Дождь в пустыне: Рио

Латифа, Муна и Жади играли в футбол на утрамбованной площадке за городскими стенами, недалеко от Старой медины. Сначала девушки просто пинали мяч по кругу, весело перекликиваясь и смеясь. Это был самый простой вариант, с которым справлялась даже не смыслящая в игре Жади. Но не прошло и двадцати минут, как та устала и присела в теньке на землю, чтобы отдохнуть. Тут наступило захватывающее время для Муны и Латифы: они решили побороться за титул «Королева мяча», сыграв во вратаря и нападающего. Вдвоём им было явно интереснее, чем с подружкой-неумехой. Первые два раунда выиграла Латифа, но затем Муна догнала её. Дальше они решили разыграть финальный счёт, потому что уже становилось жарко, и тень уползала всё дальше. Как раз в это время три девушки услышали мужской голос: – Салам алейкум! Знаю, я не должен к вам обращаться, но вы так здорово играете, что не могу не сделать комплимент, проходя мимо. – Зейн! – воскликнула Жади, в одно движение поднимаясь с земли и радостно устремляясь к знакомому. Остановившись в паре шагов от молодого египтянина, она помахала ему рукой. – Привет! Ты помнишь мою кузину, Латифу? А это – Муна, наша новая подруга. Зейн учтиво кивнул обеим. Латифа выдавила улыбку, явно не пребывая в восторге от появления мужчины, а особенно – от вызывающего поведения Жади. А та уже вовсю болтала с Зейном, ничуть не смущённая. Что касается Муны, то она продолжала стоять на своём месте, точно вкопанная в этот красноватый песок, основательно утоптанный десятками ног; сжимала в руках старый футбольный мяч, молчала и глядела на Зейна, почти не моргая. – А я сразу свои университетские годы в Сан-Паулу вспомнил, – поделился Зейн. – Мы тогда много играли в футбол. Бразильцы вообще больны спортом, особенно этим. Кстати, твой муж, Жади, был отличным полузащитником! – Саид? Играл в футбол? – изумилась она. – Он никогда не говорил об этом!.. Обаятельный египтянин продолжил рассказывать ещё разные интересные вещи о Бразилии, и три девушки слушали, открыв рты; даже Жади, которая там прожила почти всю жизнь. Должно быть, дело было в его манере изъясняться – лёгкой, понятной, наполненной красивыми оборотами речи и уместными шутками – а также в приятном голосе. Постепенно Латифа забыла, что сердилась, а Муна отбросила первую робость. Незаметно вышло так, что Зейн присоединился к игре, приняв привычную для себя с юности роль вратаря. Сначала он в честном десятиминутном состязании выиграл у Латифы, а потом поблагодарил её за хорошую игру коротким рукопожатием. Девушку смутил этот жест, но одновременно оказался приятен. Следом настала очередь Муны атаковать невидимые «ворота», защищаемые египтянином. В первый раз он смог отразить её удар, но зато второй и третий у девушки-футболистки вышли гораздо увереннее и ловчее, обеспечив ей безоговорочную победу. Жади и Латифа радостно завопили и бросились обнимать Муну. – Думаю, я заслужила приз! – проговорила она, с лёгкой улыбкой глядя на своего недавнего соперника. – Приз? – египтянин удивлённо приподнял брови. – Чего же Вы хотите? – Приходите к нам поужинать. Мой отец – Абдулла Реик, торговец верблюдами. – Но я если упомяну об этом приглашении, то могу скомпроментировать Вас, – заметил Зейн, глядя в лицо девушке своими внимательными тёмными глазами. – Ну, я думаю, Вы как умный человек найдёте подходящий способ, – ответила Муна и снова улыбнулась ему. Так ничего и не пообещав, Зейн попрощался и ушёл, а три девушки побежали в развалины касьбы. Здесь Муна по секрету призналась, что по уши влюбилась в обворожительного египтянина. Латифа выразила надежду, что подруге удастся выйти за него замуж. Жади слушала их обеих вполуха, потому что мечтательно обводила глазами древние своды, вспоминая свои первые свидания здесь с Саидом. Она чуть не проговорила эту мысль вслух, но вовремя прикусила язычок, когда осознала, что для её сестры все те