ОСКОЛКИ ЦВЕТНОГО СТЕКЛА

Прежде, чем все начнется, все должно закончиться, думает Рей, сметая сухие листья. …Зима этого года долгая, такая долгая, что кажется бесконечной. Вот и сейчас, перед самым началом марта, в воздухе нет никакого намека на весну. Деревья стоят сухие и оголенные, только неизменные Деймос и Фобос сидят на ветках, да скорбно шелестят остатки былого осеннего великолепия – почерневшие, изодранные ветром. Мертвые. Абсолютно и беспросветно мертвые. Что ж, так и должно быть, думает Рей. Это закон жизни. Хотя именно сейчас он больше похож на закон смерти, наверное… Рей сметает сухие листья – мерно, терпеливо, как делает она каждый день с того момента, как старый храм стал ее домом. Ее движения скупы и неторопливы, четки и грациозны, и так и хочется представить ее танцующей – с золотыми искрами в свете огня или со стальным мечом на поле битвы. Ее можно представить древней королевой – или жрицей, вершащей священный обряд, или девой-богиней, рисующей узоры нового мира… Но она просто сметает сухие листья. Рей вспоминает, какими они были осенью – ликующими, ярко-алыми – они осыпали камни клочьями огня, они будто смеялись и кричали о жизни… В то время, как сами уже умирали. Теперь тот алый цвет выгорел, иссекся дождем и морозом, истрепался ветром – и превратился в бурые хлопья цвета запекшейся крови. Цвета ржавчины. Теперь его можно только собрать и швырнуть в огонь. Рей сметает сухие листья. Она совсем не думает сейчас о другом алом – не на листьях, а на небе, песке и скалах, на перьях и чешуе, на Солнце, касающемся горизонта. То алое тоже сгорело и стало ржавью. Рей совсем не думает сейчас о мертвой пустыне, о мертвом небосклоне, затянутом пылью, о сгоревшей, содранной коже атмосферы давно застывшей, высохшей планеты. Рей не думает о холоде, грызущем скалы там, где царствовал жар. Не думает о стылых, мертвенно-синих зорях над горизонтом, когда-то пылавшем киноварью. Не думает о погасших вулканах, о городах, покрытых рыжей пылью, о красном песке, перемешанном с пеплом и ржавчиной. И уж конечно она не думает о тех, кто навечно остался там, под этим песком. Нет. Рей просто сметает сухие листья. …А ветер так и норовит помешать ей, выдувает легкие хлопья, кружит, теребит красные полы одежды, волосы путает. Вороны на деревьях беспокоятся, кричат хрипло, надрывно, ерошат перья. Защищают. Они появились у нее так давно, что Рей иногда кажется, будто они были тут всегда – молчаливые, внимательные, наблюдающие за ней своими черными глазами-смородинками. Ее единственные друзья на протяжении многих лет. Не поэтому ли она дала им те имена? Они ведь тоже всегда старались держаться рядом, оберегая… …Дей и Фо… Глазастые девочки с черными волосами, жесткими, как перья. Быстрые, проворные и говорливые, они считали своим долгом неизменно сопровождать «кирию» и защищать ее от всевозможных опасностей. Хотя на телохранительниц эти голенастые тонкие и любопытные девчушки были похожи с трудом – впрочем, пока не вступали в бой. В свое время их обучением озаботилась ни много, ни мало сама Леди Пеллар, и эта парочка в сражении не уступала десятку взрослых вооруженных мужчин. Что, впрочем, не мешало им оставаться же бестолковыми, любопытными и по временам излишне шумными. И до смерти обожать сладкое. И визжать от восторга, брызгаясь в соленом океане. И хмуриться сосредоточенно, старательно сдерживая слезы, залечивая ссадины на локтях и коленках друг друга. Вечные хохотушки и болтуньи, они совсем не походили на своих грозных покровителей, чьи имена носили, и чьи луны бледными дисками расчерчивали небо Марса, теряясь среди звезд. Чего стоила одна их привычка говорить одновременно! Фо, вечная торопыга, всегда начинала чуть раньше, отчего их общая речь превращалась в треск и щебет. Фо всегда торопилась, не могла усидеть на месте, даже когда стояла – переступала с ноги на ногу, быстро-быстро. Была у нее такая привычка… Даже ее луна-покровитель, Фобос, летел в пространстве, обгоняя Солнце, и вставал на западе (чем сама Фо втайне страшно гордилась). Деймос и Фобос. …Возможно ли, чтобы они были…? Рей этого не знает. Рей не хочет думать, что смешные девочки ушли в прошлое безвозвратно, вместе с тем миром. Вместе с теми, кто навсегда остался на замерзшей планете. Вместе с теми, кто никогда уже не поднимется в небо… Никогда… Рей не хочет думать ни о каких «никогда». Рей просто сметает сухие листья. Ведь прежде, чем все начнется вновь, все должно закончиться. Таков закон жизни. Листьев. И людей. …Закончив работу, Рей аккуратно уберет метлу в кладовку, оглянется на идеально чистый, идеально пустой двор и медленно войдет в храм. Вороны останутся на ветках, внимательно смотря ей вслед. Они могли бы сказать ей, что все, что заканчивается, в конце концов вернется, чтобы начаться вновь. Ибо таков – закон жизни. И листьев. И людей. Они могли бы сказать ей, что пепел еще может вспыхнуть, вулканы – проснуться, а небо – окраситься в алый цвет на рассвете. Они могли бы сказать ей, что весна уже недалеко, и что эта весна – семнадцатая в ее жизни – на самом деле будет первой. Но они, конечно, молчат и просто смотрят, пока тонкая красно-черно-белая фигурка не скрывается в сумраке храма. Потом хрипло каркают и хлопают жесткими, сильными крыльями, словно им не терпится взлететь. Один из воронов – тот, что справа – несколько раз нетерпеливо переступает лапами – быстро-быстро. Но остается на месте. Оба они остаются на своем месте. Испокон века. Из жизни в жизнь. Защищая. Оберегая. И ожидая. …Где-то далеко над океаном именно в этот самый момент рождается ветер… ___________________________________________________________________________ Вместе с этой частью добавлено продолжение в новую главу "Вздоха", как и обещалось.