This is how I disappear

Вы когда-нибудь просыпались в одной кровати с мужчиной своей мечты? Представляли ли вы, как вот-вот протяните руку и коснётесь его щеки? Казалось ли вам, что вы слышите биение его сердца и то, что в этот миг оно бьётся одновременно с вашим? Глаза Джерарда были закрыты, а уголки губ слегка приподняты. Во время сна он казался ещё прекраснее. Признаться честно, это немного удивляет меня. Я поражён и решаю во что бы то ни стало напрячь память и вспомнить все события прошедшего месяца до последней мелочи. Думаю, мне стоит начать с самого начала. Вереница событий, завлёкших меня сюда, началась с моей первой ночи, проведённой в Нью-Йорке: мой новоиспеченный работодатель Джерард завалился в комнату, любезно выделенную мне, с предложением отправиться выпить. Я тогда очень удивился, ведь до этого несколько раз выслушал его жалобы на затворничество. Но, конечно же, я вмиг выбрался из кровати, готовый выполнить любую просьбу Уэя, в том числе отправиться с ним куда угодно и напиться так, что внутренности захотят выбраться наружу. Проснувшись под столом в совершенно незнакомом мне баре, я растерялся, не обнаружив рядом с собой Джерарда. Все попытки найти этого пьяницу не увенчались успехом. Чуть ли не плача от обиды на самого себя и сложившиеся обстоятельства, я спустился в ближайшее метро и вскоре стоял напротив двери, раздумывая над тем, как попаду внутрь. Её мне тогда открыл сам Уэй, стоящий в пижамных штанах и с огромной кружкой в руках, больше напоминавшей ведро. Он просто улыбнулся и скрылся за дверью в конце коридора: единственной дверью, за которой я ещё не бывал. Этот факт ужасно раздражал меня, я всё ещё являлся человеком, отказывающимся принимать то, что существуют комнаты, в которые я не способен пробраться. Последующая неделя проходила до безобразия серо и обыденно. То есть, прошлый Фрэнк Айеро явно бы обозвал её даже чересчур заполненной, но только не новый Фрэнк, каким я посчитал себя однажды утром. Только не Фрэнк, живущий рядом с таким странным и неординарным человеком-художником, как Джерард. Я миллион раз посетил магазин с различными красками и прочими инструментами для рисования, пару раз отнёс каким-то людям строго засекреченные бумаги. В остатки свободного времени я слонялся по квартире, без конца натыкаясь на запертую дверь, пока Джерард находился за ней или же уезжал по своим очень важным делам, о которых я, разумеется, совсем ничего не знал. По вечерам Джерард имел поразительное свойство ускользать от меня. Казалось, мы только минуту назад смеялись, поглощая вместе заказанную еду из китайского ресторана, как вдруг я не обнаруживаю его. Обычно он являлся под утро, пахнущий сигаретным дымом и алкоголем. На третий день нашего совместного проживания он даже перестал пытаться скрывать от меня свой образ жизни, в то время как я начал считать, что являюсь проблемой происходящего с ним. Я думал о том, что, вероятно, сделал что-то, что заставило Джерарда вновь отправиться в прошлое, вместе с пьянками и бесконечными поисками вдохновения. Мне казалось, что не появись я в его жизни, он бы продолжал отдаляться от социума и нашёл себе более хорошего натурщика. Ровно на десятый день, улыбающийся Уэй ввалился в комнату и вручил мне письмо. Небольшой тонкий конверт, который я очень долго и тщательно осматривал и ощупывал. Само письмо, врученное мне Джерардом, о котором я бы так и не знал, если бы не его пять приславутых писем, не могло не вызывать подозрения. Не решившись открыть конверт, я бросился к сумке, желая убедиться, что письма всё ещё там. И они действительно были там, так что я выдохнул и разорвал конверт, принявшись бегло бегать глазами по строкам, написанным до боли знакомым почерком моего дорогого Рэймонда Торо. Эти строки вмиг отнесли меня в прошлое. В мою комнату с маленькими человечками, а после на кладбище писем. Читая о том, что какие-то подростки пробрались в здание почты, напились там, а потом случайно подожгли, я почувствовал, как какая-то часть меня умирает внутри. Читая о том, как сгорели все письма, все осколки прошлого, в которые некоторые вкладывали себя, свои надежды и души, я чувствовал, как начинаю умирать изнутри. Я чувствовал, как мои лёгкие становятся стеклянными, ужасно хрупкими, и, стоило мне сделать вдох, как они покрылись миллионом трещинок и несколько частиц