события – ранящие. Злость на мужа давно и незаметно растаяла, словно следы дождя под жарким солнцем, и она жаждала увидеть его снова, как можно скорее. *** Накануне отъезда домой в Фес, когда прошло уже два дня в разлуке с Жади, её муж наконец-то перестал запрещать себе думать о ней, и ощутил, как соскучился. Несмотря на всё произошедшее, Саиду не хватало его взбалмошной жёнушки: её улыбок и дерзостей, нежности и колкости, восторженных рассказов и капризно надутых губ. Он вспоминал, как увидел её впервые – тогда, на медине, рядом с разбитыми горшками и ругающимися торговцами. Парень помог ей из жалости, приняв за иностранную туристку, и лишь потом разглядел её лицо. Эти волшебные глаза заворожили его, а весь образ девушки намертво впечатался в сознание. Саид никогда не видел никого похожего на неё: поначалу напоминавшая дикого зверька, выпустившего иголки для самозащиты, девушка затем на глазах превратилась в хитрую кошку – когда услышала, что новый знакомый вхож в дом её дяди и может проводить туда через лабиринты улочек. Правда, по дороге Жади вновь расслабилась и выпустила наружу свою истинную суть, начав смеяться над браками по сговору и неведомым женихом своей кузины. Она даже не догадывалась, что тот сейчас идёт рядом, пребывая в тихом шоке от её рассуждений. При дальнейшем знакомстве Саиду ещё не раз приходилось наблюдать мгновенные метаморфозы в поведении Жади, и каждый раз они изумляли его до глубины души, одновременно завораживая. Он никогда не видел никого настолько непредсказуемого, дерзкого и удивительного, какой оказалась эта девушка. А вскоре выяснилось, что она способна не только на детские шалости, но и на довольно-таки опасные интриги. Правда, до недавнего времени Саиду казалось, что он может держать Жади в узде. Всё изменилось два дня назад, когда муж узнал: жена творила у него за спиной такое, что выглядело настоящей издёвкой над традициями, всей семьёй Рашид и, в частности, Назирой. Саид вновь ощутил укол стыда за то, что не прекратил всё это раньше – в самом начале, когда его невеста, задорно смеясь, поделилась с ним тайной о настоящем авторе того письма. Кто дал Жади право так играть Назирой, её стремлениями и чувствами? Подумав теперь о сестре, Саид впервые ощутил смутное чувство вины перед ней. Как получилось, что они за все эти годы не смогли найти достойную пару для своей самой близкой родственницы, второй матери? Особенно после того как она солгала ради удачной женитьбы своих младших братьев. Что уж греха таить, Саид и Мухаммед восприняли поступок Назиры как должное и даже не подумали о том, что неплохо бы отблагодарить её встречной услугой. Жади поступила ужасно, затеяв всю эту авантюру, но и родные братья оказались не лучше. Наообещали найти мужа, но не сдержали ни словечка. А Саид – так вообще дважды: сначала в процессе «обмена невестами», а потом – после прихода послания от «бразильского поклонника». Всё это удручало молодого мужчину, и он не представлял, что ему теперь делать. Наверное, имеет смысл дождаться, когда страсти улягутся, а потом начать искать Назире потенциального мужа из Марокко или подходящей соседней страны. Надо чтобы это не выглядело так, будто они испугались и пошли у сестры на поводу. И вновь Саид устыдился, когда осознал, что в первую очередь в голову приходят мысли о бизнесе: как эта история может отразиться на взаимоотношениях с новыми бразильскими партнёрами? Хвала Аллаху, хотя бы сеньор Лобату не понял, во что его чуть было не втянули. Если бразилец ещё приедет в Марокко, надо будет обязательно проследить за тем, чтобы он и Назира никогда более не встречались. *** Лобату вернулся очень злым в свою холостяцкую квартирку, расположенную в высотном доме в одном из спальных районов Рио. После скандала с Леонидасом хотелось одного – завернуть в ближайший по дороге бар и напиться до бесчувствия. Но с превеликим усилием мужчина