Измененная реальность - 2: Живущие в интересное время

…наши герои живут на широкую ногу, всячески отдыхают и забавляются, в то же время с тревогой следя за политической ситуации во Франции; а в конце главы принимают судьбоносное решение

      Сидя на террасе роскошного Отель де Пари, мы смотрели на расстилающееся перед нами бирюзово-голубое море. Нам категорически не повезло попасть в Монте-Карло именно в тот период, когда прежнее казино сгорело, а до нового ждать было еще лет семь – спасибо гуглу за мою всестороннюю осведомленность. Что характерно, его должен был построить не кто-нибудь, а сам Шарль Гарнье, что как бы намекало. А пока… пока в городе процветало несколько мелких казино – легальных, полулегальных и совсем нелегальных. Время течет и меняется, а люди остаются прежними, и чем выше ставки, тем более серьезные люди играют. Эрик принял довольно разумное решение – перекантоваться некоторое время у границы и посмотреть, как развиваются события, а заодно обменять стремительно обрушивающуюся французскую валюту на что-нибудь более значимое. Поэтому то и дело где-то пропадал, чуть виновато оправдываясь, что он был бы просто счастлив взять Крис с собой (в качестве личного телохранителя, как шутила я), но, увы, там его могут неправильно понять. Однако ночевать приходил как часы.       Впрочем, теперь, три месяца спустя, практически все было позади, и Эрик все чаще оставался с нами, стараясь наверстать все то, о чем мечтал долгими одинокими ночами: прогулки по набережным, рестораны и кафе, казино и театры       – и все это не таясь по темным углам, а гордо вышагивая под руку с молодой женой. Правда, чтобы попасть в театр, пришлось пару раз скататься в Италию – своего здесь еще не построили, а тяга Эрика и Крис к прекрасному бурлила и требовала выхода. Собственно, я и не возражала: когда еще доведется побывать в Милане за просто так!       Надо сказать, что тогда, весной, наши планы смешал неумолимый ход истории. Оказывается, пока мы с Эриком разбирались в своих интимных взаимоотношениях, Наполеон с треском проиграл битву при Седане, и эта новость, докатившись до Парижа, произвела фурор. А виденный нами пожар был легкой вариацией на тему замещения монархии республикой. Это здорово убедило семейство Жири-Раппно свалить из города по-быстрому. Во всяком случае, у нас под окнами тяжелогруженая телега и экипаж с пассажирами нарисовались уже на следующее утро – Раппно подсуетился с транспортом. А Эрик к тому времени уже набросал нам предварительный план действий. По его словам выходило, что разыскивать сейчас сведения о его родных не просто бессмысленно, но даже опасно, поэтому куда проще будет сделать поддельные документы, возможно, и на меня тоже. Записать нас мужем и женой, а по-настоящему повенчаться позже, когда война утихнет, и жизнь наладится. Кристина возражать не стала, мне тем более было все равно. А уехать решили в Монако – это я предложила. На границе двух стран, тихо, солнечно, курорт, да и новости стекаются быстро. Мадам Жири с нами ехать отказалась, мотивировав это тем, что Раппно предложил им с Мэг пожить пока в его доме в Пуатье, а если что – они к нам присоединятся.       Вот так и получилось, что в отель в Монте-Карло мы въехали как супруги Орм-Шампетр (эту фамилию Эрик придумал, когда я в очередной раз соловьем разливалась про жизнь в будущем, а конкретнее – рассказывала про этимологию своей собственной фамилии). Звучало… неплохо. Внушительно даже.       И теперь мы лениво завтракали на огромной террасе самого большого номера в отеле. Даже для Пирата был выделен огромный угол со специальным диванчиком и фарфоровыми тарелочками для еды и воды. Как говорится, шоб я так жил. Правда, котенок все больше норовил спать с нами, и даже сейчас сидел на столе и таскал с блюда семгу, как будто так и надо. А началось все с того, что наш прекрасный неофициальный муж в категоричной форме заявил, что отныне намерен довольствоваться только самым лучшим и неважно, во сколько это обойдется. Наши робкие возражения, что в Отель де Пари любой номер хорош, отмелись, как неубедительные. Ну и ладно. Чем бы дитя ни тешилось, мудро порешили мы с Крис – и с помпой заселились в номер размером с футбольное поле.       – Эрик, тебе не кажется, что пора бы уже нашим названным родственникам убираться из Франции подобру-поздорову? – спросила я, потягивая холодный апельсиновый сок. – Новости с каждым разом все хуже, а мое скудное знание истории… ну хорошо, мой доступ к информации по этому периоду истории уже мало помогает.       Эрик кивнул.       – Я с утра отбил телеграмму Раппно, чтобы они перестали ждать у моря погоды и присоединялись к нам. Съездим в Италию, покажем им домик, который присмотрели на севере…       – Хочешь, чтобы мы жили в Италии?       – Почему нет? – Эрик пожал плечами. – Пока поживем там, а когда все успокоится, можно и вернуться. Или попробуем обосноваться там, возможно, даже… как это у вас говорится… будем работать по специальности.       – Это в смысле я буду певицей, а ты – штатным оперным привидением? – подначили мы его.       Эрик расхохотался и упустил под стол вилку, которой ел салат. По дороге вилка увлекла за собой часть салатных листьев и рассыпала вокруг капли соуса. Пират укоризненно посмотрел на неуклюжего хозяина, отодвинулся подальше и принялся вылизываться.       – Не до такой степени. Я ведь серьезно, Кристина: в Италии у нас сейчас больше шансов на успех…       – И на спокойную жизнь, – закончила я. – Я все понимаю, но давай сперва соберем всех «блудных сыновей». Ты знаешь, я ведь не успокоюсь, пока все Жири и Раппно не будут здесь.       – Война идет далеко от Пуатье, – резонно заметил Эрик.       – Война – да. А Коммуна?       Наши с Крис опасения были небеспочвенны. Мало того, что война здесь началась на полгода позже, чем в моем мире, но и осада пришлась не на зиму, а на лето. С одной стороны, это убирало проблему с холодом, а с другой – добавляло эпидемий, отравленной воды и разлагающихся на солнце трупов. А посему вполне вероятно, что Коммуна могла восстать, не дожидаясь заключения договора о капитуляции.       История не знает сослагательного наклонения, это верно, но в данном случае этот постулат не ролял совершенно. Спираль истории скручивалась в бараний рог, изгибалась, как ей заблагорассудится, и весь мой доступ к историческим справочникам оказывался бесполезен. В этом мире отныне нужно было быть очень осторожными. Я уже была готова предложить Эрику и Крис бежать в Америку, но они бы не согласились – без Мэг, без Антуанетты, без Раппно и его сына. Да я и сама не горела желанием бросить их на произвол судьбы.       – Они взрослые люди, – вздохнул Эрик. – Не могу же я притащить их сюда силой?       – Было бы неплохо, но да, ты прав, – Крис откинулась на спинку плетеного кресла и, щурясь, поглядела на море. – Какие планы на сегодня?       – Предаваться неге и безделью, – с серьезной миной отозвался наш дорогой как-бы-супруг.       – Это тяжело. – Крис притворно вздохнула. – Правда, я знаю пару способов скоротать два-три часа, и обещаю, они будут весьма деятельными.       – Да ты просто ненасытная!       – А ты о чем подумал, сладострастник? – Мы кокетливо потупились.       – О… о… – Эрик судорожно огляделся вокруг, – о рыбалке! – победно ткнул он пальцем в остатки семги, которые воровато подъедал Пират.       – Ну вот и мы о том же, – покладисто согласились мы. – Пойдем… порыбачим? Чур, я буду спрашивать, чего тебе надобно, старче.       – Это я старче? – взвился Эрик – Я вам покажу! Старче… Это надо же!       Он с легкостью выскользнул из кресла, в мгновение ока очутился возле меня, и не успели мы с Крис моргнуть и глазом, как оказались у него на руках. Эрик развернулся и нацелился в сторону спальни. Крис обвила его за шею руками и на ходу скинула домашние туфли. Утро действительно обещало быть весьма насыщенным.       Однако закончился день вовсе не так радужно, как начался.       