откололось. Я начал задыхаться, в то время как глаза смотрели на кусочки бумаги, в которые превратилось письмо под моими пальцами. Но вскоре дверь открылась и мне пришлось улыбнуться, потому что я ещё ни разу за эти десять дней не смог сдержать улыбки, когда Джерард случайно заглядывал ко мне. Его глаза, губы, нос, подбородок, руки, волосы, смотря на это всё, понимая, что в какой-то крошечной мере это тоже принадлежит мне, я не мог не улыбаться. Он спросил, в порядке ли я и, услышав утвердительный ответ, сообщил, что хотел бы показать мне кое-что. Так я и оказался за закрытой дверью. Кажется, кто-то сказал, что если закрывается одна дверь, где-нибудь непременно открывается другая. Кладбище писем стало навсегда мёртвым для меня, но вместо этого я обнаружил самое прекрасное место в мире. Это была мастерская. Мастерская самого прекрасного человека. С множеством тюбиков, кисточек и карандашей. Со стенами, сплошь обклеенными набросками к будущим картинам. Это место было пропитано Джерардом. То место, где он жил и дышал, а мастерская, в свою очередь, жила и дышала им. Джерард спросил, нравится ли мне здесь. А я ответил, что нет. В тот момент ещё несколько частиц откололись от моих лёгких, только на этот раз от счастья. Я спросил, могу ли я переехать в его мастерскую, потому что это единственное место, где мне хотелось бы быть, в ответ на что он лишь рассмеялся, громко и заливисто, прикрыв лицо руками и запрокинув голову назад. Я всегда обожал, когда кто-нибудь так смеялся, так искренне и по-настоящему, поэтому я тоже засмеялся. Мы провели с ним весь день в мастерской, просто сидели на одеялах, которые притащили из комнат и пили вино. А когда оно закончилось, Джерард встал, опасно пошатываясь, и взял с полки альбом и карандаши. В тот день впервые кто-то рисовал меня. Я очень волновался и старался не шевелиться, чтобы ничего не испортить. И когда Джерард сказал, что я могу начать дышать и посмотреть на набросок, я быстро поднялся и так и застыл, увидев самого себя на рисунке. На меня смотрел до безобразия красивый парень, который каким-то магическим образом оказался мной. Я сказал, что рисунок плохой, что Джерард нарисовал меня неправильно и на самом деле всё совсем не так замечательно. В ответ парень лишь рассмеялся и запечатлел поцелуй на моей щеке. Тем же вечером я позвонил Алисии и спросил, не могли ли мы встретиться, на что она с радостью согласилась. Так я и познакомился с Майклом Уэем, который оказался парнем Алисии и по совместительству братом моего обожаемого Джерарда. Мы встретились в каком-то баре, переполненном пьяными людьми. За эти дни я уже и забыл, как выглядит девушка. Черты лица и голос практически полностью стёрлись из памяти, но увидев её улыбающуюся, я почувствовал, что запредельно счастлив. Майки оказался высоким и до ужаса худым молодым человеком. Очки на носу придавали ему солидности и прекрасно подходили к костюму, которому я, к слову, очень удивился, так как мы собрались лишь для того, чтобы напиться, как последние свиньи. Рядом с ним я с первой минуты обрёл какое-то лёгкое чувство неловкости, которое то росло, то умудрялось на какое-то мгновение полностью испаряться. Когда трезвость ударяла в голову, в Майкле я узнавал знакомые черты. Это было пугающее сходство с кем-то, чьего имени я никак не мог вспомнить, хотя оно весь вечер крутилось у меня на языке. Той ночью я напился так, как не напивался ещё никогда в своей жизни. А на утро же обнаружил себя в машине Майкла в обнимку с самим Майклом, от которого я поспешил как можно быстрее отодвинуться. Пока я терпеливо ждал, когда парень проснётся, потому что набраться смелости и разбудить его у меня никак не получилось, я обнаружил небольшую татуировку вокруг правого запястья. Я так удивился, что просто таращился на неё минут пятнадцать, пока Майкл не зашевелился и не выдал своё пробуждение. Я вежливо поздоровался и попросил отвезти меня домой. Услышав адрес, парень удивленно вскинул брови, но ничего не сказал. Только перед самым расставанием он как-то загадочно улыбнулся и внимательно посмотрел на меня поверх стёкол очков. «Так ты, значит, новый натурщик?» - спросил он без тени насмешки, которую я ожидал услышать. Я кивнул и вылетел из машины. Интерес бушевал во мне, так как я ещё ни разу не исчезал из дома, ничего не сказав Джерарду. Я начал