сдержался, и вместо вливания в себя горячительной жидкости устроил обливание контрастной водой в душевой кабинке. Покинув ванную через полчаса, он чувствовал себя уже значительно лучше. А затем приготовил себе на кухне стакан чая со льдом и перешёл в гостиную, намереваясь почитать газету или посмотреть новости. В этот момент на столике зазвонил телефон. Лобату подхватил аппарат, завалился на диван в купальном халате и снял трубку. – Алло? Меня слышно? – раздался на другом конце провода женский голос. – Мне нужен сид Лобату, я правильно попала? Пару секунд бедняга не мог произнести ни слова, потому что у него перехватило дыхание и пересохло в горле, несмотря на несколько глотков холодного чая, которые он успел сделать, прежде чем раздался звонок. – Д-донна Назира… – вымолвил он, не веря собственным ушам. За сегодняшний день он успел подумать о ней не меньше трёх раз. – Да-а-а, это я, – протянула женщина с почти мурлыкающей интонацией. – Решила узнать, как Вы долетели вчера, а то эти самолёты – сущий ужас, спаси Аллах!.. – Я сам не люблю летать, – признался Лобату. – Но приходится… Незаметно для себя они начали разговаривать обо всём на свете, плавно переходя с одной темы на другую. Помимо прочего, Назира спросила, удобно ли ему читать молитвы с тем ковриком, который она ему подарила – где уже написаны все нужные слова, причём на португальском. И адвокат признался, что пока пробовал молиться всего раз, сегодня утром. Ему как раз нужно было настроиться на встречу с Леонидасом, о чём он кратко сообщил Назире. А потом не выдержал и рассказал больше. Женщина выслушала с большим вниманием, потом похвалила за начало молитвенных ритуалов и посочувствовала ему в произошедшем конфликте. После этого они естественным образом заговорили о религиозных традициях Бразилии и Марокко. – Да, я уже говорил сиду Али, что мне нравится концепция единобожия в вашей религии… – … в нашей, – поправила Назира, – в нашей религии, ведь теперь вы тоже мусульманин, сид Лобату. – Да… в нашей. Так вот. Мне всегда казалось странным, что у христиан Бог един в трёх лицах: Отец, Сын и Святой дух. У меня такой склад ума, что я всему ищу объяснение. Но здесь я не мог его найти. К тому же, у нас в Бразилии большинство людей исповедуют католичество, и часто молятся не только Иисусу, Деве Марии или просто «Богу» вообще, но также разным святым, покровителям в тех или иных областях. Мне такое разделение и многообразие «богов» всегда казалось странным, но если я спрашивал кого-нибудь, чем же в таком случае христианская вера отличается от языческой, люди обычно начинали раздражаться, ругаться и называть меня безбожником… – Но на самом деле безбожники – это они! – перебила Назира. Ей было приятно, что она может объяснить собеседнику вещи, в которых считала себя экспертом, и что этот мужчина будет внимать каждому её слову. – Есть только одна истинная вера, в Аллаха. Всё остальное является многобожием, отступлением от истины. – Да, мне то же самое объяснял сид Али. И я подумал, это вполне логично и правильно: Бог только один – Аллах, а все остальные – Его пророки, в том числе Иисус. – Сид Али – мудрый человек, очень набожный, образованный, – сладким голосом проговорила женщина. – В прошлом году он предлагал мне выйти за него. – И что? – Лобату ощутил, как в груди червячком шевельнулось неприятное чувство. – Как всегда, я подумала о своих братьях, – с лёгким, едва заметным вздохом пояснила Назира. – Они собирались жениться, искали невест… Не могла же я их бросить в такой важный момент. А сид Али вскоре взял в жёны Зораидэ. Моя доброта испортит мне жизнь!.. – она пустила в голос лёгкие нотки трагизма. – Лара Назира, неужели Вы так сильно были влюблены в Али? – спросил адвокат. Отчего-то его сердце слегка сжималось в ожидании ответа марокканки. – Любовь приходит в браке, – назидательно ответила она. – Но, конечно, мне нравился Али