Мы выползли из номера ближе к обеду и отправились на прогулку – как сказал Эрик, «для аппетита и цвета лица», хотя как по мне, а нагуливать аппетит уже необходимости не было: утренние интенсивные физические нагрузки привели к тому, что я готова была глодать ручку кружевного зонтика. Но как раз в тот момент, когда мы собирались сообщить об этом Эрику, а заодно предложить заглянуть в ближайшее кафе на предмет пообедать, он издал приглушенный возглас и ринулся в сторону газетного киоска, волоча нас за собой.       В Монте-Карло все было подчинено отдыху богатых людей, поэтому мальчишки-газетчики, размахивающие новым выпуском и выкрикивающие очередную сенсацию, были здесь не в чести. Однако наш глазастый Призрак и без того сумел разглядеть пестрящие на прессе крупные заголовки. Подойдя чуть ближе, и мы с Крис сумели разобрать, что там написано. Заголовки гласили: «Массовые восстания в Париже!», «Возмущенные предательством «правительства национальной обороны» горожане взялись за оружие», «Восстание Парижской Коммуны может вызвать волну восстаний по всей Франции» и даже «К Парижу подтягиваются прусские войска, опасаясь вылазки армии парижан».       Вот так-то. Быстро они… Белл, мне отчего-то страшно… Да ладно тебе! Чего страшного-то, а? Вы в Монако, с кучей денег, полиция не ищет, опять же. Скоро приедут Жири и Раппно – и все будет совсем замечательно... У меня какое-то тревожное предчувствие… А ты не каркай…       Эрик тревожно взглянул на нас.       – Как быстро… Я был уверен, что до восстания еще, по меньшей мере, месяц. Да и ты говорила, что сначала правительство должно подписать перемирие с Пруссией с капитуляцией Парижа.       – Значит, не угадала, – мы пожали плечами. – Зато теперь Раппно уж точно рванет куда подальше. Давай вернемся, может, они уже прислали ответ на твою телеграмму.       Мы скорым шагом направились к отелю. По-прежнему хотелось есть. Даже жрать. Эрик подлетел к стойке администратора, мы едва успели затормозить перед ней, да и то мозги, кажется, все-таки впечатались в стенку за плечом администратора – прилизанного молодящегося человека с тщательно зачесанными на лысину волосами с боков.       – На имя месье Орм-Шампетра телеграмма не приходила? – выпалил Эрик вместо «здрасьте».       – Да, месье, конечно, месье… – зачастил прилизанный – он, казалось, всякий раз терял волю при виде Эрика, а точнее, той кучи денег, которую наш любимый заплатил за номер и обслуживание (поскольку наша выдуманная фамилия не была на слуху, требовалось подтверждение платежеспособности месье Орм-Шампетра, на что Эрик, не мудрствуя лукаво, заплатил вперед скопом за три месяца; по-моему, у админа тогда чуть инфаркт не случился). – Вот, пожалуйста, прошу вас.       Эрик быстро подхватил телеграмму со стойки, пробежал ее глазами, негромко выругался и смял бумажку в кулаке. Потом поймал удивленный взгляд Крис и пояснил:       – Это моя телеграмма. Вернулась, потому что адресат не был найден. Что за дьявольщина?!       – Может, они просто уже выехали к нам, вот и разминулись с телеграммой? – попытались мы придумать объяснение. Звучало логично, но под ложечкой все равно неприятно засосало. Или это от голода?       – Может быть… – Эрик рассеянно засунул скомканную телеграмму в карман пиджака и затребовал ключ от номера.       – Эрик, дорогой, почему бы нам заодно не заказать обед в номер? – предложили мы, внутренним чутьем уловив, что именно сейчас он меньше всего хочет сидеть в ресторане. Все-таки нахождение с неприкрытым лицом среди большого числа людей пока еще требовало от Эрика определенного мужества. И обычно он бывал довольно напряжен, хотя последнее время к середине обеда напряжение постепенно сходило на нет, а ближе к концу в нашем замечательном муже просыпался одновременно превосходный рассказчик, отменный шутник и галантнейший кавалер. Честное слово, я даже стала замечать, что дамы за соседними столиками бросают на него заинтересованные взгляды. Вполне определенным образом заинтересованные. Правда, когда я ему об этом сказала, Эрик сперва не поверил. Дошло до того, что мы поспорили на 100 франков. Разумеется, Крис выиграла.       – Да, конечно… – Эрик по-прежнему выглядел глубоко задумавшимся, поэтому я перехватила инициативу в свои руки и договорилась с администратором об обеде.       – Мадам, – вдруг спохватился тот, когда мы уже отошли от стойки, – прошу меня простить. Я забыл сказать вам, что в вашем номере сейчас идет уборка. Просто чтобы вы не волновались, что в номере кто-то посторонний. Надеюсь, горничные не доставят вам хлопот – они уже заканчивают.       – Спасибо за беспокойство, – мы послали ему ослепительную улыбку. Прилизанный заалел, как маков цвет.       – Его беспокойство обходится нам несколько дороже, чем просто спасибо, – тихонько фыркнул Эрик, когда мы отошли подальше.       – Какой ты мелочный, – уколола его Крис, приподнимая юбки, чтобы не мешали подниматься по лестнице. – Деньги показывают только статус, а «спасибо» – твое отношение с миром.       – Я с миром не в ладах, – мрачно ответил Эрик. – Кроме тех, кого считаю своей семьей.       – Бука, – выпалили мы и украдкой показали ему язык.       – Хулиганка, – парировал он.       В нашем номере и в самом деле были две горничные. Когда мы вошли, они обе убирались в спальне, а потому не слышали нас и продолжали трепаться. Эрик прислушался, прижал палец к губам и поманил меня за собой, неслышно скользя по паркету к прикрытым дверям спальни. Я тоже прислушалась: обсуждали явно нас.       – И как она с ним живет? Это же ужас какой-то! – восклицал высокий писклявый голос.       Я глянула на Эрика – у него на лице ходили желваки. Мы поймали его сжатую в кулак руку и погладили. Не бери в голову, – одними губами прошептала Крис.       – А что особенного? За такие деньги и с обезьяной жить станешь, – рассудительно отозвался второй голос – низкий и мягкий.       Лицо Эрика пылало гневом. Я с трудом удерживала его от того, чтобы ворваться в комнату и устроить этим глупым курицам бэнц. Я и сама была бы не против: мешало нам с Крис только то, что сами мы выглядели не особо приглядно, шпионя за прислугой в нашем собственном номере.       – Да я не про то, – отмахнулась первая горничная. – Он грязные носки под кровать закидывает. Ты только посмотри – тут не меньше десяти пар!       Я беззвучно затряслась от смеха, глядя на покрасневшего, как помидор, Эрика. Казалось, еще чуть-чуть – и от его ушей можно будет прикуривать.       – И кстати, если говорить про то, – продолжила писклявая горничная, – так я ничего особенного не вижу. Подумаешь, шрамы. Вон у моего дяди все лицо оспой побитое и ноги нет – телегой отдавило – а детей аж восемь штук настрогал. И жена его, тетка моя, в него влюблена, как кошка. Соседке вон все волосья повыдергивала, когда ей наши сплетницы дворовые про ту снаушничали, что к ней дядя что-то часто захаживает.       – Это да, если баба в кого втрескается, если свербит у нее, то тут уж все равно: хочь обезьяна, хочь красавец писаный, – рассудительно согласилась ее товарка. – Да и, признаться, этот-то ничего себе, если приглядеться. Высокий, статный, телом – как те статуи, что внизу натыканы*. Жак, посыльный, говорит, что это какие-то боги греческие, поэтому, мол, и голые.       – А мне он говорил, что греки были сплошь содомиты. Думаешь, этот тоже…?       – Так ведь этот-то не грек, – второй голос хихикнул. – И на свою фитюльку так смотрит… какой там содомит, что ты! Я дивлюсь, как она ходить-то может: если он на людях ее так глазами пожирает, то что ж он творит, когда нету никого?!       Мы с Крис уже зажимали рот обеими руками. Да и в глазах Эрика наконец-то запрыгали смешинки. Однако этот фарс пора было заканчивать… вот только послушаем еще немножко.       – А она враскоряку, – задорно предположил первый голос. – Но она на него тоже так смотрит… прямо ух! Видать, есть за что.       И за дверью грянул дружный хохот.       – Тише, тише, вдруг хозяева вернутся, а мы тут им кости перемываем, – зашептал низкий голос.       – Да они весь день гулять будут, дай бог, если к вечеру вернутся, – возразила пискля. – Я еще что сказать-то хотела: если у этого месье смотреть на левую сторону… ну, лица-то… так он даже красивый. Очень. Интересно, что с ним случилось, что он… такой стал?       – Не повезло, наверное… В пожар попал или война... Вот, кстати, о войне – мой братец говорит, что во Франции совсем неспокойно стало, как бы до нас не докатилось.       