думать о том, что, возможно, он беспокоился, или же злился. Но в реальном мире Джерард просто спал на диване, обнявшись с подушкой. Я отчётливо помню, как пробежался пальцами по его волосам, в ответ на что послышалось сонное ворчание, и устроился рядом с ним на полу. Как-то утром Джерард с радостными криками ворвался ко мне в комнату, распахивая окна и срывая с меня одеяло. Он был в потёртых джинсах и рубашке, волосы по привычке растрёпаны, а глаза задорно блестели. Взглянув на часы, я удивлённо вскинул брови, так как было всего пять утра, но при этом Джерард был дома, трезв и абсолютно бодр. «Вдохновение не любит ждать, дорогой Фрэнки», - радостно сказал он и, схватив меня за руку, потащил в мастерскую. Я долго сидел на стуле, пока он проводил какие-то манипуляции над моей позой и волосами. Это длилось так долго, что мне начало казаться, что ещё мгновение, и я развалюсь на кусочки, когда Джерард наконец-то провёл пальцами по моей щеке и улыбнулся. «Ты очень, очень красивый, Фрэнки», - прошептал он и отвернулся, направляясь к мольберту. Я сидел, не шевелясь, и любовался им. Я помню, что в тот момент я нашёл Джерарда ещё более прекрасным, чем обычно. Я обожал в нём всё. Его целиком и каждую частницу отдельно. Жизнь казалась мне идеальной. Я даже позволил себе подумать, что теперь так будет всегда. Что я всегда буду просыпаться и находить его с огромной кружкой в руках на кухне. Всегда буду наблюдать за ним, пока он делает вид, что совершенно не замечает этого, в чём я был очень признателен ему. Всегда буду заботиться о нем, и убирать пряди волос с его лица, пока он спит в обнимку с подушкой в гостиной. Но однажды явилась она. Девушка, из-за которой трещинок на моих лёгких стало вдвое больше. Я обнаружил её как-то утром в ванной. Совершенно голую. Она смотрела на своё отражение в зеркале и даже не повернулась, когда я ввалился туда, всё ещё смеясь над шуткой, которую до этого услышал от Джерарда, который выглядел таким счастливым, каким я не видел его ещё ни разу. Я испугался и выскочил за дверь. Я никогда не видел голых девушек в действительности. Я никогда не хотел их видеть. Это казалось чем-то странным и за пределами моего понимания. Я впервые хотел забыть что-то настолько сильно. Джерард наткнулся на меня в коридоре. «Должно быть, ты уже познакомился с Линдси?» - спросил он, делая большой глоток кофе. «Линдси?». «Моя девушка». После завтрака я, ни слова не сказав Уэю, выскользнул из квартиры, посчитав, что он будет только рад моему временному исчезновению и возможности побыть с прекрасной Линдси наедине, которую я так и не смог оценить по достоинству. Я позвонил Алисии и сказал, что она должна со мной встретиться. Девушка уже знала, что я проживаю в Уэя-старшего, поэтому я напрямую попросил её рассказать мне об особе по имени Линдси Баллато. Возвращаясь домой, я обдумывал услышанное и поймал себя на крохотном желании больше не возвращаться. Захотелось просто исчезнуть. Раствориться в этом огромном городе, позволив ему поглотить меня. Но я просто не мог не вернуться. Я не мог оставить его одного. Я побоялся даже представить, что было бы, если бы я потерял возможность видеть его каждый день. Весь проделанный путь оказался бы напрасным. Последнее, что я помню - вдохновение, неожиданно посетившее Джерарда. Кажется, это и был наш последний вечер, предшествующий моему пробуждению. Он долго и тщательно писал свою картину, пока я продолжал наблюдать за ним. «Ты любишь её?» - вдруг спросил я и испугался, что сейчас Джерард отвлечётся и испортит картину неряшливым мазком. «Кого?». «Линдси». «Я обвенчался с искусством, извини», - рассмеялся Джерард. А после, в наших руках вновь оказался алкоголь. Джерард напивался, чтобы создавать. А я – в надежде избавить свои мысли от его присутствия. Дальше всё оказалось слишком мутным. Мы лежали на кровати в комнате Джерарда и смотрели в потолок. Я спросил Джерарда, видит ли он море. Он уточнил где, и когда я указал на потолок, он выпустил тонкую струйку дыма и кивнул. Я не был уверен, был ли тот кивок утверждением. Я просто помню, что почувствовал себя так, будто способен сделать что угодно. Я вздрагиваю, почувствовав на себе взгляд Джерарда. - Доброе утро, - шепчет он, нащупывая одеяло и натягивая его на себя. - Привет, - отвечаю я, надеясь, что он не замечает моей глупой улыбки.