Адиб. Думаю, я смогла бы стать ему хорошей женой, заботиться о нём, предугадывать и исполнять все его желания… Однако меня бы смог заинтересовать и другой мужчина, будь он достаточно умён и образован. Я хочу, чтобы мой будущий муж много знал, обладал красноречием, умел читать стихи и писать мне романтичные письма… – бросила Назира самый прозрачный намёк, на который только могла решиться. Но адвокат едва ли что-то понял. Тут он случайно взглянул на циферблат настенных часов и спохватился: – О, донна Назира! Мы с вами беседуем уже минут сорок, не меньше. Вы разоритесь на телефонном счёте, простите меня! – Ах, забудьте, дорогой сид Лобату. Мой неблагодарный братец Мухаммед должен хоть раз что-то сделать для своей единственной сестры, хотя бы оплатить телефонный разговор с единственной живой душой, которая понимает её во всём белом свете!.. – на последних словах артистичная марокканка горестно вздохнула в трубку. – Донна Назира… – только и мог произнести расчувствовавшийся Лобату. – Ну ладно, – она снова вздохнула. – Пора прощаться. Хотите записать мой номер на всякий случай? – Конечно! – воскликнул он, уже вскакивая с дивана, словно мячик. – Только возьму бумагу и ручку… А на прощание Назира сказала: – До свидания, сид Лобату. Желаю вам здоровья, пусть ваш недуг больше не возвращается. С нашей верой так и будет, хвала Аллаху! Говоря это, она имела в виду то, что услышала от Жади: что в прошлом году Лобату якобы тяжело болел, потому и не писал писем, не приезжал. Но, разумеется, адвокат не мог этого знать. И потому решил, что Назира намекает на его прошлые проблемы с наркотиками и алкоголем. Неужели она как-то узнала об этом? И её это не отпугнуло? Лобату был поражён. Неужели эта женщина поверила в него?.. – Спасибо вам, донна Назира, – сказал он прочувствованно. – Вы очень добры ко мне, гораздо больше, чем я заслуживаю. Можно мне как-нибудь позвонить вам и поговорить? Надеюсь, вы не сочтёте это наглостью. – Ну что вы! – голос женщины стал довольным. – Конечно, я буду рада услышать вас снова. Всегда, – выдохнула она в трубку, да так томно, что адвокат ощутил, как его кожа покрывается мурашками. А затем они договорились, что завтра в условленное время позвонит Назира – как сигнал, что у неё дома никого нет и можно свободно разговаривать – после чего Лобату положит трубку и перезвонит ей, чтобы она избежала внушительного счёта за телефон. *** Два брата Рашид с радостью возвращались в Фес. Их отвозил всё тот же усатый водитель на всё том же «Крайслере». Договорились, что мужчина переночует в доме Мухаммеда, где ему выделят комнатку, а на другое утро повезёт Саида с женой и всем багажом обратно в Касабланку, где Юсуф, как и обещал, уже приготовил частный самолёт для полёта в Рио. Всё это было компенсанцией за доставленные неудобства, ведь при обычном раскладе супруги Рашид вылетели бы из Марокко три дня назад, а сейчас уже сутки как были бы дома. Братья решили пока не говорить о родственниках аль Фахри. Многое нужно было утрясти в голове: Касабланка, дом Юсуфа, сам хозяин и его речи за ужином, встреча со старым Азилем аль Фахри, приходившимся им дедом по материнской линии, и много чего ещё…Сама атмосфера всего этого была какая-то отравляющая, и Саид с Мухаммедом не хотели продлевать её действие через свои разговоры. Можно обсудить всё позже, по телефону, когда все эмоции улягутся, оставив только чёткие выводы. Когда они приехали, жёны уже ждали их. Латифа и Мухаммед радостно бросились друг другу в объятия. Ещё бы, то была их первая разлука за почти два года супружеской жизни, ведь до этого Мухаммед не покидал Фес и свою «козочку». Жади скромно стояла в прихожей, её кремовое платье ярко выделялось на фоне расшитой цветными узорами драпировки. Она кротко глядела на мужа и ждала его реакции. Саид взглянул на неё, как мог, холодно. В ответ на это Жади с досады топнула ногой, мигом проявив все свои