Тут разговор горничных окончательно перешел на обсуждение политической обстановки в стране и мире, и Эрик за рукав утянул нас к входной двери. Заговорщицки подмигнув, он открыл ее и с силой захлопнул, потом подхватил Крис подмышки и закружил по номеру.       – Любимая! Я поведу тебя на край вселенной. Я подарю тебе эту звезду! Светом нетленным будет она озарять нам путь в бесконечность!** – с нужным накалом драматизма восклицал он.       В спальне раздались приглушенные восклицания, затем какая-то возня, а еще спустя секунду ее двери распахнулись, и в гостиную выкатились горничные: одна помоложе и похудее, другая постарше и покруглее.       – О! Я и не знал, что тут кто-то есть! – убедительно удивился Эрик и поставил меня на землю, при этом собственническим жестом обхватив нас за талию.       – Дорогой, ты забыл – месье Гастур (так звали нашего администратора) предупреждал нас, – беспалевно ответили мы.       – Должно быть, я не обратил внимания. Дамы, – обратился Эрик к застывшим горничным, – благодарю вас. А теперь… не могли бы вы нас оставить?       И он вытащил из кармана две купюры по десять франков. Большие деньги, между прочим. У теток округлились глаза, они подорвались и, почтительно приседая, проскочили мимо, попутно сметя деньги из руки Эрика. Причем одна из них, которая помоложе, смотрела на меня с таким непередаваемым сочувственно-завидующим выражением лица, что Крис пришлось закусить губу, чтобы не заржать.       – Ну что, дорогой мой маленький гигант большого секса, похоже, обслуга твердо уверена, что ты просто зверь и начинаешь охаживать меня, как только закрываются двери номера. Что называется, «простите за неровный почерк»… – Мы с улыбкой посмотрели на Эрика. – А еще, оказывается, ты носками разбрасываешься. Свинюка.       И мы опять показали ему язык.       – А еще они за пять минут последовательно сравнили меня сначала с обезьяной, а затем с греческим богом.       – И едва не записали в содомиты, – трагично вставила Крис.       – И сказали, что ты на меня так смотришь… Как ты на меня смотришь, Кристина? – Эрик ласково улыбнулся и испытующе заглянул мне в глаза. – Как вы на меня смотрите?       – Будто ты не знаешь, – мы смело ответили на взгляд, – вот так… Как на греческого бога… который иногда ведет себя, как обезьяна, – неожиданно закончили мы. – Между прочим, плеваться с террасы косточками от маслин неприлично.       – Почему ты всегда все обращаешь в шутку? – вздохнул Эрик.       – Не все и не всегда, не передергивай. Просто я уже столько раз тебе говорила, что люблю тебя и считаю самым красивым человеком на свете, что устала. Еще немного – и вовсе начну обижаться.       – А я, наверное, никогда не устану слушать это из твоих уст. Говори мне это, всю жизнь говори. Не переставай, прошу тебя, Кристина. Иногда мне кажется, что только на тебе, на твоих словах и твоей любви держится моя вера в счастливую жизнь.       Мы смутились – как смущались всякий раз, когда Эрик так просто и откровенно начинал говорить о своих чувствах, о надеждах и сомнениях… И как же мы его любили!       Примерно через полчаса в дверь номера постучали. Прибыл обед, а вместе с ним – телеграмма.       – Что там?! – взволновались мы. – Эрик, не молчи.       – Написано: «Выезд задерживается. Личные обстоятельства. Раппно». Обратным адресом значится Мелён.       – Это же совсем рядом с Парижем!       – Вот и я думаю… – Эрик нахмурился. – Что это за личные обстоятельства? Думаю, стоит съездить, боюсь, им может понадобиться помощь.       – Я с тобой! – встрепенулись мы.       – Нет, Кристина, это опасно.       – А ты попробуй, удержи нас!       Эрик развел руками.       – Ты ведь все равно последуешь за мной. Да, лучше уж, если ты будешь на виду. Хорошо, тогда выезжаем завтра. Я закажу билеты на поезд.       На том и порешили. ___________________________________ * Я в душе не е… понятия не имею, есть ли в Отель де Пари статуи голых мужиков. Голых женщин точно есть. ** Цитата из м/ф «Дарю тебе звезду»))