защитить меня от этого дождя. Но я чувствую себя совершенно иначе: голым, продрогшим до самых костей, бесполезным. Я кое-как заставляю себя сбросить одеяло и выбраться из постели, стянуть футболку и запихнуть своё тело в душевую кабину, простоять там минут десять и не позволить себе свалиться на кафельный пол, надеть этот дурацкий галстук и пиджак, а после спуститься вниз. Я делаю всё это, даже толком не разлепляя глаз. Только сейчас я начинаю понимать, что, на самом деле, это не так уж и нужно ─ видеть то, что ты делаешь. Каждый день всё по одному и тому же пути. Те же улыбки, взгляды, приветствия. Те же страхи и неожиданные повороты событий. Ты повторяешься, твои мысли повторяются. - Сегодня экзамены, - говорю я маме, безразлично плюхаясь на стул напротив неё и откусывая довольно большой кусок от бутерброда. - Здорово, - говорит она, отодвигая от себя газету, которую я помешал ей читать, и снимая очки. – Удачи тебе. - Спасибо. Я уже думал сказать ей всё, как есть. Что я передумал подавать заявку в колледж. Что совершенно ничего не знаю, и на экзамене будет присутствовать лишь тушка Фрэнка Айеро. Настоящего Фрэнка уже давно нет. Настоящий Фрэнк успел забраться очень и очень глубоко. Меня отвлекает газета, на которую я совершенно неожиданно обращаю внимание. - Можно? – я киваю в сторону интересующего меня объекта, когда пальцы уже тянутся через стол за заветным клочком жёлтой прессы. - Разумеется, - она поднимается, поправляя волосы, которые, видимо, забывала расчёсывать уже несколько дней, и направляется в сторону гостиной, решив, что мне сейчас может хотеться побыть со своими мыслями. Я даже не знаю, почему мне так захотелось, чтобы она оказалась в моих руках. Не знаю, зачем начал быстро пролистывать её. Не знаю, зачем вообще продолжаю сидеть здесь, когда прекрасно знаю, что могу опоздать. Я не знаю этого ровно до того момента, пока не замечаю одну статью. Она совсем небольшая, в самом углу страницы с несколькими фото, на которых изображена некая выставка в Нью-Йорке и белая стена, на которой висит множество картин. «Несколько дней назад в Нью-Йорке открылась выставка, на которой были представлены работы нескольких молодых художников. Особенно посетители выделили работы Джерарда Уэя, который уже успел проявить себя в нескольких конкурсах и засветился на выставке знаменитого художника. В интервью Джерард поделился с нами, что в его ближайшие планы входит принять участие в конкурсе среди молодых подающих надежды художников США. «Я намерен победить. Для меня существует лишь вдохновение. Моя муза со мной и я готов сделать бомбу, - говорит Джерард Уэй, - я готов даже к тому, что она может взорваться. Это искусство, с этим ничего не поделаешь». И знаете, смотря в его глаза, загорающиеся энтузиазмом всякий раз, стоит ему заговорить о своих картинах и планах на будущее, хочется ему верить». Я с недоверием смотрю на статью и закрываю глаза. Теперь мне начинает казаться, что я так близко к нему, что стоит мне протянуть руку, и я смогу коснуться его руки. Сомнений в том, что это может быть другой Джерард Уэй, который по чистой случайности также оказался художником, совершенно не возникало. Я найду его. Я должен найти его. - Фрэнки? – голос мамы врывается в мысли столь неожиданно, что я резко вскакиваю на ноги, едва не опрокидывая при этом стол. – Ты ведь не хочешь опоздать на экзамен? Я вздрагиваю и бросаю короткий взгляд на часы. До начала остаётся всего лишь пятнадцать минут. Секундные стрелки словно бы начинают стучать в голове, подобно таймеру бомбы. Что может быть отвратительнее, чем врываться в класс и чувствовать на себе множество любопытных изучающих взглядов? Тяжело вздыхаю и, быстро опустошив чашку с горячим чаем, вылетаю из дома, умоляя силы временных богов дать мне возможность успеть в класс вовремя.