истинные чувства, и убежала вниз по ступенькам – туда, где в доме Рашид располагались спальни. *** Вечером две семьи собрались за ужином в доме Мухаммеда. Тут были все, включая сида Абдула, который за три дня успел остыть и поразмыслить, так что теперь сменил гнев на милость и возжелал узнать побольше про семейство аль Фахри. Братья с неохотой рассказывали, что им довелось увидеть на улицах Касабланки, а также в риадах Юсуфа и Азиля. Проницательный сид Али заметил, что его молодым зятьям некомфортно от этой темы, и несколько раз сделал попытку переключить внимание своего приятеля на что-нибудь другое. Наконец, ему это удалось, и сид Абдул вошёл в русло любимой темы о хозяйстве и семейных обязанностях. – Тебе повезло с женой, Мухаммед, она умеет готовить. А то бывают такие, чью стряпню есть невозможно. Как говорят: «Миска ароматнее, чем эта еда»! В другое время можно было ожидать, что в разговор с охотой включится Назира, которая редко когда упускала случай обсудить подобные темы при всей семье и заодно покидать язвительных намёков в адрес своих невесток. Однако в этот раз женщина поглощала свой ужин с задумчивым и довольным видом, ни с кем не беседуя. – Твоя жена правильно делает, что не тратит время на книги, которые женскому уму всё равно не постичь, – продолжал дядя Абдул, говоря о Латифе в третьем лице, хотя она сидела за столом со всеми. – Абдул, ты несправедлив! – протянул в ответ дядя Али. – На свете есть немало женщин-учёных, писательниц, преподавательниц, и не только в западном мире, но и у нас. – А я говорю, глупость это женское чтение! – не унимался старик. – А их образование вообще придумано как ловушка шайтана и феминистские происки Запада, который мечтает разрушить восточную семью, что строится с незапамятных времён на порядке и традициях, – вещал дядя Абдул. – Женщина должна уметь прочесть поваренную книгу, чтобы приготовить мужу еду, и Коран, чтобы правильно воспитать своих детей. Больше ничего читать не нужно, остальное приходит с опытом семейной жизни. Жади, слушая эти речи, буравила молчащего Саида испепеляющим взглядом. «А он что думает, неужели согласен?» Сама она тоже молчала, потому что помнила, как обещала мужу быть паинькой с его роднёй. Тут сид Али и сид Абдул начали, как всегда, спорить о традициях и современном подходе к ним, так что остальным родственникам оставалось лишь помалкивать и доедать свой ужин. *** После ужина почти все ушли домой. Остался только Саид; они с Мухаммедом что-то обсуждали, запершись в рабочем кабинете младшего брата. Латифа была уверена, что Жади ушла вместе с дядей Али, поэтому вторая кузина прилегла на диване в гостиной и незаметно для себя задремала. Проснулась она, когда в комнате стояла полутьма позднего вечера, и не сразу поняла, что причиной её пробуждения стали приглушённые голоса. Кто-то яростно ссорился. Ещё через несколько мгновений Латифа с ужасом узнала, что эти два голоса принадлежат Жади и Саиду. Те выясняли отношения, не подозревая о том, что в комнате есть кто-то ещё, а Латифа теперь боялась выдать своё присутствие. Так что ей оставалось быть вынужденной слушательницей, моля Всевышнего, чтобы всё это поскорее закончилось. Тем временем Жади обвиняла Саида в том, что бросил её одну, а он винил жену в неуважении к его семье и отвратительных интригах, и девушка запальчиво отрицала это. Слушая всё, что эти двое истеричным полушёпотом кричали друг другу, Латифа просто холодела изнутри. «Аллах, смилуйся! Жади! Нельзя так разговаривать с мужем!» Да только Саида, похоже, не трогали все её обвинения и дерзости; он отвечал ей в не менее резкой манере, временами переходя к угрозам разными формами наказания. С всё нарастающим ужасом младшая кузина слушала этот страшный разговор – который, казалось, нисколько не шокировал двоих его участников. Создавалось впечатление, что такие яростные перепалки у них далеко не впервые. Сама же Латифа не могла и представить подобной ссоры между собой и Мухаммедом. Если бы у них такое случилось, это стал бы первый и последний скандал перед разводом. Ну а её сестра со своим мужем не только ничего подобного не боялись, но и даже как будто… наслаждались своей перепалкой. Это стало окончательно ясно, когда ругань в темноте неожиданно стихла, и раздались звуки, сильно напоминающие поцелуи. – Ну скажи мне уже… – шёпот Саида. Снова поцелуй. Голос Жади: – Что сказать? – То, из-за чего я с тобой не разговариваю. – Ну так не разговаривай!.. – новый поцелуй. – Скажи, Жади! – оттенок требовательности в приглушённом голосе. – Ладно, – её тихий вздох. – Всё было случайно. Я его никогда не знала. В прошлом году показала дорогу туристу на медине. Он дал мне свою визитку как адвокат. Вроде рекламы такой. Остальное я придумала. Всё, теперь поцелуй меня! – Это точно правда? – подозрение в его полушёпоте. – Да, да, правда! Целуй!.. Забыв про недавнюю жуткую ссору с кошмарными обвинениями, они начали самозабвенно целоваться и окончательно умолкли. Ну а Латифа поняла, что не смогла бы пережить таких скандалов, да и вообще подобный стиль отношений ей не близок. Со страхом она подумала, что ведь могла быть сейчас женой Саида, если бы иначе сложились обстоятельства в прошлом году. И следующее, что сделала Латифа, – от души поблагодарила Аллаха за то, что послал ей миролюбивого и покладистого Мухаммеда, с которым она чувствует себя уверенно и защищённо. От долгого неподвижного лежания у неё затекла спина; девушка попыталась чуть-чуть шевельнуться, но тут диванная пружина под ней предательски скрипнула. Жади и Саид мигом отпрянули друг от друга, испуганно воскликнув почти в один голос: – Кто тут?! – Это я, – пролепетала испуганная Латифа, поднимаясь. В полутьме она видела силуэты своей кузины и её мужа. Высокая статная фигура Саида была чуть ссутулена от неожиданности и смущения, а Жади тем временем что-то делала в верхней части своего платья – кажется, пыталась застегнуть обратно бюстгальтер. Промямлив неловкие извинения, Латифа соскочила с дивана и опрометью выбежала из полутёмной гостиной, не налетев ни на что только потому лишь, что сама обставляла эту комнату и знала её как свои пять пальцев. *** Наутро следующего дня Жади и Саид стояли возле автомобиля, который отвезёт их в аэропорт Касабланки. Со всеми родственниками попрощались дома, а сейчас вокруг них были лишь толпы незнакомцев на главной площади Феса, недалеко от ворот, ведущих на Старую медину. Слышался гул множества голосов, клаксоны такси, треньканье велосипедов. Водитель уже погрузил чемоданы в багажник и отошёл покурить, так что у супругов было несколько минут, чтобы поговорить наедине. Жади протянула руки к мужу, и он чуть склонился к ней, позволяя гладить и перебирать пальцами его волосы. – Почему ты мне всё не рассказала с самого начала? – спросил Саид, глядя на жену пристально. Он старался придать взгляду суровость, но ничего не выходило, когда она так нежно ласкала кончики его непослушных волос. – Я боялась! – вполне искренне проговорила Жади. – Ты же постоянно мне всё запрещаешь, ругаешь... Я испугалась, что ты разозлишься на меня, вот и начала врать. А ты взял и уехал без меня в Касабланку! – Ты настоящая дура, – серьёзно проговорил муж. – Как говорят в Бразилии, «больная на всю голову». Она не обиделась, а наоборот, хихикнула. – Да, больная… от любви к тебе! – её лицо украсила та самая сияющая широкая улыбка, которая так подходила всем её чертам, и которую особенно любил Саид. В этот момент их обоих захватило чувство настоящей эйфории. Они стояли посреди городской площади в Фесе, и здесь нельзя было целоваться, однако их взгляды, обращенные друг на друга, источали так много душевной близости, согревающей нежности и вместе с тем терзающей страсти, что с этими взглядами вряд ли бы сравнилось даже самое пылкое любовное объятие.